Принципы, характеризующие правовое положение суда

2.5.2.1. Принцип юридической истины

Проблема истины в правосудии, в том числе и по гражданским делам, всегда вызывала повышенный интерес в науке. Как одна из фундаментальных эта проблема является многоаспектной, ибо связана не только с важнейшими сторонами судебной деятельности — судебным познанием и доказыванием, но и с пониманием основных моделей судопроизводства (следственной и состязательной) и правосудия как особого вида государственной деятельности. В сфере судопроизводства и опосредующих его процессуальных отраслях данная проблема в основном решается в контексте функциональных принципов той или иной отрасли процессуального права.

Гражданское процессуальное право в этом смысле не является исключением. Большинство ученых признают необходимым выделение принципа установления истины в качестве самостоятельного принципа гражданского процессуального права. Иной точки зрения по этому вопросу придерживается Д. А. Фурсов, по мнению которого объективной истине в современных условиях отводится роль составной части процессуальной деятельности, направленной на защиту нарушенного права, а не самостоятельного межотраслевого принципа^[1]. При этом ученый приводит два аргумента в обоснование своей позиции: 1) речь об объективной истине можно вести лишь применительно к институту судебных доказательств; 2) достижение объективной истины зависит от субъектов доказательственной деятельности, объективной возможности поиска и нахождения необходимых доказательств по делу^[2]. Последнее обстоятельство приводит автора к выводу о том, что достижение истины представляет собой важную, но преимущественно философскую проблему, которая без ее адаптации к процессуальным задачам может даже создать помехи на пути защиты нарушенного права^[2].

Не оспаривая наличие философского аспекта проблемы истины в правосудии, полагаем, что юридическая истина не может считаться институциональным принципом, действие которого ограничено рамками института доказательств. Это в корне противоречит пониманию конститутивных признаков правосудия, сложившемуся в российской правовой системе. Как справедливо отмечает Т. В. Сахнова, правосудие и правосудное решение невозможны без достижения истины о действительных юридических обстоятельствах дела, действительных правах и обязанностях сторон^[4]. Юридическая истина своим действием охватывает все правосудие, в каком бы виде производства она ни проявлялась (конституционное, гражданское, уголовное, административное) и поэтому имеет статус межотраслевого функционального принципа. Более того, данный принцип занимает особое место в системе принципов данной отрасли. Во-первых, данный принцип является выражением одной из глубинных исторически сложившихся традиций правового регулирования в сфере гражданского судопроизводства в России и в связи с этим, по нашему мнению, должен рассматриваться как один из ключевых национальных принципов гражданского процессуального права. Во-вторых, принцип установления истины стоит в ряду тех основополагающих идей, которые оказывают наиболее существенное влияние на формирование модели гражданского процесса. Именно с этих позиций, на наш взгляд, необходимо оценивать современный подход законодателя к регулированию вопросов, связанных с установлением истины в правосудии.

Центральным вопросом теории рассматриваемого принципа является вопрос о характере истины, устанавливаемой судом в ходе судопроизводства по гражданским делам.

Решение данного вопроса тесно связано с принципом состязательности в той его части, которая определяет положение сторон и суда в доказывании юридически значимых обстоятельств гражданских дел. Формальная истина является проявлением так называемой чистой состязательности, которая подразумевает пассивность суда в процессе доказывания: суд выступает в роли беспристрастного арбитра, который ограничивается оценкой того, что стороны представили в качестве доказательств, и в том виде, в каком доказательства были представлены. Никакой инициативы суд не проявляет. Следственная модель, напротив, подразумевает безграничную активность суда в доказывании; стороны же пассивны, поскольку являются лишь источником, откуда черпаются доказательства. Суд по своей инициативе истребует доказательства, наполняя дело доказательственным материалом, и на этой основе устанавливает объективную, или материальную, истину.

Однако в большинстве современных правовых систем воспринята смешанная модель гражданского процесса, которая характеризуется сочетанием состязательных и следственных начал. Это сочетание определяется законодателем с учетом различных факторов, в том числе национальных правовых традиций. Для российской смешанной модели гражданского процесса в его современном виде характерно преобладание состязательного начала с сохранением известной доли активности суда в доказывании юридически значимых обстоятельств гражданских дел. Такой подход был воспринят российским законодателем и процессуальной доктриной еще в XIX в. после принятия Устава гражданского судопроизводства 1864 г. Так, К. И. Малышевым было справедливо подмечено, что суд не вовсе пассивен и безразличен к происходящему в ходе доказывания — иное ведет к слабости суда, а слабый и бездеятельный суд был бы покровителем всякого рода злоупотреблений в гражданском обороте^[5].

