Характерные черты нового уголовного и уголовно-процессуального законодательства

Первая уникальная российская особенность состоит в наличии специальной разновидности такого основания прекращения уголовного дела (преследования), как «деятельное раскаяние». Федеральными законами от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ и от 6 декабря 2011 г. № 407-ФЗ для предпринимателей был создан (в окончательном виде)^[1] специальный — договорной — механизм прекращения уголовного дела (преследования) по нереабилитирующему основанию, предусмотренному ст. 761 УК РФ и ст. 281 УПК РФ^[2]. Он представляет собой особую разновидность альтернативной формы разрешения правового конфликта между государством и лицом, совершившим преступление в сфере предпринимательской деятельности. Проще говоря, «жулику» дают легальную возможность «откупиться» от уголовной ответственности за совершенное преступление.

Официальная позиция, объясняющая причину создания данного института, исчерпывающим образом выражена в пояснительной записке авторов законодательной инициативы^[3]. Обращают на себя внимание формулировки названий ст. 281 УПК РФ и 761 УК РФ: «прекращение уголовного преследования» /" освобождение от уголовной ответственно;

сти" по «делам о преступлениях в сфере экономической деятельности». Хотя содержанием этих статей не охватываются все экономические преступления, тем не менее глобальный замысел законодателя очевиден: ограничить использование уголовно-правовых средств, поставить формирование основания уголовной ответственности в зависимость от доброй воли самого преступника на возмещение вреда (типа «бабло побеждает зло»).

Здесь есть определенная аналогия с еще одним неологизмом, пополнившим тезаурус российского уголовно-процессуального права: «в сфере предпринимательской деятельности» (ч. 11 ст. 108 УПК РФ), о чем мы еще будем говорить. И в том, и в другом случае проявляется мессианское стремление освободить бизнес-сообщество, которое якобы старается создать инновационную экономику, от «кошмарных» притязаний правоохранителей.

В действующей редакции ст. 281 УПК РФ предусмотрено два различных юридических состава нереабилитирующих оснований прекращения уголовного дела (преследования). В ст. 761 УК РФ предусмотрены материально-правовые элементы нового института освобождения от уголовной ответственности лиц, совершивших ряд экономических и налоговых преступлений. Оба этих основания противопоставляются всем прочим основаниям, и только именно его законодатель трактует как специальный «случай, если до назначения судебного заседания ущерб, причиненный бюджетной системе Российской Федерации в результате преступления, возмещен в полном объеме». В этом конструктивное значение юридической конструкции «случай», на которую нанизываются остальные элементы юридического состава, предусмотренного как ст. 281 УПК РФ, так и ст. 76' УК РФ. Исключительность данного основания прекращения уголовного преследования определяет то, что оно создано специально для одной категории уголовных дел — об экономических и налоговых преступлениях; соответственно, обвиняемым также является специальный субъект^[4], и только в отношении этого субъекта может прекращаться уголовное дело по данному основанию^[5].

Вторым изобретением наших законотворцев стал специальный механизм возбуждения уголовного дела по факту налогового преступления^[6]. Данный правовой механизм собирался путем принятия нескольких Федеральных законов: от 29 декабря 2009 г. № 383-?3 «О внесении изменений в часть первую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации»^[7], от 7 марта 2011 г. № 26-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации»^[8], от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации»^[9].

