Сценарии глобализации. 
Этнополитология

В конце XX — начале XXI в. появилось множество сценариев возможного развития мира на ближайшую и отдаленную перспективу, предлагаемых в исследовательской литературе.

И. Валлерстайн с позиций мир-системного подхода сделал свой прогноз развития капиталистической мир-системы, сформулировав три основных сценария:

• • неофедализм — формирование автаркичных регионов с местными иерархиями; поддержание достаточно высокого уровня технологий для элиты;
• • демократическая диктатура — мир делится па две касты: 20% богатых с более или менее справедливым распределением благ, а остальных держат под жестким контролем. (И. Валлерстайн считает этот вариант менее вероятным, хотя его аргумент «Где взять диктаторов среди демократов?» — выглядит не слишком убедительно);
• • децентрализованный и справедливый мир связывается с появлением децентрализованных механизмов перераспределения накопленных богатств, которые потребуют реально ограничить потребление и расходы (наиболее утопичный вариант, требующий перехода от капиталистической к социалистической мир-системе).

Согласно представлениям другого авторитетного исследователя Р. Робертсона, потенциальные последствия глобализации могут быть представлены в виде четырех возможных сценариев развития мира.

Первый сценарий предполагает формирование «всемирной деревни» (М. Маклюэн), где каждый житель с помощью новейших средств массовой коммуникации может стать очевидцем событий мировой важности или происшествий в дальних странах и где существует общепланетарный консенсус в вопросах, касающихся основополагающих ценностей и идей. «Крупнейшая информационная революция, — писал в свое время М. Маклюэн, — произошла, когда спутник создал новое окружение для всей нашей планеты. Мир природы впервые оказался полностью уложенным в сделанный человеком контейнер… Глобальная деревня — это мир повседневных „электрических“ взаимосвязей. Он не имеет аналогов в прошлом. Мир этот является перманентно взрывоопасным. Поэтому к нему требуется инженерное, управленческое, менеджериальное отношение»^[1]. Таким образом, всемирная деревня — это продукт информационной революции, главное достижение которой — сокращение расстояний, сближение людей в мировом просгранстве, а также такое важное и новое качество их взаимосвязи и общения — интерактивность.

• • Второй сценарий — мондиалистский — предполагает унификацию национальных государств под эгидой некоего мирового правительства. Или, как пишет 3. Бжезинский, «создание системы глобальной безопасности, ориентированной на новый орган всемирно-политической власти» ^[2]
• • Согласно третьему сценарию, мир может представлять собой в недалеком будущем мозаику взаимно открытых суверенных национальных государств, включенных в процесс интенсивного экономического, политического и культурного обмена.
• • Наконец, по четвертому сценарию, мир может превратиться в мозаику закрытых ограниченных сообществ, равноправных и уникальных в своей институциональной и культурной упорядоченности или иерархических с одним ведущим сообществом.

Этот последний сценарий все больше привлекает внимание исследователей.

Наконец, ряд авторов на основе существующих разработок и прогнозов выделяют так называемые базовые сценарии глобализации, которые на стадии глобальной неопределенности реализуются одновременно и в различных регионах пашей планеты.

Глобализация = «вестернизация» , культурная ассимиляция западной цивилизацией оставшихся немодернизированных территорий и становление глобальной цивилизации с гомогенизированной культурой: ценности либерализма и универсализма доминируют, рамку задают глобальные рынки и глобальные финансово-экономические институты типа ВБ, МВФ и т. п., призванные регулировать конкурентные отношения между корпоративными игроками, в число которых попадают и национальные государства, и межгосударственные образования — федерации, конфедерации и иные региональные союзы.

Идейный фундамент данного неолиберального сценария глобализации изложен Ф. Фукуямой в концепции конца истории, означающего общемировую победу либеральных ценностей. Торжество либеральных и демократических ценностей центральной цивилизации ведет к формированию глобальной цивилизации на основе базовых и универсальных норм Запада с терпимостью и открытостью к другим невраждебным культурам. Сложившийся «треугольник сил» (Северная Америка — Европейское сообщество — Восточная Азия) должен поддерживать динамическое равновесие в глобальном мире, где главный регулятор — глобальный рынок.

