Восприятие и осмысление русской литературой и литературной критикой второй половины XIX — начала XX века творчества Томаса Гуда

Актуальность исследования. Освоение русской литературой творчества английских писателей представляет собой сложный, многообразный процесс, характеризующийся, в частности, эпизодичностью внимания к наследию конкретных авторов, не относящихся к числу признанных классиков. Эпизодичность проявляется как во фрагментарном интересе к произведениям отдельных жанров, определенной тематики и идейной направленности, так и в ограниченности внимания определенным временным отрезком, на протяжении которого писатель оказывает существенное, но непродолжительное влияние на литературный процесс в России.

Английский поэт Томас Гуд (1799 — 1845) был чрезвычайно популярен в России во второй половине 1850-х — 1870-х гг., когда были созданы многочисленные переводы его произведений социальной направленности, оригинальные стихотворения «на мотив» из Гуда, когда русская литературная критика и публицистика были наполнены упоминаниями о поэте, его стихи цитировались в прозаических и драматургических сочинениях русских писателей, оказывали влияние на отечественную музыку и изобразительное искусство. В последующие десятилетия XIX в. и в начале XX в. литературная репутация Томаса Гуда в России неуклонно падала, что во многом обусловливалось радикализацией общественных настроений, восприятием английского автора уже не в качестве борца за социальную справедливость, а в качестве «мягкого» примиренца, пытавшегося усовестить правящие классы. В советский период обращения к творчеству Гуда были единичными. (Э.Г.Багрицкий, А. П. Шмульян, А.С.Големба), и только современные переводчики (Е.В.Витковский, Г. Е. Бен, А. В. Шарапова, Е. Д. Фельдман, Г. Л. Варденга и др.) смогли возродить интерес к наследию английского поэта, представив его автором искрометных эпиграмм, проникновенной любовной лирики и т. д. В этой связи неизбежной представляется параллель между прошлым, границы которого обозначены в названии нашего диссертационного исследования, — вторая половина XIX — начало XX в. — и настоящим временем, продемонстрировавшим возрожденный и при этом трансформированный интерес к Томасу Гуду, свидетельствующий о значимости наследия поэта, не утратившейся с течением времени.

О несомненной актуальности проведенной работы говорят и повышение общественной роли международного литературного и культурного сотрудничества, потребности глубинного раскрытия основных тенденций литературного взаимодействия с учетом коррекции устоявшихся представлений, и рост интереса к творческому наследию многих недостаточно изученных в прошлые десятилетия писателей. Одним из перспективных направлений сравнительного литературоведения, базирующегося на выявлении фактов взаимовлияния русской и зарубежной литератур, является изучение рецепции творчества английских поэтов ХГХ в., оказавших влияние на русскую литературу, культуру, идеологию российского общества. В числе таких поэтов, несомненно, был и Томас Гуд, прежде всего как автор социально направленных произведений, изображавших тяготы и лишения простых тружеников, предлагавших пути преодоления общественных противоречий, созвучные эпохе реформ Александра II.

Целью настоящего исследования является анализ обстоятельств и тенденций осмысления творчества Томаса Гуда русской литературой и литературной критикой второй половины XIX — начала XX в.

Данная цель конкретизируется в постановке исследовательских задач:

1) установить обстоятельства обращения в России к творчеству Томаса Гуда, созвучие произведений английского писателя событиям общественной и литературной жизни России второй половины XIX — начала XX в.;

2) изучить особенности литературно-критического осмысления творчества Томаса Гуда и его влияния на литературное развитие в России второй половины XIX — начала XX в.;

3) проанализировать традиции творчества Томаса Гуда в произведениях русских писателей второй половины XIX — начала XX в.;

4) осуществить литературоведческий анализ русских переводов произведений Томаса Гуда, созданных во второй половине XIX — начале XX в. с привлечением материалов позднейших переводов (XX — начало XXI в.), свидетельствующих как об актуальности творчества поэта на современном этапе, так и о существенной эволюции, которую претерпело российское восприятие его литературного наследия.

Объект исследования — русские литературно-критические и публицистические материалы о Томасе Гуде и его творчестве, гудовские реминисценции и традиции в русской литературе и культуре, русские интерпретации произведений Томаса Гуда. Предмет исследованиятворчество Томаса Гуда в контексте русской литературы, культуры и общественной мысли второй половины XIX — начала XX в.

Материалом для анализа послужили:

1) переводы произведений Томаса Гуда на русский язык, учтенные с максимально возможной полнотой;

2) произведения русских писателей второй половины XIX — начала XX в., содержащие реминисценции и традиции творчества Томаса Гуда;

3) публицистические статьи и литературно-критические публикации, осмысливающие творчество Томаса Гуда и его влияние на русскую литературу второй половины XIX — начала XX в.;

4) свидетельства влияния отдельных произведений Томаса Гуда на русскую музыкальную, художественную, театральную культуру второй половины XIX — начала XX в.;

5) литературоведческие исследования отдельных аспектов творчества Томаса Гуда;

6) исследования международных связей русской литературы, истории русского поэтического перевода, интересные в плане выявления влияния произведений Томаса Гуда на творчество русских писателей.

