Развитие русской философии в XIX веке

Становление самобытной русской философской мысли начиналось не с выдвижения той или иной чисто философской идеи, не с построения отвлеченной философской системы, а с теоретической постановки и осмысления проблемы, которая прошла через всю ее историю. Этой проблемой стала Россия, ее прошлое, настоящее и будущее. С постановки проблемы исторической судьбы России и поисков путей решения начиналась русская философия, которая конституировалась прежде всего как философия истории.

Западничество и славянофильство как течения русской философской мысли

Терминами «славянофильство» и «западничество» обозначаются противоположные течения общественной жизни в соответствии с пониманием места России в мировой истории.

Славянофильство — сложившееся в 1830—1850-е гг. направление русской общественной и философской мысли, представители которого верили в наличие у России собственного, самобытного пути исторического развития, принципиально отличного от западноевропейского пути, и в спасительную роль православия.

Западничество — сложившееся в 1830—1850-х гг. направление русской общественной и философской мысли, представители которого, признавая единство человечества и универсальные законы его развития, связывали развитие России с усвоением исторических достижений передовых европейских стран. Европа представлялась им носительницей более высокой культуры.

Главная проблема, вокруг которой завязались дискуссии, может быть сформулирована следующим образом: " Является ли исторический путь России таким же, как и путь Европы, и особенность России заключается лишь в ее отсталости, или же у России особый путь и ее культура принадлежит к другому типу?"

Славянофилы в своей трактовке русской истории исходили из православия как начала всей русской национальной жизни, делали упор на самобытный характер развития России, тогда как западники основывались на идеях европейского Просвещения с его культом разума и прогресса. Они утверждали, что есть один путь прогресса — это путь, по которому идет Европа, и поэтому для России неизбежен европейский путь развития.

Именно потому, что споры западников и славянофилов были рождены русской жизнью, они были весьма далеки от академических стандартов философского знания. Философские идеи развивались в таких формах, как литературно-критическая или публицистическая статья, частное письмо, публичная лекция, дискуссия в литературных салонах. Русская философия пребывала в тот период на уровне философской публицистики.

Западничество. Представителями западничества были: Петр Яковлевич Чаадаев (1794−1856), Александр Иванович Герцен (1812−1870), Виссарион Григорьевич Белинский (1811 — 1848), Тимофей Николаевич Грановский (1813−1840), Константин Дмитриевич Кавелин (1818−1885) и другие деятели русской культуры.

Вопрос о месте и роли России в мировой истории и смысле ее существования впервые был четко сформулирован П. Я. Чаадаевым в «Философических письмах», который, относясь идейно к западнической ориентации русской мысли, не принадлежал ни к одному общественному течению, будучи одиноким в своих исканиях.

Его концепция истории носила ярко выраженный европоцентристский характер.

Философия русской истории П. Я. Чаадаева может быть резюмирована в следующих положениях.

• • Существование России в мировой истории лишено смысла, поскольку провидение отказало русскому народу в своем благодетельном воздействии.
• • Русский народ существует лишь для того, чтобы преподать великий урок миру — урок того, как не надо жить. Вся история русского народа — это история нарастания рабства. У русского народа вообще нет истории, так как история представляет собой развитие во времени, которого у России не было, а было бесцельное блуждание. Чаадаев замечает, что если бы мы не занимали огромную территорию от Одера до Берингова пролива, нас бы вообще не заметили в мировой истории.
• • Для того чтобы войти в мировую историю, Россия должна пойти европейским путем, не слепо копируя европейский образ жизни, а повторяя путь нравственного восхождения народов Европы.

Итак, становление русской философии начиналось с горького самоотрицания. Мироощущение Чаадаева — это мироощущение человека, во многом разорвавшего связи с родной культурой. И если в первой половине XIX в. такое мироощущение встречалось достаточно редко, то в дальнейшем оно получило широкое распространение.

Западничество не было однородным, в нем выделились такие течения социально-философской мысли, как либерализм и революционный демократизм.

Либерализм как течение общественной мысли никогда не пользовался широкой популярностью и с легкостью уступал лидерство более радикальным и революционным направлениям. Тем не менее либеральная традиция в России существовала. Распространение идей либерализма в России связано в первую очередь с деятельностью Т. Н. Грановского и К. Д. Кавелина.

Радикальное направление в западничестве представлено революционный демократизмом, к которому относятся такие мыслители, как В. Белинский, А. Герцен, Н. Огарев, положившие начало социалистическому движению в России. Революционные демократы не ограничились европейским буржуазно-демократическим идеалом гражданского общества и встали на позиции социализма и воинствующего атеизма.

