Стилистическая оценка заимствованных слов

Русский язык всегда был открыт для пополнения лексики из иноязычных источников. Заимствования из древних языков (греческого, латинского), тюркизмы, галлицизмы, слова из голландского, немецкого, английского, полонизмы, украинизмы и др. осваивались русским языком в разные исторические эпохи, не нанося ущерба его национальной самобытности, а лишь обогащая язык и расширяя его пределы. Однако слишком большой приток иноязычных слов в определенные периоды вызывал тревогу у деятелей русской культуры, в первую очередь у писателей, которые всегда предостерегали от бездумного засорения родной речи. С призывами остановить поток англоязычных заимствований в русский язык выступают и современные литераторы, журналисты, лингвисты, указывая на необычную активность в 1980—1990;е гг. в России «звонкого иноязычия»^[1].

В конце XX — начале XXI в. особенно сильно увеличился приток иностранных слов в русский язык в связи с изменениями в сферах политической и экономической жизни, культуры и нравственной ориентации общества. Как известно, язык находится в постоянном движении, в своей эволюции он тесно связан с историей и культурой народа — носителя данного языка; и каждое «новое поколение вносит что-то свое не только в философское и эстетическое осмысление действительности, но и в формы, способы выражения средствами языка такого осмысления»^[2]. В свою очередь это требует наряду с привычными для старшего поколения речевыми средствами создания новых способов самовыражения, необычной манеры речевого поведения. В сложившихся условиях на ход языковой эволюции очень сильное влияние оказывает приток иностранных слов, хлынувших в наш язык через шлюзы, предоставленные самой жизнью.

Небывалую экспансию иноязычной лексики мы наблюдаем во всех областях. Она заняла ведущие позиции в политической жизни: президент, парламент, инаугурация, спикер, импичмент, электорат, департамент, муниципалитет, легитимный, консенсус и пр. Иноязычные термины стали господствующими в самых передовых отраслях науки и техники: компьютер, дисплей, файл, драйвер, модем, мониторинг, плейер, факс, в финансово коммерческой деятельности: аудитор, брокер, бизнес, дилер, инвестиция, спонсор, траст, холдинг и т. п. В культурную сферу вторгаются бестселлеры, вестерны, триллеры, хиты, шоумены, дайджесты и т. д. Бытовая речь живо принимает новые реалии с их нерусскими названиями: спикере, гамбургер, чизбургер, спрайт, кока-кола, маркетинг, супермаркет, шоппинг и др. Даже просторечие и жаргоны пополняют свой лексический запас американизмами, чаще всего искаженными, изуродованными: герла, шопник, фейс, шузы, баксы, грины, тип (сокращенное тинэйджер) и т. п. Как отмечает профессор Н. В. Новиков, погоня за новым, «красивым», звучным, а иногда и непонятным для «непосвященных» названием приводит к тому, что крестьянин-единоличник (говоря «простым» языком — арендатор) хочет быть только фермером, бандит-вымогатель называется не иначе, как рэкетир, а женщина легкого поведения и совсем уж необычно, красиво и загадочно — путана.

Научная дискуссия

Борьба с заимствованием иностранных слов приобрела особую остроту в середине 1990;х гт. Академик E. II. Челышев, член Президиума РАН, активно работающий в Совете по русскому языку при Президенте РФ, в полемической статье, опубликованной в «АиФ», заявлял: «Одно дело — экономически оправданные естественные заимствования, постепенно усваиваемые языком и не разрушающие его национальную основу, и совсем другое — агрессивная, тотальная его „американизация“. Например, совершенно неприемлемо пришедшее из американского варианта английского языка слово „киллер“, в котором размыта негативная оценка, содержащаяся в русском слове „убийца“. Сказать человеку „Ты убийца“ — это вынести ему суровый приговор, а назвать его киллером — это как бы просто определить его профессию: „Я — дилер, ты — киллер, оба вроде делом занимаемся“» .

В. Ю. Троицкий, ученый-литературовед и публицист, отмечал, что переименование затрудняет верную оценку явлений жизни. В русском языке есть почти бранное слово — «безбожник». Его стали подменять безразлично звучащим словом «атеист», чтобы снять оттенок осуждения и презрения к тем, кто отрекся от веры своего народа или вообще от веры в Бога.