Большая восьмерка наряду с ВТО, ВБ, МВФ, институтами ООН играет роль органа глобального управления и т. д.^[3]

Дальнейшее развитие и практическую реализацию этот сценарий получил в виде доктрины, неформально принятой ведущими капиталистическими странами и последовательно проводимой в жизнь ВБ и МВФ. Речь идет о так называемом Вашингтонском консенсусе 1992 г.

Принципы «Вашингтонского консенсуса» таковы:

• • либерализация торговли;
• • финансовая либерализация;
• • приватизация;
• • дерегулирование;
• • устранение барьеров для прямых иностранных инвестиций;
• • обеспечение прав собственности;
• • унифицированные и конкурентные курсы обмена валют;
• • сокращение государственных расходов (финансовая дисциплина);
• • переключение государственных расходов на первоочередные нужды здравоохранения, образования и развития инфраструктуры;
• • налоговая реформа, направленная на расширение налоговой базы, уменьшение предельных ставок налогообложения и установление менее прогрессивной шкалы налогообложения;
• • социальные сети безопасности.

Позднее к этим 11 элементам ВБ и МВФ добавили еще один, связанный с регулированием отношений между трудом и капиталом:

• гибкость рынков труда, предполагающая децентрализацию трудовых отношений на основе сворачивания той нормативноправовой базы, которая обеспечивает защиту интересов наемных работников и является одной из основ социального государства.

Последовательное проведение соответствующих социальноэкономических реформ и принятие общих стандартов организации и управления экономикой и бизнесом в странах Латинской Америки и других регионах бывшего третьего мира, с одной стороны, вело к тому, что коррумпированные бюрократии стран, получающих финансовую помощь на цели национального развития, оказались под жестким контролем международных экономических институтов. В результате субъектами национального развития фактически становятся наднациональные органы.

С другой стороны, возникает вопрос, что это за органы и в чьих интересах они действуют? Практика применения неолиберальных принципов дерегулирования национальных экономик в 1980— 1990;е гг. наглядно продемонстрировала, что методы структурного регулирования и шоковой терапии не могут гарантировать от серьезных — национальных и международных — кризисов. И если с точки зрения механизмов функционирования глобальной экономики эти кризисы можно рассматривать как болезненное, но полезное «кровопускание», то для отдельных стран, регионов и социальных групп цена «оздоровления» оказывается чрезмерной. Поэтому в целом этот сценарий выгоден почти исключительно элитарным группам стран «золотого миллиарда» и ведет к обществу «одной пятой» .

Российский экономист В. Коллонтай пишет: «Неолиберальная глобализация подталкивает все новые и новые страны на путь экспортоориентированного развития, но при сужающейся хозяйственной роли государства, без существенного перераспределения выгод среди населения. Одновременно неолиберальная глобализация расщепляет национально-хозяйственные комплексы, вытягивает отдельные его звенья, оставляя многочисленные осколки прежних производственных цепочек, которые уже не способны эффективно функционировать. В результате складывается новая модель развития — экспортоориентированная с минимальным социальным перераспределением, с ущербным внутренним рынком и растущим числом неэффективных секторов. Такая модель развития приводит к резкой имущественной дифференциации общества и увеличению доли населения с низкими доходами». По данным Л. Клочковского, по мере вовлечения Мексики в НЛФТЛ (Североамериканская зона свободной торговли) «происходит снижение внутренней интегрированности хозяйства страны и рост социальной напряженности»^[4]. К концу 1990;х гг. большинство стран Латинской Америки столкнулись с растущим неравенством доходов, тревожным уровнем массовой бедности и социальной фрустрации.