Созданная процедура выявления налоговых преступлений и возбуждения уголовных дел рассматриваемой категории основывается на системе взаимосвязанных положений, содержащихся в п. 3 ст. 32, п. 151 ст. 101, п. 3 ст. 108 НК РФ и ч. 11 ст. 140 УГ1К РФ. Согласно п. 3 ст. 108 НК РФ основанием для привлечения лица к ответственности за нарушение законодательства о налогах и сборах является установление факта совершения данного нарушения решением налогового органа вступившим в силу. Данное решение образует «предпосылку»^[10] в виде самостоятельного повода для возбуждения уголовного дела. Согласно ч. 11 ст. 140 УПК РФ единственным поводом для возбуждения уголовного дела о преступлениях, предусмотренных ст. 198−1991 2 УК РФ, служат «материалы, поступившие из налоговых органов». Следовательно, основанием для привлечения к ответственности за нарушение законодательства о налогах и сборах может быть только факт правонарушения, установленный решением налогового органа, вынесенным в порядке, предусмотренном НК РФ, и вступившим в законную силу. Фактически норма ч. 11 ст. 140 УПК РФ устанавливает жесткую зависимость решений органов и должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу, от решения налогового органа. Без решения налогового органа невозможна реализация публичного уголовного преследования.

Созданная юридическая конструкция предполагает, что вначале спор между налогоплательщиком и государством решается гражданско-правовыми средствами и только при их недостаточности возможно подключение уголовной юстиции. Причем результаты арбитражного (гражданскоправового) судопроизводства имеют преюдициальное значение для возможного уголовного дела. В результате этого обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением, например, арбитражного суда, признаются при рассмотрении уголовного дела без дополнительной проверки, независимо от того, вызывают ли эти обстоятельства сомнения при производстве по этому делу.

Уголовное дело не может быть возбуждено, пока длится гражданский процесс по этому же факту, а решения, принимаемые судами по гражданским, арбитражным делам, в которых установлены какие-либо фактические обстоятельства, создают непреодолимые препятствия для начала и продолжения уголовно-процессуальной деятельности. Статья 90 УПК РФ в истолковании ее смысла Пленумом Верховного Суда РФ и Конституционным Судом РФ до предела заформализовала получение доказательств по делам о налоговых преступлениях^[11] и фактически (в обход фундаментальных правовых ценностей, защищаемых уголовным правом) ведет к разрешению уголовно-правовых споров через гражданский суд. Согласимся с оценкой профессора Л. В. Головко: такой путь катастрофичен1. Ведь в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве предусмотрены менее строгие требования к процедуре доказывания, нежели в уголовном процессе. Так, признанные сторонами в результате достигнутого между ними соглашения обстоятельства принимаются арбитражным судом в качестве фактов, не требующих дальнейшего доказывания (ч. 2 ст. 70 АПК). Другими словами, если истец утверждает о наличии некоего факта (или фактов), а ответчик это признает, арбитражный суд может принять такой (еще не доказанный) факт в качестве доказанного. И это будет отражено в судебном решении, которое, возможно, создаст процессуальную гарантию от уголовного преследования лица, совершившего налоговое преступление^[12].

Таким образом, для предпринимателей, нарушивших налоговое законодательство, был создан специальный, льготный порядок возбуждения уголовных дел: следственные подразделения СК РФ вправе провести предварительную проверку сообщения о налоговом преступлении только при условии, что повод для возбуждения уголовного дела сформирован на основании сообщения, поступившего из налогового органа. Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, должны признаваться следователем, судом, прокурором без дополнительной проверки. А это в свою очередь означает то, что окончание следствия по уголовному делу ставится в зависимость от разрешения гражданско-правового спора, если налогоплательщик инициировал его. При этом в любой момент налогоплательщик, уплатив недоимку по налогам, а также начисленные штрафы и пени, сразу выходит из-под уголовной ответственности.

Подчеркнем, предпочтение отдано не уголовно-правовому, а частноправовому способу разрешения налоговых споров, если только налогоплательщик впервые привлекается к уголовной ответственности за нарушение налогового законодательства (отсутствует непогашенная судимость). Уголовная ответственность должна наступать только при наличии обстоятельств, свидетельствующих о нежелании виновного лица отказаться от противозаконных действий, и только за те правонарушения, которые имеют большую общественную опасность^[13].

