Поэтика исповеди в рассказах и повестях А. П. Чехова 80-х — начала 90-х годов

Проза А. П. Чехова представляет новую ступень в развитии всей русской литературы. Именно этим объясняется устойчивый интерес к его творчеству. Поэтика Чехова подвергалась специальному изучению в монографиях А. П. Чудакова, И. Н. Сухих, Н. Н. Соболевской.1 К проблемам поэтики Чехова в той или иной степени обращаются все чеховеды в работах последнего десятилетия. Кроме того, существует ряд исследований, посвященных каким-либо отдельным, специфическим вопросам поэтики чеховского творчества: жанровым, сюжетным, композиционным, характерологическим.3 В одной из современных работ выделяется даже «особый» тип поэтики Чехова -" поэтика раздражения" .4 Актуальность избранного нами аспекта исследования объясняется возрастающим интересом к проблемам поэтики творчества Чехова, а также потребностью нового освещения некоторых важных сторон психологического анализа в прозе писателя. Пристальное внимание к отдельным сторонам поэтики писателя позволяет наиболее полно охватить все своеобразие художественного мира Чехова. Проблема изучения чеховской поэтики, чеховского стиля в литературоведческом значении этого понятия — это не только языковые средства и приемы выразительности, но и законы, признанные над собой писателем и определившие совокупность и единство всех его художественных особенностей (выбор сюжета, прин.

1 Чудаков А. П. Поэтика Чехова. -М., 1971; Мир Чехова. Возникновение и утверждение. -М., 1986; Слововещь — мир: От Пушкина до Толстого. Очерки поэтики русских классиков. М., 1992; Сухих И. Н. Проблемы поэтики А. П. Чехова. -Л., 1987; Художественный мир Чехова: (Истоки, границы, принципы, эволюция). -Л., 1990; Соболевская Н. Н. Поэтика Чехова: проблемы изучения. -Новосибирск, 1983.

2 Седегов В. Д. А. П. Чехов в восьмидесятые годы. -Ростов-на-Дону, 1991; Родионова В. М. Нравственные и художественные искания А. П. Чехова 90 — начала 900-х годов. —М., 1994; Лннков В. Я. Скептицизм и вера Чехова. -М., 1995; Звонникова Л. А. Заколдованный круг. Проза А. П. Чехова. 1880−1904. -М., 1998; Катаев В. Б. Сложность простоты: Рассказы и пьесы Чехова. -М., 1999.

3 Кройчик Л. Е. Поэтика комического в произведениях Чехова. -Воронеж, 1986; Кубасов А. В. Рассказы А.П.Чехова: поэтика жанра. -Свердловск, 1990; Тамарли Г. И. Поэтика драматургии А. П. Чехова. -Ростов-на-Дону, 1993; Разыкова Л. Т. К поэтике сюжетосложения Чехова. -Самарканд, 1993; Козловская И. С. Повести А.П.Чехова 90-х годов: (Поэтика характера). -Горький, 1990.

4 Толстая Е. Поэтика раздражения: Чехов в конце 1880-х — начале 1890-х годов. -М, 1994. ципы изображения персонажей, композиции), обусловленных идейным, нравственно-философским содержанием творчества. Г. Н. Поспелов еще в конце 20-х годов отметил, что предмет теоретической поэтики имеет двоякий характер: 1. «отдельные свойства и стороны» произведений (образ, сюжет, эпитет) — 2. «связь и взаимоотношения» этих явлений: строение произведения, его структура.1 Таким образом, композиционная организация и предметно-словесный состав произведения с точки зрения изучения поэтики равнозначны и неразрывны. «Основной проблемой общей и описательной поэтики является установление соотношений между замыслом <.> и совокупностью художественных средств, используемых в произведении» .2 С охарактеризованных позиций в настоящей работе исследуется поэтика исповеди в чеховской прозе. Художественная проза А. П. Чехова для исследования взята не случайно: именно здесь сосредоточены все нюансы его поэтики. Писатель не раз признавался, что он в первую очередь беллетрист, а уже потом — драматург. Например, в известных строках из письма А. Н. Плещееву от 15 января 1889 года Чехов не без иронии замечал: «Повествовательная форма — это законная жена, а драматическая — эффектная, шумная, наглая и утомительная любовница» (П., 111, 139).

Проблемы поэтики неотделимы от проблем художественного психологизма писателя. Некоторые стороны психологизма Чехова, определяющие своеобразие его поэтики, проанализированы в работах В. М. Беляевой, И. В. Страхова, А. П. Чудакова, А.Б.Есина3, но все же вопрос об особенностях психологизма писателя, благодаря кото.

1 Пооспелов Г. Н. К методике историко-литературного исследования // Литературоведение: Сб. статей. -М., 1928. -С.42−43.

2 Иванов В. В. Поэтика // Краткая литературная энциклопедия в 9 г. -М., 1968. Т.5. -С.938.

3 Беляева В. М. Психологический анализ в творчестве А. П. Чехова. -Саратов, 1950; Страхов И. В. Психологический анализ в литературном творчестве в 5 ч. 4.5. -Саратов, 1976; Чудаков А. П. Поэтика Чехова. -М., 1971; Мир Чехова. Возникновение и утверждение. -М., 1986; Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы. -М., 1988. Гл. Рассказы и повести А.ПЛехова. -С. 159−175. рому в русской прозе возник новый психологический стиль, остается не до конца проясненным и требует дальнейшего изучения.

