Человек и мир в романах С.А. Клычкова и традиции русской литературы XIX века

Сергей Антонович Клычков — замечательный русский поэт и писатель первой трети XX столетия. Его наследие составляют несколько лирических сборников и три завершенных романа — «Сахарный немец» (1925), «Черту-хинский балакирь» (1926) и «Князь мира» (1927). Все они должны были войти в качестве частей в единое эпическое полотно из девяти романов (трилогию трилогий), но этому замыслу, к сожалению, не было суждено осуществиться.

Большинство словарей и учебных пособий1 относят поэзию и прозу С. А. Клычкова к новокрестьянскому направлению в литературе. Продолжая традиции «крестьянской поэзии» XIX века — поэзии А. В. Кольцова, И. С. Никитина, И. З. Сурикова — новокрестьянская школа в начале века ХХ-го была представлена именами С. Д. Дрожжина, Н. А. Клюева, А. В. Ширяевца, П. В. Орешина. Со школой, несомненно, самым тесным образом связан и С. А. Есенин, но признание этого факта исследователями чаще всего подразумевает не более чем генетическую связь2: значимость художественного наследия поэта выходит далеко за рамки какого-либо направления. Творчество С. А. Клычкова представляет собой аналогичное явление: идейно-художественное содержание лирики и прозы этого писателя, с одной стороны, имеет все основания рассматриваться как часть новокрестьянской литературы, с другой — оно обладает несомненными ценностью и значением и вне этого направления.

По совершенно справедливому утверждению Н. М. Солнцевой, крупнейшего на сегодня специалиста по творчеству С. А. Клычкова, его проза -«это не только начало мифологической школы в советской художественной литературе, но и пролог, зачин ее философского течения"3.

Романами С. А. Клычкова живо интересовался A.M. Горький. Поэзию чрезвычайно высоко ценили друзья-поэты, исповедующие, порой, различные художественные принципы: С. А. Есенин, Н. А. Клюев, А. А. Ахматова, П. Н. Васильев, М. И. Цветаева, О.Э. Мандельштам4. Имели место при жизни С. А. Клычкова и серьезные и глубокие литературоведческие работы, предметом которых стало наследие писателя. П. А. Журов в статьях (не опубликованных до сей поры) «Блок и Клычков», «Основной миф Клычкова», «Лесная тропа» оставил ряд ценных наблюдений над особенностями поэтики и идейного содержания лирики и романа «Сахарный немец"5. Наиболее концептуальное положение названных статей заключается в утверждении апокалип-тичности как ведущей идеи клычковского творчества («Сквозь девические всплески и нежность переполненной почувствованной красоты мира любви, сквозь выпавшую в слове тайную жизнь, настойчиво и неотступно звучит в мире С. А. Клычкова одна весть о неизбежной, неотвратимой гибели этой радости и любви, о гибели всего весть"6). Ощущение этой апокалиптичности П. А. Журов связывал с «мужской героической обреченностью и гибелью, мужским сознанием на фоне как бы не преходящей, не хотящей знать о конце, радостно и полно цветущей женственности, женской души (Лада, Дуб-равна)» .

После гибели писателя его наследие надолго выпало из поля зрения читателей и литературоведов. «Возвращение» произошло благодаря работам Н. М. Солнцевой «Китежский павлин: Филологическая проза. Документы. Факты. Версии» (1992)8, в которой творчеству Клычкова посвящена одна из глав, и монографии «Последний Лель: О жизни и творчестве С. Клычкова» (1993)9. Книгам предшествовала диссертация 1989 года (на соискание ученой степени кандидата филологических наук) «Проза Сергея Клычкова (Из истории идейных и художественных исканий в литературе 20-х годов)"10. В определении идейного стержня прозы писателя Н. М. Солнцева в своих трудах принципиально не расходится с П. А. Журовым. «Идея гармонии мира и человека, идея российского лада заложена во всех героях Клычкова. Они испытывали бесконечную ностальгию по согласию. Это была доминанта прозы писателя"11.

Практически одновременно с диссертацией Н. М. Солнцевой появились еще три диссертационных исследования по творчеству С. А. Клычкова (всена соискание ученой степени кандидата филологических наук): в 1989 году диссертация З. Я. Селицкой «Творчество Сергея Клычкова (черты творческой индивидуальности художника)" — в 1990 — JI.A. Киселевой «Особенности художественного мышления новокрестьянских писателей (Н. Клюев, С. Клыч-ков, А. Ширяевец)» и в 1993 — Ю. А. Изумрудова «Лирика Сергея Клычкова"12. В первых двух работах, наряду с лирикой, предметом анализа становится проза С. А. Клычкова. Привлекая широкий контекст современной литературы, авторы диссертаций сосредоточиваются на выявлении идейного и художественного своеобразия романов писателя.

Попытки определить место С. А. Клычкова в литературном процессе современности соседствуют в перечисленных работах с фиксацией более или менее очевидных параллелей творчества писателя вообще и его прозы в частности с русской классической литературой.

