Коллизионные конвенции по купле-продаже и представительству

а) Конвенция о праве, применимом к международной куплепродаже товаров [движимых материальных вещей], подписанная в Гааге 15 июня 1955 г.^[1] и вступившая в силу 1 сентября 1964 г. Участвует девять государств^[2]; ни СССР, ни Россия не участвовали никогда, можно сказать, по принципиальным соображениям^[3].

Цель вполне ясна уже из названия — Конвенция посвящена унификации коллизионных норм о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров. Без всякого преувеличения можно сказать, что это — одна из самых знаменитых коллизионных конвенций, причем как в мировом масштабе (несмотря на весьма небольшое число участвующих в ней государств), так и у нас в России (несмотря на то, что она в ней не участвует и участвовать не собирается). Н. Г. Вилкова пишет, что данная Конвенция «…явила собой новый и весьма продуктивный этап международной унификации, многие ее правила явились как бы „образцом“, „точкой отсчета“ для последующих документов, разработанных в рамках Гаагской конференции по международному частному праву, а позднее — в рамках Комиссии ООН по праву международной торговли — ЮНСИТРАЛ»^[4].

По всей видимости, такая известность обусловлена тем, что именно эта Конвенция стала первым европейским (да как бы и не мировым^[5]) международным договором, узаконившим коллизионную привязку lex voluntatis, т. е. к закону (праву), избранному сторонами, причем как прямо выраженным, так и подразумеваемым, но при том недвусмысленным образом (ч. 1 и 2 ст. 2 Конвенции). Нормы о возможности подчинения различных частей договора праву различных государств в Конвенции не было. Если стороны договора не выбрали применимого права, то применяется обычно право страны продавца (ч. 1 ст. 3); применение права страны покупателя допускается, если заказ получен в стране покупателя продавцом, его представителем, агентом или коммивояжером (ч. 2 ст. 3). Имеются и еще два исключения: к договору, заключенному на бирже или аукционе, применяется право страны места нахождения биржи или места производства аукциона (ч. 3 ст. 3); к осмотру товаров применяется право страны, в которой такой осмотр производится (ст. 4). Что особенно важно — ст. 7 Конвенции обязала договаривающиеся государства включить положения ст. 1−6 Конвенции в свое национальное законодательство.

Литература

на русском языке — это, в первую очередь, курсы и учебники МЧП, причем чем более старые, близкие, но времени написания к 1955 г. — тем более интересные и содержательные в соответствующей части; разбор Конвенции сделан Н. Г. Вилковой в статье, напечатанной в сборнике «Международное сотрудничество и международное право» (М., 1977. С. 107−112), а также на с. 108−111 ее указанной монографии^[6].

b) Вторую молодость и жизнь в Гаагскую конвенцию 1955 г. вдохнул факт принятия Венской конвенции 1980 г. о договоре международной купли-продажи товаров (§ 4 Лекции 8). Не содержащая в себе коллизионных норм, Венская конвенция словно намекала: дополните меня ими, пожалуйста (а заодно и Конвенцию 1955 г. подновите)! «Намек» был понят — 22 декабря 1986 г. в Гааге была подписана еще одна Конвенция о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров^[7]. Жизнь эта, однако, прервалась, можно сказать, даже не начавшись. Достаточно сказать, что до сего времени Конвенция так и не вступила в силу. Ратифицировали ее только Аргентина, Мексика и Молдова, подписали Нидерланды, присоединились Словакия и Чехия; Российская Федерация не участвует и даже не пыталась такое участие принять.

Эта судьба вдвойне удивительна не только потому, что Конвенция принималась под конкретную цель и фанфары Венской конвенции 1980 г., по и потому, что ее ключевые положения — привязка к закону, избранному сторонами (п. 1 ст. 7), а в отсутствие такого выбора к закону страны продавца (п. 1 ст. 8) — были тождественны основным принципам Конвенции 1955 г.; более того, они были пополнены новыми, прежде не признававшимися возможностями, расширяющими содержание принципа автономии воли сторон (так, например, п. 1 ст. 7 предоставил возможность установления множественности коллизионных привязок, а ст. 9 — возможность избирать право даже в отношении сделок, заключенных на бирже и аукционе, если этого не запрещает закон страны-места нахождения биржи или места проведения аукциона). Значит, причину неуспеха Конвенции 1986 г. надо искать в каких-то других ее отличиях. Отличий этих довольно много; все они подробно описаны в указанной монографии Н. Г. Вилковой на с. 122−128, но какого-то одного — такого, которое было бы само, но себе способно отвратить государства от Конвенции — среди них нет. Скорее всего, каждую из стран отпугнуло что-то свое; среди наиболее вероятных кандидатов на роль подобных («пугающих») факторов — нормы п. 2 ст. 8 (расширяет число случаев применения привязки к праву страны места нахождения покупателя), п. 3 ст. 8 (допускает возможность привязки к праву страны, с которой договор имеет наиболее тесную связь), ст. 11 и 12 (расширяют круг вопросов, подчиняющихся применимому праву, причем с помощью открытого перечня) и ст. 17 (позволяет суду применить императивные правила своего национального закона, в том числе противоречащие соответствующим положениям применимого права).