Творчество Чехова — образец тончайшего и вместе с тем глубокого проникновения во внутренний мир людей. В прозе писателя психологизм проявился в новых формах. Под термином «психологизм» мы имеем в виду широкое его понимание — как использование в произведении способов (приемов) раскрытия внутренней, духовной и душевной, жизни человека. Созданные Чеховым новые приемы и принципы освоения внутреннего мира человека во многом отличаются от прямых аналитических приемов психологической прозы Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского и являются косвенными, синтетическими и часто сложно-опосредованными. Новаторство Чехова в сфере художественного психологизма объясняется, вопервых, тем, что писатель «сосредоточил внимание на идейно-нравственном состоянии и внутреннем развитии обыкновенных людей, а не исключительных личностей» и «художественно исследовал, осмыслял внутреннее нравственное движение так называемого обыденного сознания» (выделено А. Б. Есиным — В.Ч.)1, во-вторых, жанровые особенности рассказа в отличие от романа требовали особых, не пространных, а емких форм психологизма.

Новые условия жизни, возникшие на рубеже веков, ее драматизм, трагичность, появление чутко реагирующего «нервного» человека требовали от писателя более тесного соотнесения мира психического и физического. Происходящие изменения в жизни и в человеке не могли уже вылиться в прежнее изображение последовательного и обособленного процесса душевных переживаний личности, каким он представлен в творчестве Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского. Как отмечает А. П. Чудаков, в отличие от его великих предшественников, стремившихся в описании внутреннего мира человека дойти «до последнего предела», Чехов «останавливается у некоей черты» .1 Именно поэтому в поэтике Чехова возникает интерес к психологизму подтекста, воссозданию ассоциативных, не до конца осознанных внутренних переживаний человека, к изображению «психологической неопределенности характера». Не случайно психологизм Чехова определяют как «скрытый, косвенный, психологизм подтекста» (выделено А. Б. Есиным.- Б.Ч.).3.

Внутренний мир человека, его характер Чехов передает через поступки и речь героев. Внешние проявления отражают настроения, чувства и переживания персонажей. Проникновение во внутренний мир персонажа у Чехова зачастую основывается на перечислении внешних факторов: одежда, обстановка, состояние природного мира. Движения души, ее глубины изображаются при помощи стилистических средств, семантического расширения слова, сочетания нескольких точек зрения, прямой и несобственно-прямой речи персонажей.

Чеховской поэтике присуще разнообразие форм психологического изображения: несобственно-прямая речь, внутренние и внешние монологи, психологическая деталь, умолчание о внутренних процессах душевной жизни, авторское психологическое сообщение, психологический анализ выразительных движений (мимики, телодвижений, жестов), психологический портрет, психологическое самораскрытие героя через исповедь. Все эти формы, внешне очень различные, подчинены одной задаче — достоверно воссоздать внутреннее состояние героя. Но не все обозначенные выше формы художественного психологизма Чехова получили равное и всестороннее исследование в литературоведении. Достаточно глубоко затронуты такие из них, как психологическая деталь, внутренний монолог, психологический портрет, анализ выразительных движений.

1 Чудаков А. П. Поэтика Чехова. -М., 1971. -С.238.

2 Колобаева JI. А. «Никакой психологии», или фантастика психологии // Вопросы литературы. -1999.-.№ 3. -С.8.

3Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы. -М., 1988. -С. 162.

В целом основные формы психологизма подразделяют «на изображение характеров „изнутри“, то есть путем художественного познания внутреннего мира героя, выражаемого при посредстве внутренней речи, образов памяти и воображенияна психологический анализ „извне“, выражающийся в психологической интерпретации писателем выразительных особенностей речи, речевого поведения героя, мимического и других средств внешнего проявления психики» .1 Отталкиваясь от этих выводов, А. Б. Есин в свою очередь выделяет три формы психологического изображения: прямую, когда читатель узнает о внутреннем мире героя непосредственно от авторасуммарно-обозначающую, когда герой сам говорит о своем внутреннем состояниикосвенную, когда обиды, слезы, молчание героя свидетельствуют о его внутренних переживаниях. Указание на данные формы психологизма есть и в работе Л. Я. Гинзбург. А. П. Чудаков называет психологизм Чехова «констатирующим», так как в его произведениях «душевная жизнь рисуется в виде дискретных обнаруженийпространство меж ними не заполняетсяпричинные связи эксплицитно не явлены» .4 Характерные для психологизма А. П. Чехова приемы относятся к анализу «извне», то есть являются косвенными, но в некоторых случаях писатель обращался к способам, характерным для суммарно-обозначающей формы психологизма.

По мнению многих исследователей творчества Чехова (А.П.Чудакова, И. А. Гурвича, Е. С. Добина, А.Б.Есина), деталь занимает особое место в его поэтике. Например, Е. С. Добин отмечает, что «детали в произведениях Чехова не столько изобразительны, а часто — и еще в большей мере — психологичны» 5. И. А. Гурвич указывает, что во многом благодаря детали в прозе Чехова «психологически.

1 Страхов И. В. Психологический анализ в литературном творчестве: В 5 ч. -Саратов, 1973;1976. -Ч. 1. -С.4.

2 Есин А. Б. Указ. соч.-С. 163.

J Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. -Л., 1976. -С.330.

4 Чудаков А. П. Мир Чехова. Возникновение и утверждение. -М., 1986. -С.266.

5 Добин Е. С. Искусство детали.-JI., 1975—С. 103. намагничивается" предельно непсихологический материал: самый, казалось бы, нейтральный пустяк может нести в себе напряженное переживание" и потому «безобидно-жанровая сценка делается моментом исследования душевного самочувствия» 1.