Так, в диссертации JI.A. Киселевой в разделе, посвященном прозе С. А. Клычкова, явный акцент сделан на анализе типа героя-мечтателя как наиболее выразительного и постоянного в романах писателя. При этом обозначены некоторые ассоциации с героями И. С. Тургенева и Н. С. Лескова, намечена связь с персонажами романов П.И. Мельникова-Печерского13.

На многочисленные параллели идейного корпуса и поэтики романов С. А. Клычкова с литературой XIX века указано в книге и диссертации Н. М. Солнцевой. Тема железной дороги в романе С. А. Клычкова «Сахарный немец» перекликается с постановкой и решением этой темы Н. А. Некрасовым и Л.А. Меем14. Антивоенная направленность этого же романа позволяет наметить соответствующие аналогии с рассказом В. М. Гаршина «Четыре дня». Идея губительного влияния человека на природу задолго до романов Клычкова («Сахарный немец», «Чертухинский балакирь»), по мнению.

Н.М. Солнцевой, нашла свое выражение в лирике М. Ю. Лермонтова («Три пальмы», «Валерик»)15. «В «Князе мира» зазвучит, — полагает исследователь, — некрасовский мотив, решетниковская тема мрачного, забитого крестьянского мира."16. В этом же романе — «разоблачающий пафос Гоголя, Щедрина, Герцена."17.

В названной выше диссертации JI.A. Киселевой отмечено присутствие.

1 ft традиции Н. В. Гоголя в решении С. А. Клычковым темы родины. Н. М. Солнцева в своих исследованиях уделяет рассмотрению гоголевской традиции особо пристальное внимание. Влияние «Невского проспекта» Н. В. Гоголя очевидно в трактовке городской темы в «Сахарном немце» и в изображении С. А. Клычковым эпизода встречи Зайчика с красавицей, превращающейся в блудницу. Мотив оборотничества связывает петербургскую сцену С. А. Клычкова с гоголевским «Вием». Образ мечтателя Зайчика, показывает Н. М. Солнцева, сопоставим с идеалистом-мечтателем Пискаревым19.

Традиции Н. В. Гоголя в «Чертухинском балакире» рассмотрены Н. М. Солнцевой менее подробно. И все же их присутствие в описании подводного царства Дубравны (балакирю оно «открывалось так же, как Левко из «Майской ночи, или Утопленницы"20), в мотиве поиска богатырем нормальных людей среди сброда «харь» отмечены исследовательницей.

Стилистическая традиция Н. В. Гоголя совершенно определенно проявила себя в ритмизованной прозе С. А. Клычкова. «Созданию «Вечеров на хуторе близ Диканьки» сопутствовала тоска Н. В. Гоголя по Малороссии. Она стала для него идеальной, гармоничной, как Чертухино — для Леля. Именно ритмизованной прозой было выражено это чувство"21, — замечает Н. М. Солнцева. Образные, сюжетные и стилевые переклички романов С. А. Клычкова с творчеством Гоголя основаны на близости мироощущения обоих писателей по форме (мифологизированность) и сути (идея дисгармоничности действительности).

Вместе с тем Н. М. Солнцева подчеркивает и самобытность С.А. Клыч-кова: его мифы — русские, в отличие от малороссийских мифов Гоголя, к тому же, в любом мифе писателя — «сермяжный дух"22.

Мифологическая основа романа «Чертухинский балакирь» в преломлении гоголевской традиции стала предметом еще одного (на данный момент самого недавнего) исследования — диссертации 2004 г. Е. В. Лыковой «Неомифологические аспекты поэтики и гоголевская традиция в творчестве С. А. Клычкова: на материале романа «Чертухинский балакирь». Собственно наблюдения над бытованием гоголевской традиции в романе «Чертухинский балакирь» составляют одну из четырех глав этой диссертации («Мифопоэти-ка мотивов произведений Н. В. Гоголя в романе С. А. Клычкова «Чертухинский балакирь»). Анализируя понимание человека С. А. Клычковым и Н. В. Гоголем сквозь призму триады лик — лицо — личина, соответствующей христианской концепции человека, Е. В. Лыкова доказывает обусловленность человеческой сущности «определенной волевой направленностью, устремленной к одному из полюсов — лику или личине"24. Картина человека в произведениях обоих писателей заключает идею его изначальной гармоничности и целостности, нарушаемых не только активным вторжением дьявольщины, но и добровольным приятием мира зла самим человеком. К такому выводу исследователь приходит на основе тщательного сопоставления ряда мотивных комплексов, характеризующих картину человека в творчестве Н. В. Гоголя и С. А. Клычкова (мотив обмана и оборотничества, добра и зла, судьбы и одежды).