Наиболее полно идеи революционного демократизма были выражены в творчестве А. И. Герцена, который рассматривал философию как средство для обоснования своих политических идеалов, преобразования российской действительности революционными методами. Задача философии — содействовать нуждам эпохи, целям освобождения народа.

Определяя социальную обусловленность своих воззрений и деятельности, Герцен указывал, что главным преткновением на дороге исторического прогресса лежало чудовищное крепостное право.

Во имя освобождения личности от крепостного гнета и ее полноценного развития он стал проповедовать идеи социализма. Покинув Россию и пережив душевную драму после революции 1848 г. во Франции, Герцен приходит к убеждению, что Запад страдает «смертельными болезнями», в нем нет «живого духа», он пропитан «мещанскими» настроениями сверху донизу. Порицая Запад за его мещанские настроения, Герцен во многом повторяет славянофильскую критику «европеизма» и обращает свой взор на Россию. В работах «О развитии революционных идей в России», «Крещенная собственность», «Русский народ и социализм» А. И. Герцен разрабатывает так называемую концепцию русского социализма. За основу он берет русскую крестьянскую общину, которая, по его мнению, содержит все зародыши будущего социалистического общества в виде права каждого на землю, общинного землепользования, артельного труда и мирского самоуправления. В общине, считает Герцен, свобода и гражданские права каждого отдельного человека не должны подавляться, в противном случае это было бы одним из главных препятствий в достижении социализма. Соединение патриархального социализма русской общины с подвижничеством русской интеллигенции, которая внесет свет европейской науки и социалистического идеала в русскую деревню, позволит, как надеялся Герцен, России миновать капиталистический этап развития и с минимальным применением силы, мирно перейти к социализму. В России социалистический идеал, выработанный в теоретической форме в Европе, будет, возможно, реализован раньше, чем на Западе.

Подобно Чаадаеву, Герцен приходит к парадоксальному выводу о том, что отсталость, патриархальность России, отсутствие в русском народе развитого личного начала, его готовность подчиниться внешней силе — это не только прискорбная особенность русской жизни, но и ее великое преимущество перед Западом. Хранение народом в полубессознательной форме социальной правды о том, что земля должна принадлежать «всем» создает весьма благоприятную почву для перенесения в Россию социалистических идей. Русский мужик с его опытом общинного землепользования, полагал Герцен, — природный социалист.

В поздних работах Герцена видна его близость к славянофилам, с которыми его сближает вера в Россию, ее историческое призвание, понимаемое как социалистический мессианизм. Он считал, что благодаря крестьянской общине Россия может перескочить через «мещанское болото», в котором увязла Западная Европа, практически реализовать тот общественный и культурный порядок, который на Западе осуществлен лишь отчасти.

А. И. Герцен считал, что социализм должен быть средством освобождения личности. Он искренне верил в свои идеалы и не боялся отказаться от своих взглядов, когда убеждался в их ошибочности. Так, после знакомства с реальной жизнью Европы и опытом европейских революций, у него исчезли и преклонение перед Западом, и вся революционность.

В письмах к М. А. Бакунину («Письма к старому товарищу») он нашел в себе мужество публично отказаться от иллюзий и заблуждений молодости. «Неисправимый социалист» А. Герцен понял, что ни одна теория, сколь бы прекрасной и возвышенной она бы ни была, не может даже приблизительно охватить полноты жизненного многообразия. Он стал склоняться к мысли, что полезней учиться у жизни, чем пытаться переделать ее в соответствии со своими проектами. Увидев же воочию результаты воплощения республиканских и демократических идей, Герцен прямо заявил: «Я друг республики, я друг демократии, но гораздо больше друг свободы, независимости и развития. Если мне возразят, да может ли быть свобода и независимость вне республики и демократии? Я отвечу, что и с ними они не могут быть, если народ не дорос до них»^[1]. Он резко отвергал террор и насилие как самоцель. Насилие способно только расчищать место для будущего. Для социального созидания нужны конструктивные идеи и развитое народное сознание.

Славянофильство

К теоретикам славянофильства относятся Алексей Степанович Хомяков (1804−1860), Иван Васильевич Киреевский (1806−1856), Константин Сергеевич Аксаков (1817−1860) и Юрий Федорович Самарин (1819−1876). Среди наиболее известных славянофилов числились такие деятели культуры, как Ф. И. Тютчев, В. И. Даль, ?. М. Языков, И. С. Аксаков.