Новизна исследования. В диссертации впервые осуществлен подробный целостный анализ эволюции русского восприятия творчества Томаса Гуда во второй половине XIX — начале XX в. с учетом тенденций осмысления гудовских произведений на протяжении последующего времени, вплоть до начала XXI в. Творчество Томаса Гуда вписано в контекст социальных процессов в России, при этом впервые систематизированы факты восприятия стихотворений английского поэта в русской литературной критике и публицистике второй половины XIX — начала XX в., отмечены традиции его творчества в русской литературе и культуре. При анализе переводов произведений Томаса Гуда в России второй половины XIX — начала XX в. особое внимание уделено тем текстам, которые более других привлекли русских писателей, переводчиков, литературных критиков, вызвав характерное явление переводной множественности, — «Песня о рубашке» (1843), «Песня работника» (1844), «Мост вздохов» (1844), «Сон Евгения Арама» (1829), «У смертного одра» (1831). Вся совокупность отмеченных фактов рассматривается в комплексном единстве, с учетом особенностей изучаемого периода, с максимально возможной полнотой, привлечением полного объема доступного фактического материала, включая упоминания о Томасе Гуде в заметках хроникального характера, в переводных обзорах английской литературы, в переписке русских писателей, в дневниках и мемуарах и т. д. Привлекаемые и анализируемые материалы помогают впервые создать представление о восприятии Гуда в России — как видными представителями русской литературы и культуры (М.Л.Михайлов, Н. А. Некрасов, Н. Г. Чернышевский, Ф. М. Достоевский, А. В. Дружинин,.

Д.Д.Минаев, М. П. Мусоргский, П. И. Чайковский, М. Н. Ермолова,.

В.И.Перов и др.), так и писателями «второго ряда», анонимными, периферийными авторами.

Теоретико-методологической базой исследования стали фундаментальные труды А. Н. Веселовского в области исторической поэтики русской литературы, исследования международных литературных связей, осуществлявшиеся В. М. Жирмунским, представителями ленинградской сравнительно-исторической школы академика М. П. Алексеева (В.Е.Багно, Р. Ю. Данилевский, П. Р. Заборов, Ю. Д. Левин и др.), работы по истории русской переводной художественной литературы, проблемам художественного перевода, межкультурной коммуникации (Г.Р.Гачечиладзе, А. Н. Гиривенко, С. Ф. Гончаренко, Д. Н. Жаткин, Т. А. Казакова, Л. Л. Нелюбин, Л. И. Никольская, П. М. Топер, А. В. Федоров, Т. Г. Хухуни, Р. Р. Чайковский, Е. Г. Эткинд и др.), труды исследователей английской литературы (Н.И.Стороженко, П. С. Коган, В. К. Мюллер, Ф. П. Шиллер, Н. Я. Дьяконова,.

A.А.Елистратова, Е. И. Клименко, Н. П. Михальская, А. Н. Николюкин, Б. Г. Реизов, Н. С. Травушкин и др.), работы по теории перевода и межкультурной коммуникации (Л.С.Бархударов, В. Н. Комиссаров, Р.К.Миньяр-Белоручев, Ю. Л. Оболенская, В. В. Сдобников, А. В. Федоров и др.). Учитывались результаты научной деятельности Н. П. Коваленко, на протяжении длительного времени занимавшейся осмыслением гудовского творчества: ее кандидатская диссертация «Поэзия Томаса Гуда», подготовленная в Белорусском государственном университете им.

B.И.Ленина и защищенная в Горьковском государственном университете им. Н. И. Лобачевского в 1975 г., статьи по проблемам языкового анализа ранних юмористических произведений Томаса Гуда, взаимосвязей его творчества с английской демократической прессой периода чартизма, жанрового своеобразия и специфики художественных и стилистических средств гудовской поэзии. В процессе изучения нами использовались культурноисторический, сравнительноисторический, сравнительнотипологический, социокультурный и биографический методы исследования, а также приемы комплексного, проблемного, эстетического и сопоставительного анализа художественных произведений.

Теоретическая значимость работы обусловлена развитием научных представлений и пополнением научного знания в области сравнительно-исторического литературоведения, истории русского поэтического перевода, русско-английских литературных и историко-культурных связей в аспекте осмысления русской рецепции творчества Томаса Гуда во второй половине XIX — начале XX в.

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его результатов при подготовке курсов лекций по истории русской литературы XIX — начала XX в., истории зарубежной литературы XIX в., истории русской литературной критики, а также при комментировании произведений Томаса Гуда и русских писателей, переводчиков, литературных критиков, испытавших его влияние в своем творчестве.

