Исторические знания в XIV—XV веках

В XIV в. возобновляются связи Руси с другими странами, прерванные монголо-татарским нашествием. Об этом свидетельствует возрождение популярного ранее жанра «хождений», в которых паломники описывают достопримечательности чужих земель. 1320-ми гг. датируется " Сказание о святых местах в Костянтинеграде", приписываемое новгородскому архиепископу Василию Калике. В 1348 или 1349 г. совершает паломничество в Константинополь Стефан Новгородец, оставивший сто описание под названием " От странника Стефанова Новгородца" . Оно представляет как литературный, так и исторический интерес, поскольку это рассказ о том, что его автор увидел сам или слышал от своих провожатых. Сочинение Стефана Новгородца является ценнейшим источником, но истории и топографии Константинополя, подробным путеводителем по городу конца 1340-х гг., содержащим немало сведений о предметах, которые неизвестны, но другим средневековым описаниям столицы Византии.

В конце XIII — первой половине XIV в. на Руси возникают новые летописные центры. На исходе XIII в. начинают вестись летописные записи в Твери и Пскове, в 20-х гг. XIV в. зарождается летописание в Москве.

Ранние летописные записи Твери датируются 1280-ми гг. Они велись при дворе тверского епископа и фиксировали сведения о военных событиях, церковном строительстве, городских происшествиях и др. Первый летописный свод Твери был составлен в 1305 г. при дворе тверского князя Михаила Ярославича, занимавшего великокняжеский стол во Владимире с 1305 по 1317 г. Вобравший в себя летописные своды Южной и Северо-Восточной Руси, он имеет важное значение в истории русского летописания, выступая ядром всего последующего исторического изложения с древнейших времен до начала XIV в.

Текст начала XIV в. был дополнен и переработан в 1319 г., затем лег в основу великокняжеского свода 1327 г., впоследствии использован московским летописанием и получил продолжение как тверская великокняжеская летопись. До пас свод 1305 г. дошел в копии 1377 г., сделанной тремя писцами, одним из которых был монах Лаврентий, оставивший запись, что начал работу 14 января, а закончил 20 марта 6885 года. По его имени летопись получила название Лаврентьевской. Она была выполнена для суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича по поручению суздальского епископа Дионисия. Процветавшее в 60—70-х гг. XIV в., тверское летописание прерывается после разгрома в 1375 г. Твери великим владимирским князем Дмитрием Ивановичем (1350— 1389). Спустя семь лет оно возобновляется, а в 1409 г. создается свод епископа Арсения. Отличительной чертой тверского летописания является политическая заостренность и особый интерес к темам борьбы с монголо-татарскими завоевателями. Авторы записей с болью переживали княжеские усобицы, разорение тверской земли ордынцами.

Тверское происхождение имеет " Повесть о Шевкале", рассказывающая о восстании против бесчинствующего со своим отрядом в Твери ханского баскака Чолхана (Шевкала), двоюродного брата хана Узбека. Она представлена тремя видами. Первый, самый ранний, читается в летописях, отразивших тверские своды (в Рогожской летописи и в Тверском сборнике). Здесь наиболее подробно описывается ход событий, инициатива сопротивления ордынцам принадлежит народу, по ничего не говорится о том, как был убит Шевкал («и кликнута тверичи и начата избивати татар, где кого застронив, донде же и самого Шевкала убита и всех поряду»). Второй вид, находящийся в нескольких летописных сводах, приписывает инициативу выступления против Шевкала тверскому князю Александру Михайловичу (1300—1339) и сообщается, что татары были сожжены на княжеском дворе. Третий вид «Повести» находится в «Предисловии летописца княжения Тферскаго благоверных великих князей Тферскых» в Тверском сборнике. Она представляет собой похвалу князю и вместе с тем проникнута сочувствием к восставшим.

Полагают, что «Повесть о Шевкале» возникла при дворе тверских князей вскоре после того, как Иван Данилович Калита (ок. 1283—1340) получил ярлык па великокняжеский стол, а Тверь оправилась от татарского погрома, учиненного ордынцами в отместку за расправу над Чол-ханом.