Заимствование широкоупотребительных иностранных слов-интернационализмов порой сопровождается искажением их значения. Например, английское тинэйджер, означающее 'девушка или молодой человек в возрасте от 13 до 19 лет' (именно в этих именах числительных в английском языке есть элемент тин, послуживший основой для наименования), в русском языке употребляется не только в значении подросток; чаще оно получает иной оттенок: 'некто вроде панка или хиппи'. Во всяком случае так его употребляют авторы публикаций в «МК»: Тинэйджер — длинные ноги, длинные волосы — пришел трудоустраиваться…

В средствах массовой информации «полюбили» слова популизм, популист, однако используют их совсем не так, как принято на Западе. Там слово популизм понимают как 'искусство завоевывать симпатии людей'. Основы этого искусства были сформулированы еще в древности, и ничего предосудительного в такой черте лидера нет. В отечественной прессе это слово стало негативно-оценочным; лидеров обвиняют в популизме (Популист потворствует низменным интересам толпы — вопреки здравому смыслу и интересам страны). Примеров такого толкования слова можно привести множество, вот один из них:

Как популист [Александр] Лебедь действовал не только в Чечне, но даже и в Брюсселе. Там, почувствовав настроение натовской аудитории, он мигом забыл все, что говорил перед отлетом, и, не в силах сопротивляться настроению слушающих, легко согласился на расширение НАТО (газ.).

Словари иностранных слов не успевают освоить новые заимствования, поэтому читатель, не владеющий английским, нередко оказывается беспомощным, встречая непонятные слова в газетных и журнальных материалах, изобилующих иноязычными терминами: эксклюзивный ('исключительный'), пресс-релиз ('специальный бюллетень для работников средств массовой информации, выпускаемый правительственным учреждением'), консенсус ('согласие'), рейтинг ('индивидуальный числовой показатель оценки популярности, ценности кого/чего-либо', например высокий (низкий) рейтинг президента) и т. п.

Научная дискуссия

Наблюдая все печальные последствия «тотальной американизации» нашего языка, трудно сохранять объективность в развернувшейся полемике о целесообразности иноязычных заимствований в современном русском языке. Но голоса в защиту нерусских слов, закрепляющихся в общении, все же раздаются. Так, академик ?. П. Челышев справедливо утверждает: «Нет никаких оснований возражать против многих современных заимствований. Разве лучше громоздкое „электронно-вычислительная машина“ или даже краткое „ЭВМ“, чем „компьютер“? В нашу жизнь в последние годы входят новые явления, а с ними и новые слова» .

Подобные процессы обогащения лексики за счет заимствований происходят во всех современных языках. «В век бурного технологического развития поток новых идей, вещей, информации, технологий требует быстрого называния предметов и явлений, заставляет вовлекать в язык уже имеющиеся иностранные названия, а не ожидать создания самобытных слов на русской почве» , — отмечают одни участники дискуссии. Другие разумно добавляют: «Научно-техническая, военная, финансовая, банковская, спортивная лексика во всем мире стремится к интернационализации. Тяга к научнотехническому прогрессу, к цивилизации находит отражение в языке. Отчасти происходит выравнивание словаря русского языка по международному стандарту» .

Насколько это изменит облик русского языка, обогатит его или «испортит», покажет время. Оно определит и судьбу тех или иных заимствований, которые в конце концов будут одобрены или отвергнуты лингвистическим вкусом эпохи. Русский язык не впервые сталкивается с необходимостью воспринять из международного опыта полезную информацию в виде иностранных слов. Со временем выясняется, какие из них остаются, вливаясь в систему литературного языка, а какие предаются забвению, бесследно исчезая.

