Это теракты 30 апреля и 22 мая в Урумчи (42 человека погибли, около 180 — получили ранения различной степени тяжести). Политическая программа исламистских экстремистских организаций не совсем ясна, но в целом они стремятся к созданию независимого Восточного Туркестана, который включал бы в себя части Турции, Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана, Пакистана, Афганистана и СУАР. Это государство должно быть халифатом. Непосредственная цель — это освобождение СУАР от того, что они называют «китайской колониальной зависимостью».Нестабильность в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, которую создают «Исламское движение Восточного Туркестана» и другие экстремистские организации, вызывает закономерное беспокойство у китайского правительства и ответные меры, которое оно предпринимает в государственном плане и в рамках ШОС, чтобы справиться с религиознополитическим экстремизмом, выступающим одним из серьезных факторов угрозы национальной безопасности Китая. Ситуация серьезно осложнилась с момента появления международной экстремистской организации ИГИЛ, призвавшей мусульман вступать в ряды «бойцов всемирного джихада» и приносить клятву верности лидеру организации Аль-Багдади.
Мусульмане-уйгуры попали под пристальное внимание эмиссаров ИГИЛ, став объектом активной пропаганды джихадистов. Так, вербовщики ИГИЛ запустили в интернете видеоролики, в которых они призывали уйгуров присоединиться к ним в Сирии и Ираке, что привело к росту числа исламистских боевиков, покинувших Китай и присоединившихся к ИГИЛ в Сирии. Хотя оценки того, сколько именно выходцев из СУАР отправилось в Сирию, сильно разнятся, но примерная цифра — около 5 тысяч боевиков. Вернувшись в родной Синьцзян, эти закаленные в боях экстремисты станут серьезной проблемой для всего Китая. Помимо этой угрозы, всплеск террористических нападений отмечен в Байчэне префектуры Аксу в СУАР, где группировки уйгурских сепаратистов приняли присягу на верность ИГИЛ, что уже намного серьезнее выезда исламистских боевиков в Сирию. Принятое в 2015 году постоянным комитетом ВСНП антитеррористическое законодательство позволяет регламентировать работу мечетей и других мест отправления религиозного культа, вплоть до их полного закрытия, изъятия религиозной литературы, запрет на ношение мусульманскими женщинами хиджаба. Широкий резонанс вызвало введение ограничений на соблюдение поста во время Рамадана. Уйгурам было запрещено во время этого священного для мусульман месяца «поститься, совершать религиозные паломничества, про водить религиозные обряды». Запрет на соблюдение поста спровоцировал вспышку недовольства и привел к кровавым событиям в округе Боле СУАР. При этом китайское правительство считает принятие данного закона исключительно временной мерой безопасности, с помощью которой оно намерено освободить Синьцзян от террористических элементов и тем самым стабилизировать регион.
25 января 2016 г. Председатель КНР Си Цзиньпин призвал применять «комплексную стратегию борьбы с терроризмом», которая позволит не только искоренить это зло, но и ликвидировать порождающие его причины. На рабочем совещании по вопросам юстиции и общественной безопасности лидер китайского руководства призвал правоохранительные органы просчитывать риски терактов, повышать уровень возможностей по защите национальной безопасности и обеспечению социальной стабильности, не допуская их распространения на другие районы. Китайское руководство приняло целый комплекс мер профилактического характера по защите безопасности, оповещению, передаче населению необходимых знаний об антитерроре. С этой целью на улицах усиливается патрульная служба полиции с привлечением широких слоев населения к антитеррористической работе. Ведется работа по пресечению подготовки террористов за рубежом через контроль выезжающих за границу граждан, предпринимаются попытки предотвратить проникновение религиозного экстремизма в страну. Китай также продолжает проводить взаимодействие с другими странами по данным вопросам. Кроме того, судебным органам рекомендуется «выносить суровые приговоры» за террористическую и сепаратистскую деятельность. Что касается российской позиции в уйгурском вопросе, она является предельно четкой: Синьцзян-Уйгурский автономный район является неотъемлемой частью Китайской Народной Республики, соответственно политические и любые другие проблемы Синьцзяна — это внутренние дела Китая, в решение которых Россия вмешиваться не должна.
Литература
.
Ананьина Д. А. Особенности законодательства в этнонациональной политике КНР на примере Синьцзян-Уйгурского автономного района // Вопросы науки. 2017. № 1. Ананьина Д. А. Диалог культур как средство урегулирования межэтнических конфликтов в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР // Фундаментальные и прикладные исследования в современном мире. 2017. № 17−3. Бондаренко А. В. Современная национальная и религиозная политика в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Электронный ресурс. Режим доступа:
https://elibrary.ru/item.asp?id=11 144 850 (дата обращения 26.
05.2018).Ерофеев Д. Р., Погодин С. Н., Фролова А. П. Национальная политика китайского правительства в Синьцзян-Уйгурском автономном районе // Россия в глобальном мире. 2017. № 11 (34). Чжэн И. Политика противодействия терроризму в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР // Мировая политика. 2016. № 4.Шикер Т. П. Основные факторы, влияющие на выработку и реализацию государственной национальной политики КНР на примере Тибета и Синьцзян-Уйгурского автономного района // Вопросы политологии. 2018. № 1 (29).