Положения, выносимые на защиту:

1. Социальная поэзия Томаса Гуда оказалась созвучна эпохе реформ Александра II (вторая половина 1850-х — 1870-е гг.), характеризовавшейся усилением процессов демократизации общественной жизни, укреплением позиций разночинной интеллигенции, сочувствовавшей обездоленному рабочему люду, призывавшей к улучшению условий труда. Общественно-политическая ситуация последующих десятилетий с характерными для нее свертыванием реформ и радикализацией настроений привела к тому, что Томас Гуд с его наивными филантропическими призывами к богатым о необходимости сочувствия беднякам стал представляться не гуманистом (как это было прежде), а примиренцем, слабой, непоследовательной личностью, что, в конечном итоге, и вызвало падение его литературной репутации.

2. Русская литературная критика и публицистика второй половины 1850-х — 1870-х гг. концентировалась вокруг произведений Томаса Гуда, поднимавших значимые общественные проблемы, причем наиболее существенным было внимание к творчеству поэта со стороны представителей демократических литературных кругов — М. Л. Михайлова, Н. А. Некрасова, В. Д. Костомарова, Д. И. Писарева и др. Вместе с тем обращение к творчеству поэта в литературно-критических, публицистических работах, эпистолярии и мемуарах таких разных по идейным позициям и творческим установкам авторов, как А. И. Герцен, А. В. Дружинин, Н. Г. Чернышевский, М.Е.Салтыков-Щедрин, В. Р. Зотов, Ф. М. Достоевский, Н. К. Михайловский, Г. И. Успенский, В. П. Острогорский, Н. В. Гербель, Д. Л. Мордовцев, З. А. Венгерова и др., свидетельствовало о несомненном влиянии идей Томаса Гуда на общественное сознание в России. Литературно-критические отзывы конца XIX — начала XX в., в основном, были связаны либо с «Песней о рубашке» и близкими ей по духу «Песней работника», «Часами рабочего дома», проблемами, поднимаемыми в них, либо с осмыслением творческой судьбы М. Л. Михайлова, создавшего, на взгляд критиков, лучшие интерпретации гудовских произведений.

3. Наибольшее внимание русских переводчиков привлекли сочинения социальной тематики, созданные в зрелый период творчества Томаса Гуда, -«Песня о рубашке» (1843), «Песня работника» (1844), «Мост вздохов» (1844), а также связанные с ними общим мотивом тягот земной жизни ранние произведения поэта «Сон Евгения Арама» (1829) и «У смертного одра» (1831). Среди интерпретаторов, обращавшихся к их осмыслению, ведущее место занимают писатели, близкие в тот момент (1860 — 1870-е гг.) к некрасовскому кругу — М. Л. Михайлов, Д. Л. Михаловский, В. Д. Костомаров, Д. Д. Минаев, А.К.Шеллер-Михайлов, В. П. Буренин, видевшие в гудовских текстах призыв к свободе труда, к обретению рабочими гражданских прав и социальных гарантий. В последующие годы к интерпретации отдельных социальных произведений Гуда обращались И. А. Бунин,.

К.Д.Бальмонт, Э. Г. Багрицкий, Е. В. Витковский, С. Э. Цветков, однако эти обращения носили единичный характер и в большинстве случаев (кроме двух редакций «Песни о рубашке» в переводе Э.Г.Багрицкого) обусловливались не общественными задачами, а интересом переводчиков к художественной форме стихотворений, к их языковым и стилистическим особенностям.

4. Свидетельством значительности воздействия творчества Томаса Гуда на русскую литературу и культуру второй половины XIX — начала XX в. стали многочисленные гудовские реминисценции и традиции в произведениях отечественных писателей, а также отзвуки в русской музыкальной, театральной, художественной культуре. Мотивы «Песни о рубашке» Томаса Гуда можно видеть в оригинальном творчестве А. А. Блока, Ф. К. Сологуба, Т.Л.Щепкиной-Куперник, крестьянских поэтов И. З. Сурикова и С. Д. Дрожжина, а также менее известных литераторов — Л. И. Андрусона, Н. Данченко , А. П. Доброхотова, Я. Д. Земского, А.Неелова. Среди существенных фактов влияния гудовских стихотворений на русскую художественную прозу — реминисценции и традиции в произведениях Н. Г. Чернышевского, Ф. М. Достоевского, М. П. Забелло, Г. де Воллана, А.К.Шеллер-Михайлова, Тана <�В.Г.Богораза>, К. Д. Бальмонта. Стараниями П. И. Вейнберга, В. А. Крылова, А. Ф. Федотова, М. Н. Ермоловой и др. поэзия Гуда вошла в русское театральное искусствоона также отразилась и в русской музыке (композиция В. Н. Пасхалова на стихи «Песни о рубашке», пьеса для фортепиано «Швея» М.П.Мусоргского), в русской живописи (картина В. Г. Перова «Утопленница»).