Приведенный краткий обзор существующей литературы о творчестве С. А. Клычкова свидетельствует о несомненной ни для кого из исследователей органичности художественного наследия писателя русской литературе XIX столетия. Вместе с тем подробное рассмотрение получило лишь бытование в романах С. А. Клычкова традиции Н. В. Гоголя (в названных выше работах Н. М. Солнцевой, Е.В. Лыковой). Идейно-тематические и художественные пересечения с другими классиками только обозначены, а немалый ряд правомерных сопоставлений (например, с произведениями Ф. М. Достоевского и JI.H. Толстого) остался вообще за рамками названных исследований в силу иных целей, ставящихся их авторами.

Кроме того, несмотря на неоспоримые широту и глубину монографии Н. М. Солнцевой и диссертационных исследований других литературоведов, изучение наследия С. А. Клычкова не только не завершено, но явно находится в начальной стадии. Как и творчество великих предшественников писателя из «золотого» века русской литературы, поэзия и проза С. А. Клычкова настолько многогранны, что будут еще долгое время привлекать исследователей, не лишая их при этом возможности сказать новое слово.

АКТУАЛЬНОСТЬ настоящей диссертационной работы, таким образом, обусловлена 1) возросшим в последние полтора десятилетия интересом к творчеству С.А. Клычкова25, 2) неполной изученностью идейно-тематического содержания романов этого автора и 3) относительной непро-слеженностью бытования традиций русской литературы XIX века в прозе писателя.

МАТЕРИАЛОМ данного исследования стали, с одной стороны, три завершенных романа С. А. Клычкова с привлечением текста глав из его неоконченного романа «Серый барин», лирики, а также литературно-публицистических статейс другой, — произведения русских поэтов и писателей XIX века: А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, П.И. Мельникова-Печерского, Н. С. Лескова, А. А. Фета, Ф. И. Тютчева, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова.

Романное наследие С. А. Клычкова и широкий спектр русской классики XIX столетия составили собой объект изучения предлагаемой диссертации, а ПРЕДМЕТОМ исследования стали особенности проблематики и идейного содержания романов «Сахарный немец», «Чертухинский балакирь» и «Князь мира» в свете традиций отечественной литературы XIX века.

ЦЕЛЬю диссертационного исследования стала попытка выявления оригинального и традиционного начал в подходе С.А. Клычкова-прозаика к постановке и решению центральных проблем (человека и мира) его романов в сопоставлении с идейным наполнением классических произведений русской литературы XIX века.

Достижение заявленной цели требует решения следующих ЗАДАЧ в их совокупности:

• идейно-художественного и мотивного анализа романов С. А. Клычкова «Сахарный немец», «Чертухинский балакирь» и «Князь мира»;

• обозначения круга проблем произведений русской литературы XIX века, близких проблематике романов С. А. Клычкова;

• анализа идейно-художественных и мотивных сближений прозы С. А. Клычкова с произведениями русской классики XIX века;

• выявления особенностей бытования традиций писателей и поэтов XIX века в романном творчестве С. А. Клычкова на идейно-художественном и мотивном уровне.

Идейно-тематическое содержание романов С. А. Клычкова, таким образом, предполагается рассматривать в контексте отечественной классики XIX века. В «Литературной энциклопедии терминов и понятий» контекст определяется как «осмысленные воспринимающим сознанием текстовые связи и соотношения, позволяющие судить о стилистических, содержательных, эстетических и иных особенностях произведения как в пределах данного текста, так и в сопоставлении с другими текстами в синхроническом и диахроническом <.> аспектах"26. Автор настоящей диссертации полностью разделяет дополнение к приведенному определению: «Контекст находится в непосредственной зависимости от индивидуальных способностей воспринимающего, его концептосферы"27. В то же время большинство текстовых связей и соотношений, позволяющих судить о содержательных особенностях романов С. А. Клычкова в сопоставлении с другими текстами в диахроническом аспекте (то есть классическими текстами XIX века), являются ничем иным, как литературной традицией.

Та же «Литературная энциклопедия терминов и понятий», вслед за предшествующими ей академическими изданиями подобного рода28, трактует традицию как «избирательное и инициативное овладение наследием (прошлого. — Н.К.) во имя его обогащения и решения вновь возникающих задач (в т.ч. художественных)"29. Фонд преемственности относительно литературной традиции могут составлять словесно-художественные средства, а также мировоззрения, концепции, идеи. Все это, преломляясь в новых произведениях, прямо или косвенно в них присутствует.

Литературный энциклопедический словарь" отмечал также принципиальную возможность стихийности традиции, ее интуитивного вхождения в литературное творчество писателя30. Но данное положение, думается, не имеет практического отношения к художественному наследию С. А. Клычкова. Правомерность того, что многочисленные параллели между прозой С. А. Клычкова и русской литературой XIX века носят не случайный характер, а представляют собой проявление литературной традиции, подтверждают факты глубокого знания автором отечественной классики и постоянного интереса к ней. А. А. Сечинский в хранящихся в РГАЛИ подробных воспоминаниях о С. А. Клычкове дважды отмечает его увлеченность литературой предшествующего века: «.вся наша семья всегда с большим увлечением слушала брата Сергея, когда он читал купца Калашникова Лермонтова, «Сказку о царе Салтане» — Пушкина, «Нос», «Тараса Бульбу» Гоголя и другие. Читал он артистически и мы не раз просили его что-нибудь еще и еще прочитать. Эта задушевная родственность относилась к годам с 1908 до 191 б"31. Несколько ниже А. А. Сечинский при аналогичном перечислении упомянет и «Вий» Н.В. Гоголя32.