Например, в эпоху Петра I в русский язык вошло 1500 слов из голландского языка, из них в современном языке сохранилось немногим более 250, которые достаточно обрусели, так что человеку неискушенному в лингвистических исследованиях теперь нелегко установить их источник. Не утратил русский язык своего национального лица, и несмотря на длительное влияние на него французского языка. Подсчитано, что около 74% слов, заимствованных из французского, получили новые оттенки значений (от двух до пяти оттенков значений, свойственных заимствованным словам в языке-источнике, в русском языке утрачиваются); 18% слов стали однозначными, 35% приобрели самостоятельные значения. Все это свидетельствует о могучей жизненной силе русского языка, подчиняющего заимствования своей лексической системе.

Научный подход к стилистической оценке употребления заимствованных слов в разных текстах требует учитывать все особенности лексики иноязычных источников: степень освоения ее русским языком, стилистическую закрепленность, отсутствие соответствующих русских наименований или, напротив, возможность синонимической замены чуждого слова, время его появления в языке, частотность использования в речи и т. д. Исходя из указанных критериев, можно предложить классификацию заимствованных слов по степени их освоения русским языком. Выделенные при этом лексические пласты будут существенно отличаться в стилистическом отношении. Такая группировка заимствованной лексики преследует практические цели — выработать рекомендации к употреблению в речи тех или иных заимствований.

А. Заимствованная лексика, имеющая неограниченную сферу употребления в современном русском языке. По степени ассимиляции языком эти заимствования можно подразделить на три группы.

• 1. Слова, утратившие какие бы то ни было признаки нерусского происхождения (картина, кровать, стул, лампа, утюг, тетрадь, школа, огурец, вишня). Такие слова не выделяются на фоне русской лексики ни фонетически, ни морфологически, ни стилистически — «иноязычность» не оказывает никакого влияния на их употребление в речи.
• 2. Слова, сохраняющие некоторые внешние признаки иноязычного происхождения, например не свойственные русскому языку созвучия (вуаль, жюри, джаз)] нерусские суффиксы (техникум, студент, директор), приставки (трансляция, антибиотики). Некоторые из этих слов не склоняются (кино, пальто, кофе). К данной группе относятся слова, которые, обозначая прочно вошедшие в нашу жизнь явления, широко используются в речи как единственные наименования распространенных предметов, понятий. Эти заимствованные слова стилистически слились с исконно русской лексикой. О таких иноязычных словах писал А. С. Пушкин:

Но панталоны, фрак, жилет,

Всех этих слов на русском нет…

3. Общеупотребительные слова из области науки, политики, культуры, искусства, известные не только в русском, но и в других европейских языках. Такие слова, занимающие большое место в составе заимствованной лексики, называют европеизмами, или интернационализмами. Интернациональная лексика, особенно та, что семантически связана с политической тематикой, в русском языке очень активно закреплялась после 1917 г. (диктатура пролетариата, террор, комиссар, коммуна). Многие политические термины, осевшие в русском языке в первые послереволюционные годы, заимствованы из французского и восходят к эпохе Парижской коммуны.

Научно-технический прогресс обусловил широкое распространение таких интернациональных слов, как телеграф, телефон, репродукция, иллюстрация и т. п.; они стилистически нейтральны и часто употребляются в речи. Новейшие заимствования — пейджер, гаджет, факс, дисплей, дайджест и др. в настоящее время максимально продуктивны. Они получили широкое распространение не только как наименования предметов, ставших атрибутами современной, предельно ритмизированной жизни, но и в первую очередь как термины, не имеющие русских эквивалентов. Например, дайджест — не просто краткий пересказ того или иного текста, а специальное издание, в котором содержится сокращенное, адаптированное изложение популярного художественного произведения или опубликованных ранее материалов периодической печати.

Заимствованные слова трех рассмотренных групп, нс имеющие русских синонимов, используются в речи без всяких ограничений; большинство из них относится к межстилевой, нейтральной в эмоционально-экспрессивном отношении лексике. Иной стилистической оценки заслуживает следующий пласт заимствований.

Б. Заимствованная лексика ограниченного употребления. В состав заимствованной лексики ограниченного употребления входят слова, неоднородные по степени освоения их русским языком и по стилистической окраске, что также позволяет выделить в ней несколько групп.