" Такое экономическое развитие приносит и неожидаемые эффекты для стран Запада, поскольку неолибералы делали ставку на то, что при резкой дифференциации доходов в периферийных странах появится достаточно многочисленная прослойка богатых людей, которые образуют рынок сбыта для продукции развитых стран. Но отстранение огромных масс населения от активной хозяйственной жизни неминуемо обернется ростом социальной напряженности, свертыванием покупательной способности, а следовательно, и рынков"^[5].

Как отмечал А. И. Неклесса, «…главным обстоятельством времени является находящаяся в становлении система, по выразительному и четкому определению Збигнева Бжезинского, „глобального планирования и долгосрочного перераспределения ресурсов“. Современная глобализация, таким образом, — это не мировая экономика и не объединение наций в планетарное гражданское общество, а скорее, реализуемая претензия на управление планетой. Понятно, что цели и методы установления подобной системы не могут ограничиваться лишь хозяйственной сферой»^[6].

Исследователи-неомарксисты, характеризуя функции, которые выполняют уже существующие глобальные институты, отмечают, что подлинной задачей Всемирной торговой организации (ВТО) является «…не гарантия, как утверждается, свободы рынков, а напротив — сверхзащита монополий (центра) и установление систем производства для периферий как функции от этой основной потребности. Международный валютный фонд (МВФ), который не озадачивает себя заботой об отношениях между тремя основными валютами (долларом, евро и иеной), выполняет функции коллективного колониального денежно-кредитного органа управления Триады (США, ЕС и Япония. — В. А.). А Всемирный банк является чем-то вроде Министерства пропаганды „большой семерки“. Другие аналогичные институты осуществляют политический контроль, в частности НАТО, который заменяет собой ООН как рупор мировой общественности»^[7].

Параллельно в сфере культуры идет процесс унификации — макдолъдизации (Дж. Ритцер) — гомогенизации образцов культурной коммуникации и потребления, осуществляемый транснациональными корпорациями под флагом их модернипизации = вестернизации = американизации. По мнению французского исследователя Э. Перро, в мире идет «процесс интеграции разнообразных культур в единую рыночную логику»^[8].

Возможные прогнозируемые результаты осуществления этого сценария — «культурный Чернобыль» и «однополярный мир» с США в роли гегемона, а в случае ослабления США — борьба за гегемонию, так как, по некоторым прогнозам на 2020 г., экономически лидировать в мире должен уже Китай^[9]. Этому сценарию примерно соответствует и сценарий «демократической диктатуры» И. Валлерстайна.

С середины 1990;х гг. после череды финансово-экономических кризисов и волны массовых протестов в Латинской Америке и Азии фразеология МВФ и других наднациональных институтов подверглась радикальному пересмотру. На первый план выступили понятия управляемости, предсказуемости, прозрачности и демократии. В числе приоритетных задач стали упоминаться охрана окружающей среды, достижение устойчивого развития, снижение уровня социального неравенства. Изменилось и отношение агентств глобализации к институтам гражданского общества в лице НПО. ВБ и МВФ начали приглашать их представителей па свои ежегодные сессии, создавать специальные смешанные комиссии и форумы. Все это привело к выработке поствашингтонского консенсуса, зафиксировавшего, в частности, три новых установки:

• 1) глобализация — слишком важное дело, чтобы отдавать его целиком на произвол корпораций; в процесс необходимо ввести элемент управляемости (governance), позволяющий обеспечить предсказуемость, транспарентность, планомерное выстраивание рыночных институтов и сетей социальной страховки;
• 2) уход государства из социальной сферы должен восполняться не столько рынком, сколько организациями гражданского общества, выражающими подлинные чаяния населения и способными содействовать стабильности в обществе;
• 3) лишь сильное гражданское общество, направляемое НПО, может укреплять и развивать демократию.

" Поствашингтонский консенсус", таким образом, знаменовал собой не столько отказ от неолиберальной платформы, сколько ее модификацию, подразумевающую преодоление конфликтов с помощью своего рода кризисного управления, в которое НПО включаются в качестве технического компонента.