Основательное знакомство с русской литературой могло начаться для С. А. Клычкова в период обучения на историко-филологическом факультете Московского университета (1908 — 1910). О том, насколько широк и разно-сторонен был спектр литературы, предлагаемой студентам к изучению (от древнерусской до новейшей, включающей произведения Ф. М. Достоевского и Л.Н. Толстого), свидетельствуют университетские программы обучения33.

Литературно-публицистические статьи С. А. Клычкова «Лысая гора» (1922;1923) и «О зайце, зажигающем спички» (1929) также содержат неоднократные ссылки на А. С. Пушкина, Ф. И. Тютчева, Н. С. Лескова, Л. Н. Толстого. Дневники П. А. Журова, фиксировавшие в том числе и беседы с С. А. Клычковым на литературные темы, позволяют к указанным именам добавить имя Ф. М. Достоевского, не без влияния которого создавался образ Недотяпы в романе «Князь мира"34.

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКУЮ БАЗУ исследования составили труды из области 1) теории литературы, 2) истории литературы и 3) сочинения философского и этико-психологического направлений. К первой группе относятся работы по проблемам традиции и новаторства М.Б. Храп-ченко, А. С. Бушмина, Д. С. Лихачева, В. Е. Хализева, Е.А. Цургановой35. Вторая группа образована наиболее значительными монографиями, посвященными творчеству русских писателей XIX века — Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А.П. Чехова36, и немногочисленными исследованиями творчества С. А. Клычкова: наиболее концептуальный характер из последних имеют, как уже отмечалось, работы.

7 -эо.

Н.М. Солнцевой и лаконичные, но глубокие записи П. А. Журова. Определенную ценность для настоящего исследования представляют также диссертации Л. А. Киселевой, З. Я. Селицкой и Е.В. Лыковой39. В третью группу вошли философские и этико-психологические опыты Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, Н. О. Лосского, Б.П. Вышеславцева40.

Основными методами диссертационного исследования стали историко-генетический, структурно-поэтический и сравнительно-типологический, имеет место также частичное применение методик нарратологического и герменевтического анализа.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА диссертации состоит в углублении представлений о творческом своеобразии романного наследия С. А. Клычкова, выявлении ряда особенностей проблематики романов писателя, не отмеченных другими исследователями, и последующем детальном анализе их идейного решения в свете традиций русской литературы XIX века. Идейно-художественные пересечения прозы С. А. Клычкова с произведениями И. С. Тургенева, П.И. Мельникова-Печерского, JI.H. Толстого впервые стали предметом подробного рассмотрения. В преломлении традиций иных классиков XIX столетия в романах С. А. Клычкова также обнаружен ряд принципиальных моментов, ранее не отмечавшихся.

Научная новизна определила и суть РАБОЧЕЙ ГИПОТЕЗЫ, выдвигаемой в данном диссертационном исследовании: идейно-тематические сближения прозы С. А. Клычкова с произведениями русских классиков XIX века в большинстве случаев есть проявление традиции, что доказывает органичность писателя и художественного мира его романов всему идейному корпусу русской литературы, а не ограниченность их рамками новокрестьянского направления первой трети XX столетия.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ на ЗАЩИТУ:

1. В антропологии С. А. Клычкова существенное место занимает проблема русского национального характера, понимание которого сводится к идее одновременного сочетания в нем разнополярных свойств. В таком решении со всей очевидностью прослеживаются как традиции русских писателей XIX века (от А. С. Пушкина до Ф.М. Достоевского) в оценке качеств народа, так и параллели со взглядами на обозначенный предмет русских философов XX столетия.

2. При несомненной синтетичности социального и природного начал в героях С. А. Клычкова, взаимоотношения с природой оказываются определяющими. Разрушение связей с последней чревато духовной деградацией человека. Война — одно из следствий утраченной органичности с миром природы. Антивоенный пафос и ряд особенностей в решении военной темы в романе С. А. Клычкова «Сахарный немец» свидетельствуют о присутствии в нем традиций Л. Н. Толстого.

3. Решая проблему постижения мира негативно, так же, как и классики XIX века Е. А. Боратынский, Ф. М. Достоевский и JI.H. Толстой, среди факторов, доказывающих принципиальную невозможность адекватного познания действительности, С. А. Клычков особенно выделяет двусмысленность бытия, а также амбивалентность времени и смерти. В своем художественном исследовании названных факторов писатель оказывается созвучен А. С. Пушкину, И. С. Тургеневу, П.И. Мельникову-Печерскому.

