Именно телевидениевносит наиболее значительный вклад в медиатизацию политического процесса, о чем говорилось выше. На выборах победит не та партия, которая предложит лучшую программу (их, как правило, все равно никто не изучает), но партия, лидер которой лучше других смотрится на телеэкранах. Предвыборные кампании в развитых государствахуже давно превратились в теле-медиа-шоу. А избиратели делают выбор не на основе рациональных представлений, но, что называется, «по наитию», возникающему под воздействием образов из телевизора. Это ведет к серьезным изменениям самой сущности политических институтов. В первую очередь, резко растет роль первого лица политической партии, чье лидерство приобретает уже харизматический характер, ведь без этого победить на выборах оказывается почти невозможным. В свое время не партия консерваторов Британии проиграла оппонентам — партии лейбористов, но «серый» Дж. Мейджор проиграл более «яркому» Т. Блэйру, а в Австрии успеха добился Й. Хайдер, политик яного харизматического типа; в США же давно побеждают не демократы либо республиканцы, но лицо и умение вести себя на публике индивида, предложенного в качестве кандидата на очередных президентских выборах.
В России середины 1990;х гг. именно медиатизация политического процесса помогла Б. Ельцину победить на президентских выборах 1996 г. Далее, в странах, где еще действует мажоритарная система, суть ее выхолащивается, а качества отдельных кандидатов, которые выдвигаются в избирательных округах, теряют значение, и все в большей степени вклад лидера партии в успех любого отдельного кандидата и партии целиком. В результате, как в государствах с пропорциональной избирательной системой, так и в государствах с мажоритарной, уменьшается значение отдельных кандидатов на выборах, а стало быть и депутатов — в их повседневной работе. Вообще же, весь партийныйаппарат постепенно трансформируется в чиновничий, который обслуживает лидера. Разветвленная и действенная партийная структура не является уже необходимым мерилом победы в выборах.
Конечно, в различных странах и партиях эти метаморфозы действуют по-разному, но тенденция — достаточно четкая. Политика партии в возрастающей мерезависит от настроений ее первого лица (оно действительно в буквальном смысле этого слова играет роль первой скрипки). Причем особенно это заметно в правящих партиях, добившихся успеха благодаря наличию именно харизматического лидера. А в оппозиционных партиях, которые проиграли выборы по причине отсутствия популярной и сильной личности, уровень внутрипартийной демократии намного выше, равно как и уровень вероятного плюрализма мнений, пока такую личность не удастся найти. В то же время допуск телевидения на заседания парламента превратил их в выступления перед широкой аудиторией с присущими такого рода выступлениям атрибутами: демагогией и необоснованными нападками на политических противников и т. п.С учетом изложенного выше, можно смелоговорить о том, чтосовременная «теледемократия» являет собой харизматический тип правления с активным использованием новых технологических и технических возможностей. Роль партий — коллективных субъектов политическогопроцесса, посредников между властью и народом, катализирующих народную волю и опосредующих ее, резко снижается. При этом растет роль отдельной личности, то есть лидера партии, и все возможности воздействия на него просто уходят в тень, приобретая, главным образом, «закулисный» характер.
В результате политика становится все более закрытой, непредсказуемой, носит волюнтаристский характер. Четвертый этап под названием «сетевая демократия» заслуживает особого внимания. Перед тем, как перейти к описанию данного этап, следует заметить, что все последующие этапы не означают исчезновения прежних форм политических коммуникаций. Они утрачивают ведущую роль, но при этом сохраняются как явление. В периоды «газетной» демократии и «теледемократии» прямое общение между гражданами играло значительную роль, а в четвертом этапе появляются объективные социальные и технические предпосылки восстановления непосредственной самоорганизации народных масс на качественно новом уровне. Компьютерная сеть дает новые возможности самоорганизации и общества в целом, и отдельных его социальных групп в процессе отстаивания ими своих интересов.