В советский период многие исследователи проблемы истины приходили к выводу о том, что суд обязан установить абсолютную истину (С. В. Курылев, И. М. Резниченко, Н. Б. Зейдер). Ряд ученых придерживались мнения о том, что истина, устанавливаемая судом, по своему характеру является относительной (В. С. Тадевосян). Однако научная полемика не выходила за рамки философско-правового дискурса, поскольку правоприменитель в лице судебных органов имел весьма четкие ориентиры в виде императивных правовых предписаний, основанных на марксистско-ленинской теории познания, согласно которой все окружающие человека явления природы и общества являются познаваемыми. В сочетании с формальной состязательностью и процессуальной активностью суда данная идеология приводила к однозначному выводу: суды обязаны всемерно стремиться к уяснению действительных прав и взаимоотношений тяжущимися, активно участвовать в собирании доказательств, вправе по собственной инициативе производить необходимые проверочные действия по представленным доказательствам с помощью осмотра на месте, вызова сведущих лиц, (экспертов), вызова и допроса свидетелей и проверки письменных документов.

Реформирование российского гражданского процесса, которое началось в середине 1990;х гг., вызывало очередной всплеск интереса ученых к вопросу о характере устанавливаемой судом истины. Обозначилось несколько позиций. По мнению ряда ученых, в результате усиления состязательного начала произошла трансформация судебной истины в истину формальную (И. В. Решетникова, В. В. Ярков). Появилась и точка зрения, согласно которой в российском гражданском процессуальном законодательстве произошло своеобразное «поглощение» принципа истины принципом состязательности (С. А. Шишкин). Третья группа ученых придерживается позиции о существовании принципа истины, но не объективной или формальной, а судебной (Г. Л. Осокина, С. Ф. Афанасьев, Г. А. Жилин). Наконец, четвертая точка зрения состоит в признании существования принципа объективной истины в условиях смешанной модели гражданского процесса, построенного на началах состязательности и процессуального равноправия сторон, исходя из того, что усиление в российском гражданском процессе состязательных начал в противовес следственным не подрывает постулата о необходимости достижения верного (но не предположительного, не вероятного) знания (А. Т. Боннер, Т. В. Сахнова).

В какой-то мере такой разброс мнений по проблеме истины объясняется изменением подхода законодателя к его нормативному закреплению, который наметился в ГПК РСФСР в 1995 г. и получил развитие в ГПК РФ: текстуальный (непосредственный) способ закрепления принципа истины (см. старую редакцию ст. 14 и 50 ГПК РСФСР 1964 г.) сменился смысловым (косвенным), когда существование и содержание принципа выводятся из общего смысла ряда норм ГПК (см. гл. 6, 14−16, 34, 35, 35.1, 36 и 37 ГПК РСФСР, а также гл. 6, 14−16, 39−42 ГПК РФ)^[6]. Но, думается, указанная причина носит вторичный характер, основной же причиной является отход от следственных начал, превалировавших в российском гражданском процессе вплоть до середины 1990;х гг.

По нашему мнению, действующий ГПК воспринял концепцию юридической (судебной) истины, а не формальной. При этом оба эпитета — и «юридическая», и «судебная» характеризуют не столько характер истины, обозначаемый в терминах «абсолютная истина» и «относительная истина», сколько ее содержание, для обозначения которого больше подходят понятия «объективная истина» и «формальная истина». Однако два последних термина, на наш взгляд, не вполне адекватно отражают специфику содержания истины, устанавливаемой судом. Термины «юридическая истина» и «судебная истина», напротив, пускай и в «снятом» виде, указывают как на особенности содержания истины в правосудии и судебного познания в целом, так и на специфику деятельности по отправлению правосудия, выраженную в понятии «гражданская процессуальная форма» .