5. С конца 1980;х гг. наблюдается возрождение интереса к творчеству Томаса Гуда, причем переводчики обращаются не к сочинениям социальной направленности, а к лирическим стихотворениям (А.В.Шарапова, Ю. Д. Левин, С.Л.Сухарев), юмористическим произведениям (Е.Д.Фельдман, Г. А.Русаков), эпиграммам (Г.Е.Бен, Г. Л.Варденга), которые в прежние годы не были осмыслены на русском языке. Тем самым открываются новые грани творчества английского поэта, предстающего уже не автором обусловленных общественными процессами стихотворений-однодневок, а творцом, затрагивающим вечные темы, в юмористической форме осмысливающим неизбежные нелепости жизни.

Перспективы исследования. Проведенная нами работа будет способствовать появлению новых трудов, углубляющих представление о рецепции русской литературой творчества отдельных английских писателей XIX в. в контексте русско-английских литературных и историко-культурных связей. Имеющиеся наработки будут способствовать дальнейшему целостному осмыслению переводческой деятельности В. Д. Костомарова, В. П. Буренина, Ф. Б. Миллера, А.К.Шеллера-Михайлова и других русских писателей, до настоящего времени не привлекавшей системного внимания исследователей.

Достоверность выводов основана, прежде всего, на результатах детального анализа творческой рецепции элементов художественной системы Томаса Гуда, его идейно-эстетических представлений, а также на учете преемственной связи английского автора с писателями-современниками и литераторами последующего времени. В этой связи особое значение приобретает максимально полная фиксация реминисценций из произведений Томаса Гуда, его традиций в русской литературе второй половины XIX — начала XX в., анализ литературно-критических и публицистических откликов об английском поэте, переводов его произведений, осуществленный в рамках диссертационного исследования.

Апробация работы и публикации. Результаты исследования изложены в выступлениях на Международной научно-практической конференции «Проблемы прикладной лингвистики» (Пенза, 2011), II Международном симпозиуме «Инновационные технологии в образовании и науке» (Греция, 2012), XII международной научно-практической конференции «Русская литература в контексте мировой культуры» (Ишим, 2012),.

Всероссийской научно-практической конференции «Вопросы теории и практики перевода» (Пенза, 2012). Основные положения диссертации нашли отражение в семи публикациях, в том числе в четырех статьях в журналах, входящих в действующий перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук («Проблемы истории, филологии, культуры», «Известия высших учебных заведений. Поволжский регион» (серия «Гуманитарные науки»), «Мир науки, культуры, образования», «Гуманитарные исследования»).

Структура диссертации включает введение, три главы, заключение и список использованной литературы.

Заключение

.

Начав свой путь в литературе с создания лирических, психологических, юмористических и сатирических произведений, Томас Гуд обрел известность лишь в последние годы жизни, когда в условиях усиления общественного протеста обратился к теме социальной несправедливости в стихотворениях «The Song of the Shirt» («Песня о рубашке»), «The Lay of the Labourer» («Песня работника»), «The Bridge of Sighs» («Мост вздохов»), «The Workhouse Clock» («Часы работного дома»), «The Lady’s Dream» («Сон леди»), проникнутых глубоким состраданием к отчаявшимся от нищеты, голода и изнурительного труда рабочим. Несмотря на то, что Томас Гуд со всей наглядностью показал усугублявшийся контраст между увеличением благосостояния отдельных людей и обнищанием значительной части населения, его демократическая поэзия не стала частью чартистской литературы, поскольку характеризовалась сентиментальным филантропизмом, выражала надежду на сострадание богатых к участи бедняков. Вместе с тем именно гудовские стихотворения социальной тематики вызвали интерес в России, отчетливо проявившийся с конца 1850-х гг. и весьма сильно выраженный в 1860 — 1870-е гг., и были многократно интерпретированы и переосмыслены. Их популярность во многом была обусловлена социально-политическими процессами, начавшимися в России в эпоху реформ императора Александра II и взбудоражившими общественное сознание. Наиболее значительный вклад в популяризацию гудовского наследия в России внес в те годы М. Л. Михайлов, который не только опубликовал в 1861 г. концептуальную статью «Юмор и поэзия в Англии.

Томас Гуд", во многом предопределившую благосклонную судьбу творчества английского поэта в России в ближайшие десятилетия, но и осуществил переводы нескольких произведений Гуда, многие из которых до настоящего времени остаются непревзойденными, получили высокие оценки литературной критики и литературоведения. Под впечатлением от работ М. Л. Михайлова к творчеству Томаса Гуда обратились и другие представители некрасовского круга, в частности, сам Н. А. Некрасов, а также Н. Г. Чернышевский, Д. Д. Минаев, В. Д. Костомаров, М.Е.Салтыков-Щедрин,.

A.К.Шеллер-Михайлов, Д. И. Писарев, Д. Л. Михаловский, В. П. Буренин и др.

В общественно-политическом плане наиболее значительна роль гудовской «Песни о рубашке», побуждавшей русских публицистов, критиков, экономистов, историков, общественных деятелей к размышлениям о необходимости повышения уровня жизни трудящихся, что отразилось в работах П. Н. Ткачева (1866), Н. Маева (1886), М. Ф. Суперанского (1891), И. И. Янжула (1893), Н. И. Кареева (1898), И. Х. Озерова (1904) и др. «Песня о рубашке» упоминалась в текстах переводных книг, например, «Науки и женщин» Эдвиги Дом (1882), «Анархии» Жан Жака Элизе Реклю (1906), а также работы русского анархиста В. Н. Черкезова «Предтечи Интернационала», написанной на французском языке и впервые напечатанной в России в 1907 г.

