Традиции восточной поэзии в чувашской лирике 20-90-х гг. XX в

Актуальность избранной темы.

Литература

является непрерывно развивающейся и постоянно меняющейся художественной системой. Притом литература ни одного народа не способна развиваться в замкнутом пространстве, не испытывая влияния и веяния других. В русском литературоведении вопрос взаимодействия литератур освещен в трудах АЛ Весеяовского, В. М. Жирмунского, Н. И. Конрада, Г. Н. Потанина, И. С. Брагинского, МЛ Алексеева, МБ. Храпченко, А. С. Бушмина, КГ. Неупокоевой и др. Мнение большинства исследователей сходится на том, что идентичность между литературными фактами объясняется общностью литературного и общественного развития народов, а также их культурными и литературными контактами.

В чувашском литературоведении вопросу межлитературных отношений посвящено немало работ (М.Я. Сироткина, Е. В. Владимирова, Г. Ф. Юмарта). В основном это исследования, затрагивающие влияние русской и западноевропейской литератур. Изучение влияния восточной литературы в чувашском литературоведении находится только на стадии становления. Дпанная проблема была затронута в трудах Н. И. Золотницкого, Н. И. Ашмарина, Г. И. комисарова, Н. В. Никольского. На сегоднешний день существует некоторое количество работ, посвященных исследованию восточных традиций в творчестве отдельных авторов. Например, в творчестве П. П. Хузангая В.С.Чекушкин отмечает наличие традиций классиков среднеазиатской литературы. А. П. Хузангай, изучая поэзию П. Эйзина, подчеркивает влияние японской лирики на творчество поэта. Г. Ермакова в стихотворениях Г. Айги находит соответствия с песнями древнеиндийской «Махабхараты». Е. А. Лебедева рассматривает элементы индо-иранской мифологии в современном чувашском фольклоре. Тем не менее, в чувашском литературоведении отсутствуют специальные исследования, посвященные проблемам традиций восточной литературы, исследованию путей и причин их проникновения, а также эволюции данных традиций на национальной почве.

В данной исследовательской работе рассматривается влияние восточных (китайских, японских, индо-иранских, арабо-персидских, среднеазиатских) поэтических традиций на развитие чувашской лирики. Это дает возможность по-новому взглянуть на историческое развитие фольклора и письменной литературы. В последнее десятилетие в чувашской литературе и культуре заметно возрос интерес к данной проблеме, усилилась тенденция к переосмыслению и синтезу поэтики фольклора.

Внимание исследователя направлено на создание работы, которая совместила бы в себе сравнительно-исторический анализ чувашского фольклора и поэзии, позволяющий создать полную картину истории развития чувашской лирики.

Научная новизна работы. Диссертация является первой в чувашском литературоведении попыткой специального изучения роли традиций восточной поэзии в развитии чувашской лирики. Автор старается определить этапы развития связей и контактов с восточными народами, проследить эволюцию восточных поэтических традиций, проникших в национальную словесность в ходе исторического развития чувашского народа. Определяется роль переводов восточной литературной классики в становлении и развитии оригинального творчества поэтов-переводчиков и всей поэзии в целом. В работе проводится целенаправленное изучение источников и характера реминисценции в творчестве отдельных авторов. Элемент новизны состоит и в том, что в процессе исследования были использованы ранее не опубликованные и не использованные в научном обиходе архивные материалы.

Цели и задачи исследования. Цель диссертационого исследования заключается в выявлении восточных поэтических традиций в чувашской лирике 20−90-х гг. XX в., проникших через устное народное творчество, переводы и реминисценции. Для достижения ее были поставлены следующие задачи:

— проанализировать тексты чувашского устного народного творчества как основной источник традиций восточной словесности;

— исследовать переводы восточной литературной классики на чувашский язык и определить их влияние на дальнейшее литературное творчество поэтовпереводчиков;

— выявить источники и особенности реминисценции и переработки восточных мотивов в современной чувашской поэзии;

— установить характер взаимодействия и взаимосвязи национальных и восточных поэтических форм и приемов организации художественного текста;

— раскрыть эволюцию и национальную интерпретацию восточных жанров, форм и мотивов в чувашской литературе.