Между тем именно специфика судебного познания, неразрывно связанная с особенностями порядка отправления правосудия, не позволяет говорить о понятиях «объективная истина» и «юридическая истина» как о тождественных. Действуя в условиях преимущественно ретроспективного познания, суд объективно оказывается, с одной стороны, ограниченным в возможности установления действительных обстоятельств дела, а с другой — остается обязанным разрешить дело не только правильно, но и своевременно под угрозой отмены решения вышестоящей судебной инстанцией. В связи с этим мы разделяем мнение Г. Л. Осокиной о том, что существующие в законодательстве ограничения в исследовании судом доказательственного материала вполне способны ограничить возможности суда по установлению действительных обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон, т. е. установлению объективной истины по делу^[7]. К числу таких ограничений, в частности, относятся: запрет на использование определенных законом средств доказывания (конкретно — свидетельских показаний в подтверждение сделки и ее условий при несоблюдении простой письменной формы сделки — ст. 60 ГПК, п. 1 ст. 162 ГК); заочное производство (гл. 22 ГПК); доказательственные презумпции (например, презумпция вины должника-ответчика); процессуальные фикции (например, ч. 3 ст. 79 ГПК); преюдиция (ч. 2−4 ст. 61 ГПК).

Иными словами, юридическая (судебная) истина в отличие от истины объективной подразумевает возможность использования в процессе судебного познания вероятностных знаний в пределах, обозначенных законом.

Однако было бы неправильным говорить о том, что юридическое содержание познаваемой судом истины свидетельствует о ее формальном характере. По меткому замечанию Т. В. Сахновой, речь идет об установлении истины в юридической сфере, и содержание ее также юридическое^[8]. Речь о том, что в процессе устанавливаются не все существующие в реальности обстоятельства, а лишь те, которые имеют юридическое значение, т. е. входят в предмет доказывания. Именно поэтому юридические обстоятельства должны познаваться при помощи также не всяких (логических, научных), но допускаемых законом (юридических) способов доставки суду доказательственной информации, т. е. средств доказывания (абз. 2 ч. 1 ст. 55 ГПК). Все три указанных признака, присущих процессу судебного доказывания, как следует из приведенных положений доказательственной теории, носят юридический характер не только в силу их нормативности, но и в силу того, что они являются элементами процессуальной формы доказательственной деятельности.

Особый юридический характер истины обнаруживает себя и в вопросе о том, входит ли в содержание принципа юридической истины правовая оценка установленных фактов, т. е. юридическая квалификация спорного правоотношения. Ответ на этот вопрос с позиции юридического характера устанавливаемой судом истины, очевидно, может быть только утвердительным: ведь определение круга фактов предмета доказывании, как и предварительная оценка доказательств по критериям относимости и допустимости, входит в компетенцию суда как правоприменительного органа, почему же результаты такого рода интеллектуально-волевой работы суда не должны включаться в содержание принципа юридической истины?

В связи с этим представляется правильным высказанное в литературе мнение о том, что содержанием принципа объективной истины [нам ближе термин «юридическая истина». — А. П.] охватывается и правовая оценка информации, представляемой в суд в качестве доказательств, и правовая оценка обстоятельств, устанавливаемых при помощи доказательств, — как имеющих отношение для правильного рассмотрения и разрешения конкретного гражданского дела^[9].

В решении вопроса о субъектах, на которых распространяет действие принцип юридической истины, или его адресатах, также прослеживается специфика гражданской процессуальной формы, говоря более конкретно — сложившееся разделение труда между судами различных инстанций. Именно в узко юридическом смысле адресатом действия принципа юридической истины выступают суды первой и апелляционной инстанций, первые — как органы, разрешающие спор по существу, а вторые — в силу наличия у них права устанавливать новые обстоятельства при помощи новых доказательств (ч. 1 ст. 327.1 ГПК). В общефилософском смысле решение истинно тогда, когда не только верно познаны действительные юридические факты и правоотношения при помощи установленных законом средств и способов в предусмотренной процессуальной процедуре, но и осуществлено правильное, в соответствии с их действительным смыслом и содержанием, применение норм процессуального и материального права, когда решение справедливо. С учетом реформирования системы пересмотра судебных постановлений в гражданском процессе, проведенного Федеральным законом от 09.12.2010 № 353-?3, можно констатировать, что деятельность суда апелляционной инстанции обеспечивает реализацию принципа истины в гражданском процессе; деятельность же судов кассационной и надзорной инстанций направлена на обеспечение принципа законности.