Благожелательные отзывы в адрес М. Л. Михайлова как лучшего интерпретатора творчества Гуда содержатся в книгах и статьях.

B.П.Острогорского (1878), А. М. Скабичевского (1891), А. П. Добрыва (1900), К. Петрова (1905), М. К. Лемке (1907), В. В. Каллаша (1907). В связи с восприятием российской цензурой Михайловской интерпретации «Песни о рубашке» как политически неблагонадежного текста возникали многочисленные препоны на пути его легального распространения в России, среди которых известны, например, решение Совета главного управления по делам печати о нежелательности продвижения в среду учащейся молодежи включавшего данный перевод «сборника повестей, рассказов, стихотворений и популярных статей для детей всех возрастов» «Библиотека для чтения» (1866), уничтожение цензурной комиссией тиража книги переводных произведений М. Л. Михайлова под редакцией Н. В. Гербеля (1866), наложение ареста на антологию Н. В. Гербеля «Английские поэты в биографиях и образцах» (1875), изъятие «Песни о рубашке» при рассмотрении ходатайства Л. П. Шелгуновой об издании «Собрания стихотворений» М. Л. Михайлова (1890), цензурная правка при опубликовании в журнале «Детское чтение» статьи И. А. Белоусова, приуроченной к столетию со дня рождения английского поэта (1899).

Постепенное падение общественно-политического значения наследия Томаса Гуда, происшедшее к концу XIX в., было обусловлено, в первую очередь, радикализацией настроений, сменой общественных приоритетов. В канун событий первой русской революции призывы к богатым посочувствовать положению обездоленных представлялись проявлением наивного примиренчества.

Первое критическое упоминание о Гуде в русской печати появилось еще в 1840 г. в «Отечественных записках» в связи с его повестью «Up the Rhine» («Верхний Рейн», 1840). В 1848 г. в «Литературной газете» была опубликована анонимная статья «Томас Гуд и юмористическая литература», придававшая особое значение гудовским произведениям социальной тематики — «Песне о рубашке», «Сну леди», «Часам рабочего дома», «Песне работника», «Мосту вздохов». В 1850-е гг. А. В. Дружинин представил противоположное мнение об авторе «Песни о рубашке» и его творчестве, отнеся поэта к дидактикам, и, следовательно, констатировав невозможность его причисления к настоящим литераторам. В 1860 г. А. И. Герцен отметил отличия в восприятии «Песни о рубашке» в европейском и русском обществе. Упоминание о Гуде можно видеть в авторских пометах Н. А. Некрасова к его оригинальному стихотворению «Плач детей» (1861), что положило начало традиции установления контекстуальной взаимосвязи «Плача детей» Элизабет Баррет Браунинг и «Песни о рубашке» Томаса Гуда, проявившейся, например, в предисловии к публикации перевода романа Милисент Гаррет Фоусет «Дженни Донкастер» в «Отечественных записках» в 1876 г.

Интерес к Томасу Гуду, заметно оживившийся после выхода статьи М. Л. Михайлова «Юмор и поэзия в Англии. Томас Гуд» (1861), основанной на работах английских критиков и биографов, последовательно раскрывавшей жизненную и творческую судьбу поэта, содержавшей подстрочные переводы и анализ его наиболее значительных произведений, отчетливо проявился в публикациях других демократически ориентированных критиков, в частности, В. Д. Костомарова, напечатавшего две статьи в «Светоче» и «Библиотеке для чтения» (1862, 1864), а также составившего пространные примечания к собственным переводам из Гуда в сборнике «Избранные поэты Англии и Америки. № 1. Г. В. Лонгфелло, Елизавета Баррет Броунинг, Томас Гуд» (1864). Хотя деятельность В. Д. Костомарова и вызвала негативную реакцию анонимного автора «Русского слова» (1864), его материалы еще долго служили основой для многочисленных компилятивных работ, таких, как статья без подписи в газете «Народный голос» (1867), очерк о Гуде в четвертом томе «Истории всемирной литературы в общих очерках, биографиях, характеристиках и образцах» (1882) В. Р. Зотова. Отдельные упоминания об английской «Песне о рубашке» и о литературной деятельности ее автора встречаются в работах М.Е.Салтыкова-Щедрина («Петербургские театры», 1863) и Д. И. Писарева («Реалисты», 1864). «Песня о рубашке» стала в 1873 г. образом-символом в полемике Ф. М. Достоевского («Дневник писателя. 1873. Статья IX. По поводу выставки»), Г. И. Успенского («» Трудовая жизнь" и «труженичество» (Литературные и общественные заметки)") и Н. К. Михайловского («Из литературных и журнальных заметок 1873 г. Январь 1873 г.») о высокой художественности и тенденциозности в литературе.

