Социологическая журналистика. 
Социология журналистики

Понятие социологической журналистики

Социологическая журналистика не является новацией времени, се признаки отыскиваются и угадываются в журналистских произведениях на протяжении веков. И все же, несмотря на кажущуюся понятность проявлений социологической журналистики, желательно основательнее разобраться в том, что она собой представляет на деле. После чего появится возможность очертить ее место в современной медиасфере и общественной жизни.

Чтобы определиться с феноменом социологической журналистики, воспользуемся методом моделирования — мысленно набросаем контуры нескольких гипотетических моделей, в каждой из которых какая-либо важнейшая особенность феномена социологической журналистики будет воспринята в качестве ведущей. Таких моделей пять.

• 1. Социологическая журналистика — это особый раздел (блок) журналистских произведений, отмеченных глубиной научного анализа (социально-политического, экономического, правового, гуманитарного в целом) и ориентированных на взыскательную образованную аудиторию.
• 2. Сужая угол зрения, под социологической журналистикой понимается блок журналистских произведений, отличающихся глубиной научного анализа, который берет начало в социологии. В этих произведениях особенно заметно привлечение разнообразных результатов конкретных социологических исследований, их популяризация средствами журналистики; они, как и в нервом случае, также обращены к наиболее подготовленной аудитории. Здесь социология, в отличие от первой модели, — это вполне определенная научная дисциплина, а не обществоведение в целом.

И в первом, и во втором вариантах в выделяемых нами произведениях журналистики в качестве предмета анализа выступают актуальные социальные проблемы, которые носят, прежде всего, долговременный характер. Их еще называют «вечными» вопросами, ответы на которые каждое поколение живущих дает заново и по-своему.

• 3. Социологическая журналистика — это обращенные к широкой аудитории журналистские произведения, которые имеют подчеркнуто злободневный характер, но при этом отчетливо демонстрируют свою близость с исследовательской мыслью. В таких журналистских произведениях научное знание автор применяет как для повышения убедительности изложения, так и для популяризации достижений науки.
• 4. Социологическая журналистика представляет собой особый вид общественной деятельности, в которой для автора (публициста) органично сочетаются академические занятия наукой с систематической работой в прессе.
• 5. Наконец, социологическая журналистика выступает в качестве особого рода журналистского творчества, в котором автор сочетает свою тягу к научному анализу с потребностью сделать его результаты доступными самой широкой аудитории.

Выделим главное. К какому бы разделу социологической журналистики ни относить соответствующее произведение, есть во всем этом общий знаменатель: в своем творчестве журналист должен опираться на научную методологию и владеть методами анализа фактов окружающей действительности. Но самое существенное заключается в целеполагании социологической журналистики, когда единение науки и журналистики не происходит механическим порядком, а оплодотворено подчеркнутой социальной направленностью журналистского произведения. В результате возникает социально ориентированный синтез научного подхода и журналистского взгляда, за счет чего рождается глубокое журналистское произведение. В таком случае можно говорить о феномене социологической журналистики. Естественно, сказанное означает приращение ко всему тому, что привычно и обязательно в журналистике, — актуальность проблематики выступления, владение словом, гражданская позиция, гуманистическая направленность и т. д.

Сказанное по-своему проясняет сущность социологической журналистики. И все же этот феномен следует отнести к числу тех явлений общественной жизни, содержание которых понимается всеми, а точная дефиниция отсутствует, научное представление не устоялось. Так что продолжим поиск определения феномена, укрупним уже перечисленные варианты его интерпретации, выделив два наиболее вероятных объяснения смысла социологии журналистики. Для краткости условно обозначим одно как социально обобщающее, другое — как социологически специализированное.

Первый подход предполагает трактовку социологической журналистики в социально-философском измерении, когда авторы журналистских произведений рассматривают факты и явления общественной жизни в ключе, свойственном философскому, историческому, политологическому, правовому, социологическому и т. д. анализу. Этому подходу соответствуют философская и социологическая публицистика ученых-обществоведов, политическая аналитика в СМИ политиков и политологов, политически активных граждан.

Так, в «Литературной газете» под рубрикой «Прошло двадцать лет» в 2011 г. публиковались статьи историков, писателей, политологов, журналистов о причинах и следствиях распада СССР. Среди них обращает на себя внимание статья известного политолога Сергея Кара-Мурзы. Ее автор, но ходу изложения своих представлений о существе вопроса обращается к различным научным концепциям — политологическим, историческим, философским, он затрагивает проблемы межкультурного взаимодействия и межцивилизационных столкновений, уроки мировой и советской истории, обозначает ретроспективу прогностической мысли в России. Среди выводов публициста следует выделить две сформулированные им задачи: 1) создать новое обществоведение, способное обеспечить разрешение политически актуальной проблемы возрождения России и 2) в новой парадигме знания изучить процессы разделения и соединения людей по идеалам и интересам для обнаружения в обществе языка диалога^[1].