На значимость детали в художественном стиле Чехова-прозаика указывал и Г. Н. Поспелов, он писал о двойной функции предметных деталей в произведениях писателя: бытовой (уточняющей картину окружающего мира) и психологической. А. П. Чудаков неоднократно обращался к особенностям поэтики Чехова в сфере предметного изображения. Исследователь отмечает «близость, слиянность его (А.П. Чехова. — В.Ч.) повествователя с миром героев, восприятие этого мира в целом во всей совокупности важных и второстепенных деталей» и называет эту особенность поэтики писателя приемом «неожиданной точности» .

Особенности психологического анализа характера через формы внутренней речи в прозе А. П. Чехова исследовали В. М. Беляева, И. В. Страхов, А. Б. Есин, Н. А. Кожевникова. Так, В. М. Беляева обратилась к таким средствам раскрытия внутреннего мира героев в прозе писателя, как течение образов сна, интонационное своеобразие внутренней речи. Внутреннюю речь в зависимости от способа выражения в художественных произведениях Чехова она разделяет на три формы: внутренние монологи, выраженные словами автора, когда прямая речь персонажа переводится в косвенную речь от авторамонологи-воспоминания, в которых происходит слияние автора и персонажа в одно лицо героя-рассказчика через самоанализ, завершающийся широкими авторскими обобщениямимонологи, в которых внутренняя речь выражена словами автора с прямой речью персонажа, при этом слова автора дополняют прямую речь персонажа, при.

1 Гурвич И. А. Проза Чехова. Человек и действительность. -М., 1970. -С.83.

2 Поспелов Г. Н. Стиль повестей А. П. Чехова. -В кн.: Проблемы литературного стиля.

3 Чудаков А. П. Мир Чехова. Возникновение и утверждение. -М., 1986. -С.54−55.

— М., 1970. -С.79. давая ей различные оттенки и выделяя особенности в поведении, в эмоциональной выразительности речи персонажа.1 В. М. Беляева также указывает на паузы как одну из значимых и своеобразных форм внутренней работы мысли у персонажей Чехова: «В психологических паузах также выражены „подводное“ течение мыслей, скрытые желания, невысказанные чувства героев» .2.

Й.В.Страхов разработал развернутую систему внутренних монологов в повестях и рассказах А. П. Чехова. Анализируя психологию внутренней речи в произведениях писателя, он выделяет такие виды внутренних монологов, как монологи-размышления, монологи-воспоминания и монологи-мечтания. Монологи-размышления в творчестве Чехова, по убеждению исследователя, можно в свою очередь разделить на несколько видов: «вербальные, логически упорядоченные», в изображении которых «писатель почти не выделяет психологические и грамматические особенности внутренней речи, и такие монологи в речевом отношении сливаются с литературным языком произведений» (например, монологи профессора Николая Степановича в «Скучной истории») — внутренние монологи, «для которых характерна расчлененность умственно-речевого процесса на две или три его направленности, т. е. на различные тематические линии, что приводит к осложнению психологической структуры монолога» (в качестве примера И. В. Страхов приводит монолог гимназиста Володи из рассказа «Володя») — внутренние монологи, «структурная сложность которых определяется тем, что в сложившейся ситуации мысль пересекается внешними впечатлениями, требующими к себе внимания, вследствие чего в монологе взаимодействуют две тематические линии» (в качестве наглядной иллюстрации.

1 Беляева В. М. Психологический анализ в творчестве Чехова. Дис. на соиск. уч. степ, канд .пед. наук.-Саратов, 1950. -С. 52−89.

2 Там же, с. 119.

3 Страхов И. В. Психологический анализ в литературном творчестве в 5 ч. 4.5. -Саратов, 1976. -С.6−7. приводится монолог Прачкина из рассказа «Не в духе» и монолог Павла Васильевича из «Драмы»)-* внутренние монологи, которым «свойственна застойность мыслительного процесса, слабость динамизма в развитии мысли, обращение к одним и тем же представлениям, что обусловлено тяжелым психическим состоянием персонажей и нерешенностью стоящих перед ними вопросов» (наглядным подтверждением, по мнению исследователя, является психическое состояние Лаевского в «Дуэли») .

Монологи-воспоминания И. В. Страхов также различает по характерологическому значению, содержанию и направленности, по психологической основе, структурным особенностям, методам и приемам их художественного изображения. Так, в зависимости от отношения персонажей к своему прошлому — от оправдания его отрицательных сторон или от критического отношения, — изменяется и обрисовка структуры монологов: двух — и трехчастных, однократных или в виде серии монологов. И. В. Страхов отмечает определенную общность в изображении внутренних монологов-воспоминаний Л. Н. Толстым и А. П. Чеховым, особенно в острых драматических ситуациях, которая состоит в насыщенности таких монологов многими подробностями, чувственной живости образов памяти, динамизме течения и эмоциональности психического состояния.

Монологи-мечтания (монологи-фантазии) в поэтике повестей и < рассказов Чехова, по мнению И. В. Страхова, представлены в двух видах:, годни из них носят ситуативный характер и обусловлены какими-либо текущими обстоятельствами жизни персонажей" (например, мечты художника Егора Саввича в рассказе «Талант», мечтания Ольги Ивановны в рассказе «Попрыгунья») — другие — монологи.

1 Страхов И. В. Психологический анализ в литературном творчестве в 5 ч. -Саратов, 1976. 4.5. -С.8−9.

