Международные концессионные договоры в практике применения договорных гарантий инвестиций. 
Вашингтонская конвенция 1965 г

Две особенности концессионного договора (участие государства в качестве стороны в гражданском правоотношении и инвестиционный характер договорных отношений) привели к появлению так называемых инвестиционных споров как особой категории споров, возникающих между государством и лицом другого государства. В основании такого рода споров лежит нарушение условий концессионного договора. История развития концессионных соглашений свидетельствует о том, что такие соглашения часто содержат отсылку к нормам и принципам международного права как к применимому праву. Под давлением государств, выступающих в качестве реципиентов инвестиций, в 70-е гг. прошедшего столетия были приняты так называемые «мягкие» (т.е. необязательные) нормы международного права, согласно которым инвестиционные отношения надлежит рассматривать в рамках национального частного права. Так, в Резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН провозглашается постоянный и неотъемлемый суверенитет государства над природными ресурсами.

С целью обеспечения притока частных инвестиций в развивающиеся страны, но инициативе Мирового банка была создана Международная конвенция о порядке урегулирования споров, вытекающих из концессионных договоров. Международная конвенция о порядке разрешения споров между государством и лицом другого государства была подписана в 1965 г. в г. Вашингтоне и известна как Вашингтонская конвенция. С вступлением в силу этой Конвенции появилось международное инвестиционное право. Вашингтонская конвенция положила начало международно-правовой практике разрешения инвестиционных споров, большая часть которых была связана с концессионными соглашениями.

Практика заключения концессионных договоров и разрешения споров, вытекающих из них, свидетельствует о большом разнообразии в решении вопроса о праве, подлежащем применению к концессионному договору. В споре между государством Кувейт и компанией «Аминойл» (США) суд избрал в качестве применимого права право принимающего государства^[1]. При этом суд руководствовался положениями Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам (ст. 4), отражающей современные подходы к решению коллизионных вопросов (см. гл. 10 учебника).

Приведенное выше дело «Аминойл» было одним из первых дел, рассмотренных в соответствии с процедурами, предусмотренными в Вашингтонской конвенции, когда арбитражный суд при выборе права, применимого к концессионному договору, руководствовался нормами национального права. Государство и в настоящее время стремится локализовать государственные контракты, подчиняя их действию национального законодательства.

Тенденция локализации международных контрактов получила развитие как реакция на распространение доктрины «интернационализации концессионных договоров» .

Согласно § 89 Концессионного договора Лена — Гольдфильдс стороны руководствуются в своих отношениях началами благожелательности, доброй совести, а также разумным пониманием условий настоящего договора. Более конкретное условие о праве, применимом к договорным отношениям, в данном концессионном договоре отсутствовало. При принятии решения арбитраж применил «общий принцип неосновательного обогащения». При этом общий принцип был выведен на основе сравнительного анализа института неосновательного обогащения, применяемого в английском и советском гражданском праве. По словам В. В. Веедера, арбитраж, принимая решение по данному инвестиционному спору, допустил по крайней мере три новации, к числу которых относится и допущение применения «ненационального» права в решении частноправового спора — общего принципа права^[2].

Наиболее полное отражение доктрина «интернационализации контракта» получила в решении арбитража по делу ТОПКО^[3]. В этом решении было высказано суждение, что обращение к международному институту арбитражного разбирательства само по себе является основанием для применения норм и принципов международного права в качестве права, применимого к договорным обязательствам.

В современных условиях доктрина интернационализации контракта получила новое толкование. Так, в некоторых концессионных договорах стало встречаться условие, согласно которому стороны обязуются рассматривать концессионный договор как основной документ, в котором определены их права и обязанности. Обращение к любым иным источникам допускается лишь в случаях, когда из условий концессионного договора невозможно сделать вывод о намерении сторон или когда концессионный договор не имеет связи с возникшим спором.

Стремление сторон сделать международный контракт самодостаточным инструментом для регулирования отношений между сторонами получило отражение, например, в практике Египта. В концессионных договорах, заключаемых на добычу нефти в Египте, встречается условие, согласно которому отношения сторон подчинены праву Египта, если только действующие нормы не вступают в противоречие с положениями заключенного договора.

В ответ на практику заключения концессионных договоров, отражающую интересы государства как стороны в договоре, получила распространение доктрина международных инвестиционных соглашений. Межправительственные соглашения о поощрении и защите инвестиций (международные инвестиционные соглашения) стали рассматриваться как международные контракты, в которых предусматриваются права и обязанности концессионера-инвестора.

В споре между французской компанией «Компания де Агуаз дель Аконкиха» и провинцией Тукуман Республики Аргентина^[4] арбитражный суд МЦУИС не принял во внимание условие о порядке разрешения спора, которое содержалось в договоре концессии, заключенном французской компанией с органом местной власти. Арбитраж пришел к выводу о том, что спор подчиняется юрисдикции МЦУИС в силу действия ст. 8 Соглашения о поощрении и защите инвестиций, заключенного между Правительством Франции и Правительством Аргентины. Согласно этой статье все инвестиционные споры разрешаются в соответствии с процедурами, предусмотренными в Вашингтонской конвенции.

Унифицированная коллизионная норма для концессионных договоров содержится в ст. 42 Вашингтонской конвенции. В соответствии с данной статьей арбитраж рассматривает спор между государством и лицом другого государства согласно нормам права, предусмотренного в соглашении сторон. В случае отсутствия соглашения сторон о применимом праве арбитраж применяет право договаривающегося государства, выступающего в качестве стороны в споре, а также те нормы международного права, которые могут быть применимы. Основным положением при выборе применимого права, таким образом, является принцип автономии воли сторон.

Статья 42 Вашингтонской конвенции о применении права государства — участника международного контракта предусматривает правило, которое нашло отражение в Регламенте ЮНСИТРАЛ и Регламенте МТП. Между нормой данной статьи и соответствующим правилом, содержащимся в Типовом законе ЮНСИТРАЛ об арбитраже и Арбитражном Регламенте ЮНСИТРАЛ, существует единственное отличие: в Вашингтонской конвенции предусматривается, что арбитраж применяет также «те нормы международного права, которые могут быть применимы» .

Согласно мнению разработчиков и комментаторов Вашингтонской конвенции обращение к нормам международного права предполагалось лишь в случае пробела в национальном законодательстве в части регулирования того или иного вопроса, а также в чрезвычайном случае, когда арбитры оказываются вынужденными оставить без внимания нормы национального законодательства, принятые с целью причинить ущерб иностранному инвестору.

• [1] Governement of the State of Kuweit v. American Independent Oil Company (AMIN'OIL). Award of March 24, 1982 // International Legal Materials. 1982. V. 24. P. 976.
• [2] Veeder V. V. The Lena Goldfields Arbitration: The Historical Roots of Three Ideas // International and Comparative Law Quarterly. 1998. V. 47. Part 4. P. 766.
• [3] Texaco Overseas Petroleum Company and California Asiatic Oil Company (TOPCO) v. Government of the Libyan Arab Republic Award of January 19, 1977 // International Legal Materials. 1978. V. 17. P. 16, para. 44.
• [4] ICSID Case No. ARB/97/3 // International Legal Materials. 2001. V. 40. P. 426.