Изучение истории советского общества

В отличие от первой половины 1990;х гг. в настоящее время издается большое количество обобщающих трудов по этому периоду истории XX в. Серьезное влияние на российских ученых в освещении советской истории оказывают груды западных специалистов.

Многие исследователи по-прежнему оценивают послеоктябрьский период через призму концепции советского тоталитаризма. Различные подходы определяются смыслом понятия «тоталитаризм», которым оперируют историки. Одни из них считают, что тоталитаризм — «одна из форм государства (тоталитарное государство), характеризующаяся его полным (тотальным) контролем над всеми сферами жизни общества, фактической ликвидацией конституционных форм и свобод, репрессиями в отношении оппозиции и инакомыслящих (например, различные формы тоталитаризма в фашистской Италии, Германии, коммунистический режим в СССР, франкизм в Испании и др.)». Согласно другим исследователям, тоталитарный характер носило советское государство, а не советское общество, ибо идеология не имела всеобъемлющего характера и не была безальтернативным кредо для всех граждан. Именно поэтому идеологическая основа тоталитарного государства рухнула первой под напором гласности.

Большие расхождения существуют в литературе по поводу хронологических рамок советского типа тоталитаризма. Согласно одной точки зрения, в России с первых месяцев Октябрьского переворота закладывалось не свободное демократическое государство, а типичный тоталитарный режим со всеми присущими ему признаками, и таковым он оставался вплоть до падения в 1991 г. Другая точка зрения — советское общество не па всех стадиях было тоталитарным, в нем переплетались элементы тоталитаризма и авторитаризма. Весьма распространенным является мнение, что тоталитаризм в СССР утвердился в конце 20-х гг. XX в. и начал сворачиваться после смерти Сталина.

На рубеже XX—XXI вв. в научном сообществе появился термин «социалистическая модернизация». Его сторонники считают, что она объективно преследовала те же цели, что и модернизация начала XX в., имела догоняющий характер, те же противоречия и туники. Но, кроме этого, она была отягощена рядом как объективных, так и субъективных обстоятельств.

Серьезные исследования посвящены демографическим сдвигам, происходившим в стране в советское время. Большую роль в изучении этой проблемы играет Научный совет РАН, но исторической демографии и исторической географии во главе с Ю. Л. Поляковым.

Юрий Александрович Поляков (1921—2012) — академик и советник РАН, лауреат Государственной премии СССР и премий имени М. В. Ломоносова и В. О. Ключевского, автор свыше 600 научных работ, в том числе более 30 монографий и научно-популярных книг. После окончания в 1945 г. исторического факультета МГУ он увлекается молодежной тематикой, что приводит его в «Комсомольскую правду» на должность заместителя заведующего международным отделом. В заочной аспирантуре Института истории АН СССР Поляков подготовил и успешно защитил в 1949 г. кандидатскую диссертацию об обороне Москвы в 1919 г. В том же году он становится научным сотрудником Института истории, где до своей кончины был руководителем Центра Института российской истории РАН по изучению населения и территории России.

Ю. А. Поляков — ученый широкого диапазона научных интересов. В центре его внимания находились история Октябрьской революции и гражданской войны, нэп (в 1965 г. он защитил докторскую диссертацию «Переход к нэпу и советское крестьянство»), история Москвы. Увлекшись проблемами народонаселения, Поляков создает Научный совет РАН по исторической демографии и исторической географии. Под его редакцией опубликовано исследование «Наше непредсказуемое прошлое: Полемические заметки» (1995); «Историческая наука: люди и проблемы» (1999—2009); «Минувшее. Фрагменты. Воспоминания историка» (2010 2011). Большое место в них занимают воспоминания автора о коллегах-историках (М. Я. Геллере, М. В. Нечкиной, В. М. Хвостове, Л. В. Черепнине и др.), важных событиях общественной и научной жизни.

С разных методологических и концептуальных позиций современные исследователи рассматривают все основные проблемы советской истории, не оставляя в «тени» ни одну из них. История революций 1917 г. и гражданской войны анализируется как противоборство различных политических сил. Идет фронтальное исследование деятельности всех политических партий, сил революции и контрреволюции, «белых» и «красных», «демократической контрреволюции» и «зеленого движения» (В. И. Шишкин).

Продолжается спор «оптимистов» и «пессимистов» в оценке нэпа. Однако современных историков гораздо больше интересует политическая ситуация, которая сложилась в СССР в 1920;е гг. Тема «Власть и общество» — одна из ведущих в исследовании советской истории. Специалисты рассматривают ее как на общероссийском, так и региональном уровне (А. А. Кулаков).