4. Важным фактором непознаваемости мира выступает его дисгармо-низм. Проявлениями мировой дисгармонии С. А. Клычков полагает несоответствие сущего и явного, диалектическое переплетение святого и бесовского, добра и зла. Идейно-художественное решение перечисленных оппозиций в романах писателя лежит не только в русле традиций Н. В. Гоголя, но и (в не меньшей степени!) традиций Ф. М. Достоевского.

5. Идея современной деградации мира доказывается С. А. Клычковым с помощью оппозиции «прошлое — настоящее». Обращение именно к такой оппозиции и с той же целью имело место в романной дилогии П.И. Мельнико-ва-Печерского «В лесах» и «На горах» примерно за полвека до работы над «трилогией трилогий» С. А. Клычкова.

6. Теоретическую возможность приближения к истине (познанию мира), равно как и путь преодоления деградации, С. А. Клычков видит в единении добрых людей под знаменами веры. Идея необходимости духовного самосовершенствования для правильной жизни и правильного понимания жизни была хрестоматийна для верующих вообще, но нашла свое наиболее характерное выражение в наследии Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова и Л. Н. Толстого.

7. «Традиционность» прозы С. А. Клычкова не означает полного тождества ее идейно-художественного содержания с произведениями русской литературы XIX века. В большинстве случаев пересечения С. А. Клычкова и классиков предшествующего ему столетия означают, согласно законам геометрии и логики, дальнейшее расхождение их творческих векторов. Иначе, при всей верности традициям литературы золотого века, С. А. Клычков обнаруживает те более или менее принципиальные отличия в подходе к той или иной проблеме, которые и делают его ярким и самобытным классиком века ХХ-го.

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ диссертации связана с определением в ней роли традиций русской классической литературы в романном творчестве С. А. Клычкова.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ работы заключается в возможности использования ее результатов в курсах лекций по истории русской литературы XX века, в спецкурсах и спецсеминарах на филологических факультетах, при разработке тематики дипломных и курсовых работ, на факультативных занятиях в школе.

АПРОБАЦИЯ материалов исследования осуществлялась на Международной научной конференции «Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века» (Московский государственный областной университет, 2003) — на Второй Всероссийской научной конференции «Русская литература и философия: постижение человека» (Липецкий государственный педагогический университет, 2003) — на Международной научной конференции «Филология в XXI веке: проблемы и методы исследования» (Ленинградский государственный университет им. А. С. Пушкина,.

2004) — на IV Международной научно-практической конференции «Проблемы моделирования в развивающихся образовательных системах» (Мичуринский государственный педагогический институт, 2004) — на Международной научной конференции «Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения» (Московский педагогический государственный университет,.

2005) — на заседаниях кафедры литературы Мичуринского государственного педагогического институтана заседаниях кафедры истории русской литературы Тамбовского государственного университета им. Г. Р. Державинана занятиях аспирантского объединения.

По теме диссертации опубликовано 7 статей.

СТРУКТУРА ДИССЕРТАЦИИ определена обозначенными выше целью и задачами работы, а также полученными в ходе исследования результатами. Проблематика романов естественным образом делится на две части: это круг проблем, связанных с авторским пониманием человека, и группа проблем, касающихся особенностей постижения писателем общих основ мироустройства. В соответствии с этим обозначились главы — «Постижение человека: социальное и природное в героях романов С. А. Клычкова и контекст русской литературы XIX века» и «Познание мира: гносеология романов С. А. Клычкова и традиции русской классики XIX века». Кроме названных глав в структуру работы входят введение, заключение и список использованной литературы, состоящий из 217 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Идейно-художественный анализ романов С. А. Клычкова «Сахарный немец», «Чертухинский балакирь», «Князь мира» подтвердил их органичную связь с русской литературой XIX века. Были обнаружены многочисленные параллели в постановке и решении проблем в прозе писателя и творчестве таких классиков, как Н. В. Гоголь, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой в первую очередь, а также в произведениях А. С. Пушкина и И. С. Тургенева, А. А. Фета и Н. А. Некрасова, А. П. Чехова, В. Г. Короленко и многих других.

Решая проблему русского национального характера, С. А. Клычков следует прежде всего пушкинской традиции: этот характер многомерен и неоднозначен, в нем выделяются удаленные друг от друга полюс непокорности, мятежности и полюс бесконечной терпеливости. Но С. А. Клычков вносит в решение проблемы и значительную новизну. И по А. С. Пушкину (Пугачев из «Капитанской дочки»), и по М. Ю. Лермонтову (Вадим из одноименного романа), и по Н. А. Некрасову (Савелий из «Кому на Руси жить хорошо») мя-тежность героев напрямую связывалась со стихийным, природным началом, присущим человеку. Терпеливость же для русских классиков была синонимом покорности и смиренности, к которой одни из них относились с сочувствием (А.С. Пушкин к Савельичу в «Капитанской дочке), другие с чувством открытого раздражения и досады (Н.А. Некрасов хотя бы к Якову Верному в «Кому на Руси жить хорошо»). С. А. Клычков же, не отрицая стихийного начала в русском человеке (писатель, напротив, явно акцентирует внимание на природном корне жестокости), видит его проявления и в терпеливости простого народа, отождествляя её с выносливостью и силой, а не слабостью.