Именно благодаря компьютерным сетям и, в первуюочередь, глобальной сети Интернет, но, конечно, не только ей, формируется новое пространство коммуникации людей. Сети при этом построены довольно эффективно и даже демократично, и здесь возможно и индивидуальное общение (каждогочеловека с каждым), и коллективное — к примеру, в виде электронных конференций. Техническая возможность коммуникации при наличии совпадающих интересов является непременным условием самоорганизации общества. Члены социума вновь общаются прямым образом, не нуждаясь в посредниках, которые связывают это общество воедино, в виде политических партий либо газет. Не следует приуменьшать и значение формпредставления определенной информации в современных компьютерных сетях: электронная почта и электронные конференции буквально вновь возродили уже почтиисчезнувший эпистолярный жанр. Прочтение текстов и их подготовка объективно способствуют еще более логическому осознанию действительности. Этим, кстати, непосредственное человеческое общение в рамках сетевой демократии принципиальным образом отличается от демократии первого этапа- трибунной. Харизма политического лидера фактически меркнет в компьютерных сетях, в которых вообще преобладает довольно критическое (и часто даже критиканское) отношение ко многим традиционным авторитетам. Конечно, не следует романтизировать Интернет, ведь самые посещаемые его ресурсы- это порнографические сайты и разного рода сборники анекдотов -не отличаются ничем по характеру от источников «информации», которые пользуются наивысшим спросом в реальном мире. И все-таки, учитывая, что традиционные СМИ — телевидение и газеты — показали в свое время на что способны, современные компьютерные сети вполне могут предотвратить дальнейшую и медиатизациюполитики. Поэтой причине попытки под любымблаговиднымпредлогом (политического или морального характера) ограничить свободу мнений в сети Интернет, регулярно предпринимаемые в США, Европеи как это ни странно, в гораздо меньшей степени, в нынешней России, являются особо опасными. Ставить содержимое сети Интернетв зависимость от представлений политиков о том, что есть «хорошо» и что есть «плохо», означает лишение демократии, возможно, последнего шанса на сохранение своей сущности ивнутренней, принципиальной способностиизменить направление развития общества. Говоря о политической конъюнктуре России первых двух десятилетий XXIвека, следует отметить, что именно СМИ стали тем мощнейшим методом политической борьбы, который с каждым годом все более усиливался и все более активно использовался политическими деятелями. Так, в 2000 г.
объектом нападок Ю. Лужкова при помощи СМИ стал Б. Немцов. А президентские выборы 2012 г. вообще стали беспрецедентными по уровню и характеру медиатизации, поскольку несистемная оппозиция впервые в истории современной России использовала все возможные способы привлечения СМИ для продвижения своих кандидатов. Можно сделать вывод о том, что уровень медиатизации политических процессов в современной России значительно возрос, хотя и характеризуется в настоящее время значительной политической цензурой и подотчетностью практических всех СМИ официальной власти и официальной идеологической пропаганде.
Заключение
.
Российский процесс медиатизации политики испытывает активное влияние институциональных рамок политической системы страны. В силу объективной закрытости для социума российской политической сферы как поля, где принимаются ответственные решения, и по причинам экономической либо политической подчиненности СМИ (в особенности телевидения), публичная сфера традиционного типа сильно деформирована. В свое время.