" Повесть" состоит из двух частей, созданных не единовременно. В первой говорится о получении тверским князем Александром Михайловичем ярлыка на великое Владимирское княжение и о том, что Шевкал пошел па Тверь, чтобы погубить христианство, перебить русских князей и привести в Орду много пленников. Во второй довольно подробно, с яркими деталями рассказывается о бесчинствах, чинимых ордынцами, и о самом восстании. Судя по всему, начальная часть имеет более позднее происхождение. Она была присоединена в качестве своеобразного вступления к основному повествованию, записанному в самое ближайшее к дате восстания время, возможно, его очевидцем и участником. Если рассказ, легший в основу «Повести о Шевкале», носил характер документального предания, возникшего по свежим следам события, то в самой «Повести» восстание в Твери в 1327 г. получило уже более широкое историческое осмысление. Возникновение в годы монголо-татарского ига такого рода произведений выражало народный протест против иноземного гнета и имело большое патриотическое значение.

Зародившееся в XIII в. летописное дело в Пскове, в следующем, XIV столетии, стало регулярным. Оно носило официальный характер и велось в главном храме города — Троицком соборе, где хранились важнейшие городские документы. Псковским летописанием руководили выборные вечевые власти, поэтому оно преимущественно состоит из лаконичных деловых записей светского содержания, церковно-религиозные сюжеты занимают в нем мало места, сообщения же об общерусских событиях немногочисленны и кратки. Подробно в псковских летописях описываются военные столкновения псковичей с их внешними врагами — ливонскими рыцарями и Литвой. Они содержат точные указания времени и места события, называют имена участников, полны множеством деталей, свидетельствующих о непосредственности впечатлений. При составлении псковских летописей были использованы новгородские сюжеты, ряд литовских, смоленских и полоцких известий.

Тесно связана с псковским летописанием " Повесть о Довмонте" . Она была создана во второй четверти XIV в. и дошла до нас в составе трех псковских летописей, где предваряет изложение истории Пскова. К первоначальной редакции ближе всего текст, находящийся в Псковской первой летописи; однако ни в одном из ее списков «Сказание» не сохранилось в полном виде. По своему характеру это произведение является светской биографией князя Довмоита, пришедшего в Псков из Литвы в 1266 г. вместе с дружиной. После принятия крещения с именем Тимофей он был посажен псковичами па княжение. За время своего правления (до 1299 г.) Довмонт не раз успешно проводил военные действия против Литвы и Ливонского ордена и снискал уважение и любовь псковичей.

" Повесть" посвящена воинским деяниям князя и его прославлению. Начинается она с рассказа о крещении Довмонта, далее следует описание его похода на Литву, Раковорской битвы с объединенными силами рыцарей Тевтонского ордена и Дании в 1268 г., сражения на реке Миропоновне. Все эти исторические события насыщены множеством деталей и имен, свидетельствующих о том, что автор имел в своем распоряжении конкретные документальные источники.

Во второй, меньшей, части «Повести» содержатся хвалебные слова в адрес Довмонта, который сравнивается с киевским князем Владимиром Святославичем и ставится в один ряд с новгородскими князьями Александром Невским и его сыном Дмитрием. Отмечается также его благочестие: «Сей князь не только одной храбростью отмечен был от Бога, но отличался боголюбием, был приветлив в миру и украшал церкви и попов, и нищих любил, и все праздники достойно соблюдал, наделял необходимым священников и чернецов, был милостив к сиротам и вдовицам». Заканчивает автор свой рассказ кончиной Довмонта 20 мая 1299 г. и описанием его погребения в Троицком соборе Пскова.