1. Книжные слова, которые не получили всеобщего распространения (?аморальный, апологет, акцентировать, эпатировать). Эти слова, как правило, имеют русские или старославянские синонимы (ср.: аморальный — безнравственный, порочный, растленный, испорченный, развращенный, распущенный; апологет - защитник, заступник, сторонник; акцентировать — выделять, оттенять, заострять, выпячивать, упирать, напирать; эпатировать - потрясти, ошеломить, ослепить, огорошить, оглушить, ошарашить). К этим примерам можно добавить немало «свежих» заимствований: шоу - спектакль, представление, зрелище; стагнация - застой; коррупция — продажность должностных лиц, взяточничество, подкуп; бизнес — предпринимательство; приватизация - разгосударствление; презентация — представление (чего-либо нового — книги, фильма); инаугурация - вступление президента в должность.

Значительную часть заимствованной книжной лексики составляют термины. Многие из них условно можно отнести к определенному иноязычному источнику. Например, к греческому языку восходят термины космос, автомат, к латинскому — агрегат, негатив. У некоторых терминов невозможно определить реальный источник заимствования, потому что они образованы из латино-греческих корней, а значение свое получили уже в каком-то современном живом языке. См., например: акванавтика (от лат. aqua — 'вода' и греч. nautike — 'мореплавание') — 'наука, занимающаяся изучением возможностей длительного пребывания человека под водой'; футурология (от лат. futurum — 'будущее' и греч. logos — 'учение') — 'научное предвидение будущего'.

Термины иноязычного происхождения в большинстве своем не имеют русских синонимов, что делает их незаменимыми в научном стиле (жаргон, диалект, фонема, морфема, метрика, рифма). Однако немало и таких иноязычных терминов, у которых есть русские или старославянские синонимы (ср.: импорт - ввоз; эволюция — развитие; коммюнике - сообщение; агрессивный - захватнический). У русских синонимов обычно ослаблен опенок научности, официальности, поэтому в книжных стилях часто отдают предпочтение иноязычным терминам. В то же время стилисты не без основания отмечают, что научный стиль перегружен заимствованными словами.

В состав книжной лексики иноязычного происхождения входят и слова, не имеющие строго терминологического значения (престиж, эквивалентный, эрудиция, энциклопедизм, дифференцировать).

• 2. Заимствованные слова, проникшие в русский язык под влиянием салонно-дворянского жаргона (амурный — 'любовный'; бонвиван — 'легкомысленный человек'; рандеву — 'свидание'; плезир - 'удовольствие'; сантименты — 'чувствительность'). Слова этой группы значительно архаизовались, они всегда имеют русские синонимы, которые чаще всего и употребляются в речи.
• 3. Экзотизмы — заимствованные слова, которые характеризуют специфические национальные особенности жизни разных народов и употребляются при описании нерусской действительности^[3]. Так, при изображении жизни и быта народов Кавказа используются слова аул, сакля, джигит, арба; при описании событий в Афганистане — экзотизмы душманы, талибы, Талибан и пр. Итальянский колорит придают речи слова гондола, тарантелла, испанский — мантилья, кастаньеты, идальго. Отличительной особенностью экзотизмов является то, что они не имеют русских синонимов, поэтому обращение к ним при описании жизни иных народов продиктовано необходимостью. На фоне прочей иноязычной лексики экзотизмы выделяются как слова, не вполне лексически освоенные русским языком.
• 4. Иноязычные вкрапления в русскую лексику (аллегро, о’кей (окей), мерси), которые часто сохраняют нерусское написание (happy end (англ.) — 'счастливый конец'; pater familias (лат.) — 'отец семейства'; dum spiro spero (лат.) — 'пока дышу, надеюсь'). Иноязычные вкрапления обычно имеют лексические эквиваленты в составе русской лексики, но стилистически от них отличаются и закрепляются в той или иной сфере общения как специальные наименования или как выразительное средство, придающее речи особую экспрессию. Характерной чертой иноязычных вкраплений является их распространение не только в русском, но и в других европейских языках.
• 5. Варваризмы, т. е. перенесенные на русскую почву иностранные слова, употребление которых носит индивидуальный характер. О варваризмах нельзя сказать, что они входят в состав русской лексики, они еще не освоены языком, не являются его принадлежностью; это «не закрепившиеся в общелитературном языке единицы»^[4]. В отличие от всех лексических заимствований варваризмы не зафиксированы словарями иностранных слов, а тем более словарями русского языка. Варваризмы попадают в речь как окказиональные средства, их употребление не носит общепринятого характера. Например, у В. В. Маяковского варваризм, означающий «прошу прощения», передан средствами русского алфавита:

Негр подходит к туше дебелой:

" Ай бэг ер па? рдон, мистер Брэгг!