Второй подход более специализированный. Здесь подразумевается, что в произведениях социологической журналистики должна непосредственно демонстрироваться тесная взаимосвязь журналистики и социологии, когда от автора статьи ожидается обнародование каких-либо результатов конкретных социологических исследований, их разъяснение и оценка. И снова обратимся к примеру — статье Леонтия Бызова. Она опубликована в той же газете и под той же рубрикой, что и статья Кара-Мурзы, так что их несложно между собой сопоставить. Л. Бызов — профессиональный социолог, научный сотрудник Института социологии РАН. В то же время он активно сотрудничает с прессой, в своих статьях раскрывает и комментирует свежие данные исследователей по наиболее актуальным общественным проблемам.

В названных публикациях много общего: затрагиваемая проблема, привлечение политологического и исторического знания, теории этногенеза и т. д. И все же читатель без особого труда отметит специфику статьи Л. Бызова — наличие в ней количественных данных из результатов новейших исследований социологов. Приводятся точные сведения об отношении общества к факту распада СССР, о том, что думают граждане страны об угрозах демократическому устройству государства, о возможных сроках экономического и политического возрождения России^[2].

Каждый из названных подходов имеет свои особенности, которые подталкивают практиков журналистики к тому или иному способу изложения мыслей, а теоретиков — к определенному его объяснению. Так, социально обобщающее понимание социологической журналистики (обратимся к первому подходу) базируется на историческом и философском фундаменте. В истории печати много примеров, когда те или иные журналистские публикации без каких-либо колебаний следует воспринимать в качестве произведений социологической журналистики, хотя, подчеркнем это особо, в них нет ни слова о социологии, да и ко времени их написания сама социология как общественная дисциплина даже не родилась.

Вот небольшой очерк А. С. Грибоедова (опубликован в 1826 г.). В его основе, как сказали бы сегодня, — социологически выверенная картина одновременного нахождения в общем географическом пространстве двух сословий одного парода — дворян и крестьян. Облик каждого обрисован лаконично, достоверно и типически, социально значимые факты отобраны на редкость точно и так, будто прошли сквозь сито социолога-аналитика. И потому не вызывает удивления текст, в котором Грибоедов резюмирует свою позицию следующим образом: «Если бы какимнибудь случаем сюда занесен был иностранец, который бы не знал русской истории за целое столетие, он конечно бы заключил из резкой противоположности нравов, что у нас господа и крестьяне происходят из двух различных племен, которые не успели еще перемешаться обычаями и нравами»^[3].

Способность публициста выбирать из наблюдаемых им явлений действительности социально значимое, типическое, узнаваемое — явная примета произведений, вышедших из-под пера Н. В. Гоголя, в том числе журналистских. Возьмем, например, «Петербургские записки 1836 года», опубликованные в пушкинском «Современнике» (1837). Обратим внимание на два фрагмента статьи, где автор сопоставляет Москву и Петербург, пользуясь приемом социологического обобщения фактов жизни: «Петербург весь шевелится, от погребов до чердака; с полуночи начинает печь французские хлебы, которые назавтра все съест немецкий парод, и во всю ночь то один глаз его светится, то другой; Москва ночью вся спит, и на другой день, перекрестившись и поклонившись на все четыре стороны, выезжает с калачами на рынок. Москва женского рода, Петербург мужеского. В Москве всё невесты, в Петербурге всё женихи. Москва гуляет до четырех часов ночи и на другой день не подымается с постели раньше второго часу; Петербург тоже гуляет до четырех часов, по на другой день как ни в чем ни бывало в девять часов спешит, в своем байковом сюртуке, в присутствие. В Москву тащится Русь с деньгами в кармане и возвращается налегке; в Петербург едут люди безденежные и разъезжаются во все стороны света с изрядным капиталом»^[4].

В приведенных отрывках несомненна близость журналистики и социологии. Более того, именно такого рода произведения, в которых наиболее емко и без какого-либо обращения к академическим анналам социологии анализируются актуальные общественные процессы, описываются те или иные аспекты жизни социума, и составляют ядро социологической журналистики. И потому не удивляет, что Г. В. Плеханов, проницательный русский философ, однажды назвал В. Г. Белинского «гениальным социологом» .

Теперь посмотрим на гносеологические корни обобщающего понимания социологической журналистики. Огюст Конт, создатель социологии как новой области научного знания XIX в., первоначально именовал свое детище социальной физикой и только после настоятельных увещеваний друзей и коллег поменял название на новое, с тех пор утвердившееся в науке. В контексте современного изучения социологии журналистики смысл первоначального наименования чрезвычайно важен, он побуждает акцентировать внимание на законах связи, принципах и механизмах функционирования всех составляющих социальной системы и каждой по отдельности. Тем самым создаются предпосылки к определению места и роли, смысла и назначения фактов и явлений действительности, ставших объектом журналистского анализа. Именно это и происходит в журналистских произведениях, в которых должным образом разрабатывается социально значимая проблематика. Следовательно, и сами журналистские произведения приобретают характер социально значимых.