Подводя некоторые итоги, хотелось бы отметить следующее.

Под достижением истины в гражданском судопроизводстве понимается установление судом действительных юридических обстоятельств, имеющих значение для дела, при помощи предусмотренных процессуальным законом средств и способов в определенной процессуальной форме. Истина, устанавливаемая судом в ходе гражданского процесса, объективируется вовне в судебном решении — законном и обоснованном — и включает в себя два элемента: а) соответствие знаний суда действительным обстоятельствам дела; б) соответствие выводов правоприменительного органа требованиям процессуального закона.

Принцип юридической истины означает, что суд в гражданском процессе стремится к сбору доказательственной информации по делу в объеме, достаточном для вынесения законного и обоснованного решения, основываясь как на доказательствах, представленных сторонами, чьи действия (в том числе и по представлению доказательств) диктуются соображениями получения полной и действенной защиты своих прав и охраняемых законом интересов, так и на доказательствах, истребование которых было признано необходимым самим судом исходя из соображений достижения целей правосудия.

Принцип юридической истины является своего рода компромиссом между ранее действовавшим принципом объективной истины и принципом формальной истины, характерным для гражданского процесса, который строится на началах «чистой» состязательности, поскольку позволяет обеспечивать баланс частных и публичных интересов в сфере доказывания, когда недостаточная активность сторон может быть восполнена судом путем реализации некоторых активных полномочий, предоставленных ему законом в целях обеспечения вынесения правосудного решения по делу. В самом общем виде механизм реализации принципа юридической истины выглядит так: бремя утверждения обстоятельств, входящих в предмет доказывания по делу, лежит на сторонах; они же обязаны доказать существование или несуществование этих обстоятельств (ст. 56 ГПК); истину же в процессе постигает суд как орган правосудия под страхом отмены решения вышестоящим судом по мотиву его необоснованности (ч. 1 ст. 330 ГПК), и тем самым он несет ответственность за правильное установление юридических обстоятельств. Таким образом достижение юридической истины происходит особыми юридическими средствами, присущими особой процессуальной форме деятельности суда — через инициативу и деятельность сторон в процессе при содействии со стороны суда в реализации их прав и обязанностей.

Функциональная роль принципа юридической истины состоит в таком определении границ активности суда в доказывании, при котором итоговый акт правосудия в максимально возможной степени соответствовал бы действительным обстоятельствам дела.

В действующем российском гражданском процессуальном законодательстве эти границы определены следующим образом. Суд уже в стадии подготовки дела к судебному разбирательству призван правильно определить обстоятельства, имеющие значение для дела, имея в виду, что при невыполнении или ненадлежащем выполнении им данной задачи велика вероятность вынесения судебного решения, не отвечающего требованиям законности и обоснованности (ст. 195 ГПК), которое будет отменено или изменено вышестоящим судом в связи с неправильным определением юридически значимых обстоятельств (ч. 1 ст. 330 ГПК).

По общему правилу суд не истребует доказательства по своей инициативе (исключение составляет производство по делам, возникающим из публичных правоотношений). Однако если сторона не может представить необходимое доказательство по не зависящим от нее причинам (например, государственный орган или должностное лицо удерживают документ и отказываются предоставить его стороне), она вправе ходатайствовать перед судом о его истребовании. На основании ходатайства и при наличии обстоятельств, препятствующих получению определенного доказательства, суд либо выдает стороне запрос для получения доказательства, либо запрашивает доказательство непосредственно (ч. 2 ст. 57 ГПК).

Данное правило является исключением из общих положений ст. 56 и 57 ГПК об обязанности каждой из сторон доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений, а суда — определить предмет и распределить бремя доказывания, а также оказать содействие сторонам в получении доказательств.

Суд выступает в качестве единственного субъекта властной оценки доказательств по критериям достоверности и достаточности, а без правильной оценки доказательств невозможно познать истинные материальные правоотношения, существующие между сторонами. В необходимых случаях суд вправе предложить сторонам представить дополнительные доказательства (ч. 1 ст. 57 ГПК).