Как показала практика, созданный правовой механизм возбуждения уголовных дел в отношении лиц, совершающих налоговые преступления, работал плохо. Более того, можно было говорить о системном кризисе следственной и оперативно-розыскной деятельности в данной сфере. Можно даже утверждать, что оперативно-розыскная деятельность по выявлению и пресечению налоговых преступлений утратила актуальность. Возбуждение уголовных дел по результатам оперативно-розыскных мероприятий ОВД (полиции) без проведения налоговых проверок невозможно. Органы, осуществляющие ОРД, вообще лишились возможности реагировать в предусмотренном уголовно-процессуальным законом порядке на случаи выявления налоговых преступлений^[14]. Во многих регионах РФ суды не принимают к производству уголовные дела о налоговых преступлениях, в материалах которых отсутствуют решения налоговых органов о привлечении неплательщиков налогов и (или) сборов к налоговой ответственности. С другой стороны, возбуждаемые с переоценкой судебной перспективы, подобные уголовные дела (без материалов налоговых проверок) подчас попадают в режим долгосрочного расследования, в рамках которого следователям приходится восполнять пробелы в работе налоговых органов и органов, осуществляющих ОРД, однако ввиду потери времени это сделать не всегда удается. Как следствие — утрата возможности доказать состав преступления, возместить вред, причиненный преступлением, т. е. неэффективность уголовного преследования. В юридический капкан попали правоохранители, вся уголовная юстиция, а страдать должно общество.

Мощная критика рассмотренной процедуры возбуждения уголовного дела (в том числе неоднократно высказанная автором настоящей лекции) в 2013 г. привела по инициативе Президента РФ к отмене п. 11 ст. 140 УПК РФ.

Подтверждением этому служит следующий элемент правового механизма «имитации противодействия экономической преступности» . Речь идет о специальном порядке уголовного преследования по делам о мошенничестве, созданном Федеральным законом № 207-РФ^[15]. Особо отметим, что решение о переводе дел о мошенничестве, которое всегда было «рабочей лошадкой» для борьбы с преступлениями в сфере экономики, в разряд дел частно-публичного обвинения стало наиболее важной деталью в уникальном российском правовом механизме противодействия экономической преступности.

^[16].

Ныне существующий набор правовых инструментов противодействия мошенничеству в сфере экономической деятельности имеет три источника, три составные части: 1) законопроект 53 700−6 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации (в части дифференциации мошенничества на отдельные составы»^[17], 2) проект Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации, направленных на исключение возможности решения хозяйственного спора посредством уголовного преследования», подготовленный Министерством экономического развития^[18], 3) Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. № 51^[19].

Федеральный закон № 207-ФЗ вобрал в себя идеи, содержащиеся во всех трех источниках, и стал компромиссным продуктом: на последнем этапе законотворчества удалось смягчить наиболее одиозные предложения, содержавшиеся в законопроекте Минэкономразвития России, Тем не менее все равно произошло очередное радикальное расширение частного, диспозитивного начала в правовом механизме уголовной юстиции, призванном противодействовать преступности в сфере экономики. Новая редакция ч. 3 ст. 20 УПК РФ позволяет сделать вывод о существовании двух категорий уголовных дел частно-публичного обвинения: первая «традиционная», существовавшая до изменения редакции статьи, включает в себя преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 132, ч. 1 ст. 137, ч. 1 ст. 138, ч. 1 ст. 139, ст. 145, ч. 1 ст. 146, ч. 1 ст. 147 УК РФ. Вторая категория дел частно-публичного обвинения, специально созданная для «исключения возможности решения хозяйственного спора посредством уголовного преследования»^[20], включает в себя преступления, предусмотренные ст. 159−159е (мошенничество), 160 (присвоение или растрата), 165 (причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием) УК РФ.