Генеральный директор агентства «Проф-медиа» Р. Акопов высказал мнение, что «только посвященные могут делать новости». СМИобычно создают виртуальную конструкцию политики, таким образом выводя из медийной повестки дня самые значимые для социума вопросы. Смысловой обмен, таким образом, весьма затруднен, политический же процесс трансформируется в бюрократическую процедуру, которая выводит согласование разных мнений далеко за пределы медийного пространства. Однако российский процесс медиатизации политики характерен не только одними слабостями (weaknesses), которые обусловлены внешними угрозами (threats). Вся публичная сфера, которая встроена с помощью СМИ в глобальное коммуникативное пространство, буквально вынуждена подчиняться законам диалектики этого пространства, а также новой информационной культуре. В нынешних условиях (в демократических режимах) построить только одностороннюю коммуникацию, являющуюся единственным вариантом получения информации, почти невозможно. Любые альтернативные коммуникации дают возможность получать именно альтернативную информацию. Совсем другое дело, что такие коммуникации (по причине институциональнойспецифики политического поля либо высокой стоимости технологий) могут и не иметь достаточно широкого охвата всей национальной аудитории. Но даже в формате таких закрытыхгосударственных режимов, какие, например, представлены в Китае, Северной Корееили Вьетнаме, некоторая часть обеспеченной аудитории обладает возможностью получения «другой» информации при помощисети Интернетили кабельного телевидения. В России процесс медиатизации политики явно предполагает разделение информационного (медийного) пространства на 2 сегмента: при этом в первом, который очерчен официальной политической границей, главным образом сосредоточены средства информации, лояльные власти; во втором же находятся альтернативные (преимущественно, сетевые) источники информации, а также оппонирующие официальной власти силы. В современной российской действительности политический дискурсактивно перемещается именно в альтернативное медийное пространство. Происходит это, в первую очередь, потой причине, что указанная среда имеет разветвленную сетевую структуру, которая позволяет обеспечить участие максимально допустимой аудитории во вполне равноправной дискуссии. Для сравнения: единичные дискуссионные форумы, которые представлены в медийномпространстве (например, «Московские новости», «Коммерсантъ» или «Эксперт»), в полной мере не могут представить большого спектра мнений и дать доступ сразу всем субъектам политического процесса.
Список литературы
Воинова Е. А. Медиатизация политики как феномен новой информационной культуры: дис. … канд. фил. наук. — М., 2006. — 196 с. Задорин И., Бурова Ю., Сюткина А. СМИ и массовой политическое сознание: взаимовлияние и взаимозависимость. — М., 2002.
— 142 с. Засурский И. И. Масс-медиа Второй республики. — М.: Изд-во Моск. гос. ун-та,.
1999. — 177 с. Жоржолиани Н. Медиатизация российско-грузинских отношений в постсоветский период. — М., 2010. — 144 с. Казимирчик Л. В. Политический бренд в условиях медиатизации и виртуализации современной публичной политики // Теория и практика общественного развития.
— 2014. — № 13. -.
С. 123−129.Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. — М.: Изд-во ВШЭ, 2001.
— 302 с. Лукина М. М., Фомичева И. Д. СМИ в пространстве Интернета. — М.: Факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова, 2011. — 202 с. Луман И. Медиа коммуникации.
— М.: Издательство «Логос», 2005. — 345 с. Малкин Е., Сучков Е. Основы избирательных технологий. — М.:Рус.
панорама, 2012. — 334 с. Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение: открытие спирали молчания.
— М.: Изд-во «Прогресс-Академия», 2012. — 150 с. Рейнгольд Г.
Умная толпа: новая социальная революция / пер с англ. А. Гарькавого. -.
М.: ФАИР ПРЕСС, 2006. — 255 с. Ростова И. Свобода слова в России упорядочивается//Новая газета. 2006, 4 сентября. Русакова О. Ф., Грибовод Е. Г. Политический медиадискурс и медиатизация политики как концепты политической коммуникативистики // Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. — 2014. -.
Том 14, Вып. 14. — С. 62−68.Русакова О. Ф., Ковалева Д. М. «Мягкая сила» и «умная власть»: концептуальный анализ // Социум и власть. -.
2013. — № 3. — С. 15−19."Сделки с крупными СМИ — всегда политические" // «Ведомости». — 2006. -.
4 апреля. № 58 (1585).Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами. — М.: Вагриус, 2012.
— 100 с. Черных А. И. Медиа и демократия. — М.; СПб.: Университет.
кн., 2011. — 244 с. Schulz W. R econstructing Mediatization as an Analytical Concept // European Journal of Communication.
— 2004. — № 19.
— P. 93−101.Thompson J.B. The media and modernity: a social theory of the media. — C ambridge: Polity Press, 1995. VIII. — 320 p. Weaver K., Motion J., Roper J. F.
rom Propaganda to Discourse (and Back Again): Truth, Power, the Public Interest and Public Relations // Public relations: critical debates and contemporary practice / ed. by Jacqueline Yvonne L’Etang and MagdaPieczka. — L ondon: Lawrence Erlbaum Associates, Publishers, 2006. — P. 7−22.