Принципиально важными для установления истины по делу являются дискреционные полномочия суда по назначению экспертизы (ст. 79 ГПК), вызову свидетелей (п. 7 ч. 1 ст. 150 ГПК), даче поручений другим судам о собирании доказательств (ст. 62 ГПК), производству осмотра на месте письменных и вещественных доказательств (ст. 58, 75 ГПК). Общей чертой всех этих полномочий является возможность их реализации судом ex officio, т. е. независимо от позиции сторон.

Применительно к стадии судебного разбирательства ГПК также предусматривает целый ряд полномочий, направленных на обеспечение полного, всестороннего и объективного выяснения всех обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон (ч. 2 ст. 156), а именно: возобновить рассмотрение дела по существу в случае признания необходимости выяснения новых обстоятельств, имеющих значение для дела (ч. 2 ст. 191); определять при вынесении решения, какие обстоятельства, имеющие значение для дела, установлены и какие не установлены (ч. 1 ст. 196); возобновить судебное разбирательство в случае признания необходимости выяснения новых обстоятельств после удаления в совещательную комнату (ч. 2 ст. 196); выйти за пределы заявленных истцом требований в случаях, предусмотренных федеральным законом (ч. 3 ст. 196).

С принципом судебной истины тесно связаны принципы законности, состязательности и судейского руководства процессом. Связь с принципом законности проходит по двум направлениям: через правовую квалификацию спорного материального правоотношения и через соблюдение порядка работы суда с доказательствами; связь с принципом судейского руководства — через активные дискреционные полномочия суда в сфере доказывания; наконец, связь с принципом состязательности — через взаимодействие суда и сторон в установлении фактических обстоятельств дела, которое предполагает, что суд не подменяет стороны в доказывании, а оказывает содействие в выполнении ими обязанности по доказыванию в рамках выполнения координирующей и контрольной функций.

Указанные принципы в системном единстве взаимодополняют друг друга и одновременно определяют ключевые ценностные характеристики российской национальной модели гражданского судопроизводства. При этом сущность принципа состязательности выражена в активной роли сторон в доказывании, суть принципа судейского руководства — в полномочии суда по осуществлению общего руководства процессом, а сущность принципа юридической истины — в праве и обязанности суда устанавливать действительно существующие факты, имеющие значение для правильного разрешения дела через инициативную процессуальную деятельность сторон по доказыванию, которая при необходимости может восполняться активностью суда в рамках, установленных законом.

2.5.2.2. Принцип судейского руководства процессом

Правовое положение суда в гражданском процессе, безусловно, является одним из фундаментальных аспектов общественных отношений, составляющих предмет правового регулирования гражданского процессуального права и одновременно определяющих модель гражданского судопроизводства.

Кроме того, как отмечалось выше, этот принцип по уровню закрепления относится к числу национальных принципов гражданского процессуального права, поскольку отражает исторически сложившееся своеобразие российской национальной модели гражданского судопроизводства, а также национальные традиции правового регулирования в данной области общественных отношений и опыт правоприменения, накопленный в области отправления правосудия по гражданским делам.

С этой точки зрения постоянное внимание процессуальной науки к указанной проблематике более чем оправданно. В конце XIX в. известный ученый-процессуалист Е. В. Васьковский выдвинул концепцию принципа судейского руководства, в соответствии с которой забота об обеспечении правомерности, последовательности, удобства и быстроты производства в гражданском процессе «возлагается на суд»^[10].

Определяя сущность принципа судейского руководства процессом (принципа формального руководства), Е. В. Васьковский отмечал, что руководящая роль в определении внешней, формальной стороны процесса (его порядка и хода) принадлежит суду; правомерность, последовательность, «удобство» для тяжущихся и быстрота производства по каждому конкретному гражданскому делу обеспечивается судом.

Однако и по сей день принцип судейского руководства вызывает неоднозначное отношение у исследователей. Обращают на себя внимание следующие четыре позиции: 1) судебное руководство следует рассматривать как самостоятельный принцип гражданского процессуального права, пришедший на смену принципу процессуальной активности суда в связи с усилением состязательных начал в гражданском судопроизводстве России в середине 1990;х гт. (В. В. Ярков, С. А. Шишкин, С. Ф. Афанасьев, Ю. А. Попова, Э. М. Мурадьян); 2) судебное руководство является одной из важнейших функций гражданского процесса (А. Т. Боннер, Е. Г. Тришина); 3) содержание принципа судебного руководства перекрывается компонентами законности, диспозитивности, состязательности и судебной истины (А. Т. Боннер, Д. А. Фурсов, А. Ф. Воронов); 4) судебное руководство необходимо определять и как принцип гражданского процессуального права, и как его функцию (Е. Г. Оришич). Ряд ученых высказываются против выделения положений о судебном руководстве (ранее принцип процессуальной активности суда) в самостоятельный принцип (Т. В. Сахнова).