Частно-публичный порядок возбуждения уголовного дела о мошенничестве (присвоении или растрате, причинении имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием) применим при наличии следующих условий: 1) если преступление (преступления), предусмотренное ст. 159−1596 УК РФ, совершено индивидуальным предпринимателем в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности; 2) если они совершены индивидуальным предпринимателем в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности и управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности;

• 3) если они совершены индивидуальным предпринимателем в связи с управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности;
• 4) если эти преступления совершены членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением им полномочий по управлению организацией; 5) если эти преступления совершены членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением коммерческой организацией предпринимательской деятельности; 6) если эти преступления совершены членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением коммерческой организацией иной экономической деятельности^[21].

Таким образом, полиция, прокуратура, другие правоохранительные органы вопреки конституционному требованию о приоритетной защите государством прав и свобод человека и гражданина (ст. 2 Конституции РФ, ч. 1 ст. 1 Закона о полиции, ст. 1 Закона об ОРД, ч. 2 ст. 1 Закона о прокуратуре) более не обязаны теперь этого делать в сфере предпринимательской, хозяйственной деятельности, когда жертвами мошенничества и других преступлений, перечисленных в ч. 3 ст. 20 УПК РФ, являются только граждане.

Выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений в сфере экономической деятельности, а также выявление и установление лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших (ст. 2 Закона об ОРД) не входит теперь в число задач оперативных подразделений ОВД, других правоохранительных органов. В том числе проведение полицией в сфере предпринимательской (экономической) деятельности ОРД с целью выявления преступлений, предусмотренных ст. 159−1596, 160, 165 УК РФ, и изобличения лиц, их совершивших (п. 10 ч. 1 ст. 12 Закона о полиции), невозможно до тех пор, пока потерпевший от преступных действий не обратится с официальным заявлением в полицию с требованием о возбуждении уголовного дела и следователь не возбудит уголовное дело. Если сторонами в хозяйственном споре являются частные лица, проведение ОРМ для выявления и раскрытия преступлений, относящихся к делам частно-публичного обвинения, недопустимо. Выход за пределы, очерченные уголовно-процессуальным правом, чреват для «борца с экономической преступностью» угрозой привлечения к уголовной ответственности по ч. 3 ст. 303 УК РФ или другой ответственности (ч. 2 ст. 6 Закона о полиции).

Правовые последствия введения нового правового режима осуществления уголовного преследования по делам о мошенничестве не ограничиваются кругом предпринимателей, но касаются каждого гражданина России. Защита прав гражданина (даже группы граждан) — потребителя продуктов и услуг субъектов предпринимательской деятельности является отныне правом самого потребителя, но не обязанностью государства. Только от воли самого потерпевшего как заявителя-обвинителя зависит вмешательство государства в его отношения с предпринимателем в связи с возможным преступным нарушением его прав и законных интересов (в результате совершения преступлений, предусмотренных ст. 159, 1591, 1595, 1506 УК РФ). Только заинтересованное лицо (потерпевший) решает, имеет ли деяние, причинившее ему вред, затронувшее его интересы, уголовно-правовую характеристику или нет. Значит, опять-таки, пока длится гражданско-правовой спор между «предпринимателем» и другими субъектами, по вопросам, составляющим предмет потенциального обвинения, т. е. признаки одного из преступлений, перечисленных в ч. 3 ст. 20 УПК РФ, «предприниматель» пользуется иммунитетом от уголовного преследования. И если, например, деятельность субъекта формально подпадает под определение, данное в ч. 3 ст. 20 УПК, но на самом деле он имел целью хищение чужого имущества тем или иным способом (строительство финансовой пирамиды, например) и никакой другой цели не имел, то и такого «предпринимателя» («лица, участвующего в предпринимательской деятельности»), исходя из буквального смысла закона, нельзя преследовать в уголовно-правовом порядке. В связи с этим нетрудно предположить, что еще более распространится практика создания субъектами, потенциально способными стать субъектами уголовного преследования, искусственных преюдиций в гражданском (арбитражном) суде, чтобы в дальнейшем снять угрозу вмешательства уголовной юстиции в «хозяйственный» спор. Фигура «потерпевшего» становится ключевой для перевода «хозяйственного» спора в уголовно-правовую плоскость. Вокруг нее, вокруг его позиции, и будет, очевидно, вестись юридическая и скрытая борьба между правоохранителями и субъектами предпринимательской деятельности, подвергшимися уголовному преследованию.

