Международная безопасность: традиционные и новые угрозы

Правовое понимание международной безопасности было сформулировано в процессе создания Устава ООН, в первой статье ее Устава, которая определяет главную цель организации: «Поддерживать международный мир и безопасность и с этой целью принимать эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии или других нарушений мира и проводить мирными средствами, в согласии с принципами справедливости и международного права, улаживание или разрешение международных споров или ситуаций, которые могут привести к нарушению мира»^[1].

При всей краткости дефиниции в ней учтен смысл, который вкладывали философы Древности и Средневековья в описание функций государства, и современный момент — окончание Второй мировой войны.

Т. Гоббс уподоблял государство «искусственному человеку», более крупному по размеру и более сильному, чем «естественный» человек, чьим единственным «занятием» была «безопасность народа» — salus populi. Тогда как забота о «благосостоянии и богатстве» представлена им как функция «всех частных членов»^[2]. Гоббсианские идеи о государстве получили развитие как в теории политического реализма, так и в идеалистической и либеральной парадигмах международных отношений. Реалисты теоретизировали военно-политические аспекты международной безопасности, опираясь на философскую формулу безопасности Т. Гоббса (см. 1.2.3). Либеральные теоретики, обосновывая принцип «невмешательства государства» в экономическую сферу, по сути, поддерживали реалистическую трактовку безопасности с позиций национального интереса, не оспаривая право государства защищать свою территорию.

Определенные новации в понимание безопасности внес И. Бентам в своих попытках норматизировать «общение государей», тем самым введя проблему новых задач безопасности в международной среде. Современные трактовки этой идеи лежат в основе концепции human security, появление которой специалисты связывают с докладом Human Development Report, подготовленном в 1994 г. Программой развития ООН. Доклад представил новый способ интеграции проблемы безопасности и глобальную архитектуру международного порядка в семи измерениях: личностном, экологическом, экономическом, политическом, общественном, здравоохранительном и продовольственном. По мнению профессора Арктического университета Гунхилд Хугенсон (Норвегия), новое восприятие предполагает дифференцированный подход к решению проблем международной безопасности. В новой реальности международное сообщество должно располагать инструментами реагирования на реальные (негативная безопасность) и экзистенциональные угрозы, связанные с поведением и деятельностью человека (позитивная безопасность).

Активная работа, но обновлению понимания международной безопасности началась в конце «холодной войны». Ее окончание свело к минимуму «классическую» угрозу миру — опасность ядерной войны. Пытаясь отразить эту новую тенденцию, британский социолог Энтони Гидденс предположил появление «государства без внешних врагов», а основной источник конфликтов («фундаментализмы разных мастей») поместил внутрь общества, тем самым адресуя его специфическим «малым группам». Однако новые виды угроз и большинство старых интегрировались в сложное явление, для понимания которого разложение на простые и предсказуемые составляющие, как это происходит в системном анализе М. Каплана, может привести к неадекватной оценке поведения конкретного государства (см. 1.4.1). В мирополитической конструкции глобализации любые внутриобщественные явления превращены в объекты межгосударственных политических отношений и внешней политики государств, трансформированы во внешнеполитические цели, открывая тем самым дорогу «мягкому» вмешательству во внутреннюю сферу деятельности государства.

Таким образом, в международном дискурсе развивается тенденция поиска концептуального компромисса между реалистической версией международной безопасности, раскрывающей его содержание в условиях анархического сообщества (Anarchical Society) и ее соответствия глобальному облику международных отношений (International Society).

Постклассические теории под безопасностью понимают «отсутствие обстоятельств или факторов, способных прервать существование той или иной системы в том или ином значимом качестве, то есть нанести ей ущерб»^[3]. Расширенное толкование феномена «безопасность» связывают с именем профессора Принстонского университета Ричарда Уллмана^[4], выделявшего ценностный критерий безопасности. Отталкиваясь от критерия свободы, Р. Уллман предложил уделять внимание превентивным действиям в отношении государств, чей политический режим может создавать угрозы внутри другого государства. В этой концепции впервые дана характеристика невоенных угроз (экологические, нарушение прав человека, социальные аспекты безопасности, информационные и др.), выводящая концепт национальная безопасность за пределы политико-международных отношений. Вместе с тем включение механизма ценностной оценки безопасности не является чем-то принципиально новым.

В свое время британский историк Арнольд Тойнби, один из теоретиков современного цивилизационизма, обратил внимание на перенос культурологических проблем в сферу внешней политики, их вызревание в международный конфликт. Подобную траекторию развития показывает палестино-израильский конфликт, который исторически возник как территориальный. Современные оценки помещают его в область этноконфессионального противостояния, включающего и территориальные притязания. Кроме того, этот конфликт оказал и продолжает оказывать влияние на региональную и международную ситуацию в целом.