Однако С. А. Клычков понимает, что любому терпению положен известный предел. Любопытно, что протест героев романа «Князь мира» также по-своему полярен. В нем звучат грозовые раскаты, сближающие героев романа (Буркан) с перечисленными героями А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова и Н. А. Некрасова. В нем же проявляется и беспомощность героев, не находящих ничего лучшего, как отомстить барам самоубийством (Аленка). В своем отношении к крестьянам-самоубийцам Клычков ближе М.Е. Салтыкову-Щедрину (Мавруша-Новоторка в «Пошехонской старине»), чем Н. А. Некрасову (Яков Верный в «Кому на Руси жить хорошо»): он сочувствует, а не осуждает.

Вместе с Н. А. Некрасовым, М.Е. Салтыковым-Щедриным, И. С. Тургеневым С.А. Клычков убежден в трудолюбии русского народа. Подобно Л. Н. Толстому С.А. Клычков считает это качество гарантией нравственности, праздность же ведет к деградации человека вообще, а крестьянина прежде всего. В то же время великий труд крестьянина искупает и многие его мелкие прегрешения: это мнение разделяет С. А. Клычков, это мнение разделяет и В. Г. Короленко («Сон Макара»).

Если трудолюбие и верность земле — одна сторона характера русского крестьянина, то ее противоположность — тяга к странничеству — также отмечается С. А. Клычковым. Писатель принимает эту особенность русского мужика, не осуждая ее, а потому совпадая во взглядах с такими классиками, как И. С. Тургенев («Записки охотника») и М.Е. Салтыков-Щедрин («Губернские очерки» и «Пошехонская старина»).

Подчеркивает С. А. Клычков и живущее в русском человеке чувство прекрасного. Подчеркивает вслед за Н. С. Лесковым («Очарованный странник») и И. С. Тургеневым («Записки охотника»).

В романе «Князь мира» достаточно ярко выписаны С. А. Клычковым и образы бар, в частности, помещицы Рысаковой (Рысачихи), ее умершего мужа. Содержание этих образов позволяет находить очевидные сближения с щедринскими образами Арины Петровны («Господа Головлевы») и Анны Павловны («Пошехонская старина»), а также с образом Владимира Михайловича Головлева («Господа Головлевы») соответственно. Как и великий русский сатирик, С. А. Клычков убежден в пагубном влиянии крепостного права прежде всего на крепостников, деградирующих в условиях праздности и неограниченной власти над своими людьми. Идея свободы как главнейшей наивысшей отметки на шкале человеческих ценностей — одна из основных в романах С. А. Клычкова, как и в подавляющем большинстве произведений русских писателей XIX века.

Исследуя аксиологию русского мужика, С. А. Клычков еще одну её вершинную отметку видит в детях как продолжателях рода вообще и конкретного человека в частности, что близко аналогичным взглядам А. С. Пушкина.

Изображая отношения крестьян и бар, С. А. Клычков демонстрирует полное отсутствие взаимопонимания. Их основа — обман, недоверие, зло и жестокость. Но, по С. А. Клычкову, зло и жестокость лежат и в основе отношений крестьян между собой. Зло тем самым перерастает социальные рамки, перестает быть свойством только человеческого характера, но становится свойством бытия, основой мироздания. На эту пессимистическую идею указывает название одного из романов («Князь мира»), представляющего наиболее богатый материал для изучения темы народа в творчестве С. А. Клычкова.

Природность выступает у С. А. Клычкова базовым и объединяющим компонентом характера русского человека, что придает ему большую целостность и свидетельствует также о несомненной близости человека природе.

Проблема взаимоотношений человека и природы занимает в романах С. А. Клычкова одно Из центральных мест. Автор исходит из убеждения о былой однородности миров: человеческого и природного. Следуя в русле идейного решения проблемы природы за А. А. Фетом и Ф. И. Тютчевым, С. А. Клычков не устает подчеркивать единство и взаимопроникновение обозначенных миров, одушевленность и разумность природы.

Однако естественное, по С. А. Клычкову, положение вещей нарушилось, человек, «доверив уму, вдался в суету изысканий, и сердце природы закрылось ему.». Приведенная цитата из стихотворения Е. А. Боратынского «Приметы» указывает и на то, каким видит развитие отношений человека с природой С. А. Клычков, и на то, чьим традициям он при этом следует. Но если Е. А. Боратынский видит в утрате человеком связей с природой опасность гносеологического характера, то для С. А. Клычкова чрезвычайно важен, помимо этого, и моральный аспект: человек теряет не только способность познания тайны природы, но и становится безнравственнее.