Суждения о Томасе Гуде высказывались также Н. В. Гербелем (1875), В. П. Острогорским (1888), Д. Л. Мордовцевым (1889).

Начало литературоведческому осмыслению творчества английского поэта в России положил в 1892 г. «Очерк истории литературы XIX столетия», подготовленный А. И. Кирпичниковым для четвертого тома «Всеобщей истории литературы» и дополнявший биографию Гуда отрывочными сведениями о его произведениях. Анализ наиболее известных стихотворений Гуда был осуществлен в сборнике статей, лекций, речей и рецензий Н. И. Стороженко «Из области литературы», опубликованном в 1902 г. П. С. Коган, рассматривая сочинения Гуда в своих «Очерках по истории западноевропейских литератур» (1907), находил в них отражение идей утопического социализмав книге «Романтизм и реализм в европейской литературе XIX в.» (1914) П. С. Коган обращал внимание на «земные драмы» героев Гуда, рассматриваемые «в пределах земных отношений». В. М. Фриче в книге «Пролетарская поэзия» (1919) характеризовал Гуда как «филантропа-человеколюбца», стремившегося научить богатых «с чувством христианской любви» относиться к беднякам. В 1930 г. под редакцией А. Гатова была опубликована книга «Революционная поэзия Запада XIX в.», содержавшая перевод «Песни о рубашке» Э. Г. Багрицкого и сопровождавший его небольшой пояснительный текст редактора, в котором подчеркивалась «классовая невыдержанность» английского поэта. Гуд отнесен к представителям филантропической мелкобуржуазной поэзии в книгах Ф. П. Шиллера «Очерки по истории чартистской поэзии» (1933) и «История западноевропейской литературы нового времени» (1937). Во втором томе фундаментальной «Истории английской литературы» (1955) в разделе, подготовленном Б. И. Кузьминым, Гуд представлен «настоящим интеллигентным пролетарием», что подтверждено подробным анализом его «Песни работника». В 1970;е гг. появились публикации, непосредственно посвященные творчеству Томаса Гуда (Н.С.Травушкин,.

В.И.Перепелица, Н. В. Миханошин, Л.И.Никольская) — наиболее значительными в этой связи стали статьи Н. П. Коваленко, предшествовавшие написанию ее кандидатской диссертации «Поэзия Томаса Гуда» (1975).

Изменение приоритетов переводчиков произведений Томаса Гуда в конце XX — начале XXI в. пока еще не получило отражения в трудах отечественных литературоведов. Единственным исключением можно считать краткую заметку о Томасе Гуде в трехтомной антологии «Семь веков английской поэзии: Англия. Шотландия. Ирландия. Уэльс» (2007), где упомянуты книга английского поэта «Оды и обращение к великим людям», создание им графики picture-puns, выпуск журнала «Hood's Monthly Magazine». Такой ракурс восприятия гудовского творчества во всем его многообразии свидетельствует о закономерном смещении акцентов с социальной темы, обусловленной конкретной общественной ситуацией, к осмыслению вечных образов.

Пик переводческого интереса к творчеству Гуда в России пришелся на 1860 — 1870-е гг., связанные с реформированием общественно-государственного устройства страны. Такие русские писатели как М. Л. Михайлов, В. Д. Костомаров, Д. Д. Минаев, Д. Л. Михаловский, Ф. Б. Миллер, В. П. Буренин предприняли попытки комплексного осмысления гудовской поэзии, отчасти затронув произведения не только актуального социального, но и юмористического (перевод Д. Л. Михаловского «Сон холостяка») или личного характера (перевод Ф. Б. Миллера «Ода маленькому сыну»). Но были и те, кто обратился к творчеству Гуда лишь однажды — И.К. (И.К.Кондратьев ), Ф. В. Волховский, О. П. Мартынова. При переводе «Песни о рубашке» Гуда каждый из множества русских интерпретаторов был индивидуален: первый русский перевод песни в исполнении О. П. Мартыновой характеризовался четкостью стихотворного рисункаавтор наиболее удачной русской интерпретации М. Л. Михайлов точно передал не только форму, но и содержание, своеобразие поэтического синтаксиса и эвфонической интонации оригиналаД.Л.Михаловский, следовавший Михайловской традиции реалистичного толкования песни, прибегал к опущению значимых авторских рефренов, сокращению количества строфВ.Д.Костомаров представил сентиментально-мелодраматическую трактовку стихотворения ГудаД.Д.Минаев изменил ритмико-интонационную организацию подлинника в своем стремлении сгладить резкость сохраненных им гудовских повторовЭ.Г.Багрицкий привнес страстный монолог поэта, романтическую символику, гиперболизированные образы, напряженные контрасты, бурную динамику.