2 Там же. -С. 11. и мечтания «в их перспективном значении» 1 (мечты Никитина в «Учителе словесности», Васильева в «Припадке»). Подробно анализируя психологию внутренней речи в прозе Чехова, И. В. Страхов утверждает, что в произведениях писателя «расширено понятие о внутренней речи», так как в ряде внутренних монологов «она обрисована в форме ее объективации». Это уже не беззвучная скрытая речь, данная самосознанию персонажей, но вышедшая наружу. В этом случае внутренняя речь по форме выражения становится внешней, приобретая звуковую оболочку. К такой внутренней речи И. В. Страхов относит различные формы бормотания (отличающиеся по структуре), а также речь в форме «внутренних голосов» (представлена в произведениях Чехова лишь в единичных случаях).

В свою очередь А. Б. Есин указывает на типичную для прозы Чехова форму несобственно-прямой внутренней речи, которая потеснила форму внутреннего монолога, характерного для предшественников Чехова, в частности для Л. Н. Толстого: «чеховская несобственно-прямая внутренняя речь, у которой как бы двойное авторство — повествователя и героя <.> активно способствует возникновению того авторского и читательского сопереживания герою, которое лежит в основе чеховского психологизма» .2.

Отдельная глава работы И. В. Страхова посвящена психологическому анализу портретов-характеров в повестях и рассказах писателя. В частности, И. В. Страхов отмечает, что портреты в произведениях Чехова можно классифицировать следующим образом: краткие портретные рисункипортреты относительно широкого масштаба, в которых персонажи обрисованы более подробнопортреты широкого профиля, для изображения которых характерно глубокое проникновение в личность портретируемых персонажей и многосторонняя.

1 Страхов И. В. Психологический диализ в литературном творчестве в 5 ч. -Саратов, 1976. 4.5.

2 Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы. -М., 1988. -С. 169.

— С.20−24. разработка внешнего и внутреннего портрета. Исследователь рассматривает многообразие портретов-характеров, их различия по направленности, психологическому составу и структурным особенностям. Так, по психологическому составу И. В. Страхов различает характеры более узкие и широкого диапазона, «одномерные» и «многомерные» .1.

К исследованию темы «портрет и характер» в творчестве Чехова обращались в свое время такие исследователи, как А. Б. Дерман, М. Л. Семанова, М. П. Громов, А. П. Скафтымов и другие. К данной проблеме близко примыкают работы, посвященные анализу экспрессии текущих эмоциональных состояний персонажей, проявляющихся в различных видах выразительности чувств. Например, по наблюдениям В. М. Беляевой, через экспрессивные признаки (выражение глаз, мимика, движения) Чехов выявляет подлинные мотивы тех или иных поступков персонажей. «Противоречия между экспрессивным обликом и высказываниями персонажа могут раскрывать внутреннюю связь между психологическим содержанием экспрессивности и поведением личности в целом». В работе В. М. Беляевой выделены три формы психологического анализа эмоциональной выразительности у Чехова: «указание на противоречащие выразительные черты с целью выделения одной из них как определяющей и наиболее значительной» (в качестве иллюстрации приводится презрительный взгляд Соломона в повести «Степь») — «выделение существенной определяющей черты для подчеркивания главенствующих свойств характера» (например, улыбка Константина в повести «Степь») — «повторение одних и тех же выразительных черт, психологический смысл которых мел няется» (вопль Наташи в рассказе «В рождественскую ночь»).

1 Страхов И. В. Психологический анализ в литературном творчестве в 5 ч. 4.4. -Саратов, 1976. -С.83−84.

2 Беляева В. М. Психологический анализ в творчестве Чехова. Дне. на соиск .уч .ст канд .пед .наук. -Саратов, 1950. -С. 89.

3 Там же.-С. 107−108.

Психологический анализ выразительных движений в повестях и рассказах Чехова рассматривают также И. В. Страхов и А. Б. Есин в вышеназванных работах. К основным компонентам экспрессивного облика личности Страхов относит следующие: мимика смеха, выразительность голоса, глаз, губ, выражение лица в цельности, общетелесную выразительность, а также изображение выразительности в динамике, жесты и перевод выразительных движений в словесную речь.1 А. Б. Есин указывает на то, как чрезвычайно своеобразно используется Чеховым изображение внутренних процессов через их внешние проявления — мимику, телодвижения, речь и прочее. Он также отмечает: «Внешнее выражение у героев Чехова почти всегда не совпадает с внутренним состоянием, иногда парадоксально ему не соответствует <.> Вероятно, это происходит потому, что основа психологического мира героев — настроение, эмоциональный тон, тонкие душевные движения, на которые Чехов обращает главное внимание, вообще с трудом поддается внешнему выражению, не находит соответствующей формы, а если находит — то не вполне точную» .2 По мнению исследователя, состояние тоски, неудовлетворенности, смутных порывов к лучшему, характерные для многих героев Чехова, выражаются «очень приблизительно, неадекватно, условно» и представляют скорее не изображение, а «намек, знак внутренних процессов и состояний» .

Как видно из сделанного обзора, основные формы художественного психологизма, нашедшие выражение в поэтике А. П. Чехова, достаточно полно разработаны в современном литературоведении. Однако, несмотря на огромную работу, проделанную исследователями, по-прежнему недостаточно освещена еще одна очень существенная особенность поэтики Чехова — форма исповеди героев, прояв.

1 Страхов И. В. Психологический анализ в литературном творчестве в 5 ч. 4.2. -Саратов, 1974. -С.15.