Почему и сахар, белый-белый, должен делать черный негр?.." .

От других иноязычных заимствований варваризмы отличаются еще и тем, что имеют «иностранный» облик, резко выделяющий их на фоне русской лексики. В отличие от экзотизмов большинство варваризмов обозначает понятия, которые имеют в русском языке наименования. Наконец, в отличие от иноязычных вкраплений варваризмы носят окказиональный характер, они лишены стилистической окраски книжности, научности. Варваризмы только условно можно отнести к заимствованной лексике, имеющей ограниченную сферу употребления, — на самом деле они остаются за пределами русского словаря.

Итак, выделив в составе заимствованной лексики несколько групп, мы проследили постепенное усиление в них «иностранной» окраски, присутствие которой в слове нельзя не учитывать при стилистической оценке его употребления в речи. Заимствованные слова, получившие всеобщее распространение и закрепившиеся в составе межстилевой русской лексики, с точки зрения стилистики не представляют интереса. В стилистической оценке нуждаются заимствованные слова, имеющие ограниченную сферу употребления.

Приступая к анализу использования заимствованных слов в художественной и публицистической речи, необходимо отметить следующее: та или иная степень увлеченности автора иноязычными вкраплениями и собственно отражает сто отношение к проблеме лексических заимствований. Сатирики XVIII в. зло пародировали жаргон светского общества, насыщенный французскими (часто искаженными) словами. Так, у Д. И. Фонвизина советница в «Бригадире» говорит: Я капабелъна взбеситься; Вам время уже себя этабелировать (= «устроить»). Традицию сатирического осмеяния светского жаргона продолжил II. В. Гоголь:

Юбка вся собирается вокруг, как бывало в старину фижмы, даже сзади немножко подкладывают ваты, чтобы была совершенная бельфам (= «прекрасная женщина»); Словом, скандальёзу наделал ужасного, вся деревня сбежалась, ребёнки плачут: все кричит, никто не понимает, ну просто оррёр, оррёр, оррёр! (= «ужас»).

Речь, насыщенная варваризмами, называется макаронической, т. е. изобилующей макаронизмами (иностранными словами, которые перенесены в речь механически, в неизмененном виде). В XIX в. широкой популярностью пользовались макаронические стихи И. М. Мятлева «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею…», в которых высмеивалась речь тамбовской барыни, попавшей в Париж:

Тут собрался целый мир Изо всех концов Европы:

Адонисы и Езопы, Богачи и пролетер, т. е. «бедные», «государственные.

Ом дата и милитер… мужи" и военные.

Сатирически изобразил французоманию высшего общества Л. Н. Толстой в романе «Война и мир». А. Н. Островский, Ф. М. Достоевский, Н. С. Лесков, А. П. Чехов, А. Н. Толстой, А. И. Куприн использовали иноязычные слова в речевых характеристиках персонажей. Писатели пародировали неправильное употребление французских слов и искажение русских на иностранный манер. Вот пример рассуждения Бальзаминовой из пьесы Н. А. Островского «Свои собаки грызутся, чужая не приставай» :

Вот что, Миша, есть такие французские слова, очень похожие на русские: я их много знаю; ты бы хоть их заучил когда, на досуге. Вот слушай! Ты все говоришь: «Я гулять пойду!» Это, Миша, нехорошо. Лучше скажи: «Я хочу праминаж сделать!» Про кого дурно говорят, это мораль. А вот если кто заважничает, очень возмечтает о себе, и вдруг ему форс-то собьют, — это «асаже» называется.