Сделаем заключительный штрих к портрету современной российской действительности в сфере противодействия «беловоротничковой» преступности: российский законодатель немало поработал над тем, чтобы отделить «агнцев божьих» («предпринимателей») от прочих «козлищ» в том, что касается применения мер уголовно-процессуального принуждения.

В концептуальном плане вектор развития данного института был определен самим Президентом России Д. А. Медведевым^[22]. Первом шагом по созданию специализированного института мер уголовно-процессуального пресечения в отношении предпринимателей стало воплощение в жизнь так называемых президентских поправок ст. 108 УПК РФ специальным законом^[23]. Согласно ч. 11 ст. 108 УПК (в ред. Федерального закона от 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ) заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст. 159, 160, 165, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности, а также ст. 171 — 1741, 176−178, 180−183,185−1854, 190−1992 УК РФ, при отсутствии обстоятельств, указанных в п. 1 -4 ч. 1 данной статьи. В дальнейшем ее редакция была изменена за счет расширения перечня статей УК РФ, на которые распространялось ее действие^[24].

Системное толкование норм, содержащихся в ч. 1 и 11 ст. 108 УПК РФ, приводит к выводу, что заключение под стражу в качестве первичной меры пресечения не может быть применено в отношении обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст. 171 -1741, 176−178, 180−183, 185−1854, 190−1992 УК РФ, при отсутствии обстоятельств, указанных в п. 1−4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ. Если лицо обвиняется в совершении преступлений, предусмотренных ст. 159, 160, 165 УК РФ, и эти преступления были совершены в сфере предпринимательской деятельности, то заключение под стражу не может быть применено и при наличии обстоятельств, указанных в п. 1−4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ.

Теперь запрет на арест «предпринимателей» носит исключительный характер, что лишний раз подтвердил Верховный Суд РФ вначале своими разъяснениями^[25], а затем двумя решениями по уголовному делу М. Ходорковского и П. Лебедева, создавшими важный прецедент^[26]. Так что теперь в России к «предпринимателям», точнее к лицам, подпадающим под действие ч. 1, 11 ст. 108 УПК РФ, в качестве наиболее строгих мер пресечения могут применяться лишь домашний арест и залог, брать же их под стражу нельзя. Констатируем, что для лиц, совершивших преступления «в сфере предпринимательской деятельности», создана привилегия от заключения под стражу.

Российское законодательство, регулирующее такие меры пресечения, как залог и домашний арест, сильно изменилось. Мы считаем, что одним из мотивов, двигавших законодателем, было создание привилегированного правового режима для обвиняемых в совершении преступлений экономической направленности. Не будем подробно останавливаться на всех новшествах, укажем несколько характерных моментов, сопровождавших их появление, а также тех соображений, которые в связи с этим у нас возникали.

Вначале скажем о залоге как мере пресечения. По делам о преступлениях, перечисленных в ч. 11 ст. 108 УПК РФ, применение залога в качестве меры пресечения призвано было заменить, с одной стороны, заключение под стражу обвиняемых, а с другой — подписку о невыезде. По замыслу законодателя это, наверное, должно было сделать практику уголовно-процессуального принуждения более адекватной условиям буржуазного общества и правового государства. Так, в послании президента России Д. А. Медведева Федеральному собранию отмечалась приоритетность залога в качестве меры пресечения по делам об экономических, налоговых преступлениях^[27].