В этом отношении показательной является доктрина Большого Ближнего Востока, разработанная в середине 1990;х гг. в США, которая, по сути, является проектом стратегии глобального влияния. Факторы этого конфликта имеют непосредственное отношение к международно-политической парадигме безопасности.

Достаточно быстро деактуализировались невероятно популярные в начале 1990;х гг. концепции «цивилизационного конфликта» и «демократизации», автор которых — гарвардский профессор Самуэль Хантингтон — применил ценностный подход для обобщения причин военных конфликтов, используя в первом случае широкий исторический материал, во втором — события в промежутке 1970−1980 гг.

Вместе с тем, в целом принимая широкое толкование термина «безопасность», мировое сообщество пока не нашло адекватных ответов на новые вызовы безопасности, связанные с военным применением космических технологий, климатическими изменениями и природными катастрофами, девальвацией прежде стабильной международной валюты и пр.

Современное содержание проблемы безопасности характеризуется крупными направлениями: нераспространение оружия массового поражения, контроль над вооружениями; охрана окружающей среды; помощь экономическому развитию; демографическая ситуация; борьба с терроризмом и наркобизнесом; миграционные потоки, предотвращение этнонациональных конфликтов; привитие культуры нрав человека; гуманитарное сотрудничество.

Несмотря на наличие шести концепций, способствующих формированию общих подходов к оценке международной безопасности, не существует фундаментальной теории безопасности. Специфика проблемы и чрезвычайная актуальность входящих в нее вопросов заостряют категорию коллективной безопасности. Возрастает необходимость регулярных стратегических оценок состояния международной среды. Это связано с состоянием всей системы международной безопасности, включая наиболее отрегулированный европейский компонент, с началом фазы практического реформирования.

Международное сообщество признает, что механизмы предотвращения угрозы не выработаны, меры превентивного характера — не эффективны. Отдельное государство и даже военная коалиция, как это видно из ситуации в Афганистане, Ираке и Египте, практически бессильны против вспышек этнического и религиозного экстремизма, международного терроризма. Новым подходом к международной безопасности отмечены дифференцированный подход к военным/ традиционным и невоенным/нетрадиционным угрозам, их распределение на трех уровнях — глобальном, региональном и национальном. Вместе с тем список глобальных угроз, к числу которых относятся бедность, незаконное распространение наркотиков и оружия различной модификации, стихийные и техногенные катастрофы, конфликты на этнической и религиозной почве, финансовые махинации, атаки на интернет-сайты, нелегальная миграция, отмывание «теневых» денег, бактериологическая угроза и пиратство, напрямую затрагивают национальные интересы и безопасность каждого государства как в военном, гак и невоенном аспектах.

По версии сторонников теории образов, причиной международных конфликтов являются неверные представления государств друг о друге^[5]. Однако идея германского социолога Георга Зиммеля о позитивном значении конфликта и его управляемости постепенно усложнила представления о вооруженных конфликтах, помогла становлению миротворческого направления, в котором международные конфликты были не только классифицированы, но и получили инструменты правового урегулирования.

Вопрос о коренных причинах возникновения войн и кризисов вновь становится одним из главных в глобальной, региональной и национальной повестках. Несмотря на наличие определенной дистанции между указанными уровнями, они тесно взаимосвязаны. Объяснить эту связь можно через связующие звенья-понятия.

Международная безопасность — это и институты, и категория, отражающая степень обеспеченности фундаментальных интересов всех субъектов мировой политики. Что такое фундаментальные интересы государства? Это и его объективные потребности, и сама суть его существования. Следовательно, это есть область политики, в которой определяются инструменты обеспечения национальных интересов внутри страны, в системе международных отношений и международной среде. Набор инструментов ситуативен, поэтому в широком смысле международная безопасность есть особое состояние международных отношений, которое ни на одном направлении не завершается и не прерывается.

На фоне событий последнего десятилетия, когда геополитические проблемы международных отношений проявились почти в чистом виде, идет выработка общих подходов, определяются действия и инструменты, анализируются основные факторы, влияющие на глобальную безопасность, четче определяется функциональная суть международных организаций. В этот процесс вовлечены все субъекты международных отношений — от ООН до неправительственных организаций, собственно государств и всех других институтов, легитимных и юридически не интегрированных в международную систему.

Теоретическую базу эмпирических исследований международной безопасности составляют шесть концепций безопасности, пять из которых непосредственно обращены к предметному полю международных отношений:

• — национальная безопасность;
• — коллективная оборона (НАТО, СЕНТО, СЕЛТО, ОВД);
• — коллективная безопасность (ООН, НАТО, ОДКБ);
• — кооперативная безопасность (ОБСЕ, ШОС);
• — всеобъемлющая безопасность (ОБСЕ);
• — человеческая безопасность (ООН, ОБСЕ).

Концепция национальной безопасности «строится с учетом как внешних угроз, исходящих извне и связанных с попытками поработить или подчинить себе государство, так и внутренних угроз, связанных с состоянием самого общества». В то же время содержание национальной безопасности зависит от состояния международной безопасности.