Советские писатели также осмеивали употребление в речи заимствованных слов, которые затрудняют се понимание. Этой теме посвящено, например, стихотворение В. В. Маяковского «О фиасках, апогеях и других неведомых вещах» .

Однако писатели всегда считали, что часть заимствованной лексики нужна литературному языку как яркое стилистическое средство живописного изображения быта других народов или как наиболее действенное средство выражения мысли. При описании нерусской действительности для воссоздания кавказского колорита экзотизмы мастерски применяли А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Л. Н. Толстой и др.

В XIX в. в русский язык вошла интернациональная лексика, она несла в себе идеи Просвещения, прогрессивной философии Запада. Эту лексику широко использовали В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов. Так, В. Г. Белинский писал: «Россия видит свое спасение не в мистицизме, нс в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности»^[5]; а свою знаменитую статью «Взгляд на русскую литературу 1847 года» он открыл волнующим рассуждением о пользе для русского языка заимствованного слова прогресс.

Современная публицистика, призванная отражать оперативную жизнь во всем ее многообразии, не может отказаться от использования иноязычных слов, получивших распространение в общении. Некорректно обвинять публицистов в популяризации заимствований, поскольку, описывая ту или иную ситуацию, журналист обращается к принятой в этом случае лексике, включая и заимствования. См., например:

Александр Лукашенко упорно не хотел соглашаться с датой референдума -.

24 ноября, считая своим числом удачи 7 ноября. Люди, близкие к администрации президента, утверждали, что эту дату ему рекомендовали придворные колдуны, экстрасенсы и маги. Теперь в листе за импичмент необходимые 70 подписей есть. В числе вновь прибывших оказалось и имя спикера Семена Шарецкого (газ.).

В особых случаях может быть стилистически оправдано обращение автора даже к варваризмам, если они вводятся «цитатно», например:

Во всем мире под «отмыванием» денег имеется в виду перевод наличных на легальный банковский счет. Анаши криминалы всеми правдами и неправдами стремятся мифические нули и другие цифры со своих счетов перевести в вожделенный " кэш"  — наличные.

Некоторые заимствования последних лет получили в русском языке особую экспрессивную окраску — они звучат шутливо. Это позволяет журналистам использовать их в ироническом контексте: Маша долго не могла привыкнуть к своему бой-френду, Где нынешнему студенту взять «грины», если он будет аккуратно посещать лекции?. Журналисты вправе использовать как средство юмора и окказионализмы, образованные по модели модных заимствований. Нельзя, например, отказать в остроумии автору корреспонденции о праздновании 8 Марта, опубликованной под заголовком «Бизнесмены поздравили бизнес-вуменов» (от англ, woman — 'женщина').

Острый сатирический эффект создает пародийное употребление иноязычных слов в макаронических стихах, публикуемых также в газетах. См., например:

Нюрины дебаты

Подобное осмеяние «звонкого иноязычия», думается, наиболее действенная форма «борьбы» с засильем иностранных слов, потому что запреты и призывы отказаться от заимствований не оказывают заметного влияния на развитие языка. Требование деятелей русской культуры разумно предпочитать заимствованным словам исконно русские, если они точно передают соответствующее значение, не имеет ничего общего с пуризмом, т. е. с консервативным стремлением к сохранению языка в неизмененном виде, к ограждению его от каких бы то ни было новшеств, заимствований. Как правило, в русском языке не закреплялись слова, которыми пуристы предлагали заменить иноязычные заимствования. Так, в мир преданий отошли придуманные А. С. Шишковым просад (аллея), шарокат (бильярд), книжница (библиотека), водомет (фонтан), мокроступы (галоши), чистяк (пурист). Не привились и сочиненные В. И. Далем ловкосилие (гимнастика), мироколица (атмосфера), живуля (автомат), насыл (адрес) и др.

Не разделяя пуристических взглядов, мы, тем не менее, не можем приветствовать экспансию «звонкого иноязычия» в современный русский язык. Употребление тех или иных заимствований в конкретном тексте (до его опубликования) должно стать предметом стилистической правки. Автор должен нести ответственность за перенасыщение речи иностранными словами, за их неправильное употребление, искажение. Именно эта сторона проблемы стилистической оценки заимствований в современном русском языке представляет специальный интерес для практической стилистики.