При создании ставшего популярным во второй половине XIX в. перевода «Песни работника» Гуда В. Д. Костомаров пользовался прозаическим переводом М. Л. Михайлова, свидетельством чему служат многочисленные переклички на лексическом и грамматическом уровняхвпоследствии уже интерпретация В. Д. Костомарова оказала влияние на точный в сохранении мелодического рисунка английского подлинника перевод В. П. Буренина, а также на вольный перевод И. А. Бунина, характеризующийся пропусками не только деталей описания, но и целых строф. На фоне современной интерпретации стихотворения Гуда «Мост вздохов» Е. В. Витковским, который оказался точен в воссоздании и формы, и духа оригинала, отличающегося синтаксической скупостью на фоне богатства эмоциональных оттенков, переводы, выполненные В. Д. Костомаровым и Д. Л. Михаловским в 1860-е гг. и К. Д. Бальмонтом в начале XX в., характеризовались несоблюдением размера и строфики подлинника в силу различия строя русского и английского языков, но, все же, отчетливо передавали сентиментально-филантропический взгляд поэта на решение острых общественных вопросов.

Обращения русских переводчиков к поэме «Сон Юджина Эррема, убийцы», в которой Гуд мастерски затронул темную, преступную сторону человеческой природы, относятся к одному краткому периоду — с 1861 г. по 1867 г. Многократно переиздававшаяся в XIX — начале XX в. интерпретация В. П. Буренина отличается сохранением художественных деталей и характерной тональности описания, однако не чужда излишней описательности на фоне предельно лаконичного оригинального текстаперевод В. Д. Костомарова может характеризоваться как вполне достойный, однако его автор местами несдержан в выборе лексико-семантических средств и волен в трактовках отдельных эпизодовпрозаический перевод М. Л. Михайлова лишен силы и выразительности подлинника в силу своей буквальности. Заинтересовавшее русских интерпретаторов 1860 — 1870-х гг. стихотворение Гуда «У смертного одра», посвященное уходу из жизни близкого человека, обрело популярность в трактовке М. Л. Михайлова, под воздействием которой был создан перевод В. Д. Костомарова, что очевидно на фоне переклички художественных деталейв интерпретации А.К.Шеллера-Михайлова оригинал утратил свою выразительность, в переводе Д. Л. Михаловского — превратился в вольное переложение, лишенное целого ряда значимых нюансов описания.

Традиции творчества Томаса Гуда в русской литературе и культуре второй половины XIX — начала XX в. достаточно многочисленны, но связаны, в основном, с отдельными произведениями социальной направленности — прежде всего, с «Песней о рубашке», мотивы которой звучат в поэзии С. Д. Дрожжина, И. З. Сурикова, Я. Д. Земского, А. Неелова, Н. Данченко , Л. И. Андрусона, А. П. Доброхотова, Ф. К. Сологуба, А. А. Блока, Т.Л.Щепкиной-Куперник, в прозе М. П. Забелло, А.К.Шеллера-Михайлова, Тана <�В.Г.Богораза>, В. Г. Перова, в переводах зарубежной прозы, выполненных А. Н. Энгельгарт, В. А. Кошевич, в драматургическом творчестве и театральном искусстве (П.И.Вейнберг, В. А. Крылов, А.Ф.Федотов), в музыке (В.Н.Пасхалов, М.П.Мусоргский). Обращение к произведениям Гуда определялось общественной позицией деятелей литературы и искусства, затрагивало факты биографии английского поэта (А.Ройер, перевод С. Майковой из С. Смайльса), содержало общие критические замечания относительно его произведений (К.Д.Бальмонт, анонимный перевод «Сатирических очерков» У. Теккерея, напечатанный в «Современнике» в 1864 г.). «Мост вздохов» Томаса Гуда вдохновил В. Г. Перова на создание картины «Утопленница», мотивы «Песни работника» можно видеть в оригинальной поэзии С. Д. Дрожжина, «Стансы» цитируются в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?», «Сон Юджина Эррема, убийцы», по наблюдению Г. Ф. Коган, повлиял на Ф. М. Достоевского при его работе над романом «Преступление и наказание», Г. де Воллан использовал эпиграф из гудовского «Золота», М. Н. Ермолова читала со сцены «Сон леди».

В последние десятилетия рост интереса к творчеству Гуда обусловлен изменением восприятия его поэзии, в которой переводчиков привлекают уже не социальные, а юмористические (Е.Д.Фельдман, Г. А.Русаков), лирические (А.В.Шарапова, Ю.Д.Левин) стихотворения и эпиграммы (Г.Е.Бен, Г. Л.Варденга). Немногочисленные произведения Гуда, осмысливавшиеся в прежние годы, интерпретируются ныне через призму современного миропонимания («Я помню, я помню» С. Л. Сухарева, «Мост вздохов» Е. В. Витковского, «Сон Юджина Арама» С. Э. Цветкова, «У смертного одра» Элианны Долинной и др.). Появление в Интернете в 2007 — 2012 гг. пятнадцати интерпретаций прежде неизвестного в России лирического стихотворения Гуда «Ненастоящему другу» (Саша Громовой, Т. Юфит, Т. Воронцова, О. Доброжан, В. Луккарев, А. Разгулова, К. Николаев, Е. Брюс, О. Максименко, Н. Казакова, Людмила-31, В. Филиппов, В. Гольдберг, Н. Пьянкова, С. Мурашева) характеризует эмоциональные переживания, связанные с развитием настроений индивидуализма, эгоцентризма, усиление ощущений одиночества, неискренности, ожесточенности, равнодушия как особенностей отношений, возникающих между самыми близкими людьми в обществе начала XXI в.