Гуманистическая линия в романе С. А. Клычкова берет свое начало в произведениях не только Н. В. Гоголя и Ф. М. Достоевского, но и Л. Н. Толстого. С последним автора «Сахарного немца» сближает прежде всего антивоенный пафос. С. А. Клычков, подобно Л. Н. Толстому, смотрит на войну глазами патриархального крестьянина и выступает убежденным пацифистом, отдающим предпочтение тяжелому крестьянскому труду перед трудом ратным. Общностью точки зрения обусловлено и обращение С. А. Клычкова вслед за Л. Н. Толстым к приему остранения.

Общей цели — достижению большей внушительности идеи бесчеловечности войны — подчинена и натуралистичность изображения событий, встречающаяся порой в произведениях Л. Н. Толстого и С. А. Клычкова. Вместе с тем, в ответе на вопрос о порождающих войну причинах писатели не схожи.

Суть историософских взглядов Л. Н. Толстого сводится к двум положениям: 1) вектор истории зависит от воль и хотений абсолютно всех людей, участвующих в событии- 2) воли и хотения всех людей определены Богом («хозяином»). Таким образом, в конечном итоге движение истории определяется Богом. Исторический фатализм Л. Н. Толстого возлагает ответственность за войны на «хозяина», которому одному лишь известно, для какой высшей справедливой цели они необходимы.

В системе философских взглядов С. А. Клычкова человеку отводится более активная роль. Он сам движет историю, а его устремления носят исключительно эгоистический характер. Как говорится в одном из вставных эпизодов («рассказке» Прохора Пенкина о селе Праведном), правда у каждого своя, и потому эгоистична. Конфликт столь разных «правд» неизбежен и допускает в том числе и военное решение. Бог же С. А. Клычкова занимает стороннюю позицию, «всякому мирволит» [1- 439], признавая за каждым право на его правду и ложь, и, в сущности, «сквозь пальцы смотрит» на происходящее [1- 438].

Стержень философской проблематики романов С. А. Клычкова — проблема мира, мироустройства, в свою очередь связанная с проблемой познания. В решении последней прослеживаются параллели с идейным содержанием некоторых произведений Е. А. Боратынского («Истина»), Я. П. Полонского («Ответ»), JI.H. Толстого и Ф. М. Достоевского. Мир непознаваем для человекаобладание истиной не только невозможно, но и нежелательно, так как истина заставляет человека видеть слишком много отрицательного.

В определении причин непознаваемости мира С. А. Клычков сближается со своим любимым писателем Н. В. Гоголем: в дисгармоничном мире явное находится в противоречии с сущим. Кроме того, невозможность проникнуть в тайну мира обусловлена его двойственностью (бинарностью, амбивалентностью).

В прозе С. А. Клычкова мир природы отражается в человеческом мире, а мир человека удваивается миром природы. Это очень близко восприятию мира лирическим героем А. А. Фета, но все же несколько отлично от него: человеческий и природный миры С. А. Клычкова существуют и как единое целое, и как независимые параллели.

Так же, то независимо друг от друга, то друг в друга проникая, сосуществуют реальный и ирреальный миры. Эта особенность мироздания вызывает в действительности такое явление, как двусмысленные ситуации или ситуации, предполагающие двоякую трактовку. На существование за миром реальным, миром явлений, мира ирреального, мира сущностей, в своих произведениях указывали почти все русские романтики. На этом основано и идейное содержание многих произведений Н. В. Гоголя. Но в особенностях восприятия неоднозначности бытия, возможности объяснения событий различными причинами, в том числе и мистическими, С. А. Клычков более близок И. С. Тургеневу («Бежин луг», «Стучит!» из «Записок охотника») и П.И. Мельникову-Печерскому.

Двояко в романах С. А. Клычкова и отношение к текущему времени, а, может быть, двойственно и само это течение: одновременно быстрое и медленное. Эта особенность времени хрестоматийна на бытовом уровне обывательского восприятия, но одну из концептуальных идей литературного произведения она составляла не часто. В настоящей работе отмечена параллель со стихотворением А. А. Фета «Непогода — осень — куришь.».

Двойственно и отношение героев романов С. А. Клычкова к смерти. Все они боятся смерти и не скрывают этого. В «Сахарном немце», например, решая проблему геройства как отсутствия страха перед смертью, С. А. Клычков оказывается безаппеляционнее J1.H. Толстого: живых людей, не боящихся смерти, не существует, таковых «выдумали генералы».

Но параллельно со страхом герои клычковских романов способны проявлять и равнодушие к феномену смерти, в объяснении которого может быть выделено несколько аспектов. Логический аспект: смерть естественна, «дело простое», «для того и живем». В таком взгляде на смерть герои С. А. Клычкова наиболее близки героям из народа Л. Н. Толстого (например, Герасиму из повести «Смерть Ивана Ильича»). Социальный аспект: солдаты и крестьяне настолько заняты своим делом (войной или землей), что им некогда рефлектировать и вдумываться в значимость смерти как явления. Нечто подобное наблюдается у того же Л. Н. Толстого (Наталья Савишна из повести «Детство») и в некоторых произведениях И. С. Тургенева (стихотворение в прозе «Щи»). Психологический аспект заключается в стремлении человека табуи-ровать страх перед смертью и внешне проявляется в не только спокойном, но циничном и даже кощунственном к ней отношении. Такова реакция солдат в романе «Сахарный немец» на гибель однополчан, таковы диалоги отца Ни-канора и Пелагеи, Пелагеи и Трифона во время похорон старика Акима.