Методологическая база диссертации. Проблема взаимосвязи и преемственности литератур более подробно изучалась ранее и стала предметом специального исследования в русском литературоведении XIX—XX вв. Существенный вклад в развитие сравнительного литературоведения внесли такие выдающиеся русские ученые, как А. Н. Весеповский, НИ. Конрад, ВМ. Жирмунский, И. С. Брагинский, М. П. Алексеев, А. С. Бушмин, М. Б. Храпченко, И. Г. Неупокоева. В их работах проанализированы наиболее важные аспекты сущности и содержания данной проблематики с общетеоретических позиций. Диссертант опирается и на труды региональных исследователей, посвященных изучению основ литературно-художественного творчества и анализа художественного произведения (Х.Ю. Миннегулов, С. Н. Неклюдов, Р. К. Ганиева, JI.C. Дампилова, В. Г. Родионов, А. П. Хузангай, Г. И. Федоров, ГЛ. Хлебников, Г. Ф. Юмарт, B.C. Чекушкин и др).

Ведущее место в исследовании занимает сравнительно-исторический метод, а именно историко-контактный подход, который позволяет установить международные культурные взаимосвязи, влияния и заимствования, обусловленные исторической близостью данных народов и предпосылками их общественного развития.

Материалом для диссертации послужили тексты устного народного творчества, переводы восточной литературной классики на чувашской язык, а также лирические произведения чувашских поэтов 20−90-х гг. XX в. и архивные материалы Чувашского государственного института гуманитарных наук. При написании диссертации широко использована научная и специальная литература по данной тематике. Изучены работы, посвященные особенностям философии, религии, литературы восточных народов.

Теоретическое и практическое значение полученных выводов заключается в том, что исследование вносит определенный вклад в развитие истории и теории чувашской литературы, в частности в изучение эволюции восточных жанров, форм и мотивов, композиционных особенностей структурных традиций в чувашской литературе.

Выводы и материалы диссертации могут быть использованы в исследовании истории тюркских национальных литератур, в изучении их жанровых форм и композиционных особенностей, поэтической структуры в целомпри создании учебников, учебных и методических пособий по развитию национальной литературы, что позволяет усовершенствовать методологию изучения истории чувашской письменной литературы. Материал, представленный в диссертации, может быть использован при чтении курсов лекций и проведении спецсеминаров в национальных факультетах ВУЗов, а также в системе общего школьного образования.

Апробация работы. По теме диссертации исследователем опубликован ряд статей в республиканской периодической печати. Результаты исследований апробированы также на ежегодных итоговых и тематических конференциях преподавателей и аспирантов Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова и на республиканских конференциях. По теме диссертации велись семинарские и практические занятия со студентами, подготовлена учебная программа.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы. Во введении обосновывается актуальность темы и научная новизна работы, определяются цели и задачи. В первой главе рассматриваются истоки восточных литературных традиций, пути и периоды их проникновения, изменения вследствии исторического и национального влияния. Во второй главе изучается проникновение традиций классики восточной литературы в чувашскую поэзию через перевод. Проанализировано дальнейшее развитие традиций восточной литературы в чувашской поэзии, их отражение в дальнейшем оригинальном творчесве поэтов-переводчиков (И.Ивника, В. Эктеля, Г. Юмарта). В третьей главе прослеживаются художественные реминистценции традиций восточной литературы, их адаптация в чувашской поэзии. Рассмотрено влияние классиков среднеазиатской литературы на творчество П. Хузангая и М. Сениэля, японской лирики — на поэзию П. Эйзина, китайской — на поэзию П.Яковлева. В заключении диссертации подведены итоги исследования, сделаны некоторые выводы о наиболее характерных особенностях влияния традиций восточной лирики на развитие чувашской поэзии в целом. Перечень использованной литературы включает 248 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