Литературы по Конвенции на русском языке почти нет (исключая монографию Н. Г. Вилковой); на иностранных языках — см. на сайге ЮНСИТРАЛ или Гаагской конференции по МЧП URL: hcch.net/indcx_cn.php?act=convcntions.publications&dtid=l&cid=61.

с) Конвенция о праве, применимом к переходу права собственности при международной купле-продаже товаров^[8], заключенная в Гааге 15 апреля 1958 г. В силу она не вступила, так как ратифицирована всего двумя странами (Грецией и Италией). Причиной столь осторожного отношения к данной Конвенции стало то обстоятельство, что круг вопросов, соответствующих ее тематике, был решен составителями документа весьма нестандартно.

Прежде всего, все вопросы, связанные с сохранением права собственности за продавцом (включая его право на присвоение плодов и доходов от вещи, риск ее случайной гибели или повреждения, бремя содержания, несения убытков), решаются по праву, применимому к договору купли-продажи (ст. 2 Конвенции), т. е. по так называемому обязательственному статуту. Одно это решение уже весьма нетипично и, можно сказать, даже радикально, поскольку почти во всем мире вопросы права собственности и связанные с ним решаются по праву страны места нахождения вещи (привязка lex rei sitae); одно оно уже способно было если и не отвратить «международную общественность» от Конвенции, то по крайней мере вызвать настороженное к ней отношение. Что же касается вопроса перехода права собственности на покупателя (вопроса, актуального для отношений последнего с посторонними лицами), то он по существу остался нерешенным. Во всяком случае, предложенное ст. 3−5 Конвенции «решение» касается не столько права, применимого к переходу права собственности, сколько права, определяющего состав и объем требований, которые обременяют купленную вещь и, следовательно, могут быть предъявлены к покупателю. Несколько упрощая, можно сказать, что эти вопросы в целом решаются по закону страны места нахождения спорного товара или распорядительных документов на него в момент предъявления связанного с товаром требования. Понятно, что в отношении товара, находящегося в пути, особенно, если его перевозка не оформлена распорядительным документом, применимое право изменяется сообразно тому, как изменяется место нахождения товара. Пока товар «едет» (плывет, летит) — вместе с ним точно также «едет» (плывет, летит) применимое право. Это не может быть признано удобным ни для самого покупателя, ни для его кредиторов. Неудобства многократно увеличиваются еще и из-за весьма запутанных, не особенно четких формулировок, которыми написаны почти все содержательные нормы Конвенции.

Литература

: помимо с. 111−113 указанной монографии Н. Г. Вилковой — см. еще статью А. П. Белова в журнале «Право и экономика» (2001. № 12. С. 73−80); литературу иностранную — см. перечень на URL: hcch.net/index_en.php?act=conventions.publications&dtid=l&cid=32.

d) Конвенция о праве, применимом к агентским соглашениям. Заключена опять-таки в Гааге 14 марта 1978 г.^[9], а вступила в силу с 1 мая 1992 г. Участвуют Аргентина, Нидерланды, Португалия и Франция.

Как и всякая коллизионная Конвенция, данный документ решает вопрос о праве, подлежащем применению к определенной сфере отношений. Агентирование отличается тем, что предполагает установление связанных с ним отношений двух типов — так называемых внутренних (т.е. отношений между принципалом и агентом) и внешних (т.е. отношений агента к третьим лицам, с которыми тот совершил сделки по поручению и (или) на счет принципала). Грубо говоря, вопрос о составе и пределах полномочий агента может решаться по-разному для целей внутренних и внешних отношений с его участием. Сообразно этому очевидному соображению и спланирована Конвенция: гл. I (ст. 1−4) определяет сферу ее применения; гл. II (ст. 5−10) — право, применимое к внутренним отношениям агента, гл. III (ст. 11 — 15) — к внешним. Общие правила тут таковы.