В основе «Повести о Довмонте» лежат летописные заметки о князе и устные предания об одержанных им победах. Несмотря на житийное начало и некоторые вставки в тексте, характерные для этого жанра, основное содержание «Повести» передано в характерной манере псковских летописей и является в большей мере историческим сказанием, чем житием. Возможно, сказание о Довмонте первоначально было составлено именно для летописи, и это объясняет то, почему оно так органично в нее включилось. Впоследствии, уже во внелетонисной редакции XVI в., из светской героической биографии князя оно превратилось в типичное житие, обильно украшенное агиографической фразеологией и собственными изм ы 111 лениями автора.

С 1320-х гг. прослеживается летописание в Москве. Первый московский летописный свод был составлен около 1340 г. В его основу был положен великокняжеский свод тверского князя Александра Михайловича 1327 г., привезенный в Москву Иваном Даниловичем Калитой после подавления им восстания в Твери и получения вслед за этим ярлыка на великое Владимирское княжение (1328). Затем этот свод был сокращен, переработан на московский лад и пополнен сведениями из записей семейного летописца Ивана Калиты и летописца митрополита Петра (умер в 1326). Московское летописание велось при кремлевском Успенском соборе, построенном в 1326 г.

Во второй половине XIV в. значение Москвы стало заметно возрастать. Московская великокняжеская власть на то время была единственной реальной силой, способной возглавить объединение разрозненных русских земель в единое централизованное государство и дать организованный отпор Орде. Три десятилетия княжения внука Ивана Калиты великого князя Дмитрия Ивановича (1359—1389) ознаменовались политическим усилением Москвы, ее экономическим ростом. В 1378 г. в сражении на реке Воже русские войска нанесли сокрушительное поражение военным силам ордынцев под руководством воеводы Бсгича. В Симсоновской летописи и Рогожском летописце содержится рассказ о побоище па реке Воже в Рязанской земле, в котором говорится, что правитель Орды Мамай послал па Московское княжество многочисленное войско, а московский князь Дмитрий Иванович, узнав об .этом, вышел ему навстречу. Далее описывается сама битва и то, как ордынцы спасались бегством, а разгневанный Мамай послал новую рать на Рязанскую землю, причинив ей много зла.

Осознав возросшую силу Москвы, спустя два года Мамай предпринял большой поход па Русь, завершившийся Куликовской битвой. С этим знаменательным для русской истории событием связан цикл исторических произведений, куда входят Задонщина, краткая и пространная летописные повести о Куликовской битве, Сказание о Мамаевом побоище.

Некоторые исследователи полагают, что раньше всех, в 80-е гг. X I V в., была написана Задонщина, дошедшая до нас в шести списках. Это эмоциональное эпическое описание сражения на иоле Куликовом, за основу которого было взято Слово о полку Игореве. Краткий летописный рассказ «О побоище иже на Дону» сохранился в составе Рогожского летописца и Симеоновской летописи. Изложение событий в нем представлено в виде эпизодов, выстроенных в хронологической последовательности. Более пространное описание содержит Летописная повесть о Куликовской битве, находящаяся в Софийской первой, Новгородских четвертой, пятой и Новгородской Карамзинской летописях. Автор Летописной повести, опираясь на исторические и литературные источники, создал развернутый сюжетный рассказ, в котором подчеркивал роль московского великого князя Дмитрия Ивановича как защитника Русской земли и отмечал коварство Мамая и его союзников — литовского князя Ягайло и рязанского князя Олега Ивановича. Очевидно, повесть была создана около середины XV в., как публицистическое произведение, целью которого была пропаганда объединения сил против врагов Русского государства. Позднее всех из сочинений Куликовского цикла датируется «Сказание о Мамаевом побоище», основную редакцию которого относят к 80—90-м гг. XV в. Созданное в церковных кругах, возможно в Троице-Сергиевом монастыре, это наиболее обстоятельное повествование о сражении на Куликовом поле. «Сказание» занимает центральное место в цикле и было намного популярнее названных выше. Насыщенное множеством подробностей и фактов, что, казалось бы, должно подчеркивать достоверность изложения, на самом деле под видом истории оно предлагает читателю разработанную в деталях легенду.