Коллективная безопасность — концепция XIX в. — возникла вокруг идеи «европейского концерта» и более известна как Венская система безопасности. Ее организационным продуктом стала Лига Наций, взявшая на себя ответственность за обеспечение международной безопасности в Европе и за ее пределами. В основу концепции коллективной безопасности положен принцип неделимости мира как состояния, согласно которому нападение хотя бы на одну страну является нарушением всеобщего мира и агрессией. В настоящее время является официальной доктриной, поддерживаемой действующей системой международного права.

Термин " коллективная оборона" появился в XX в., засвидетельствовав необходимость межгосударственных организаций в целях защиты от агрессора. Коллективная оборона — древнейшая форма обеспечения безопасности, борьбы с угрозами, исходящими извне. В 1980;е гг. внедрение принципов теории взаимозависимости и нетрадиционных угроз в международную практику минимизировало значение внешних угроз (захват территорий). Это потребовало предусмотренного Варшавским Договором о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи (ст. 11) роспуска ОВД, функции которой были подчинены принципу коллективной обороны. В свою очередь, расформирование ОВД и Западноевропейского союза привело к трансформации пространства европейской безопасности в региональные форматы кооперативной и коллективной безопасности — ОБСЕ, НАТО, ОДКБ, ЕС.

Концепция кооперативной безопасности появилась в рамках теории демократического мира. Она была развернута вокруг тезиса «сотрудничество во имя безопасности» па основе внедрения в международную практику превентивных мероприятий (Иракская кампания 2003 г., вторая Ливанская война 2006 г.). Ее авторы выстроили механизм сдерживания агрессии через создание встречных угроз и поражения того, от кого они исходят^[6]. Важнейшим направлением кооперативной безопасности является сокращение вооружений. Данную установку реализует ОБСЕ через механизмы Договора о вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) и систему военных инспекций (корпус Венских документов). Важным отличием концепции кооперативной безопасности от концепции коллективной безопасности является необязательность формальных институтов.

Концепции коллективной обороны и безопасности сформированы вокруг «жесткого» аспекта безопасности. В доктринах кооперативной (Брукингский исследовательский институт, США) и всеобъемлющей безопасности (Европейский центр им. Маршалла НАТО) предложено интегрированное применение «жесткого» и «мягкого» инструментария силы. В теории человеческой безопасности упор сделан на «мягкий» аспект обеспечения безопасности. Терминологическое и идейное авторство концепции всеобъемлющей безопасности исследователи приписывают бывшему генеральному секретарю ООН египетскому дипломату БутросуБутросу Гали и шведскому политику Улофу Пальме. Ее базу составляют: отказ от использования военной силы как способа урегулирования международных конфликтов; применение военной силы как способа самообороны; отказ от стратегий преимущества одного государства над другими странами; независимость безопасности от качества военной мощи; сокращение вооружений как принцип общей безопасности.

Основные принципы концепции человеческой безопасности заложили канадские ученые и политики, трактующие безопасность не только как состояние, но и как способы защиты прав личности. Впервые термин был использован в документах Программы развития ООН в 1994 г. В российской академической науке закрепился термин " безопасность человека" , или " личностная безопасность" .

Концептуальные положения безопасности находят свою реализацию в международных режимах безопасности, в тех или иных структурах обеспечения региональной безопасности. Они также являются проблемой политического анализа. Помимо формальных институтов безопасности — ООН (Совет безопасности, миротворческий компонент), НАТО, ОДКБ — существуют коалиционные объединения временного или ситуационного характера. К числу таковых специалисты относят «Ближневосточный концерт», антитеррористическую коалицию начала 2000;х гг., в историческом удалении к ним относятся Антанта, Венский концерт и др. Однако понятийный аппарат международных режимов безопасности еще не сформировался. В то же время их наличие свидетельствует об институциональном характере развития мировой (глобальной) политики и ее стратегической направленности.

• [1] Устав Организации Объединенных Наций. Ст. 1 // URL: http: // un.org/ru/documents/charter/chapterl.shtml.
• [2] Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Соч. в 2 т. М.: Мысль, 1991. Т. 2. С. 8.
• [3] Макарычев А. Безопасность как феномен публичной политики: общие закономерности и проекции на Балтийский регион // Публичная политика в сфере мягкой безопасности: Балтийское измерение. СПб., 2003. С. 67.
• [4] Ullman R. Redefining Security // Security Studies: a reader / ed. by Christopher W. Hughes, Lai Yew Meng. L.: Routledge, 2011. P. 12.
• [5] Sullivan Μ. Р. International Relations: Theories and evidence. Englewood Cliffs (N.J.), 1978.
• [6] Carter А., Репу W., Steinbrunner J. A new concept of cooperative security. Washington: The Brooking Institution, 1992.