Новым историографическим пластом являются исследования депортации советских народов в 1930—1940;е гг. (Н. Ф. Бугай, А. А. Герман, В. П. Сидоренко). Активную работу проводит Международная ассоциация исторической психологии имени В. И. Старцева. По инициативе ее президента с 2000 г. С. Н. Полторака в Санкт-Петербурге состоялись 32 научные конференции. На основе анализа источников и историографии был рассмотрен широкий круг проблем психологического состояния персоналий и социальных общностей. Успешно развивается в последние годы во всем мире историческая экология. В России эта отрасль исторической науки, в которой принимают участие историки, географы, культурологи, геологи, представители других областей знания, также проходит активную фазу становления. Серьезных успехов в изучении взаимоотношений человека и окружающей среды в исторической ретроспективе добились саратовские ученые. Па проведенных в Саратовском государственном техническом университете всероссийских конференциях были заслушаны доклады об экологической истории как новом течении в историографии, об истории антропогенных отложений и загрязнений в Саратове и др.

Изучение истории Великой Отечественной войны ведется с двух основных позиций. В конце 1990;х гг. вышел четырехтомный обобщающий труд «Великая Отечественная война 1941 — 1945: Военно-исторические очерки», в котором война характеризуется как одно из самых выдающихся ратных свершений в истории страны, свидетельство величайшего патриотизма и самоотверженности народа. В то же время в самостоятельное научное направление выделилось изучение «другой войны» — Великая Отечественная война рассматривается как часть Второй мировой войны 1939—1945 гг., ответственность за ее развязывание отдельные ученые возлагают в равной степени на Гитлера и Сталина.

На основании недавно рассекреченных документов исследователи изучают послевоенный период советской истории. Особый интерес в этом отношении вызывают книги А. А. Данилова и А. В. Пыжикова «Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы», Р. Г. Пихон «Советский Союз: История власти. 1945—1991», «Москва. Кремль. Власть. Сорок лет после войны. 1945—1985», «Москва. Кремль. Власть. Две истории одной страны. Россия на изломе тысячелетий. 1985—2005», В. П. Попова «Большая ничья. СССР от Победы до распада», А. А. Фурсенко «Россия и международные кризисы. Середина XX века». Издание этих работ свидетельствует, что историки смело вторгаются в историю современности, овладевают междисциплинарными методами исследования.

В последние годы наметилась устойчивая тенденция к атомизации исторического знания. В 1997 г. был основан альманах «Казус: Индивидуальное и уникальное в истории». В 1999 г. проведена научная конференция, посвященная соотношению микрои макроистории. Среди ее участников возобладало мнение о принципиальном различии и несводимое™ этих подходов к истории. Микроистория как исследовательский подход используется в работах А. В. Антощенко, С. В. Журавлева, О. Е. Кошелевой, Е. Э. Ляминой, И. В. Нарского и др. «Новая культурная» (интеллектуальная) история предполагает изучение таких тем, как история повседневности, гендерная история, менталитет российского общества.

Па рубеже XX—XXI вв. историки попытались развести понятия «историческая антропология» и «история ментальностей». В российской науке первая трактуется как более широкое понятие, связанное с изучением разнообразных форм быта и социальных практик. С позиции исторической антропологии активно исследуются политические и военно-исторические проблемы. Складывается научное направление по изучению религиозного менталитета, русской религиозности, «народного православия». Этой проблематике посвящены исследования В. М. Лаврова, А. П. Найдёновой, П. С. Стефановича и др.

В издательстве «Молодая гвардия» выходит серия «Повседневная жизнь человечества», в которой опубликованы книги по истории повседневности в России А. И. Бегуновой, Е. В. Романенко и др. В этом направлении активно работают Н. Б. Левина, А. Ю. Давыдов, И. В. Утехин.

Гендерная история развивалась в недрах «новой социальной истории». Успешно занимается этой проблемой Н. Л. Пушкарева. По се мнению, гендерные исследования в России на рубеже XX—XXI вв. претерпели существенную эволюцию. Если в первой половине 1990;х гг. они посвящались исключительно «женской истории», то теперь гендерная история понимается как взаимоотношения иолов, отрицается биологический и психологический детерминизм.

Историческая наука в России на рубеже XX—XXI вв. характеризуется методологическим и научным плюрализмом, что является, наряду с обновлением Источниковой базы исследований, необходимым условием для переосмысления отечественной истории. От выработки новых подходов и изучения отдельных проблем исследователи перешли к концептуальному осмыслению всей отечественной истории с древнейших времен до настоящего времени.

Однако наличие различных моделей в освещении истории России приводит к определенному релятивизму в оценке исторического прошлого. Этим пользуются околонаучные силы, которые в погоне за историческими сенсациями, по сути, обесценивают знание о прошлом. Серьезное влияние на современную историческую науку оказывает и постмодернистский вызов.