Вопрос о нраве, применимом к полномочиям агента, для целей внутренних отношений обсуждается по праву, избранному сторонами (ст. 5), либо (если оно не избрано) — правом страны-домициля (т.е. коммерческого предприятия или места жительства) агента (ч. 1 ст. 6).

Что же касается отношений внешних, то тут — коль скоро идет речь об интересах неопределенного круга третьих лиц — уже не может быть и речи о праве, избранном сторонами (принципалом и агентом). Здесь вступают в силу императивные коллизионные привязки: по общему правилу — к праву страны, в которой агент во время совершения соответствующего действия имеет коммерческое предприятие (ч. 1 ст. 11), т. е. привязка к личному закону агента, а в определенных случаях (перечислены в ч. 2 ст. 11) — к праву места совершения агентом юридического действия, т. е. к территориальному закону.

Подчеркиваем, что рассмотренные нормы — это именно общие правила. Они знают целый ряд исключений, а их применение обставлено определенными условиями и границами. Н. Г. Вилкова — едва ли не единственный российский автор, подробно рассмотревший положения Конвенции, в связи с этим отметила, что «…пользователю конвенции необходимо не просто ознакомиться с содержанием ее основных подходов, но и затратить усилия для определения соотношения отдельных ее правил. Вряд ли при таких условиях возможно говорить о достижении целей унификации»^[10].

Литература

русская: с. 113−122 указанной монографии Н. Г. Вилковой; учебники и пособия по гражданскому праву, МЧП, морскому праву, правовому регулированию внешней торговли; литература иностранная — см.: URL: hcch.net/index_en.php?act=conventions.publications&dtid=l&cid=89.

• [1] Текст см.: Регистр текстов международных конвенций и других документов, касающихся права международной торговли. Т. I. Нью-Йорк, 1971. С. 5−8; URL: miripravo.ru/; URL: hcch.net/index_en.php?act=conventions.text&cid=31 (фр.); сб. Бекяшева и Ходакова. С. 198−201; Вилкова Н. Г. Указ. соч. С. 424−428.
• [2] Бельгия, Дания, Италия, Нигер, Норвегия, Финляндия, Франция, Швеция, Швейцария.
• [3] См.: URL: uncitral.org/pdf/russian/commission.sessions/unc-2/acn9₁₂_add.l_r.pdf — документ под названием «Ответы государств относительно Гаагской конвенции 1955 года о нормах права, применимых к международной купле-продаже товаров», где на с. 14 излагается буквально следующий ответ СССР: «Эта Конвенция была принята на Конференции в Гааге в 1955 год)' [спасибо за напоминание], в которой участвовали лишь 16 государств и среди них вовсе не было социалистических и развивающихся государств [какой ужас! — их, что, туда не пустили? А строго говоря — почему бы их должны были туда пустить, если их доля в мировой торговле, мягко говоря, невелика?]. По мнению советских компетентных органов |!], текст указанной Конвенции не может быть взят для разработки универсального международного соглашения о праве, применимом к международной куплепродаже товаров (а почему? — об этом ни слова]. Следует также [!] отметить, что Конвенция содержит положения, которые противоречат Декларации Генеральной Ассамблеи ООН о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 г. [интересно, а как в 1955 г. можно было предвидеть и учесть то, что произойдет в I960?]». Очень показательный, конечно, ответ, весьма ярко иллюстрирующий те соображения, которыми в свое время руководствовались Россия и СССР.
• [4] Вилкова Н. Г. Указ. соч. С. 108.
• [5] Если все-таки согласиться с моим мнением насчет Кодекса Бустаманте, то оговорку «как бы» можно и не делать.
• [6] Список источников на иностранных языках можно посмотреть на сайте ЮНСИТРАЛ или здесь: URL: hcch.net/index_en.php?act=conventions.publications&dtid=l&eid=31.
• [7] Текст: сб. Дмитриевой и Филимоновой. С. 178−182; Вилкова Н. Г. Указ, соч. С. 444−453; URL: conventions.ru/view_base.php?id=654 и другие аналогичные ресурсы.
• [8] Текст см.: Регистр текстов международных конвенций и других документов, касающихся нрава международной торговли. С. 14−18; Вилкова Н. Г. Указ, соч. С. 429−434; URL: hcch.net/index_en.php?act=conventions.text&cid=32 и др.
• [9] Текст: URL: miripravo.ru/, URL: hcch.net/index_en.php?act=conventions.text&cid=89 (фр.) или у Н. Г. Вилковой (Указ. соч. С. 435−443).
• [10] Вилкова Н. Г. Указ. соч. С. 119.