История литературы каждого народа в своем развитии не может быть представлена полно и объемно, если она не рассматривается во взаимодействии с литературами других народов. Чувашская письменная литература основана на традициях устного народного творчества и русской литературы. Посредством русской литературы в нее проникают традиции западноевропейской и восточной литературы. Говоря о проникновении влияния восточной литературы, можно выделить три основные пути, это — проникновение через фольклорную основу, перевод и реминисценцию. В ходе своего исторического развития предки чувашей прошли немалый путь от степей Алтая до берегов Волги, вступая в разноуровневые отношения с многочисленными народами Востока. Отголоски этих исторических контактов нашли отражение в жанрах современного чувашского фольклора. «.

Результаты проведенных исследований, объектом которых были мифологические предания, тексты обрядовых молитв, истррические «и и* застольные песни, образцы детского фольклора и малых жанров, наговор дружки, сказания об Улыпе дают возможность утверждать о существовании в чувашской словесности, духовной и материальной культуре, философии, влияния китайской, индо-иранской, арабо-персидской культур. В некоторых случаях сходство объясняется исторической общностью этих народов и типологическими условиями развития. Проведенный анализ позволяет выделить ряд соответствий. Согласно китайскому и чувашскому мировоззрениям Вселенная сотворена не Богом. Основу ее составляют первоэлементы инь и ян, т. е. мужское и женское начала. Понятия неба и земли ассоциируются с супружеской парой: если небо — это олицитворение мужского начала, то земля — женского. В соответствии этим представлениям народы имеет сходные традиции, свою словесность. Немало общего отмечается в чувашских и китайских пословицах, которые выражают мировоззрение народов. Наличие в мифологии тюрков и китайцев сюжета о близнецах объясняется исторической общностью и тесными взаимоотношениями культур. В чувашском пейте «Сак-Сук» основу сюжета составляет близнечный миф. В данном варианте он обогатился историческими деталями, особенностями национального своеобразия. Поэтический прием, позволяющий через преодоление разных стихий, путевых трудностей, показать силу богатыря, также является общим как для китайской, так и для древнетюркского и чувашского фольклора. То же самое можно сказать и о мотиве «веры в судьбу». Влияние традиций китайской словесной культуры отражено не только в сюжетах, мотивах и поэтических приемах чувашского фольклора, но и в лексике. Употребление слова «китай» в текстах застольных и исторических песен имеет как свое прямое лексическое значение, так и воспоминание о доброй, дорогой стороне.

Индо-иранское влияние в основном коснулось животноводческих ритуалов и обычаев. Многие из них связаны с зороастрийской мифологией. Из нее в фольклор тюркских народов проник образ первобыка, который встречается в жанрах детского фольклора и обрядовых молитвах. К образу первобыка в чувашской словесности присоединяется значение тотема, предводителя быка. Оттуда же заимствован образ моста между двумя мирами, а вместе с ним и образ дракона, охраняющего этот мост. На почве чувашского фольклора эти образы приобретают национальные черты и атрибуты. В тексте наговора дружки описание моста сопровождается упоминанием благородных металлов и сакральных чисел. Подобное описание подчинено чувашским мифологическим традициям. Анализ сказаний об Улыпе позволяет прийти к выводу, что помимо сюжетов об истории чувашского народа они содержат влияние индо-иранской мифологии. В них часто упоминается гора Арамази. В географическом плане ей соответствуют Кавказские горы. Топоним Арамазиесть производное от Ахура-Мазды, верховного бога зороастризма. В сказаниях присутствуют элементы эсхатологических мифов, параллели с которыми можно найти в восточной мифологии. Наличие сходных сюжетов в фольклоре разных народов, на наш взгляд, объясняется типологической общностью в развита истории человечества, в течение которых они имели идентичное мышление, мировоззрение.