Новая редакция ст. 106 УПК РФ в полной мере воплощает в себе основные содержательные моменты президентского послания. Впрочем, на практике залог так и остался экзотикой. Причина проста: наши «предприниматели» банально не желают вносить залог и рисковать своими средствами в ситуациях, когда встает вопрос об избрании по отношению к ним меры пресечения по уголовному делу^[28]. Что же касается неплатежеспособных обвиняемых в «общеуголовных» преступлениях, то заботы о гуманизации нашего уголовнопроцессуального законодательства явно не для них. Между тем, с нашей точки зрения, надо принимать меры для того, чтобы и бедные могли рассчитывать на освобождение под залог в качестве меры пресечения. А то у нас получилось, что богатый может быть выпущен под залог, бедный должен жертвовать своей личной свободой. Эта несправедливость столь очевидна, что в некоторых странах (США, например) предприняты специальные меры по ее смягчению, а именно: реализуется федеральная программа по выдаче государством кредита малоимущим обвиняемым для внесения назначенной судом суммы залога^[28]. Пока же мы констатируем еще одно подтверждение нашей мысли о закреплении неравенства в уголовно-процессуальном праве.

Домашний арест стал, видимо, оптимальной формой партнерства бизнеса и государства по вопросу о мерах пресечениях, допускаемых по отношению к предпринимателям (судя, но тому, с какой тщательностью законодатели отрабатывают порядок применения этой меры пресечения). Мы обратим внимание только на одну маленькую деталь, предшествовавшую принятию Федерального закона от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ, который в принципиальном плане обновил (а фактически заново создал) меру пресечения в виде домашнего ареста по уголовным делам.

Дело в том, что существовал проект Федерального закона «О внесении изменений в статью 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», разработанный Министерством юстиции РФ^[30]. В нем содержалось предложение ввести такую норму: «В случае неоднократного нарушения лицом, к которому применена мера пресечения в виде домашнего ареста, его условий, определенных судом, по ходатайству должностного лица, в производстве которого находится уголовное дело, домашний арест может быть заменен судом на заключение под стражу на тот же срок. В случае если в соответствии с подпунктом части первой статьи 108 настоящего Кодекса в отношении подозреваемого или обвиняемого, нарушающего условия домашнего ареста, заключение под стражу в качестве меры пресечения применено быть не может, на это лицо судом может быть наложено денежное взыскание в размере от двух тысяч пятисот до одного миллиона рублей». Анализируемая норма выявила явное желание еще больше оградить «предпринимателей» от заключения под стражу, исключив такое основание, как нарушение ранее избранной меры пресечения (в виде домашнего ареста)^[31]. Для «предпринимателя», нарушившего запреты и ограничения, установленные при помещении его под домашний арест, проектировались только штрафные санкции.

Итак, мы вполне можем говорить как о свершившемся факте: созданы специальные уголовно-процессуальные гарантии от применения к «предпринимателям» некоторых мер принуждения в ходе расследования по уголовному делу — как и планировалось некоторыми выразителями интересов промышленников и предпринимателей^[32].