В свою очередь, неоправданное введение в текст заимствованных слов наносит большой ущерб художественной речи: она обесцвечивается, если разнообразным и ярким русским синонимам предпочитаются слова книжные, невыразительные. Например, пишут: Я хорошо помнил модуляции ее голоса (а почему бы не сказать переливы или — как звучал ее голос?); Я не могу сконцентрироваться (лучше было бы написать сосредоточиться, подумать); или даже так: В старину все деревенские новости концентрировались у колодца^[6].

Злоупотребление заимствованными словами, имеющими ограниченную сферу использования, нежелательно и в нехудожественных текстах. Авторов научных работ часто справедливо упрекают за неоправданное увлечение иностранной терминологией, которая затрудняет чтение текста, а иногда становится непреодолимым препятствием для его понимания. Например, не оправдано использование непереведенных иноязычных терминов импеданс вместо полное сопротивление, свип-генератор вместо генератор качающейся частоты и т. п.

Не следует употреблять заимствованные слова, если у них есть русские эквиваленты, точно передающие то же значение. Например, реклама расхваливает квалитетную женскую обувь (а почему не качественную?); юрист пишет о консалтинговой деятельности (не лучше ли вместо непонятного слова употребить его синоним — консультативной?); издательство оговаривает с автором эксклюзивное право на публикацию рукописи (яснее и проще — исключительное право); договаривающиеся стороны достигли консенсуса (а точнее — согласия, единодушия) по всем вопросам и т. д.

Публицистам следует знать, что непонятные иноязычные слова неуместны в заголовках, ведь именно название статьи призвано привлечь внимание читателя. Однако возникают сомнения, сможет ли он разгадать смысл таких, например, заглавий: В войне трейлеров — временное затишье; Ошибка киллера; Дума готовит ворам индульгенцию; Экспертиза детекторов валют; Деревенская концептуальность (!); Союзники знали о холокосте. Чтобы уяснить, что в первой заметке речь идет о запломбированных грузовых машинах, пересекающих границу с Финляндией, читателю надо просмотреть три колонки текста. В последней заметке, правда, автор сразу же разъясняет значение загадочного варваризма:

То, что называют английским словом " холокост" , должно бы отражать боль Белоруссии. Там, в местечке Слоним, впервые состоялась массовая казнь (В. Надеин, газета «Известия»).

Составители рекламы наносят себе значительный урон, щеголяя варваризмами, экзотизмами, ведь читатель не сможет заинтересоваться предложением рекламодателя, если не поймет публикации. Приведем пример:

Тональный крем Vichy Aera Teint. Эксклюзивная технология Аэра-Тэкс воспроизводит воздухопроницаемую структуру кожи, не закупоривая поры и позволяя коже дышать. Гипоаллергенно.

Очевидно, что такой «терминологический туман» служит сокрытию некоторых существенных для потребителей сведений, выводя на передний план информацию, понятную лишь специалисту^[7].

В газетных статьях недопустимо употребление узкоспециальных иноязычных терминов, непонятных широкому читателю; например:

По сообщению Прайм-ТАСС, 21 ноября парламентарии Иркутской области запретили исполнительной власти продавать свою долю в аффилированной компании «Сиданко» — «РУСИА Петролеум». Потенциальным покупателем наблюдатели называли одного из акционеров иркутской компании — корейскую Hanbo Group (в лице аффилированной компании East Asia Gas Corp).

Употребление заимствованной книжной лексики нередко вносит стилистический разнобой, так как функционально закрепленные слова оказываются неуместными в нейтральном или художественном контексте. Например: Как прекрасен этот смешанный лес! (из соч.). Очевидно, что употребление биологического термина смешанный лес, обозначающего 'соединение в одном лесном массиве хвойных и лиственных пород деревьев', в художественном описании является неуместным. Недопустимо смешение слов, принадлежащих различным терминологическим системам, стилям (ренессанс паротурбинных насосов; эскалация радости). Не может быть оправдано использование экзотизмов при описании русской жизни (Был я и стюардом на волжских пароходах), а также заимствованных слов, освоенных языком сравнительно недавно, при описании прошлых событий.