Победа на Куликовом поле определила дальнейшее развитие Русского государства. Она выявила военное превосходство объединенных русских сил над монголо-татарами, что имело важное национально-патриотическое значение, и показала, что главенствующее положение в Северо-Восточной Руси теперь занимало Московское княжество. Даже набег на Москву хана Тохтамыша, состоявшийся спустя два года после Куликовской битвы (1382), в результате которого город был разгромлен, не мог подорвать авторитет великого московского князя в глазах современников и его роль в политической жизни страны. Это событие нашло отражение в летописной повести под названием «О пленении и о прихожении Тахтамыша царя и о Московском взятии» (в научной литературе — " Повесть о нашествии Тохтамыша"). Она была создана на основе краткого рассказа под 1382 г. и, по-видимому, одновременно с Летописной повестью о Куликовской битве и в одном с ней кругу книжников. Старшие ее списки также содержатся в Софийской первой, Новгородских четвертой, пятой и Новгородской Карамзинской летописях. Несмотря па ярко выраженный эпический характер «Повести», подробности изложения описываемых событий и их историчность показывают, что при ее написании было использовано несколько источников, среди которых свидетельства очевидцев занимали далеко не последнее место.

После Мамая и Тохтамыша еще не раз совершались па Русскую землю ордынские набеги. Тем не менее, передавая в 1389 г. в своем завещании великое княжение старшему сыну Василию, князь Дмитрий Иванович действовал уже независимо от Золотой Орды. Весть о приближении нового, более жестокого врага — Тимура (Тамерлана, в русской транскрипции — Темир Аксака), разбившего в 1395 г. на Тереке своего соперника Тохтамыша, опередила движение его войск. Русские люди восприняли встречу с опасным противником как решительную схватку с ненавистными притеснителями. Тем чудесней оказалась неожиданная развязка: пройдя Рязанские земли, Тимур взял Елец, затем было двинулся на Москву, но, простояв у Дона около двух недель, развернулся и ушел обратно, направляясь в Крым. Этому историческому событию, очень важному для обескровленной и обессиленной к тому времени Руси, которая не смогла бы оказать достойный отпор Тимуру, посвящена " Повесть о Темир Лксаке" . Созданная между 1402 и 1418 гг., она была призвана показать избранность Москвы как политического центра Руси, а московского князя представить правомочным наследником Киева и Владимира. Не случайно автор начинает свой рассказ, называя Василия Дмитриевича (1371 —1429) благоверным и христолюбивым великим князем, самодержцем Русской земли, а едва ли нс на центральное место повествования выдвигает описание перенесения иконы Владимирской Божией Матери из Владимира в Москву. Именно с этим актом, инициированным московским князем, связывается в «11овести» чудесное спасение Москвы от Тамерлана. Это сочинение неизвестного автора, написанное в окружении великого князя Василия Дмитриевича, впоследствии неоднократно перерабатывалось. В соответствии с идеологическими противоречиями, возникавшими порой между княжеской и церковной властью, менялись акценты, и новые версии «11овести» прославляли уже не князя, а церковных иерархов. Тем не менее, основной идеей произведения по-прежнему оставалось утверждение единства Руси под началом Москвы.

Идея о единстве Руси и о главенстве Москвы была центральной мыслью не сохранившегося «Летописца великого русского» — московской великокняжеской летописи, доведенной до 1389 г. В 1408 г. она вошла в первый общерусский летописный свод — Троицкую летопись, сгоревшую в пожаре 1812 г. При ее составлении были использованы новгородские, рязанские, тверские, ростовские, смоленские и другие источники, а повествование начиналось «Повестью временных лет» и заканчивалось набегом в 1408 г. па Русь Едигея.

