Соотношение реального мира с миром мифологическим (сказочным) в «Песни о Нибелунгах»

«Герои этого мира обладают совершенно особыми качествами, неуязвимостью, непобедимостью, непоколебимым бесстрашием и сверхчеловеческой силой» []. Вполне естественно, что выходцы из мира легенды, Брюнхильда и Зигфрид, в атмосфере бургундского двора органически прижиться не могут, и, несмотря на браки заключенные ими с вормсцами, они в нем остаются чужаками. После Зигфрид погибает, а Брюнхильда из поля зрения произведения исчезает сразу после того, как сыграла свою роль в разжигании всего этого рокового конфликта. В. М. Жирмунский, признавая то мнение о том, что подобные сказочные элементы могут восходить и к сказочным древнейшим мотивам, и к довольно поздним заимствованиям либо просто являться источниками для эпоса, приходит к такому выводу, что все сказания о кладе содержат в себе целую систему мотивов, которые восходят, скорее всего, к богатырской древней сказке. Но Зигфрид погибает как эпический герой, не как сказочный. В. М. Жирмунский это тем объяснял, что в исторической эпической действительности для сказочного богатыря нет места []. Зигфрид должен жить в царстве сказки, а не при дворе короля Гунтера. Уязвимость Зигфрида является условной, и, с точки зрения сюжетной эволюции, это самый поздний мотив, который примиряет представление о его сказочной неуязвимости с рассказом о его смерти" [].

В эпопее также очень сильны различие между новым и старым, кажутся отдельными фрагменты эпоса, которые пришли из произведений более ранних и никак в тексте не обыграны. Это всё может показаться в контексте «Песни о Нибелунгах» «непереваренными» фрагментами. Также интересно очень предположение В. М. Жирмунского о том, что некоторые части «Песни о Нибелунгах» всеже сравнить можно со сказкой, но со сказкой, которая является богатырской. Хорошо очень эту теорию иллюстрирует мотив сватовства к Брюнхильде Зигфрида.

В.М. Жирмунский также полагает, что это сказание в древнем свадебном обряде связано с ролью свата в с некими правами на невесту в качестве представителя всего коллектива рода. То, что раньше считалось нормальным, становится в человеческом понимании более позднего времени преступлением. Он приводит в качестве примера русскую сказку, в которой прислужник царевича выступает в роли помощника в сватовстве к богатырской деве и её укрощает на брачном ложе, а когда она узнаёт об этом обмане, то ему мстит. Жирмунский считает, что это свидетельство существования широко распространённого сюжета богатырской древней сказки, которая основана на когда-то бытовавших брачных обычаях и которые отразились в немецком сказании. Это вероятно вполне, так как сказка быть может ещё архаичнее, чем эпическая поэма, и сохраняет старину намного лучше. Следовательно, если признать, что некоторые части этого произведения восходят к определённым сказочным древним канонам, то можно рассматривать в этом ключе и сказание о волшебном кладе, так как история с его наличием очень архетипична сама по себе.

Некоторые архетипы, которые присутствуют в «Песне о Нибелунгах», можно найти в «Старшей Эдде», в части, которая посвящена богам. вся вторая часть песни с его мрачной концовкой, этот сюжетный блок целиком построен на одном глобальном архетипе, который проявился уже в древнегерманской и скандинавской мифологии. Это архетип творения, который вывернут «наизнанку» и который превратился в эсхатологический, повествующий о неминуемой гибели, о конечности мира, о разрушении из-за нарушения клятв, обетов, моральных норм. Ведь Хаген и Гунтер, идя на убийство Зигфрида, нарушили клятву побратимства, которая считалась священной̆. Умирая, Зигфрид унёс с собой все лучшее, оставив бургундам стыд и позор за преступление, содеянное ими, которое привело к катастрофе и к гибели всех героев.

Заключение

Но кроме древности существует ещё и современность. Эти оба временных пласта сопоставляются в германском эпосе. Это противопоставление обнаруживает также и различия. В «Песни о Нибелунгах» различия между нынешним и былым осознаются глубже, чем в героической германской поэзии Раннего Средневековья, потому что в ней обострено историческое ощущение. Поэт ссылается на «давние сказания», — этим упоминанием песнь и открывается, аудиторию перенося в прежние времена. При сравнении с рыцарским романом и современной ей поэзией «Песнь о Нибелунгах» восприниматься должна была как несколько архаичная и по применяемой в ней «кюренберговой строфе» и своему языку. Подобная архаизирующая стилизация способствовала для создания той перспективы, в которой виделись события, воспеваемые эпопеей. В такой же перспективе рассматривается и собственное авторское время.