Фрагмеграция — термин, означающий сочетание процессов интеграции и фрагментации (введен Дж. Розенау). Фрагмеграция современного мира, по Розенау, «отмечена нарастанием процессов, в рамках которых глобальное пространство движется и входит в локальные сферы, а последствия локальных событий в свою очередь отражаются на глобальном уровне». Розенау вычленяет основные предпосылки и условия фрагмеграции, к которым отнесены:

• • революционные изменения навыков и умений человека;
• • бурный рост организаций различного уровня;
• • радикальные сдвиги в мобильности людей;
• • структурная трансформация, в свою очередь, повлекшая за собой: глобализацию национальных экономик; ослабление национального государства как института; эрозию и размывание государственного суверенитета; децентрализацию государственной власти; усиление влияния неправительственных организаций.

Структурные трансформации означают формирование — наряду с сохранением традиционного государствоцентричного мира с его системой отношений, существующих между государствами, — мультицентричного мира, включающего в себя широкий круг разнообразных акторов мировой политики на локальном, региональном, национальном и глобальном уровнях. В мультицентричном мире действуют индивиды, вынужденные постоянно овладевать новыми навыками и технологиями, организованные и мобильные настолько, что эго позволяет им участвовать в политике на всех ее уровнях, вплоть до транснационального. Свойственные для фрагмеграции бифуркации глобальной структуры создают турбулентные процессы и крайне усложняют систему мировой политики, что приводит и к негативным следствиям. В частности, противоречия и неопределенность, непредсказуемость развития структурно раздвоенного мира, процессы политической фрагментации и ослабления национальных государств, а также развитие новых информационных технологий дали толчок развитию международного терроризма и глобальных террористических организаций как акторов мировой политики.

Реализация данного сценария предполагает формирование и укрепление (интеграцию) блоков и союзов национальных государств в виде сложных иерархических систем, которые и поведут борьбу за скудеющие ресурсы, при этом фрагментация политической карты мира — процесс образования новых национальных государств — продолжится. Бывшие глобальные рынки будут разделены между этими группировками в ходе локальных войн, которые ООН не способна предотвратить и купировать (скорее всего, ООН ждет судьба Лиги наций). «Интеграция и раздробленность, глобализация и территориализация — это взаимодополняющие процессы. Точнее, это две стороны одного процесса — процесса перераспределения суверенитета, власти и свободы действий в мировом масштабе, катализатором (но ни в коей мере не причиной) которого стал радикальный скачок в развитии технологий, связанных со скоростью. Совпадение и переплетение синтеза и раздробления, интеграции и распада отнюдь не случайно, и изменить эту ситуацию уже невозможно»^[10], — считает, в частности, известный британский исследователь Зигмунд Бауман. Культурная поляризация вряд ли позволит сложиться глобальной человеческой цивилизации в многополярном или, возможно, биполярном мире (противостояние Север — Юг; христианская — мусульманская цивилизации; конфуцианско-социалистического и капиталистического миров). Этот сценарий наиболее полно и последовательно изложен в известной и активно критикуемой концепции С. Хантингтона столкновения цивилизаций, согласно которой тенденция к глобализации мира заменяется контртенденцией разлома глобальной цивилизации в результате конфронтации цивилизационных очагов в борьбе за выживание народов, в первую очередь западно-христианского с исламским и, возможно, с буддисткосинтоистским^[11].

По Валлерстайпу, ему во многом соответствует сценарий неофеодализма. В сфере культуры реализуется мегатенденция поляризации, при этом равновесие негативно настроенных по отношению друг к другу культур достигается путем создания сложных иерархических систем соподчинения, контролирующих какойнибудь сегмент фрагментированного мира.