Субстрат индо-иранской культуры явился проводником других восточных культур в тюркскую словесность. Проведенные исследования показали, что влияние индийской культуры на многие тюркские народы происходило через индо-иранские племена. Распространенная во многих тюркских литературах новеллистичность, способ повествования «рассказ в рассказе» имеют сходные черты с индийским «обрамленным и ящичным» повествованием. Такая особенность построения присутствует как в чувашском фольклоре, так и в письменной литературе.

Арабо-персидское влияние, имело большое значение в формировании и развитии письменной булгарской литературы. Произведения многих восточных классиков были переведены на булгарский язык. Через них мотивы, сюжеты, образы и поэтические традиции арабо-персидской литературы проникают в фольклор. Об этом свидетельствует распространенный в нынешней словесности мотив «девушки, насильно выдаваемой замуж за нелюбимого» и некоторые образцы пословиц, происхождение которых объясняется преобразованием выражений Корана. Этимологическое исследование многих названий чувашских богов дает повод утверждать об их проникновении из арабо-персидской лексики. Вместе с именами богов проникают мифологические представления, некоторые обряды и верования. Так, культ почитания святых наслаивается на представление о Киремети и по-новому проявляет себя в почитании Валем Ходжи. Заимствование образа белого волка — олицетворение бога Пихамбара — явилось следствием идентичности этого образа с национальным тотемом. Заимствования арабо-персидской культуры коснулись мифологии, обрядовых молитв, верований, а также жанров и образов чувашского фольклора, где они получили свое дальнейшее развитие.

С распространением христианства в Поволжье ослабевает влияние восточной культуры на чувашскую словесность. Принятие новой религии способствовало развитию письменности, вследствие чего начинает развиваться и переводческая деятельность. Если переводчикам на первых порах была доступна только религиозная литертура, то позднее они начинают обращаться к художественной литературе. Благодаря переводу становятся доступны и образцы восточной литературы. К их числу нужно отнести переводы Н. И. Золотницкого песен татарского, казахского, алтайского фольклора. Установлено, что тексты песен имеют много общего с чувашским фольклором. Переводами восточной литературы занимались и в Симбирской чувашской школе. Учащиеся переводят образцы лирических произведений, содержащие восточные мотивы, придавая большее значение их лиричности и социальности. Писатели и поэты 20−30-х гг. XX в. поглощены переводом всемирной литературы на чувашский язык, в том числе и восточной, интересуются литературой родственных тюркских народов. Перевод национальных эпосов тюркских народов вдохновляет чувашских поэтов на создание чувашского «Улыпа». Мотивы и традиции восточной литературы через переводы проникают в творчество Д. Юмана, И-Ивника, Я. Ухсая, И. Тукташа и др. поэтов.

С мотивами и поэтикой восточной литературы И. Ивник знакомится через переводы китайских, иранских, азербайджанских, индийских поэтов, а также стихотворений А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Фета, Б. Пастернака, С. Есенина, И. Бунина, написанных по восточным мотивам. К ним можно отнести и произведения И. Ивника, созданные им во время путешествия по Средней Азии. Перевод четверостиший О. Хайяма способствовал созданию им своих собственных рубай, отражающих национальное своеобразие, историческую реальность эпохи. Следуя другому иранскому поэту, Хафизу, Ивник вводит в свою поэзию мотивы любви-страдания, вина и пирушек, старается обогатить чувашскую поэзию новыми формами. Влияние китайской поэзии на лирику КИвника отразилось в создании новаторских стихотворных форм и поэтических образов. Своеобразие оригиналов не только близко душевному состоянию самого переводчика, оно также соответствует его национальному мировоззрению. Исследование переводов Я. Ухсая татарского классика Г. Тукая позволяет утверждать о том, что традиции восточной литературы проникают в чувашскую поэзию и через перевод литературы соседних тюркских народов.