Осуществленное нами исследование позволяет наметить перспективы дальнейшей научной работы в области осмысления русско-английских литературных связей, дает материал для более глубокого восприятия творческой деятельности полузабытых русских переводчиковВ.Д.Костомарова, который перевел десять произведений Гуда («Сон Юджина Арама», «У смертного одра», «Песня о рубашке», «Песня работника», «Мост вздохов», «Стансы» («Жизнь, прощай! я весь зачах.»), «Я помню», «Я люблю тебя», «Сонет („Это не смерть“)», «Часы рабочего дома (Аллегория)»), а также стихотворения Дж. Леопарди, Р. Бернса, Г. Гейне, Дж.-Г.Байрона, Г.-У.Лонгфелло, Э. Баррет Браунинг с характерным акцентом на настроениях социального и политического протеста в обществеВ.П.Буренина, известного русского критика, типичного шестидесятника, выполнившего интерпретации трех произведений Гуда («Сон Юджина Арама», «Песня работника», «Сон леди») и обращавшегося также к осмыслению стихов и пьес У. Шекспира, П. Кальдерона, Дж. Леопарди, Л. Ариосто, А.-О.Барбье, В. Гюго, Г. Гейне, Дж.-Г.Байрона, А. Теннисона, А. де Мюссе, A.B. де Виньи, Г. Гауптмана, К.ГуцковаФ.Б.Миллера, известного противника нигилистов и радикально настроенных разночинцев, выполнившего переводы только двух гудовских произведений («Ода маленькому сыну», «Сон леди»), но при этом активно интерпретировавшего У. Шекспира, Ф. Шиллера, А. Б. Мицкевича, Г. Гейне, Р. Саути, С. Т. Кольриджа, Й. Х. Зедлица, Г. Крузе, Ю. Миндинга, Р. Гамерлинга, Г. Гертца.

Данная работа предоставляет возможности для более детального изучения жанра эпиграммы в английской классической литературе, начиная с XVI в. Ее искусство органически соответствует духу английской национальной культуры, которая всегда отличалась своеобразным юмором и сатирой. Эпиграмма в остроумной форме высмеивает пороки общества и отдельных лиц, и «острое» слово поэта часто на века остается неизменным приговором злу и тупости. Согласно наблюдению А. А. Аникста, «осмеивая все дурное, эпиграмма помогает утверждению идеалов гуманизма, ибо смех не только разрушительная, но и созидательная сила» [182, с. 5]. К созданию эпиграмм, помимо Томаса Гуда, обращались и другие английские писатели, среди которых Томас Мор, Уильям Шекспир, Бен Джонсон, Джон Донн, Александр Поп, Джонатан Свифт, Роберт Берне, Оливер Голдсмит, Уильям Блейк, Джордж Гордон Байрон, Томас Мур, Сэмюел Тейлор Колридж, Редьярд Джозеф Киплинг, Уильям Уолш, Джон Хейвуд, Джордж Тербервилл, Томас Джордан, Ричард Крэшо, Джон Драйден, Джон Гей. Заслуживают внимания и трудности при переводе английских эпиграмм, требовавшие от их интерпретаторов (С.Я.Маршака, В. Е. Васильева и др.) не только поэтического таланта, но и особого юмористического дара при воспроизведении на ином языке не слов, а именно смысла эпиграммы с сохранением ее своеобразной саркастической интонации.

Настоящее исследование позволяет также дополнить существующие представления о различных жанрах, объединенных общим названием «баллада», а именно об англо-шотландской средневековой народной балладе, как правило, драматического звучания, носившей исторический, трагический, загадочный характер (кровавая месть, несчастная любовь, легенды о Робин Гуде, исторические эпизоды), которая со второй половины XIX в. была преобразована Р. Бернсом, С.-Т.Кольриджем, В. Скоттом в балладу с мрачным колоритом [см. 271]. Однако, было и другое направление развития, подразумевавшее иронию, преобразование готики в фарс, что прекрасно демонстрирует баллада Р. Саути «Предостережение хирурга», переведенная Н. С. Гумилевым, и что может быть обнаружено у Томаса Гуда в современных интерпретациях Е. Д. Фельдмана («Джек Холл») и Г. А. Русакова («Джон Дей. Патетическая баллада»).

Наконец, проведенное исследование способствует воссозданию в дальнейшем полной картины истории русского поэтического перевода, более глубокому пониманию эволюции принципов и предпочтений переводчиков в различные эпохи литературного развития, помогает увидеть осмыслить специфику локального влияния поэзии конкретного автора социальную жизнь, идеологию и культуру России.