2 Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы. -М, 1988. -С.173−174.

3 Там же.-С. 174. ляющаяся в повестях и рассказах писателя в словесном выражении (как внешнем, так и внутреннем), в монологах и диалогах персонажей, а также включающая в себя многие из перечисленных выше приемов художественного психологизма. На важность исследования особенностей прямой речи персонажей для понимания поэтики писателя указывали Л. Я. Гинзбург, А. П. Чудаков и другие литературоведы. В частности Л. Я. Гинзбург отмечает, что «в прямой речи действующих лиц таятся особые возможности непосредственного и как бы особенно достоверного свидетельства их психологических состояний», так как слово персонажа является «своего рода фокусом художественной трактовки образа.» 1.

Исповедь — это форма художественного психологизма, раскрывающая внутренний мир персонажа непосредственно через его речь, данную Чеховым в «тоне» и «духе» героя. Несмотря на то, что исповедь как определенная литературная форма возникла еще в средние века («Исповедь» Августина"), она не имеет четкого теоретического обоснования в литературоведении. Большинство литературоведов обращалось к исповеди в основном как к жанру лирики, разновидности лирического самовыражения в произведениях В. А. Жуковского, Е. А. Баратынского, А. С. Пушкина и особенно — М. Ю. Лермонтова. В толковых словарях В. И. Даля, С. И. Ожегова и других дается два значения понятия «исповедь»: 1. откровенное признание в чем-либо- 2. христианское танство, покаяние в грехах перед священником. Интерес к самоанализу, стремление человека понять и объяснить самого себя, свою жизнь, свои отношения с другими людьми — все это имеет место прежде всего в исповеди. Это стремление находит свое решение не только в виде обращенных к собеседнику («исповеднику») монологов или диалогов, но и в виде писем, дневников.

Исповедь как форма самораскрытия героя в художественном творчестве сохраняет связь с обоими значениями: она и откровенное признание героя в чем-либо, как правило, связанное с потребностью раскаяния и душевного очищения. Религиозные представления, лежащие в основе исповеди, своими корнями уходят в широко распространенные в первобытных религиях верования о силе магических очистительных обрядов. Не случайно в древней церкви покаяние было публичное, а тайная исповедь ввелась уже впоследствии. Каноническая исповедь требует от человека полной искренности, чистосердечного раскаяния в грехах: «Хотя в Таинстве Крещения христианин и получает прощение всех грехов своих, но в последующей жизни при непрерывной борьбе с грехом не обходится без временных поражений, падений, отступлений — под влиянием внешних соблазнов и собственных страстей. Потому-то и нуждается каждый верующий в частом по возможности исповедании своих грехов» .1.

Форма исповеди оказалась определяющей для решения проблемы охвата душевного мира литературного героя. В начале XIX века к исповеди в романтических произведениях обращались многие писатели. Так как в художественные задачи романтиков не входило всестороннее исследование обстоятельств жизни героя, приведших его к разочарованию действительностью, то исповедь героя, форма лирического высказывания от первого лица, позволяла узнать причины его душевной смятенности, понять причины противоречивости его натуры. К примеру, в произведениях писателей-декабристов исповедь служила для высказывания жизненных убеждений героя, критической оценки своей жизни, раскаяния в своих ошибках, если они имели место (исповедь Войнаровского историку Миллеру в поэме «Войнаровский», отрывок «Исповедь Наливайки» К.Ф.Рылеева).

В романтических поэмах А. С. Пушкина тоже встречается форма исповеди (например, исповедь старого цыгана в поэме «Цыганы»). Но чаще других обращался к форме исповеди М. Ю. Лермонтов. В качестве примера можно привести его раннюю поэму «Исповедь», драму «Маскарад», поэмы «Мцыри», «Демон», роман «Герой нашего времени». Во всех этих произведениях происходит самораскрытие героев через исповедь, а в романе «Герой нашего времени» исповедь Печорина представлена в виде дневника, для которого характерен самоанализ. Душевный опыт героя проходит градацию — от наблюдений и эксперимента над собой и окружающими до полного вытеснения к осознанию в глубине души, далее — к тайным признаниям в исповедальных записках.

В «Лермонтовской энциклопедии» выделяются два типа исповеди в произведениях Лермонтова: во-первых, это — исповедь, обращенная говорящим (исповедующимся) к другому человеку (исповеднику) или ко «всему свету» — во-вторых, монологическая исповедь — исповедь «для себя» .1 Первый тип исповеди присутствует в поэмах «Исповедь», «Мцыри», «Демон», драме «Маскард», второй — в романе «Герой нашего времени». В исповедях лермонтовских героев стремление к покаянию, спасению души и предельная откровенность канонической исповеди часто вытесняются вызовом собеседнику, стремлением противопоставить себя всему миру. В итоге исповедь как отпущение грехов кем-то другим обесценивается, и исповедующийся возлагает их отпущение на самого себя. Подобную психологическую функцию выполняет исповедь Мцыри перед стариком-монахом. В. И. Коровин указывает на то, что сама форма этой поэмы — исповедь — идет от байроновской поэмы, однако в отличие от «Шильонского узника» Байрона Лермонтов сохраняет хронологическую последовательность. «Мцыри излагает свою душевную жизнь.

1 Песков А. М., Турбин В. Н. Исповедь // Лермонтовская энциклопедия. -М., 1981. -С.201. связно, не перебивая ее отступлениями, отрывочными воспоминаниями. По существу, в исповеди Мцыри применен характерный для лирического монолога принцип. Хотя мы знаем, что герой рассказывает о своей жизни уже после того, как он был найден монахами вблизи монастыря, но исповеди Мцыри придана известная синхронность слова и переживания, слова и действия. Герой как бы одновременно заново действует, переживает свои поступки и рассказывает о них". 1.