В 50−90-х гт. интерес к переводу возрастает. В этот период главным образом переводится литература демократических и социалистических стран. Тематика их в основном схожа — это критика капиталистического режима, прославление социалистической партии и ее вождей, описание тяжелой жизни крестьянина. Поэты переводят авторов Китая, Вьетнама, Кореи, Индии и посвящают им свои стихи. Большой вклад в переводческую деятельность этого периода внес П.Хузангай. Он выступает как сторонник укрепления дружбы между народами и переводит авторов тюркских народов и народов, взаимодействовавших с предками чувашей на исторической арене. Переводческая деятельность П. Хузангая способствовала ознакомлению чувашской аудитории со многими шедеврами литератур братских народов, мировой классики, распространению в чувашской поэзии некоторых стихотворных жанров.

К концу 90-х гт. характер перевода несколько меняется. Переводимые тексты, лишенные идеологической подоплеки, способствуют обогащению художественным опытом. Выбор перевода зависит от особенностей творчества и мировоззрения переводчика. В. Эктел с увлечением переводит газели узбекского классика А.Навои. Особенности сложения газели и своеобразные троп узбекского поэта применяются Эктелем в его любовной лирике. Чувашский поэт перенимает двуплановость стихотворений, особенности создания образа возлюбленной, традиции сравнения ее красоты с миром растений и драгоценными камнями. В любовной лирике поэта в стихотворениях, написанных бейтом, присутствуют мотивы любви-страдания, описание красоты возлюбленной.

Г. Ф.Юмарт, желая создать антологию произведений восточной литературы, сам переводит немало авторов. Это находит отражение в самом его творчестве. У японского поэта И. Такубоку он учится соединять в единое два противоположных, контрастных явления, пишет пятистрочные стихи, схожие с танка, которые объединяет в один стих. У китайской поэтессы Ли Цин-Чжао учится передавать образ близкого человека через образы мира растений. Подражая иранскому поэту-философу Абу Али-Ибн Сине, Юмарт пишет свои рубай. Они соответствуют рубай по композиции, идее, имеют афористическое обобщение в завершении, но состоят из шести строк и опять же объединены в одно стихотворение. Подобно иранскому классику Абуль Касим Фирдоуси Г. Юмарт пересказывает народные легенды, используя размер бейта. Для поэта из восточной литературы занимателен мотив восхваления ума, мудрости. Так, переведены на чувашский язык «Трехсловия» китайской поэзии, которые изданы Н-Бичуриным на русском языке, а также отрывки поэмы ЮБаласагуни «Благодатное знание» и эпопеи Фирдоуси «Шахнаме».

Занимаясь переводами образцов восточной литературы, Юмарт перенимает в свою поэзию форму стиха, систему образов и символов. Он адаптирует своеобразие восточной поэтики согласно чувашской словесности и, в зависимости от своих намерений, создает новую поэзию.

Мотивы и поэтика восточной литературной классики проникаю^ в чувашскую литературу и при помощи реминисценции, то есть художественного воспроизведения автором чужих образов и ритмико-синтаксических ходов. Использование реминисценции характерно для поэзии П. Хузангая 20−30-х гг. Цикл стихов «Черная чадра» представляет собой воспроизведение мотивов и ритмико-синтаксических особенностей цикла «Персидские мотивы» С. Есенина и среднеазиатской литературы. Цикл Хузангая навеян творчеством русского поэта. Чувашский автор вторит своему предшественнику в создании форм стиха, в использовании мотивов путешествия, тоски по Родине, по возлюбленной, любовании азиатским пейзажем. Использование приемов сравнения красоты возлюбленной с образами мира природы, кольцевое построение стиха, мотивов любви-страдания и любви-наслаждения, обращения к природным явлениям, а также к восточной философии является воспроизведением традиций среднеазиатской литературы. И для цикла «Песни Тилли» П. Хузангая характерна реминисценция восточной поэзии, в частности лирики О. Хайяма, и традиций сложения эпоса. Но в этом случае воспроизведенные восточные мотивы и поэтика переплетены с особенностями чувашского фольклора. Согласно традициям создания эпоса тюркских народов в поэме дано описание рождения и детства героя. Повествование об этом ведется от лица самого Тилли. В песнях, относящихся к описанию молодости главного героя, прослеживается их близость к жанру газели, а жанр рубай, выражающий афористические мысли, чаще встречается в стихотворениях, описывающих старость. Рубай в цикле соединены в отдельные стихотворения или же являются обобщениями. В них отражаются историческая действительность, мировоззрение и культура чувашского народа. Использованы также и мотивы, заимствованные у О.Хайяма. Это мотивы глины, вина, бренности человеческой жизни, осуждения поступков начальников и правителей, наслаждения любовью, превращения тела мертвого человека в глину. Поэт своеобразно высказывается о значении Бога, судьбы, смысла и цели жизни. Автор творчески использует сокровища чувашского фольклора. В заимствованные П. Хузангаем мотивы, сюжеты, образы и тропы привнесены элементы чувашской манеры стихосложения.