Думается, одной из причин такого положения является отсутствие четкого нормативного закрепления данного принципа в отраслевом законодательстве. В настоящее время о судейском руководстве говорится в ч. 2 ст. 12 ГПК, размещенных в разд. 1 «Общие положения» ГПК, что позволяет предположить признание за судейским руководством статуса принципа гражданского процессуального права. Речь идет о следующем правиле, обращенном к суду: «Суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом…» Кроме того, в приведенной формулировке нашли отражение все основные направления, по которым должно осуществляться судебное руководство процессом отправления правосудия по гражданским делам. В то же время нетрудно заметить, что требование осуществлять судебное руководство процессом нормативно определено в статьях, провозглашающих другие принципы — принципы состязательности и процессуального равенства сторон (ст. 12 ГПК). Таким образом, правило ч. 2 ст. 12 ГПК не исключает как минимум двоякой трактовки судейского руководства — как составного элемента состязательности и как самостоятельного принципа гражданского процессуального права.

Другая причина неоднозначного отношения к принципу судейского руководства видится нам в эволюции законодательных и доктринальных подходов, касающихся роли суда в российском гражданском процессе в целом и в доказывании в частности, которая во все времена определялась соотношением состязательных и следственных начал в судопроизводстве.

С определенной долей условности можно говорить о четырех этапах эволюции гражданского процессуального законодательства в регулировании указанных вопросов, которые вполне соответствуют спиралевидному типу развития.

Первый этап (вплоть до XIX в.) характеризовался значительной активностью суда и относительной пассивностью сторон, которая восполнялась законодательно закрепленной обязанностью суда всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства дела.

Принятие в 1864 г. Устава гражданского судопроизводства знаменовало собой начало следующего этапа, основным содержательным признаком которого был переход от следственной к состязательной форме организации гражданского судопроизводства. Ее отличительными чертами стали самостоятельность и активность сторон в процессе, нейтральный и пассивный суд, оценивающий фактический материал, собранный сторонами, принимающий во внимание лишь то, что предоставлено сторонами, и в том виде, в каком это было ими представлено.

Именно в этот период выдающимся русским ученым-процессуалистом Е. В. Васьковским впервые была предложена концепция принципа судейского руководства как своеобразный ответ на непризнание дореволюционной процессуальной доктриной и судебной практикой «чистой» состязательности процесса, которая понималась как принцип «спящего» суда при всемерной активности сторон в процессе. По его мнению, господствующее положение в процессе принадлежит суду, поскольку суд — представитель государственной власти и ему предоставлена руководящая роль при определении порядка и хода производства, что и достигается принципом судейского руководства^[11]. Этот принцип он относил к исключительно внешней, формальной стороне процесса, не касаясь внутренней, материальной, определяемой иными принципами (диспозитивности, состязательности, процессуального равенства сторон и др.).

В советский период развития гражданского процессуального законодательства произошел возврат к следственному судопроизводству при сохранении внешней состязательности (состязательной формы) на основе господствовавшей идеи о необходимости вмешательства государства в частноправовые отношения, в рассмотрение гражданских дел. Стороны могли занимать в процессе активную или пассивную позицию, однако независимо от этого судам, как и следователям по уголовным делам, надлежало заниматься сбором доказательств, производить подготовку дел к разбирательству, обеспечивать всестороннее, полное исследование обстоятельств дел, при этом еще самим оценивать добытые доказательства, выносить решения. Обязанность сторон доказать обстоятельства, на которые они ссылались в обоснование своих требований и возражений, провозглашалась формально^[12].

Однако предоставление суду широких полномочий в сфере доказывания не означало законодательного закрепления принципа судебного руководства. Конструкции принципа судейского руководства, предложенная Е. В. Васьковский, не предусматривала ни активного участия суда в процессе собирания и оценки доказательств, ни вмешательства его в частноправовые отношения сторон, ни обязанности установления материальной истины по делу.