Таким образом, истоки поэтики исповеди следует искать в романтических произведениях первой половины XIX века. В творчестве писателей-реалистов исповедь становится предметом глубокого психологического анализа. Особое место занимает исповедь в романах и повестях Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого. Герои Достоевского, живущие на пределе душевных сил, часто изливают свою больную душу в исступленных, горячечных исповедях. У Достоевского душевная жизнь изображается в ее крайних проявлениях, в моменты наибольшей психологической напряженности, «герои всегда на грани нервного срыва, истерики, внезапной исповеди (выделел, но мною. — В.Ч.), бреда и т. п.». «Исповедь горячего сердца» Дмитрия, исповедь Ставрогина и Великого Инквизитора, признания Ивана в беседе с Алешей, исповедь Смердякова в романе «Братья Карамазовы» — исповедь Раскольникова Соне, и его же принародное признание на площади, исповедь Мармеладова Раскольникову в «Преступлении и наказании» — исповедь князя Мышкина «Мое необходимое объяснение» в «Идиоте» — в «Подростке» исповедуется Вер-силов в разговоре с Аркадиемисповедь героя «Записок из подполья» — таков далеко не полный перечень исповедей героев Ф. М. Достоевского. Как отмечал М. М. Бахтин, «громадное значение у.

1 Коровин В. И. Творческий путь М. Ю. Лермонтова. -М, 1975. -С. 171.

2 Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы. -М., 1988. -С. 143.

Достоевского имеет исповедальный диалог" .1 «Только в форме исповедального самовысказывания может быть, по Достоевскому, дано последнее слово о человеке». Однако у Достоевского исповедальное слово героя «сливается с исповедальным словом о себе самом». В отличие от Чехова, у которого авторская позиция никогда явно не обозначена, Достоевский исповедуется через своих героев. Поэтому многие исповеди героев Достоевского являются одновременно и проповедями (например, исповедь-проповедь Мармеладова Расколь-никову во время их первой встречи). Этим обусловлен и характер исповедей у Достоевского: «В разговоре у Достоевского, как и всюду „что-то слишком“ (слова князя Мышкина)» .4 Исповедальность, откровенность, проницательность — все это так напряженно, что дистанция между людьми легко преодолевается, порой она кажется несуществующей. Поэтому герои Достоевского легче идут на исповедь, чем герои Чехова.

Форма исповеди свойственна и «диалектике души» Л. Н. Толстого. Герои его произведений тяготеют к общению, к откровенным, задушевным диалогам, они «легко вступают в разговор и не прилагают особых усилий для перехода от внешних тем к душевно-интимным разговорам» .5 Если разговор у Достоевского — это обмен давно созревшими и рвущимися наружу мыслями, то у Толстого — это процесс самого рождения и созревания мысли. Многие диалоги и монологи героев Толстого носят исповедальный характер (например, разговор Пьера с князем Андреем на пароме в Богучарове, а также разговор Наташи, Пьера и Марьи после смерти князя Андрея в романе «Война и мир» — повесть «Крейцерова соната» целиком построена на исповеди Позднышева).

1 Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. -М., 1972. -С.453.

2 Там же. -С.94.

3 Там же. -С. 130.

4 Сливицкая О. В. Война и мир Л. Н. Толстого. Проблемы человеческого общения. -Л., 1988. -С156.

5 Там же.-С. 136.

Исповедь является важнейшей формой художественного психологизма и характерной особенностью поэтики А. П. Чехова. Цель настоящего исследования — выявить своеобразие поэтики и основные функции исповеди в рассказах и повестях Чехова 80-х — начала 90-х годов. Цель определила следующие задачи работы:

— проследить эволюцию формы исповеди от ранних рассказов Чехова к рассказам и повестям начала 90-х годов;

— исследовать сюжетно-композиционные особенности рассказов и повестей исповедального характера параллельно с анализом основных структурных элементов исповеди;

— установить зависимость формы исповеди, ее содержательных особенностей от характера изображаемых в произведениях событий, действий, состояний героев;

— проанализировать специфику художественного психологизма в произведениях исповедального типа, избранных в качестве объекта исследования;

— выявить характер и функции монологов-исповедей героев в рассказах и повестях Чехова для понимания идейно-эстетического и нравственно-психологического содержания этих произведений.

Цель и задачи исследования

обусловливают его новизну и теоретическую значимость. Впервые обобщен материал по этой проблеме. Рассмотрение рассказов и повестей исповедального характера, способов их создания, анализ всех составляющих сторон их поэтики дается на качественно новом уровне.

Практическое значение работы представляется нам в двух аспектах. Первый из них связан с дальнейшим развитием чеховедения, второй — с возможностью использования материалов исследования в вузовском курсе «История русской литературы XIX века», спецкурсах по изучению творчества Чехова, а также в практике школьного.

20 преподавания литературы, в средних учебных заведениях гуманитарного профиля.

Основными методами исследования являются сравнительно-сопоставительный при определении традиционного и новаторского в поэтике исповеди, и системно-функциональный, при котором избирается система признаков, в совокупности создающих представление об особенностях исповеди в творчестве Чехова, что позволяет выявить нравственно-философские и литературные взгляды писателя.

