Повествовательный стиль раннего возрождения

Рождение новеллы

На материале Средних веков эпос ассоциируется преимущественно с произведениями большой формы и огромного значения, сохраняющими память рода или зарождающуюся национальную память. Трансляция культурной памяти — постоянная функция эпоса. Однако формы эпоса, репрезентативные для всего жанра и играющие в нем центральную роль, не всегда столь монументальны, как, скажем, героическая поэма или рыцарский роман. Бывают эпохи, когда гены культурной памяти передаются в формах, гораздо менее грандиозных. Так было и при начале эпохи Возрождения.

Культурная память меняла форму своего бытования: из преимущественно устной она становилась преимущественно письменной, а к концу XV в. — печатной. Однако при этом письменная форма культуры отнюдь не игнорировала устной формы передачи предания и стремилась сохранить сам момент общения, рассказывания. Вместе с тем сохранялся и эффект личного присутствия: новая повествовательная форма окрашивалась характерностью речи рассказывающего. Новый повествовательный жанр моделировал индивидуальное речевое сознание, воспринимающее в то же время всю культуру в целом, не делая различия по характеру источников знания — устных или письменных, по характеру духовности — светской или церковной.

Таким жанром стала новелла, возникшая на перекрестке культурных пластов и сочетающая в себе черты многих повествовательных форм: устного анекдота, притчи, нравственного примера (exemplum), фрагмента латинской учености и др. Исходя из своего названия, новелла стремилась подавать свой сюжет как новость, обновить известное. Этот жанр существовал и ранее, но, знаменуя наступление Ренессанса, он резко меняет свой речевой облик по сравнению, скажем, со сборником «Новеллино» (середина XIII в.). Там цель рассказа все еще была по преимуществу дидактической, поэтому совершенно иным было освещение материала, который интересовал прежде всего не сам по себе, а как повод для морального наставления.

Например, в средневековых новеллах нередко возникали имена как будто бы исторические, к которым, однако, сегодняшним комментаторам приходится давать извиняющиеся справки: император Фридрих, но который из двух имеется в виду — дед или внук, — неясно. Или при упоминании в тексте короля Помпея, комментатор сокрушенно признается, что ни один из Помпеев королем не был. Имя, в сущности, и неважно, никакой его конкретный носитель не имелся в виду, а появлялось оно лишь как штрих, оживляющий или создающий впечатление наивной достоверности, при обозначении той либо иной социальной функции персонажа. Император Фридрих — воплощение власти; король Помпей — королевское величие, которое в таком сочетании дано в античной подсветке и, следовательно, вдвойне убедительно заявляет идею.

Фактическая безличность персонажей соответствовала повествовательной безличности рассказчика. Он не имел лица, не говорил, а «нравоучал», наставляя в вечных истинах, требовавших авторитетного слова, которое не зависит от того, кем оно в данный момент произносится. Новелла родилась, когда рассказывающий человек стал непременным участником повествования, когда он сам стал персонажем, т. е. предметом внимания и интереса (о необходимых условиях превращения средневековых повествовательных форм в ренессансную новеллу см. в рубрике «Материалы и документы»), В связи с этим ренессансная новелла появилась в составе книги, сборника, где рассказам предшествует воссоздание ситуации рассказывания.

Первым и величайшим сборником ренессансных новелл стал «Декамерон». Согласно старой формуле его автор — Джованни Боккаччо (1313−1375), младший из «трех флорентийских светочей». Он глубоко почитал двух старших: Данте и Петрарку. Составил их биографии, комментировал «Божественную комедию», в название которой именно он и ввел возвеличивающий эпитет. Публичные чтения о поэме Данте были предприняты им по постановлению сеньории, чей выбор пал именно на него. Будучи тяжело больным, Боккаччо не отказался и приступил к своему последнему истинно гуманистическому деянию, не сумев уже довести его до конца.

В отличие от своих великих соотечественников, Боккаччо бо? льшую часть жизни прожил в родном городе, не вступая с ним в какие-либо распри. Однако и ему пришлось поездить по свету. Даже биографически Боккаччо соединил разные культурные традиции. Его мать согласно преданию была француженкой знатного, чуть ли не королевского происхождения. Отец занимался финансовыми делами и был связан с банкирским домом Барди (разорившимся в результате отказа английского короля Эдуарда III от уплаты долгов). В неаполитанской конторе Барди начал приобщаться к делу и двенадцатилетний Джованни. Но спустя пять лет отец разрешил ему заняться каноническим правом и не покидать Неаполя.