Последний сюжет Троицкой летописи лег в основу летописного сказания о нашествии на Москву Едигея, известного в нескольких вариантах. Оно посвящено противоборству крепнущей, стремившейся к объединению Руси и Золотой Орды, пытавшейся восстановить после разгрома Тимуром свое былое могущество. Первоначальный текст, находившийся в Троицкой летописи, сохранился лишь в отдельных выписках; его переработка, сделанная в Твери около 1413 г., содержится в Симеоновской летописи, в которой Сказание значительно расширено. В первой его половине описывается подготовка Едигея к походу на Русь с целью заставить вновь платить Орде дань, применение им коварных дипломатических приемов, чтобы внести разлад между литовским князем Витовтом и московским Василием Дмитриевичем. Подробный рассказ об этих хитросплетениях выдает в авторе произведения не только выдающегося книжника, но и мудрого политика, призывавшего Русь и Литву объединиться против общего врага — монголо-татар. При этом он сравнивает ордынцев с половцами времени Киевской Руси, а себя — с автором второй редакции «Повести временных лет», Сильвестром, «писавшем без прикрас и скончавшемся в почете». Во второй половине Сказания рассказывается о подробностях похода Едигея, который разорил Переяславль, Ростов, Нижний Новгород, Городец и другие города, затем осадил Москву, но взять ее гак и не смог.

В целом XV в. характеризуется расцветом летописания и созданием общерусских летописных сводов — законченных произведений, имеющих определенные идеологические тенденции и соединяющих в своем тексте несколько источников. В течение этого столетия такие своды были созданы в Новгороде, Вологде, Перми, Ростове, Пскове и других городах, что являлось одним из проявлений претензий отдельных княжеств на верховную власть в стране. Для летописания XV в. характерен повышенный интерес к историческому прошлому. Это нашло отражение в помещении в начальную часть составляемого свода «Повести временных лет» или выдержек из нее, что имело принципиально важное идеологическое значение: история каждого княжества становилась продолжением истории всей Русской земли, а великие князья этих княжеств выступали наследниками киевских правителей. В связи с этим летописные своды все более политизировались. Их составители пользовались местными летописями, которые перерабатывали и редактировали в соответствии с политическим интересами и поставленными задачами, а также включали в них документы из архивов, публицистические и юридические памятники.

Историография XV в. отражает не только события и идеологию времени объединения княжеств Северо-Восточной Руси вокруг Москвы, повышения национального самосознания, но и обращается к темам международного характера. Падение в 1453 г. Константинополя под ударами туроксельджуков послужило поводом создания повестей, посвященных крушению Византии. Среди них особое место занимает " Повесть о взятии Царьграда турками" . Ее автор, Нестор Искандер, скорее всего, русский по происхождению, будучи очевидцем происходящего, оцепил значение тех трагических событий для грядущих поколений. По его словам, уклоняясь под различными предлогами от непосредственных обязанностей, он «писах в каждый день творимая деяния». Основное внимание в «Повести» уделяется описанию осады города, поведения в этих условиях императора Константина и султана Мехмеда. Сочетание рассказа о конкретных военных событиях с художественным вымыслом составляет отличительную особенность произведения, подготовившего историческое обоснование политической теории: «Москва — третий Рим» .

По мере постепенного складывания централизованного Российского государства и укрепления его международного положения русские летописи начинают приобретать общеисторический характер, превращаются в хронографы, содержащие сведения не только о России, но и о других странах. Источниками этих исторических сочинений, в которых систематически от «сотворения мира» излагались основные этапы всемирной истории, были библейские книги, сочинения античных авторов и отцов церкви, жития, апокрифы, хроники и др. В конце XV в. был составлен «Русский хронограф», автором которого, но некоторым предположениям, был выходец из Сербии Пахомий Логофет. В нем была предпринята попытка создания истории преимущественно греко-православного мира. Помимо новых византийских источников, в «Русском хронографе» использованы южно-славянские сочинения и русские летописные своды конца XV в.

Особенность отечественной историографии этого времени заключалась в более отчетливой и определенной, чем раньше, идее единодержавия и ликвидации всех самостоятельных и полусамостоятельных государственных образований па территории России. Историческую мысль XV в. следует воспринимать как важнейший элемент процесса формирования русской (великорусской) народности, находившего свое осмысление, в том числе, и в исторических произведениях, определяя свое место среди других стран и народов.