Апробация работы: основные положения диссертации были изложены в публикациях по теме исследования, в докладах на ежегодных научно-практических конференциях в Сахалинском государственном университете с 1995 по 2000 год, а также на Чеховских чтениях в Музее книги Чехова «Остров Сахалин» г. Южно-Сахалинска в 1998, 1999, 2000 годах.

Структура диссертации определяется ее темой, проблематикой, методологией и задачами. Работа состоит из введения, двух глав и заключения. Основной текст изложен на 188 страницах печатного текста. Библиография включает 280 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Творчество А. П. Чехова столь же созвучно нравственным исканиям нынешнего века, как и века минувшего. Для прозы писателя особенно характерен интерес к духовной жизни «обыкновенного» человека, к его часто незаметному, но сложному внутреннему миру. Не случайно Л. Н. Толстой видел достоинство творчества Чехова в том, что «оно понятно и сродно не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще». Жизненная правдивость сюжетов, естественность слога, лаконизм формы, психологическая достоверность характеров приближает читателя к писателю, чуждому морализаторства и назидательности. Глубинные мысли Чехова, исходные начала его оценок жизни и человека не навязываются читателю.

Чеховская поэтика тонка, сложна и лишена всякой настойчивости и аффектации. Прямая проповедь, страстный нажим не свойственны Чехову, так как в его сознании жизнь богаче любых определений. Писатель не формулирует ни своих оценок, ни своих идеалов напрямую, изображая жизнь, какая она есть, и заодно обнаруживая, насколько эта жизнь, по его собственному определению, «уклоняется от нормы». Эти особенности позиции писателя и его поэтики придают неповторимый характер рассказам и повестям Чехова и являются причиной пристального внимания литературоведов.

Глубокая философичность и аналитизм в изображении основных «мучительных» проблем эпохи, новые формы композиции и сюжета, предельная пластичность образов — эти особенности чеховской поэтики явились существенным вкладом в развитие психологизма русской классической литературы. В малых жанрах — комической новелле, сценке, лирической миниатюре, психологическом рассказепроявилось не только искусство писателя изображать процесс самораскрытия героев, но и талант художественного видения, способность анализировать субъективный внутренний мир и окружающую действительность. Манера Чехова не описательная, а драматическая. Если мысли персонажа передаются «в тоне» героя, то чувства вообще не описываются автором, а предметно воплощаются в диалоге, монологе^ жесте, мимике, выражении лица. Рассуждения героев о себе, о своей жизни, о мире Чехов дает подробно и развернуто. Потребность в «открытом тексте», в более громком звучании голоса героя, рассказчика реализуется во многих рассказах и повестях писателя в форме исповеди. Таким образом, исповедь героя или рассказчика является художественно оправданной для поэтики Чехова.

Несмотря на это, поэтика исповеди оставалась до последнего времени одной из малоизученных сторон творчества писателя. В нашем исследовании мы проследили эволюцию исповеди в прозе Чехова 80-х — начала 90-х годов, выявили сюжетно-композиционные особенности исповеди и ее структурные компоненты в произведениях раннего и зрелого творчества писателярассмотрели значимость формы исповеди для понимания социальных, психологических и нравственно-философских проблем его творчестваисследовали организацию художественного текста и роль исповедального начала в рассказах и повестях-ретроспекциях конца 80-х — начала 90-х годовопределили характер и функции монологов-исповедей героев в повестях этого периода творчестваустановили зависимость формы исповеди, ее содержательных особенностей от характера изображаемых в произведениях событий, действий, состояний героев.

Применив историко-литературный, сравнительнотекстологический и системно-функциональный методы исследования, мы пришли к следующим выводам.

Исповедь играет существенную роль в композиции произведений Чехова, начиная с раннего, «осколочного» периода его творчества. Она входит как органическая часть в развитие сюжета, действия, в создание общей тональности произведений: исповедь обрисовывает внутреннее состояние персонажа и позволяет без дополнительных авторских пояснений обнаружить скрытый смысл явлений.

В исповедях персонажей ранних рассказов автор словно видит мир глазами своих героев. Но в характерном видении героя он выделяет и подчеркивает такие черты, которые выдают героя с головой. Объективное содержание жизни, контрастируя с представлениями героя, раскрывающимися в его исповеди, бросают обратный свет на самого героя, как в системе двух зеркал. Исповедь в ранних рассказах Чехова — это призма, проходя сквозь которую, внутренний мир персонажа предстает либо привлекательным и заслуживающим соучастия, либо во всем своем неприглядном облике. Таким образом, уже в ранних рассказах писатель прибегает к форме исповеди для раскрытия характера героя, выявления его типологической и психологической сущности.

Исповедь — это тот особый угол зрения на жизнь и людей, который станет для Чехова основоопределяющим на протяжении всего последующего творчества: не доверять внешности обманчивой или непоказательной и искать в человеке «внутреннее», подлинное, правдивое. Этот метод оценки он применяет и в тех случаях, когда разоблачается ложное, наносное в человеке. Петель убежден, что возможность «проговорить» свой поступок, оценить его с моральных позиций благотворно влияет на человека. В исповеди человек дает себе или кому-либо нравственный самоотчет, пытается осознать причины своих поступков.

В сжатой, экономной форме сценок, этюдов, новелл, минимальный размер которых был предопределен связью с еженедельным журналом и газетой, исповедь играет роль эпического элемента, расширяющего содержательные рамки этих произведений. Отсюда и создаваемое благодаря монологу-исповеди героя ощущение сюжетности внутренней при отсутствии сюжетности внешней в ранних произведениях Чехова, построенных на одном разговоре без развития сюжета. Это наблюдение относится к рассказам 1883−1 885 годов, проанализированным в первой главе нашей работы, — «Загадочная натура», «Слова, слова и слова», «Хитрец», «В бане», «Ванька», «На кладбище» .