Применение реминисценции характерно и для поэзии П.Эйзина. Он воспроизводит традиции японской лирики. Его стихи по своему жанру напоминают японские танка и хокку, а мотив единства человека и природы соответствует восточной поэзии. Созданные им словесные рисунки природы дополнены гаммами цветов и мелодией музыки. Они по своему содержанию являются небольшими притчами, аллегорическими сказаниями, которыми богата восточная и чувашская словесная культура. Поэт придает большое значение каждому сказанному слову, поэтому его поэзия не изобилует многословием и развернутыми метафорами. Традиции японской поэзии и чувашское устное народное творчество переплетены в поэзии П. Эйзина в одно целое.

П.Яковлев, прибегая к реминисценции китайской поэзии, в основном воспроизводит мотивы древнекитайской литературы. В его поэзии можно выделить мотивы гармонии человека с природой, с миром предков, уединения для духовного очищения и сохранения душевной чистоты. В поэзии П. Яковлева существуют образы, архетипичные для чувашской литературы и сходные с китайской лирикой. Это образы леса, озера, луга, белобородого мудреца. В центре каждого из них существует символ мирового дерева, которое для лирического героя П. Яковлева является местом очищения, общения с предками, с Богом, проверкой своих ориентиров.

М.Сениэл использует реминисценцию среднеазиатской литературы. В его цикле «Восточные мотивы» проявляются следующие мотивы: любви-страдания, который отражен в цикле стихотворений, близких к жанру газелисвета, характерный для мусульманской философиивоспевания человека как проявления божественной красоты, связанный с суфистскими учениямибренности человеческой жизни. Не только мотивы, но и поэтика восточной литературы отражена в названном цикле. Поэт не использует их в готовом виде, а приближает к чувашской действительности. В стихотворениях поэта соединены идеи восточной философии с чувашской философией, в то же время заметно и влияние христианства.

В целом, обращение чувашских поэтов к традициям восточной литературной классики не случайно. Это способ выражения интереса к историческому прошлому народа, нахождение идентичного своей культуре, мировоззрению и заимствование традиций. Поэты разных периодов воспроизводят восточные мотивы и поэтику через переводы, фольклор, реминисценцию. Обращение к восточной духовной культуре, имеющей многотысячную историю воздействия на души и умы людей, открывает для них новые стороны в поэтическом мире и значительно расширяет художественные возможности литературы. Проведенный анализ жанровых, структурно-поэтических особенностей чувашской лирики 20−90-х гг. показывает, с одной стороны, богатство национальной литературы, с другой стороны, доказывает, что природные духовные корни народа, несмотря на годы забвения, оказались весьма жизнеспособными и часто противопоставлялись догматическим принципам, коньюктурным, сиюминутным явлениям, творчеству формул и схем. Истоковые традиции, многовековой опыт национальной литературы и сегодня определяют основные направления и перспективу развития чувашской литературы, в том числе и лирики.