Характеризуя славянофильство в своем произведении «Русская идея», Н. Бердяев констатировал, что это направление было первой попыткой выработки самостоятельной идеологии в России. Наибольшее значение для истории отечественной философии (в особенности для истории религиозной философии XIX—XX вв.) имело творчество И. В. Киреевского и А. С. Хомякова.

Центральной для мировоззрения Киреевского была проблема пути развития России. При решении этой проблемы он приходил к необходимости сопоставить ее с Европой, поскольку начиная с реформ Петра I, Россия стала активно перенимать европейский опыт и европейские формы жизни. Россия тесно связана с Европой на основе общей для них христианской веры, различие же между ними состоит в том, что духовная жизнь и культура Европы определялась католицизмом, а России — православием.

Древняя Русь представлена в концепции Киреевского идеализированно, что было видно даже таким его единомышленникам, как А. С. Хомяков и К. С. Аксаков.

Киреевский писал, что христианство, проникнув в Россию, было воспринято во всей его чистоте, чему способствовали даже особенности общинной жизни славян, которые помогали успешному осуществлению христианских начал. Реальная история христианизации Руси была другая. Христианство насаждалось на Руси насильственным путем, о чем образно сказано в летописях: «Владимир крестил Русь мечом, а Путята — огнем» .

В отличие от Запада, Древняя Русь всегда, даже во времена разделения своего на мелкие княжества, сознавала себя как одно целое, что основывалось на единстве убеждений, происходящих из единства верования в церковные постановления. Киреевский выделял такую особенность Древней Руси, которую сейчас называют сетевым управлением. Такими центрами просвещения на Руси были монастыри, связанные между собой нитями духовного общения. Из них расходились единые нравственные понятия, усваиваемые по всей Руси. Духовенство распространяло свою высшую образованность, черпая ее прямо из первых источников, из самого центра современного просвещения, который тогда находился в Византии. Православие в концепции славянофила Киреевского выступало как духовная основа всей русской жизни: «…проникая во все умственные и нравственные убеждения людей, оно невидимо вело государство к осуществлению высших христианских начал, никогда не мешая его развитию»^[2]. Российская государственность формировалась естественным, а не насильственным путем: в ней не было ни завоевателей, ни завоеванных. Поэтому, как считает Киреевский, на Руси отсутствовала политическая борьба между сословиями, сословная ненависть и сословная зависть. Он рисует идиллическую картину, согласно которой все классы и виды населения (князья, бояре, духовенство, простой народ) были проникнуты одним духом, одними убеждениями, одинаковой потребностью общего блага.

Общинный дух русского народа в концепции Киреевского противопоставляется западноевропейскому индивидуализму. Острая критика характера развития западноевропейского общества никогда не доходила у Киреевского до отрицания достижений европейского просвещения. Он стремился лишь показать, что тот тип жизни и мышления, с которым связаны бесспорные достижения «европейской образованности», приводит к разрушению «цельности» человека и общества.

Подлинная христианская образованность не была достигнута ни на Западе, ни в России. Следовательно, построение христианской культуры остается еще нерешенной задачей. Ее решение Киреевский связывал с возвращением современного «образованного общества» к основам древнерусской культуры и с развитием этих основ в контексте достижений «европейского просвещения» .

Центральным в философско-исторической концепции А. С. Хомякова является понятие, характеризующее русское своеобразие, которое в дальнейшем вошло в содержание «русской идеи» — это понятие «соборность». Понятие соборности как свободной общности людей, получило уже при жизни Хомякова, а особенно после его смерти, широкое распространение и применение в русской религиозной философии. Идея соборности оказала существенное воздействие на формирование всеединства В. С. Соловьева и продолжателей его дела в религиозной философии XX в. Значительным было влияние понятия соборности и на развитие социальной философии (уже у Хомякова намечается тенденция мыслить общину и общинную организацию отношений между людьми как мирской аналог соборности).

По словам Хомякова, «собор» выражает идею собрания, не обязательно соединенного в каком-либо месте, но существующего потенциально без внешнего соединения. «Это единство во множестве», свободное единство верующих в деле совместного понимания ими правды православия и совместного отыскания пути к спасению^[3]. Единство в свободе на основе любви к Христу — вот сущность соборности как явления русского духа. Возникает вопрос о том, была ли в истории России соборность и «цельность жизни» как состоявшийся факт. Киреевский считал, что была в период Московской Руси. Хомяков же был в этом отношении более сдержанным. Историческая наука опровергает фактами мнение, будто подлинная соборность имелась в общенациональной жизни Московской Руси. Хомяков придерживался мнения, что историю надо уважать, но она вовсе не опровергает собственного содержания соборности, которое задается духовной традицией Церкви, а не тем, реализовалось оно или нет в народной жизни какого-либо исторического периода.