Прием душевного, интимного анализа через исповедь для постановки значительных социальных, нарвственно-философских тем Чехов использует в рассказах «открытия» 1885−1887 годов. Самочувствие лица, соприкасающегося с окружающей средой, его поведение, переживания, связи и отношения с другими людьми в них раскрывается через форму исповеди. Не случай и обстоятельства, явившиеся причиной «прозрения» героя, не жизненное событие, испытующее человека, а сам человек, испытуемый каким-то пустяшным происшествием или, наоборот, трагедией, оказывается в центре изображения этих рассказов-исповедей. В рассказах «открытия» исповедь героя делает очевидными осознание им жизни, степень и характер его душевного «прозрения» .

Монологи-исповеди в этих рассказах можно разделить на две категории: непрямые, недосказанные, представляющие из себя озвученную внутреннюю речь, иногда в виде бормотания («Горе», «Тоска») — прямые, пространные, в которых герой сам анализирует и обобщает свои чувства, мысли, поступки («Тапер», «Кошмар», «Калхас», «На пути»). Характер монолога, как правило, находится в прямой зависимости от типа героя.

Главными чертами поэтики исповеди в рассказах «открытия» являются следующие: углубленный психологизм в описании состояния и выразительных движений персонажа перед исповедью, во время высказывания и после негонедосказанность и нарочитая незавершенность монологасоциально-философская обобщенность, вытекающая как из «открытого» текста монолога-исповеди, так и из подтекста или воображаемого читателем продолжениялейтмотивные и символические образы, детали, ассоциативный фон, подготавливающие и сопровождающие исповедь героя.

В рассказах и повестях-ретроспекциях исповедального характера изображение героев и событий дано в трех временных измерениях: сиюминутном, ретроспективном (воспоминания), перспективном (недосказанное, но подразумеваемое). Исповедь в них ведется от лица героя-рассказчика. Это герой размышляющий, склонный к самоанализу, сосредоточенный на осмыслении внутренних преживаний и опыта своей прошлой жизни. Его рассказ-исповедь отражает эволюцию взглядов, отношения к жизни, к людям. В композицию подобных рассказов часто включаются исповеди других персонажей, о которых вспоминает рассказчик. Такой прием «исповеди в исповеди» позволяет охватить душевный мир не только самого героя-рассказчика, но и героев, связанных с ним событийными линиями.

Не событие, а внутренние искания героев составляют композиционную основу рассказов-ретроспекций. Фабульный, событийный момент играет подчиненную роль. Главное — новое видение мира героями. Поэтому размышления, рассуждения героев выливаются в монолог-исповедь. Это может быть исповедь устная, обращенная к персонажам-слушателям, или форме записок, в вербальной форме, предполагающая известный самоконтроль разума. Все это было выявлено в ходе анализа поэтики рассказов «Шампанское», «Рассказ госпожи NN», повестей «Огни» и «Скучная история» во второй главе исследования.

В монологах-исповедях героев повестей «Степь», «Дуэль» и рассказа «Страх» выливается наружу все затаенное, долго сдерживаемое, выявляя подлинное, глубоко дремавшее на дне души. Форма исповеди позволяет проникнуть в толщу жизни, когда ее кажущийся, застывший слой надламывается и обнаруживается истинная его природа. В исповедальных монологах (как внешних, так и внутренних) раскрывается внутреннее содержание не только отдельного человека, но и произведения в делом. Мотивы одиночества, разобщенности, тоски по живой душе, радости, счастью, гармонии пронизывают эти монологи-исповеди. В повести «Дуэль» в монологах-исповедях Лаевского раскрываются основные этапы развития определенного круга идей и настороений, процесс нравственного обновления и возрождения личности. Социально-психологический рассказ «Страх» вобрал в себя все совеобразие поэтики исповеди в творчестве Чехова. Сложная сюжетно-композиционная структура «исповеди в исповеди» делает рассказ исповедально емким и раскрывает общую драму бытия. Форма исповеди дает глубокое осмысление, исследование, анализ жизни.

Таким образом, исповедь — это существенная особенность художественного психологизма многих произведений Чехова. Основные ее черты проходят, усложняясь и совершенствуясь, через все творче-. ство писателя. Они определяют поэтику не только тех произведений, которые явились объектом исследования в нашей работе, но и других, более поздних — «Ариадна», «Дама с собачкой», «Невеста». Исповедальный характер имеют многие монологи героев дрматических произведений Чехова. «Пьеса без названия», «Иванов» — это социологические этюды в лицах, событиях, исповедях-монологах. Действующие лица пьес Чехова исповедуются не только друг перед другом, но и пред зрителями. Чехов писал А. С. Суворину об Иванове: «Что он искренно не понимает себя, видно из большого монолога в 3 акте, где он, беседуя с глазу на глаз с публикой и исповедуясь перед ней, даже плачет!» (П., 111, 110). Исповедальность в драматургии Чехова может стать предметом отдельного исследования. Поэтика исповеди имеет принципиальное значение в идейно-художественной.

188 концепции различных по жанру произведений Чехова: сценках, комических новеллах, социально-бытовом и социально-психологическом рассказе, лирико-философской и нравственно-психологической повести, драме. Художественные открытия Чехова в этой сфере обогатили всю последующую русскую литературу.