Интересный пример приводит А. Рубинов в своих размышлениях о профессии журналиста. Пишет он о честности журналиста, но попутно показывает метод журналистского социального обобщения в действии: «Владилен Травинский печатался редко — он долго собирал факты. Материал не давался в руки, на вопросы журналиста в министерствах, государственных комитетах не отвечали, отделывались молчанием и даже жалобами на то, что он влезает в такие дела, в которых работнику газеты делать нечего. Несколько лет Владилен Травинский готовил статью, которую так и не увидел напечатанной. Травинского долго интересовал вопрос, на который никто не знал ответа: какую часть продовольствия дают приусадебные участки? На его запрос Центральное статистическое управление СССР ответило, что итоги работы владельцев приусадебных участков неизвестны. Понимаете ли, это такая мелочь — у них и земли-то всего полтора процента. А Травинского как раз интересовала эта мелочь. Изучая ежегодники Центрального статистического управления, сопоставляя цифры, Травинский вдруг нашел даже официальный ответ на свой вопрос, на который ведомство, знающее все, ответа будто бы не имело. Тогда еще не было известно, что точно так же поступали американские статистики. Сопоставляя сегодняшние цифры со старыми, сличая итоги, напечатанные на последней странице, с результатами, разбросанными по всей книге, они научились извлекать самые секретные сведения. У Травинского цифры оказались правильными. Потом их сличили и поразились точности. Теперь то, что в ней (в статье Травинского. — Авт.) сказано, известно всем»^[5].

Нельзя сказать, что нужные цифры нашлись и подтвердились только потому, что автором была найдена верная методика работы с официальными данными статистики. Это, конечно, важно, но еще не все. Сначала Владилен Травинский в своем представлении о действительности выделил социальный феномен — приусадебное хозяйство. Выделил как элемент социальной системы, зависящий от нее, но и по-своему на нее воздействующий. Выделил и посмотрел взглядом аналитика, изучающего взаимодействие системы и ее элемента, целого и его части. И это был взгляд социологически мыслящего журналиста, знающего, для чего и какое слово сказать о том обществе, в котором живет автор. Тут уместно припомнить, что термин «социология» образован соединением двух слов: societas (общество) и logos (учение, слово). Для журналистики, стремящейся сказать свое слово об обществе, обращение к происхождению термина будет весьма кстати, поскольку через него раскрывается общественный смысл и назначение прессы.

Второй подход — социологически специализированный — в главном указывает на журналистскую практику, которой свойственна опора, прежде всего, на результаты конкретных социологических исследований. Данные социологов, во-первых, популяризируются, во-вторых, интерпретируются в зависимости от идейно-политической позиции автора журналистского произведения.

Конечно, социологические исследования, соответственно и сообщения о них в прессе, давно уже стали атрибутом функционирующих массмедиа, ссылки на отдельные установленные социологами факты в качестве аргументов сплошь и рядом присутствуют на страницах газет, в эфире и сетевых изданиях. По этой причине для нашего понимания возникает некоторая опасность — растворить представление о социологической журналистике во всем многообразии журналистской практики. Этого подводного рифа лучше бы избежать, чтобы не профанировать понимание социологической журналистики.

Что такое социологическая аргументация в тексте? Это один из многих способов подтвердить правильность позиции автора. Один из многих, так как в этом же тексте с большой на то вероятностью могут встретиться отсылки к здравому смыслу, традициям и обычаям, житейским примерам, страницам литературных произведений, фактам истории, нормативным документам и так далее. Именно такой вариант многослойной аргументации можно обнаружить в статье Аллы Кирилиной о судьбах русского языка. Конечно, сама проблематика статьи незримо подталкивает ее автора к необходимости рассуждать на нескольких дисциплинарных полях — историческом (говорится об историческом опыте разных языков мира), политологическом и культурологическом (рассматриваются проблемы информационной и межкультурной глобализации), философском (затрагиваются актуальные вопросы европейского гуманитарного знания о культурной идентичности и «постнациональном» мире). Однако и сугубо социологической аргументации нашлось место. Автор привела график, составленный в 2010 г. немецким исследователем, на котором представлено количество публикаций на английском, русском, японском, французском и немецком языках с 1880 по 2005 г. в области естественных наук^[6]. Однако отметив годы, за которые приводятся данные (по горизонтальной оси), не указала, в каких величинах — сотнях, тысячах — даются сведения о публикациях. Но даже с учетом такого авторского недосмотра график нагляден, и соответствующие выводы из него сделать совсем несложно (рис. 2.1).