В истории России произошло слияние духовных ценностей православия с народной жизнью. В результате этого оформился «дух народа», благодаря которому народ становится подлинным субъектом исторического процесса: «Русский дух создал самую русскую землю в бесконечном ее объеме, ибо это дело не плоти, а духа; он выработал в народе все его несокрушимые силы, веру в святую истину, терпение несокрушимое и полное смирение»^[4].

С такой оценкой характера русского народа трудно согласиться, но то, что в качестве народа выступает не просто совокупность людей, население, а люди, объединенные общей судьбой и общими духовными ценностями и идеалами, не подлежит сомнению. Величайшая заслуга славянофилов состоит в том, что они стали рассматривать нацию как духовное явление.

Русская жизнь как органическая целостность

Славянофилы придерживались органического взгляда на общество как на естественно сложившуюся общность людей, имеющую собственные принципы организации жизни. Органический взгляд на общество означал, что его развитие представлялось процессом саморазвития по аналогии с явлениями живой природы. «Жизненных начал общества, — писал А. С. Хомяков, — производить нельзя: они принадлежат самому народу или самой земле»^[5]. Можно и должно устранять все то, что враждебно этим началам, но создавать их, никому не дано. Вышесказанное относится в первую очередь к России, которая есть «произведение органического живого развития; она не построена, но выросла»^[6]. Он предупреждал об опасности грубого вмешательства в общественную жизнь. Нельзя насильственно ломать целостность народной жизни и втискивать ее в чуждые ей формы культуры. Беда, восклицает Хомяков, — когда выкидываются все корни своего исторического дерева и превращают прошлое в чистую доску. Но не меньшая беда и тогда, когда жизнь начинают строить по умозрительной схеме, что неизбежно приведет к ее разрушению.

Структурной организацией русской народной жизни Хомякову, как и всем славянофилам, представлялась община, причем не в узком понимании только как крестьянской общины. Славянофилы понимали общину как основу всего общественного строя России: «Община есть одно уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории. Отними его, не останется ничего; из его же развития может развиться целый гражданский мир»^[7]. Организацию народной жизни на общинных началах Хомяков, как и все славянофилы, рассматривал как организацию ее иа принципах самоуправления. Общинное устройство, основанное на началах общей ответственности, выработке совместных решений в соответствии с голосом совести, чувством справедливости, народными обычаями, было для славянофилов зримым воплощением свободной общности.

Исследовав и сопоставив европейскую и русскую историю, особенности религиозной веры, системы духовных ценностей, славянофилы пришли к выводу, что жизненные начала России и Европы различны^[8]. Размышляя о переносе европейских форм культуры на русскую почву, Хомяков утверждал: «Я не говорю: лучше не принимать, но говорю: нельзя принять, если бы даже и хотели»^[9].

Нельзя принять потому, что в ходе исторического развития уже были выработаны начала русской жизни. Только к дичку можно прививать чужие плоды, облагораживая его. Россия же — не дичок, а страна с великой историей и самобытной культурой.

Философско-историческая концепция славянофилов была пропитана верой в особую историческую миссию России, которая призвана соединить противоположные начала жизни, явив миру образец высокой духовности и свободы. В их системе ценностей Европе нужно было догонять Россию. Влияние славянофилов на русскую мысль было необычайно сильным.

• [1] Искандер (Л. Герцен). Россия и Польша // Колокол. 1859. № 32. С. 1.
• [2] Киреевский И. В. Критика и эстетика. М.: Искусство, 1979. С. 278.
• [3] Хомяков А. С. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М., 1994. С. 242.
• [4] Хомяков А. Предисловие к «Русской беседе» // Его же. О старом и новом. М.: Современник, 1998. С. 249.
• [5] Хомяков А. С. Об общественном воспитании в России // Его же. О старом и новом. С. 224.
• [6] Хомяков А. С. Письмо в Петербург // Его же. О старом и новом. С. 75.
• [7] Хомяков А. С. О сельской общине // Его же. О старом и новом. С. 161.
• [8] Хомяков А. С. О возможности русской художественной школы // Его же. О старом и новом. С. 143.
• [9] Там же. С. 144.