С этим городом у Боккаччо были связаны лучшие воспоминания: в «Неаполе, городе очень древнем и, может быть, столь приятном, и даже более, чем всякий другой город Италии»^[1] («Декамерон», день III, кн. 6), он провел юность. Здесь влюблялся (не всегда счастливо), стал поэтом. Здесь был двор короля Роберта, при котором умели развлечься, ценили поэзию. Не случайно именно сюда весной 1341 г. направился Петрарка — держать экзамен и получить королевское благословение на то, чтобы быть удостоенным лаврового венка. Годом ранее по приказу отца Боккаччо покинул Неаполь и вернулся во Флоренцию, так что тогда им не суждено было встретиться.

Главная неаполитанская любовь Боккаччо — к знатной даме Марии д’Аквино (впрочем, эта легенда, которой доверял А. Н. Веселовский, теперь не признается соответствующей реальности) была несчастливой. Но, видимо, был и успех, который сопутствовал первым поэтическим опытам. Боккаччо, в начале в стихах, сразу зарекомендовал себя рассказчиком. Длинно и подробно в своих первых произведениях он варьировал сюжеты куртуазной и античной литературы: «Филострато» (1335) — рассказ о перипетиях любви младшего брата Гектора, Троила, к Крисеиде (Крессиде); «Филоколо» (1336−1338) — переложение сюжета «Флуар и Бланшефлер». Это был период накопления материала, овладения повествовательным жанром.

По возвращении во Флоренцию, в начале 1340-х гг., Боккаччо создаст вещи, отмеченные большей самостоятельностью, по мере того как он переходит на прозу. Среди них мифологизированная поэма о происхождении родного города — «Фьезоланские нимфы». «Амето» — произведение, в основном написанное прозой, но со стихотворными вставками, известное как «малый Декамерон». В нем использован принцип рассказывания новелл: семь нимф, они же — семь добродетелей, рассказывают десять историй о любви пастуху Амето, пробуждая в нем человечность (ср. сюжет о Чимоне в «Декамероне»), Это первая в литературе история «воспитания чувств». И наконец, повесть «Фьямметта» — история молодой дамы, покинутой любимым. Иногда здесь видят начало всей психологической прозы Нового времени. Для самого же Боккаччо, как предполагают, повесть явилась разрешением от психологической травмы, нанесенной ему жестокой возлюбленной в Неаполе; в таком случае он перевернул биографическую ситуацию, рассказав о страданиях Фьямметты по Панфило.

Немало сил Боккаччо отдает и собственно гуманистическим жанрам, собирая и перелагая обширнейший материал преимущественно античной культуры. Он подолгу работает, возвращаясь к ним, над сборниками «Генеалогия богов», «О знаменитых женщинах», «О несчастиях знаменитых мужей». Под конец его жизни, в 1360-с гг., вокруг Боккаччо во Флоренции создастся одно из первых гуманистических сообществ. И все же, каким близким и обратимым еще оказывается Средневековье! Болезни, старость, чувство приближающейся смерти приносят с собой желание нравственного покаяния, даже отречения, книгой которого становится для Боккаччо «Ворон» — развернутый аргумент в пользу греховности женщин. Не от своего ли «Декамерона» в первую очередь отрекается таким образом Джованни Боккаччо? Подобно первым писателям новой эпохи, он и прежде чувствовал неловкость по поводу своих творений на народном языке, а теперь, вероятно, ощутил и нравственную недопустимость своей книги о любящем человеке.

Круг понятий

Трансляция культурной памяти:

эпос авторитетное слово анекдот рассказывающий человек пример дидактика новелла инициативная индивидуальность.

Материалы и документы

От средневековых повествовательных форм к ренессансной новелле

Фаблио и шванки можно охарактеризовать как средневековые западноевропейские предновеллы, предшествующие классической форме новеллы, сложившейся в эпоху Возрождения. Чтобы предновелла стала настоящей новеллой, она должна была синтезировать высокие и низкие жанры, которые отчетливо разделены в средневековой жанровой системе, преодолеть «ситуативность» (сюжет сводится к созданию некоей трудной, или ущербной, или парадоксальной ситуации и к оригинальному выходу из этой ситуации) и остатки дидактизма, отказаться от социальных масок в пользу инициативной индивидуальности, ввести элемент драматизма и «интериоризировать» действия, украситься риторической стилистикой.

• [1] Равноправно сосуществуют и переиздаются два перевода «Декамерона» на русский язык. В данном случае за основу принят перевод А. Н. Веселовского: Джованни Боккаччо. Декамерон. 2-е изд. М., 1896. Т. 1−2. Все цитаты, приводящиеся по переводу Η. М. Любимова, оговариваются особо.
• [2] Мелетинский E. М. Заметки о средневековых жанрах, преимущественно повествовательных // Проблема жанра в литературе Средневековья. Вып. 1. М., 1994. С. 16.