Рис. 2.1. Количество публикаций на разных языках в области естественных наук.

Казалось бы, вот линия демаркации: по одну сторону публикации, в которых содержатся только данные социологов, по другую — статьи, в которых эти данные как доводы автора перемешаны с аргументацией иного рода. Но рассматриваемый вариант демаркации уязвим, потому что в конкретных условиях и тот, и другой случай могут быть как примерами социологической публицистики (скажем, по брачно-семейной проблематике современного общества), так и очеркистикой, в которой превалирует нравственно-этический аспект изучения темы. Следовательно, обращение к тому или иному типу аргументации не является критерием выделения социологической журналистики.

Можно задаться еще одним вопросом: допустимо ли относить к социологической журналистике все, что публикуется в прессе о результатах работы социологов? Если ответить на поставленный вопрос утвердительно, то опять-таки размывается различие между произведением социологической журналистики и информационным сообщением о результатах исследований социологов, пусть даже очень подробным и снабженным богатыми иллюстрациями. Такими профессионально подготовленными сообщениями и пресс-релизами заполнены официальные Интернет-сайты социологических служб (ВЦИОМ, «Левада-центр» и т. п.), но они по определению не являются журналистикой. А если в газете изложить опубликованное на сайте журналистским языком, с использованием средств популяризации, наглядно проиллюстрировать, — превратится ли такое сообщение в произведение социологической журналистики? По всей видимости, нет.

Так что следует определиться в главном.

Не столь важно, в какой мере журналистом цитируются результаты тех или иных социологических исследований, и цитируются ли они вообще, — много существеннее, происходит ли в журналистском произведении социологическое осмысление злободневных фактов действительности. И опять-таки не принципиально, каким образом эти факты были зафиксированы — в наблюдениях, массовых опросах, через анализ документов. Гораздо важнее, чтобы эти факты были научно установленными, чтобы их интерпретация осуществлялась на основе принципов научного познания общества.

В этом аспекте особого упоминания заслуживает аналитический взгляд авторов журналистских произведений — когда критически рассматриваются не только факты действительности, по и научные объяснения этих фактов, свойственные прошлому знанию. Примечательно, что в таком случае социолог способен скептически отозваться о бытующих в социологии методиках, как и, естественно, о результатах исследований, полученных на основе этих методик. «Опросы чаще всего фиксируют систему „парадных ценностей“ — не то, что человек есть на самом деле, а каким он хочет предстать перед опрашивающим или, возможно, действительно считает себя таким. А на самом деле он совсем другой»^[7], — утверждает социолог Л. Бызов, призывая научное сообщество к пересмотру отстающих от запросов времени методик исследования общественных процессов.

Итак, под социологической журналистикой мы будем понимать совокупность журналистских текстов, с одной стороны, включающих в себя социологические представления и факты, с другой — показывающих результаты журналистского познания действительности в качестве социологических выводов и фиксируемых явлений. В этом аспекте особую значимость приобретают социологическое мышление журналиста, его социологическая культура в целом как обязательные компоненты профессионализма творческого работника СМИ. Без этих составляющих не рождается сколько бы то ни было серьезное произведение в газете, журнале, телеи радиоэфире, так как журналистика и социология представляют собой разные, но родственные области познания, и многими аспектами своего функционирования они соприкасаются:

• • журналисты в том или ином виде распространяют по каналам массовой коммуникации новые социологические данные — так происходит социологическое информирование журналистской аудитории;
• • в журналистских выступлениях в качестве аргументации используются, явно или незримо, определенные результаты исследований социологов — т. е. осуществляется социологическое обеспечение доказательной базы журналистского текста;
• • наконец, в определенной ситуации социологическое мышление журналиста способствует зарождению социологической публицистики — журналистского произведения особого качества, в котором осуществляется органичная «стыковка», синтез журналистики и социологии — родственных методов познания действительности.

• [1] Кара-Мурза С. Предвидеть будущее // Лит. газета. 2011. № 29.
• [2] Бызов Л. В ожидании «иного» // Лит. газета. 2011. № 22.
• [3] Грибоедов А. С. Загородная поездка // Русские очерки. В 3 т. М., 1965. Т. 1. С. 139.
• [4] Гоголь Н. В. Петербургские записки 1836 года // Н. В. Гоголь. Собр. соч. в 6 т. М., 1959. Т. 6. С. 110−111.
• [5] Рубинов Л. Грехи молодости // Рубинов Анатолий. Частная жизнь журналиста. М., 1994. С. 20−22.
• [6] Кирилина А. Глобализация и судьбы языков. Останется ли русский великим и могучим? // Лит. газета. 2012. № 5.
• [7] Бызов Л. Новорусская нация // Лит. газета. 2011. № 43.