В песни много фантастичного. Но в этом фантастичном, в свою очередь, существуют также разные слои. Схватка в зале пиршеств Этцеля многих сотен и тысяч воинов, или успешное отражение двумя героями, Фолькером и Хагеном, атаки полчища гуннов, или переправа в утлой ладье войска бургундов через Дунай для современности «Песни о Нибелунгах» неправдоподобны, но для героического времени кажутся возможными. Однако в эпопее есть ещё и фантастический элемент и другого рода, именно таковы юношеские подвиги Зигфрида, сцена борьбы и сватовства с Брюнхильдой, которая расчленена на два поединка — ристания в Изенштейне ее с Зигфридом и схватку Гунтера с невестой в его опочивальне; таковы и вещие русалки — сестры, которые предрекают судьбу бургундов Хагену. К этому миру сверхъестественного близок также и Хаген. Здесь в виду имеется уже не эпоха Великих переселений и не история вообще. Мы оказываемся в мире мифа и сказки.

«Песнь о Нибелунгах» в отличии от героического эпоса Раннего Средневековья обнаруживает довольно сильную тенденцию к сентиментализации в сюжете традиционном. Персонажи песни охотно плачут, сетуют на невзгоды, рыдают. Стенаниями эпопея и завершается. Героической сдержанности в проявлении своих чувств, горя в особенности, нет и в помине, у людей в ней фигурирующих открылся «слезный дар». Но новая эта черта с безжалостностью и жестокостью находится в противоречии, которые герои проявляют в различных ситуациях. Жажду мести, которую полностью утоляют все герои эпопеи примирить с учением Христа о любви к ближнему своему очень трудно, да автор и не пытается их координировать.

«Песнь о Нибелунгах» нам демонстрирует, как сказка, миф, древнее предание, которое воплощает архаические тенденции сознания, оставаясь существенными аспектами человеческого мировидения восемнадцатого века, переплетались с историческими представлениями, созданными христианством. Все вместе они образовывали противоречивый и сложный сплав — «хронотоп», который приспосабливает эпическую древнюю традицию к новому миропониманию.

Список использованной литературы

1.Апт С. К. Над страницами Томаса Манна. Очерки. — М., 1980.

2.Асмус В. Ф. Немецкая эстетика 18 в. М., 1963.

3.Беньямин В. Происхождение немецкой барочной драмы. М., 2002.

4.Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. Л., 1973. .

5.Берковский Н. Я. Статьи о литературе М.; Л., 1962.

6.Вальцель О. Импрессионизм и экспрессионизм в современной Германии. — М. — М., 1933.

7.Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. — М., 1981.

8.Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1978.

9.Жирмунский В. М. Очерки по истории классической немецкой литературы. — Л., 1972.

10.Зарубежная литература средних веков. Хрестоматия: в 2 т./Сост.Пуришев Б. И. — М.: Просвещение, 1974;1975.

11. История всемирной литературы: В 8 т. — М.: Наука, 1983;1994.

12.Косиков Г. К. К теории романа // Проблема жанра в литературе Средневековья. М., 1994.

13.Мелетинский Е. М. Средневековый роман: Происхождение и классические формы. М., 1983.

14.Пуришев Б. И. Очерки немецкой литературы XVXVII веков. — М., 1955.

15.Сильман Т. Герхарт Гауптман. Л. — М., 1958.

.Смирницкая О. А. Стих и язык древнегерманской поэзии: В 2-х т. М., 1994.

16.Хильшер Э. Поэтические картины мира: Генрих Манн, Томас Манн, Герман Гессе, Роберт Музиль, Лион Фейхтвангер. — М., 1975.

17.Хойслер А. Германский героический эпос и сказание о нибелунгах. — М., 1960.

Пуришев Б. И. Очерки немецкой литературы XVXVII веков. — М., 1955, с. 125.

Асмус В. Ф. Немецкая эстетика 18 в. М., 1963, с. 34.

Сильман Т. Герхарт Гауптман. Л. — М., 1958, с. 231.

Берковский Н. Я. Статьи о литературе М.; Л., 1962, с. 183.

Зарубежная литература средних веков. Хрестоматия: в 2 т./Сост.Пуришев Б. И. — М.: Просвещение, 1974;1975, с. 98.

Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. Л., 1973, с. 36.

Жирмунский В. М. Очерки по истории классической немецкой литературы. — Л., 1972, с. 180.

Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. — М., 1981, с. 289.

Жирмунский В. М. Очерки по истории классической немецкой литературы. — Л., 1972, с. 329.

Беньямин В. Происхождение немецкой барочной драмы. М., 2002, с. 23.

Зарубежная литература средних веков. Хрестоматия: в 2 т./Сост.Пуришев Б. И. — М.: Просвещение, 1974;1975, с. 108.

История всемирной литературы: В 8 т. — М.: Наука, 1983;1994, с. 20.