• [1] Создание этого института происходило в два этапа. На первом этапе Федеральным законом от 29 декабря 2009 г. № 383-Φ3 ФЗ «О внесении изменений в часть первую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» в отечественное уголовно-процессуальное право было введено основание прекращения уголовного преследования налогоплательщика, если он выполнил свои обязательства перед бюджетом и заплатил соответствующие штрафы.
• [2] См.: Александрова И. А. Договорной способ разрешения уголовноправовых споров, возникающих в сфере предпринимательской деятельности // Уголовный процесс. 2012. № 9. С. 10−17.
• [3] Указывалось на то, что введение в УПК РФ ст. 281 направлено на установление последовательности осуществления процессуальных действий и принятия процессуальных решений в рамках отдельного уголовного дела о преступлениях, предусмотренных ст. 198−1991 УК РФ для реализации механизма освобождения от уголовной ответственности в случаях, предусмотренных предлагаемой редакцией Примечаний к ст. 198 и 199 УК РФ. Принятие законопроекта позволит защитить фискальные интересы государства, создаст реальные условия для укрепления доверия между государством и налогоплательщиками, повысит эффективность применения законодательных норм, предусматривающих ответственность за нарушения законодательства о налогах и сборах, и тем самым будет способствовать как повышению авторитета государства, так и укреплению его экономической безопасности (см.: Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в часть первую Налогового Кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации». URL: duma.gov.ru).
• [4] Определение субъектов преступлений, предусмотренных ст. 198, 199, 1991, дается в пунктах 6, 7, 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» // РГ. 2006. 31 декабря.
• [5] Подробный анализ этих статей изложен в ряде наших работ. См., например: Александров А. С. Прекращение уголовного преследования, но делам, связанным с нарушением законодательства о налогах и сборах (ст. 281 УПК) // Уголовное право. 2010. № 2. С. 97−102; Александров А. С. Решение хозяйственного спора без уголовного преследования // ЭЖ-Юрист. 2012. № 43; Александров А. С., Александрова И. А. Новеллы УК и УПК РФ о прекращении уголовного преследования по делам о налоговых преступлениях // Уголовный процесс. 2012. № 1. С. 10−17; Александров А. С., Александрова И. А. Новеллы УК и УПК РФ о прекращении уголовного преследования по делам о преступлениях в сфере экономики // Уголовный процесс. 2012. № 2. С. 10−18: Александров А. С. Решение хозяйственного спора без уголовного преследования // ЭЖ-Юрист. 2012. № 43; Александров А., Горюнов В., Пятышев Я. Иммунитет от уголовного преследования // ЭЖ-Юрист. 2013. № 24. С. 6.
• [6] Александров А., Кондрашкин В., Пятышев Я. О разладе правового механизма уголовного преследования по делам о налоговых преступлениях // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2013. № 4.
• [7] РГ. 2009. 31 декабря.
• [8] РГ. 2011. 11 марта.
• [9] РГ. 2011. 9 декабря.
• [10] Александров А. С. Прекращение уголовного преследования по делам, связанным с нарушением законодательства о налогах и сборах (ст. 281 УПК) // Уголовное право. 2010. № 2. С. 98.
• [11] См.: пункт 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» // РГ. 2006.31 декабря; Постановление Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2011 г. № 30-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан В. Д. Власенко и В. А. Власенко» // СЗ РФ. 2012. X" 2. Ст. 398; Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2005 г. № 9-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки Г. А. Поляковой и запросом Федерального арбитражного суда Московского округа» //СЗ РФ. 2005. № 30 (часть II) ст. 3200; Определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2008 г. № 193−0 «По жалобе гражданина Суринова Татевоса Романовича на нарушение его конституционных прав статьей 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // С3 РФ. 2008. № 18. Ст. 2090; Определение Конституционного Суда РФ от 24 ноября 2005 г. № 504−0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Хисамиева Айрат, а Ирековича на нарушение его конституционных нрав статьей 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» (текст Определения официально опубликован не был).
• [12] См.: Головко Л. В. Три аксиомы применения института преюдиции в уголовном процессе // Доказывание и принятие решений в современном уголовном судопроизводстве. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной памяти доктора юридических наук, профессора Полины Абрамовны Лупинской: сб. науч, трудов. М.: Элит, 2011. С. 55.
• [13] Александров А. С., Александрова И. А. Новеллы УК и УПК РФ о прекращении уголовного преследования по делам о преступлениях в сфере экономики // Уголовный процесс. 2012. № 2. С. 10−18.
• [14] В подобной оценке сходятся многие авторы. См., например: Дикарев И. С. Повод для возбуждения уголовных дел о налоговых преступлениях // Налоги. 2012. № 3. С. 42; Бажанов С. Взаимодействие Следственного комитета с полицией и налоговыми органами // Законность. 2011. № 10. С. 35−40.
• [15] Федеральный закон от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // РГ. 2012. 3 декабря.
• [16] Инициаторы этого решения писали: «В целях устранения проблемы необоснованного уголовного преследования предпринимателей по часто „используемым“ статьям УК РФ Законопроектом предлагается отнести статьи 159, 160, 165, 167 и часть первую статьи 176, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности к делам частнопубличного обвинения, которые могут быть возбуждены не иначе как по заявлению потерпевшего или его законного представителя» .