Локализация. Не менее важной признается и другая сторона глобализации — ее неразрывная связь с локализацией, т. е. стремлением к сохранению и поиску различий, особенностей, сохранению и воссозданию локальных идентичностей. Это проявляется в стремлении людей переопределить базовые ценности, исследовать свои корни и культурное наследие. Этот сценарий предполагает консолидацию региональных, этнических и конфессиональных общностей на основе фундаменталистских идеологий, проводящих политику культурной изоляции как суррогатной формы социальной и культурной нетерпимости, что делает невозможным формирование глобальной цивилизации, так как в экономике будут доминировать тенденции восстановления традиционных (автаркических) способов ведения хозяйства, в том числе и под флагом защиты окружающей среды и необходимости экономии природных ресурсов. Сосуществование широкого спектра коллективистских идентичностей (трайбализм, фундаментализм, национализм, фашизм, социализм, коммунизм, коммунитаризм, феминизм, регионализм, экологизм), отличающихся друг от друга степенью радикализма, заведомо порождает ситуацию культурного плюрализма, постоянно нарушаемую притязаниями на исключительность отдельных форм социальной идентификации, т. е. войнами. В сфере культуры реализуется мегатенденция изоляции, обусловленная стремлением к самосохранению различных культурных ареалов с их партикуляристскими системами ценностей. Однако, отмечает 3. Бауман, локальность в глобализируемом мире — это знак социальной обездоленности и деградации. Неудобство «локализованного существования усиливается тем, что в условиях, когда общественные пространства отодвинулись далеко за рамки локальной жизни, понятие „локальность“ теряет свой смыслообразующий потенциал, все больше попадая в зависимость от направляющих и объясняющих действий, которые на локальном уровне не поддаются контролю»^[12].

В связи со сценариями фрагмеграции и локализации на первый план, в частности, выходит вопрос о возможности формирования и природе потенциальных мировых суперрегионов — «идет ли речь о замкнутых торгово-экономических блоках, с явной склонностью к автаркии или опорных конструкциях новой структуры мирового хозяйства». Пока преобладает идея открытого регионализма, когда внутренняя интеграция идет рука об руку с развитием связей между регионами. Некоторые оптимистически настроенные аналитики (А. И. Пеклесса) идут дальше. Они полагают, что таким образом закладываются основы нового политического устройства мира. По их мнению, «суперрсгиоиы движутся в направлении интегрий — наднациональных политических объединений со своей валютой, моделями экономического регулирования, правовыми институтами, структурами управления, системами безопасности. Поэтому в перспективе можно говорить если не о государственных, то о квазигосударственных образованиях… Однако принимающие определенные очертания супсррсгионы еще не имеют политического лица (за исключением, возможно, Европейского союза). Так что все впереди»^[13].

Глокалтация — термин появился в социологической литературе в 1990;е гг. для обозначения процессов адаптации глобальных экономических процессов к местным условиям или, более широко, для определения процессов переплетения и взаимной адаптации глобальных потоков и культурных традиций и социальных устоев «мест». Суть этого феномена кратко выразил 3. Бауман в книге «Индивидуализированное общество»: «Наши зависимости сегодня полностью глобальны, а наши действия, однако, прежде всего локальны»^[14]. Считается, что этот термин предложен руководителем японской корпорации «Сони» Акио Морита, который, в частности, уверен, что век доминирования национального государства подходит к концу. Глокализация предполагает сочетание процессов модернизации локальных культур с достижениями формирующейся глобальной мультикультурной цивилизации, что происходит в результате культурной гибридизации (Ян Питерсе), т. е. конструктивного сотрудничества и взаимообогащения культур в рамках культурных регионов, что возможно при условии институализации сетевых форм самоорганизации и межкультурной коммуникации, что, в свою очередь, ведет к изменению социальной стратификации мира и формированию новых культурных регионов. «В глокализации центральным является участие в глобальном процессе через адаптацию к местным/региональным условиям. Субъективно это глобализационная активность, проявляемая в интенциях, стремлениях действиях местных властей»^[15]. Тем нс менее, регулировать развитие глобальной цивилизации должны институты глобального гражданского общества (прообразы их — разнообразные международные неправительственные организации). Глокализации, по Валлерстайпу, соответствует сценарий децентрализованного и справедливого мира. Однако критически настроенные исследователи отмечают верхушечный характер гибридизации культуры — «культуры на глобализированной вершине социальной пирамиды» — и выражают серьезную обеспокоенность в связи с усилившимся нарушением связи «между все более глобализованными, экстерриториальными элитами и остальным населением, „локализация“ которого постоянно усиливается»^[12]. Сегодня обе основные тенденции локализации — объединение мира, с одной стороны, и дробление традиционных национальногосударственных сообществ, с другой, уже достаточно проявили себя, чтобы относиться к ним со всей серьезностью. Однако мы не знаем, каким темпом они будут реализовываться, насколько полно в конце концов реализуются, а главное, какие катаклизмы случатся на непростом пути их реализации.

