Образ Чичикова. 
История русской литературы XIX века

Гоголь, показывая, каким разным его герой может быть в зависимости от ситуации, убеждает нас в том, что Чичиков, как и Хлестаков, сидит в каждом человеке. В «Мертвых душах», как и в «Ревизоре», Гоголь представляет героя прежде всего как субъекта речи. Однако если в комедии высказывания Хлестакова, и особенно его монолог на обеде, служит средством саморазоблачения персонажа, то в «Мертвых душах» Чичиков больше молчит, чем разговаривает.

Молчание Чичикова весьма красноречиво: здесь содержится мотивация успеха его предприятия, о котором пока знает только автор. Гоголь рисует контуры характера героя, упоминая о чрезвычайном разнообразии тем разговора, которые Чичиков мог поддержать: о лошадином заводе, о хороших собаках, о следствиях казенной палаты, о биллиартной игре, о добродетели, о выделке горячего вина, «о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком». В именовании тем, в порядке их следования содержится важная информация: последняя тема, как намекает автор, имеет самое непосредственное отношение к Чичикову, что, впрочем, не мешает повествователю отметить умение героя «хорошо держать себя», говорить «ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует». Словом, Чичиков «куда пи повороти, был очень порядочный человек» , — делает вывод автор, в данном случае выражая мнение чиновников города N.

Следующий за обобщением пассаж посвящен разъяснению образа Чичикова, сложившегося в воображении отдельных представителей городской верхушки. Губернатор характеризовал его «благонамеренным человеком», прокурор — «дельным», жандармский полковник — «ученым», председатель палаты — «знающим и почтенным», полицеймейстер — «почтенным и любезным», жена полицеймейстера — «любезнейшим и обходительнейшим». Чичиков еще не сказал ни слова, а читатель уже может составить мнение о нем, как о человеке, обладающем незаурядным талантом речевого общения, умеющем произвести нужное впечатление даже на Собакевича, который дает ему определение «преприятного». Так в конце первой главы Гоголь «запускает» основной механизм развертывания сюжета о похождениях Чичикова, подготовившего благоприятную почву для осуществления своей смелой аферы. Из многообразия суждений автора о Чичикове, главных, второстепенных и эпизодических персонажей вырастает не только полноценное знание о сущности представленного героя, но и создается образ России, породивший Чичикова и чичиковщину.

В связи с этим Чичиков и является главным героем повествования. Он единственный деятельный и действующий герой, он — «хозяин, приобретатель». В нем скрыты, завалены наносным «хламом» русской косности и европейского индивидуализма черты национального характера, которые вдруг обнаруживаются в герое в седьмой главе.

Разбирая записки, полученные от помещиков, Чичиков, по воле автора, проникается доселе неизвестным в нем читателю чувством умиления и сострадания к тем, кто в них назван, к русскому крестьянству. Смотря на имена из подробного списка Собакевича, Чичиков, как пишет Гоголь, «умилился духом и, вздохнувши, произнес: „Батюшки мои, сколько вас здесь напичкано! Что вы, сердечные мои, поделывали на веку своем“». Круженье тройки Чичикова по деревенским проселкам — символическое обозначение нравственного «сна» русской души — получает иное направление.

Действие последних четырех глав «Мертвых душ» разворачивается в губернском городе и направлено на углубление характеристики главного героя. Вплоть до одиннадцатой главы читатель так и не знает, кто же Чичиков такой, с какой целью совершается им покупка мертвых душ. Задержанная экспозиция характера главного персонажа мотивирует поведение Чичикова и служит своеобразным «оправданием» героя, нравственная пошлость которого объясняется порочностью общественного сознания русской жизни.

Проводя своего героя через целый ряд испытаний, Гоголь так до конца и не открывает душу Чичикова: часть ее покоится на дне шкатулки с двойным дном — символического образа, выражающего сущность описываемого характера. Чичикову автор отказывает в одном из главных испытаний человека — испытании любовью. Устремленность героя — «рыцаря копейки» — к приобретательству поглотила в нем поэтическое начало, которое лежит на «дне» его души, как покоятся на дне шкатулки дорогие ему воспоминания.

И все же тон повествования о Чичикове в последней главе резко меняется. В начале главы Гоголь, предваряя рассказ о происхождении Чичикова, называет его подлецом. Однако завершая повествование, автор обращается к читателю, понимая его естественное желание узнать «заключительное определение» героя: «Кто же он? стало быть подлец? Почему ж подлец, зачем же быть строгу к другим?.. Справедливее всего назвать его: хозяин, приобретатель. Приобретение — вина всего; из-за него произвелись дела, которым свет дает название не очень чистых». Автор настраивает читателя на веру в возможность «быстрого превращения в человеке», обращает взор его вглубь собственной души, склоняет к смиренному самоанализу. Гоголь восклицает: кто «в минуту уединенных бесед с самим собою» достоин сделать себе «тяжелый запрос: „А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?“» .

Последние страницы первого тома возвращают читателя к идее «Ревизора», к смыслу знаменитой реплики городничего: «Чему смеетесь? Над собой смеетесь!» В этой смысловой финальной перекличке обоих произведений заключен пафос изображения героя поэмы — национального русского характера, искаженного воспитанием и средой, но таящего в себе способность возродиться.

Именно поэтому Гоголь определил жанр своего произведения как поэму вопреки существовавшей в его время традиции относить к этому виду лишь стихотворные произведения. Жанровая сущность произведения определялась не столько образом главного героя — Чичикова, сколько образом автора-повествователя, чей внутренний духовный мир предстал перед читателем полно и широко. Это единственная живая душа поэмы, от лица которой и ведется повествование: она страдает и волнуется, обличает и надеется, рассказывает и разъясняет все свои разочарования и надежды. В полной мере поэтическое идеализирующее начало произведения проявляется в финальном лирическом размышлении о птице-тройке — символе России и ее бойкого народа. На последней странице поэмы сливаются воедино все сквозные образы и мотивы «Мертвых душ» (Чичикова, дороги, русского народа, автора-повествователя), воплотившись в символический образ исторического пути России, перед которой «постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства» .