Наступление очередного периода связано с реформированием гражданского процессуального законодательства в 1995—2002 гг., когда маятник развития вновь качнулся в сторону состязательной модели гражданского судопроизводства. Однако масштабные законодательные изменения не привели к появлению единого доктринального подхода по вопросу о правовом положении суда в процессе в целом и в сфере доказывания в частности.

Широкое распространение получил взгляд, согласно которому принцип процессуальной активности суда в ходе реформирования гражданского процессуального законодательства в 1995—2002 гг. был заменен на принцип судейского руководства, что было обусловлено изменением роли суда в процессе доказывания и потребностями судебной практики обеспечить адекватные процессуальные формы защиты прав и свобод граждан, определенных Конституцией^[13].

Согласно другой точке зрения, подход, получивший закрепление в ст. 12 ГПК, согласно которой суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, свидетельствует о том, что законодатель, отнюдь не отказался от принципа процессуальной активности суда в гражданском процессе, а нашел «золотую середину» между, как принято считать, конкурирующими принципами диспозитивности, состязательности и процессуального равенства сторон, с одной стороны, и процессуальной активности суда — с другой^[14].

По мнению А. Т. Боннера, указанный принцип поглощен принципом законности «в смысле необходимости соблюдения установленных на тот или иной случай формализованных предписаний норм гражданского процессуального права»^[15]. Представляется, что речь должна идти не о поглощении судейского руководства законностью, а о высокой степени корреляции между этими двумя принципами, которая объяснима их ролью в достижении целей правосудия по гражданским делам, предопределяющей влияние этих принципов (наряду с состязательностью, диспозитивностью и судебной истиной) на модель гражданского судопроизводства. Кроме того, с позиции формализованных предписаний можно рассматривать лишь те аспекты судейского руководства, которые исключают совершение действий судом ex officio (отказ в принятии искового заявления, возвращение искового заявления, оставление искового заявления без движения и др.), в то время как судейское руководство предполагает самостоятельное и ответственное принятие судом властных решений по различным вопросам судопроизводства, в том числе и прежде всего в сфере доказывания, что еще раз подтверждает общность гносеологических истоков принципов судейского руководства, состязательности и судебной истины.

Согласно точке зрения Д. А. Фурсова, в автономном закреплении судебного руководства процессом существует настоятельная необходимость, однако саму идею данного принципа, даже в случае ее нормативного закрепления, нельзя отнести к числу фундаментальных начал, составляющих самостоятельный принцип судопроизводства^[16]. Что касается судебного руководства ходом судебного разбирательства, то Д. А. Фурсов отмечает, что оно выполняет важную организационную функцию, которая неразрывно связана с таким судопроизводственным принципом, как право на суд, который должен быть и легитимным, и дееспособным, и функционирующим^[17]. Приведенная позиция представляется спорной. Не ясно, в каком качестве судейское руководство нуждается в автономном закреплении, если к числу самостоятельных принципов его отнести нельзя, сами же руководящие полномочия суда итак являются его неотъемлемым функциональным свойством, определяют правовой статус суда. Сомнения вызывает и возможность рассмотрения права на суд как судопроизводственного принципа.

Подводя итоги обсуждения принципа судейского руководства, хотелось бы выразить согласие с теми авторами, которые рассматривают судейское руководство как самостоятельный функциональный принцип гражданского процессуального права, представляющий собой положение, в соответствии с которым суд осуществляет руководство процессом, обеспечение соблюдения процессуального законодательства, порядка в судебных заседаниях и при совершении отдельных процессуальных действий, создает условия участникам процесса в осуществлении их прав и исполнении обязанностей.

Данный принцип в основном проявляется в следующем:

• 1) судья единолично решает вопрос о принятии искового заявления к производству суда (ст. 133 ГПК);
• 2) судья, установив при рассмотрении вопроса о принятии искового заявления к производству, что оно подано с нарушением требований, установленных ст. 131 и 132 ГПК, выносит определение об оставлении заявления без движения (ч. 1 ст. 136 ГПК);
• 3) судья возвращает исковое заявление, если при рассмотрении вопроса о принятии заявления установит наличие одного из обстоятельств, предусмотренных ч. 1 ст. 135 ГПК;
• 4) судья выделяет одно или несколько соединенных исковых требований в отдельное производство, если признает, что раздельное рассмотрение требований будет целесообразно; установив, что в производстве данного суда имеется несколько однородных дел, в которых участвуют одни и те же стороны, либо несколько дел по искам одного истца к различным ответчикам или различных истцов к одному ответчику, с учетом мнения сторон вправе объединить эти дела в одно производство для совместного рассмотрения и разрешения, если признает, что такое объединение будет способствовать правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дела; при предъявлении исковых требований несколькими истцами или к нескольким ответчикам судья вправе выделить одно или несколько требований в отдельное производство, если признает, что раздельное рассмотрение требований будет способствовать правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дела;
• 5) после принятия заявления судья выносит определение о подготовке дела к судебному разбирательству и указывает действия, которые следует совершить сторонам, другим лицам, участвующим в деле, и сроки совершения этих действий для обеспечения правильного и своевременного рассмотрения и разрешения дела (ч. 1 ст. 147 ГПК);
• 6) признав дело подготовленным, судья выносит определение о назначении его к разбирательству в судебном заседании (ст. 153 ГПК);
• 7) суд вправе приостановить производство по делу в случаях, предусмотренных ст. 216 ГПК;
• 8) при подготовке дела к судебному разбирательству судья принимает меры по заключению сторонами мирового соглашения, в том числе по результатам проведения процедуры медиации, и разъясняет сторонам их право обратиться за разрешением спора в третейский суд и последствия таких действий (п. 5 ч. 1 ст. 150 ГПК);
• 9) председательствующий руководит судебным заседанием, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств и обстоятельств дела, устраняет из судебного разбирательства все, что не имеет отношения к рассматриваемому делу (ч. 2 ст. 156 ГПК);
• 10) в судебном заседании, в котором закончено рассмотрение дела по существу, может быть объявлена только резолютивная часть принятого решения; составление мотивированного решения суда может быть отложено на срок не более чем пять дней со дня окончания разбирательства дела, но резолютивную часть решения суд должен объявить в том же судебном заседании, в котором закончилось разбирательство дела (ст. 199 ГПК);
• 11) суд может по просьбе истца обратить к немедленному исполнению решение, если вследствие особых обстоятельств замедление его исполнения может привести к значительному ущербу для взыскателя или исполнение может оказаться невозможным (ч. 1 ст. 212 ГПК). При допущении немедленного исполнения решения суд может потребовать от истца обеспечения поворота его исполнения на случай отмены решения суда. Вопрос о немедленном исполнении решения суда может быть рассмотрен одновременно с принятием решения суда.

• [1] Фурсов Д. А. Современное понимание принципов гражданского и арбитражного процесса. М., 2009. С. 46.
• [2] Там же.
• [3] Там же.
• [4] Сахнова Т. В. Курс гражданского процесса: теоретические начала и основные институты. М., 2008. С. 120.
• [5] Малышев К. И. Курс гражданского судопроизводства. Т. I. СПб., 1874. С. 356.
• [6] Боннер А. Т. Установление обстоятельств гражданских дел. М., 2000. С. 51−53, 60.
• [7] Осокина Г. Л. Гражданский процесс. Общая часть. М., 2003. С. 130.
• [8] Сахнова Т. В. Курс гражданского процесса: теоретические начала и основные институты. М., 2008. С. 124.
• [9] Там же. С. 126.
• [10] Курс советского гражданского процессуального права / под ред. А. А. Мельникова. Т. I. М., 1981. С. 163−165.
• [11] Васьковский Е. В. Учебник гражданского процесса. Краснодар, 2003. С. 128−129.
• [12] Баулин О. В. Бремя доказывания при разбирательстве гражданских дел. М., 2004. С. 122.
• [13] Попова Ю. А. Судопроизводство по делам, возникающим из публично-правовых отношений. Краснодар, 2002. С. 77; Шишкин С. А. Состязательность в гражданском и арбитражном судопроизводстве. М., 1997. С. 122.
• [14] Практика применения ГПК РФ: практич. пособие / под ред. В. М. Жуйкова. М., 2005. С. 82.
• [15] Гражданский процесс / под ред. М. С. Шакарян. М., 2004. С. 64.
• [16] Фурсов Д. А. Современное понимание принципов гражданского и арбитражного процесса. М., 2009. С. 24−25.
• [17] Там же. С. 25.