(В углу кают-компании висела икона святого Николая-угодника — гиефа Российского флота).

Грубые лексические ошибки возникают при употреблении заимствованных слов без учета их значения, например: Продаем парадоксальные итальянские светильники (реклама в «МК»). Подобные ошибки объясняются стремлением выразиться «красиво». Ср. еще: Дружная игра нашей команды не позволила шведским хоккеистам добиться успеха в дебюте матча (следовало написать: в начале матча).

Употребление заимствованных слов без учета их семантики часто приводит к нарушению лексической сочетаемости. См., например: Я очень конспективно говорил; По набережной двинулась кавалькада автомашин; Вяленая вобла давно воспета гурманами рыбных блюд. Но конспективно можно записывать чье-то выступление, а говорить можно кратко, сжато, лаконично; кавалькадой называется группа всадников, едущих вместе, машины же едут колонной. Слово гурман — 'любитель и знаток тонких блюд' - нс может управлять существительными, которые уточняют его значение (нельзя сказать: гурман конфет); в данном контексте лучше было написать: ценителями (знатоками) рыбных блюд.

С употреблением заимствованных слов может быть связана и речевая избыточность. В этом случае рядом с заимствованным словом используется русское, очень близкое по смыслу, а иногда и дублирующее его значение. Так возникают сочетания единый монолит; инициативное начинание; все подробности и детали; ускорить и форсировать и т. п. См., например: Студентывечерники ограничены лимитом времени; Разнообразна во флористическом отношении растительность высокогорных скал и каменных осыпей; Этот внешний антураж, все детали и подробности обстановки вскоре перестаешь замечать. Такие предложения требуют основательной стилистической правки. Первое можно переделать так: Время студентов-вечерников ограничено; У студентов-вечерников мало времени и т. д. Стилистическая правка второго предложения сводится к исключению лишних слов — во флористическом отношении, так как растительность и флора — синонимы. В третьем предложении следует заменить нелогичное сочетание внешний антураж и исключить иноязычный синоним к русскому слову подробности (ср.: Окружающую обстановку, со всеми ее подробностями, вскоре перестаешь замечать).

Чаще всего приходится иметь дело с неоправданным увлечением иноязычными словами: После отчаянной дискуссии с комендантом общежития жильцы его достигли желаемого консенсуса, отвоевав себе право приглашать панков, битников и хиппи на студенческие тусовки. Такое количество нерусских слов в одном предложении наводит на мысль: не пародирует ли автор макаронический стиль? Однако содержание публикации показывает, что корреспондент настроен на серьезный лад; все заимствованные слова он употребляет без какого бы то ни было намека на иронию: это его стиль, его привычная лексика. Конечно, подобное злоупотребление иностранными словами достойно осуждения.

Вдумчивое отношение к заимствованным словам, использование их в соответствии с точным значением и стилистической окраской поможет избежать лексических ошибок в речи.

• [1] См.: Новиков Н. В. Звонкое иноязычие // Русская речь. 1992. № 4. С. 57 и далее.
• [2] См.: Бельчиков Ю. А. Русский литературный язык: стилистика, лексика, история. М., 2001. С. 9−18.
• [3] См.: Михайловская Н. Г. Варианты «безэквивалентной» («экзотической») лексики // Литературная норма в лексике и фразеологии. М., 1983. С. 120−139.
• [4] Шмелев Д. Н. Современный русский язык. Лексика. М., 1977. С. 161.
• [5] Белинский В. Г. Письмо к Гоголю // Н. В. Гоголь в русской критике: сб. ст. М., 1953. С. 244.
• [6] О непростительных злоупотреблениях заимствованными словами в переводах из художественной литературы см.: Галь Н. Слово живое и мертвое. Из опыта переводчика и редактора. М., 1979. (Отдельные примеры заимствованы из этой книги.)
• [7] См.: Иссерс О. С. Речевое воздействие: учеб, пособие. 3-е изд., перераб. М., 2013. С. 56. (Иллюстрация автора.)