  См.: Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации, направленных на исключение возможности решения хозяйственного спора посредством уголовного преследования». URL: economy.gov.ru/minec/about/structure/depgosregulirineconomy/doc20120926₀₁

• [17] URL: asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(SpravkaNew)? Open Agent&RN=53 700−6&02
• [18] URL: economy.gov.ru/minec/about/depgosregulirin_economy/doc20120926₀₁
• [19] См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» // ВВС РФ. 2008. № 2.
• [20] См.: Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации, направленных на исключение возможности решения хозяйственного спора посредством уголовного преследования», подготовленному Минэкономразвития. URL: economy.gov.ru/minec/structure/depgosregulirineconomy/doc20120926₀₁
• [21] См. подробнее: Александров Л. С., Александрова И. А. Частно-публичное уголовное преследование по делам о мошенничестве // Уголовное право. 2013. № 2. С. 77−82.
• [22] См.: Послание Президента России Д. Медведева Федеральному Собранию // РГ. 2009. 13 ноября.
• [23] Федеральный закон от 29 декабря 2009 г. № 383-Φ3 // СЗ РФ. Ms 1. Ст. 4.
• [24] Федеральный закон от 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ // СЗ РФ. № 15. Ст. 1756; Федеральный закон от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ // СЗ РФ. 2012. № 49. Ст. 6752.
• [25] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2009 г. № 22 «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» (в ред. Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. Ха 15; от 23 декабря 2010 г. № 31; от 9 февраля 2012 г. № 3, от 14 июня 2012 № 11) // РГ. 2009. 11 ноября.
• [26] Так, судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ своим надзорным определением от 15 апреля 2011 г. (дело Ха 5-Д 11−29) постановление судьи Хамовнического районного суда г. Москвы от 16 августа 2010 г., кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Москвоского городского суда от 2 сентября 2010 г., постановление президиума Московского городского суда от 18 февраля 2011 г. в отношении Ходорковского М. Б. и Лебедева 11. Л. о продлении срока содержания под стражей отменила и признала незаконным содержание указанных лиц под стражей с 17 а шуста 2010 г. по 17 ноября 2010 г. В надзорном определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда от 13 сентября 2011 г. (дело № 5-Д-11−63) содержится аналогичное решение.
• [27] РГ. 2009. 13 ноября.
• [28] См.: Александров А. С. Залог как мера пресечения: условия и порядок применения //Уголовный процесс. 2010. № 6. С. 50−57.
• [29] См.: Александров А. С. Залог как мера пресечения: условия и порядок применения //Уголовный процесс. 2010. № 6. С. 50−57.
• [30] Документ был распространен среди участников Всероссийской межведомственной научно-практической конференции «Судебная защита прав и свобод человека и гражданина при применении мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста», проведенной 25−26 ноября 2010 г. в г. Н. Новгород, от имени Верховного Суда РФ.
• [31] Из смысла и. 1−4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ вытекает, что применительно к делам указанной категории обстоятельства, предусмотренные п. 1−2, неактуальны. Очевидно, что в качестве первоначальной меры пресечения заключение под стражу по отношению к лицам, подозреваемым или обвиняемым в совершении преступлений, перечисленных в ч. 11 ст. 108 УПК РФ, может быть применена только тогда, когда будет доказано, что он: а) нарушил ранее избранную меру пресечения (п. 3 ч. 1 ст. 108 УПК РФ) или б) скрывался от органов предварительного расследования или от суда, что отражается в ходатайстве следователя (п. 4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ).
• [32] См.: Юргенс И. От сумы и от тюрьмы. Предприниматель должен жить спокойно, а не ждать приезда «воронка» // РГ. 2010. 12 февраля.