Религиозный аспект способен трактовать отсутствие пиетета перед смертью иначе: в народе пошатнулась вера.

В романе «Чертухинский балакирь» вопрос об отношении к смерти переведен из плоскости боязнь-равнодушие (в «Сахарном немце») в плоскость приятие — неприятие. С. А. Клычков признает равноправными оба варианта отношения как «два закона одного естества». Однако акцент делается все же на моменте неприятия смерти. Возможно выделить несколько аспектов, обусловливающих именно такое отношение.

Логический аспект: смерть зачеркивает жизнь, стирает память об умершем и тем самым делает жизнь бессмысленной. В такой постановке проблемы С. А. Клычков приближается к тургеневскому Базарову, но не самому И. С. Тургеневу, не разделяющему полностью мнения своего героя, что после смерти от человека ничего не остается, кроме лопуха на могиле. Интересно, что убеждение С. А. Клычкова в бессмысленности земной жизни существует параллельно с его верой в загробное бытие. Необычность такого сочетания особенно видна на фоне мировоззренческой позиции Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. Для этих писателей и мыслителей жизнь приобретала какой-либо смысл только в случае бессмертия души.

Социальный аспект неприятия смерти: смерть вовсе не устраняет социальное неравенство, по мнению С. А. Клычкова и некоторых его героев, крестьяне и в загробной жизни (только в силу своего положения!) не будут допущены в рай, а только на окраину его.

Двойственность отношения к смерти С. А. Клычков связывает с прогрессом. Цивилизация превращает такое естественное явление, как смерть, в явление противоестественное (антиприродное). Одна из осевых идейных оппозиций романистики С. А. Клычкова — противопоставление двух синонимических рядов: Человек — Природа — Жизнь — Золотой век (он же — потерянный рай) оказываются противопоставленными Войне — Цивилизации — Апокалипсису современности, скрепленным Смертью и базирующимся на ней.

Двойственность человека и мира выступают в романах С. А. Клычкова едва ли не как главный закон мироустройства. Исходя из принципа полярности, писатель согласен и с присутствием зла в мире наряду с добром. Главное, чтобы существовало равновесие между ними, как и между остальными полюсами. Нарушение баланса ведет к мировой дисгармонии.

Трагизм настоящего момента для Клычкова заключается в том, что равновесие нарушилось: жестокость преобладает над смиренностью, зла несравненно больше добра. Данное убеждение не может не вывести писателя на одну из мучительных для русского сознания проблем, решаемую во многих и многих произведениях литературы, — проблему теодицеи. В ее решении С. А. Клычков оказался последователем Ф. М. Достоевского: Бог дал человеку свободу, и потому человек в ответе за свои поступки, в том числе и за зло.

Человек романов С. А. Клычкова отвернулся от БогаБог, как следствие, отвернулся от человекаи дьявол, таким образом, получил полную свободу действий. Показывая в своих творениях абсурдность настоящего, его дисгар-монизм, С. А. Клычков, вслед за Н. В. Гоголем и Ф. М. Достоевским, связывает происходящее с активизацией дьявольского, бесовского начала в жизни. Именно демоны и черти, как представители и выразители идеи мирового зла, спутали и смешали ясную и стройную картину мира.

Дисгармоничной современности С. А. Клычков противопоставляет гармоничное прошлое. Соответствующая оппозиция (прошлое — настоящее) решается в романах как в нравственном, так и в религиозном ключах: вере предков (языческой и затем христианской) противостоит отсутствие веры современников. Последнее выступает в гносеологии С. А. Клычкова как важнейший фактор непознаваемости мира. С другой стороны, обретение веры (возвращение к ней) даст надежду не только избежать грядущего апокалипсиса, но и приблизиться к истине. Такая позиция С. А. Клычкова («чтобы раскрыть что-либо в мире, надо просветленную душу!.» [2- 81]) предельно близка позиции Н. В. Гоголя, занятой им в период написания «Выбранных мест из переписки с друзьями», и точке зрения Н. С. Лескова, выраженной им в повести «Запечатленный ангел».

Выступая продолжателем гуманистических традиций русской классической литературы, развивая магистральные темы и идеи своих великих предшественников, С. А. Клычков сумел заявить о самобытности своей художественной позиции, обусловленной временем и принадлежностью социально и духовно к новокрестьянскому направлению в русской литературе. В свою очередь рассмотрение особенностей бытования традиций русских писателей XIX века в творчестве С. А. Клычкова помогает глубже и точнее понять идейно-художественное содержание произведений этого писателя, не занявшего ещё должного места в истории отечественной литературы.