В целом же и ситуации глобальной неопределенности, характерной для современности, нашли определенное выражение все четыре мегатенденции, и пока не исключена возможность осуществления ни одного из названных сценариев. Как констатирует российский исследователь, «человечество „глобализируется“ на протяжении всей своей истории, но только сейчас оно начало относиться к этому процессу осознанно, не понимая еще до конца, радоваться ли ему или печалиться и какие выводы следует сделать из этого осознания»^[17]. Особенно проблематичным паше общее будущее стало сегодня в условиях глобального экономического кризиса, выхода из которого пока никто не знает.

• [1] Цит по: Глобальная деревня. CII6., 2003. № 2. С. 1.
• [2] Бжезинский 36. Великая шахматная лоска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., 2000. С. 254.
• [3] «…Светские религии, которые вели между собой столь кровавые битвы в прошлом веке, сегодня мертвы, — отмечает С. Хоффман. — Однако Фукуяма не учитывал того факта, что живее всех живых остается национализм. Более того, он проигнорировал наличие взрывоопасного потенциала религиозных войн, которым чревата значительная часть мусульманского мира» (Хоффман С. Столкновение глобализаций. Как сделать мир более пригодным для жизни. С. 79).
• [4] См.: Коллонтай В. Эволюция западных концепций глобализации (ст. 2) // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 2. С. 16, 33.
• [5] Коллонтай В. Эволюция западных концепций глобализации (ст. 2). С. 16, 33
• [6] Глобальное сообщество: Картография иостсовременного мира / отв. ред. А. И. Неклссса. М., 2002. С. 10.
• [7] Амин С. Вирус либерализма: перманентная война и американизация мира. С. 36.
• [8] См.: Кондратьева Т. С. К вопросу о понятии «глобализация» // Актуальные проблемы Европы. Процессы глобализации: экономические, социальные и культурные аспекты. М., 2004. С. 13.
• [9] По другим прогнозам, Китай обгонит Японию к 2015 и Америку — к 2041 г. (См.: Леонард М. XXI — век Европы. М" 2006. С. 241). Однако сегодня в условиях глобального экономического кризиса, когда и в Китае резко снизились темпы экономического роста, вряд ли кто способен подтвердить эти прогнозы.
• [10] Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. С. 100—101.
• [11] См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и изменение мирового порядка. М., 1997.
• [12] Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. С. 11.
• [13] Кувалдин В. Б. Глобализация — светлое будущее человечества? С. 170—171.
• [14] Бауман 3. Индивидуализированное общество. С. 149.
• [15] Быстрова А. С., Дука А. В., Колесник Н. В., Невский А. В. Тев Д. Б. Российские региональные элиты: инновационный потенциал в контексте глобализации // Глобализация в российском обществе / отв. рел. И. И. Елисеева. СПб., 2008. С. 114.
• [16] Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. С. 11.
• [17] Гольберт В. В. Глобализация: продукт и/или предмет дискурсивного процесса // Глобализация в российском обществе. С. 514.