Смысловые единицы культуры

• К смысловым единицам культуры в первую очередь нужно отнести ценности — именно они лежат в основе каждой культуры, взаимодействуя между собой, но поводу основных доминант мотивов. Ценности дифференцируются на две системы: социально одобряемые и социально неодобряемые, например, честность — ложь, добро — зло, альтруизм — эгоизм, дружба — вражда и т. д. По мнению Ж. Т. Тощенко, ценности — основная категория социологии культуры, потому что на них лежит печать всеобщего согласия, общепринятости или несогласия с отступлениями от общественно значимых образцов. Значимость ценностей, в которых в спрессованном виде выражается смысл культуры, предельно точно сформулировал российский социолог Н. И. Лапин. По его мнению, «система ценностей образует внутренний стержень культуры, духовную квинтэссенцию потребностей и интересов индивидов и социальных общностей. Она, в свою очередь, оказывает обратное влияние на социальные интересы и потребности, выступая одним из важнейших мотиваторов социального действия, поведения индивидов. Таким образом, каждая ценность и системы ценностей имеют двуединое основание: в индивиде как самоценном субъекте и в обществе как социокультурной системе»^[1].

Классификация ценностей осуществляется по определенным основаниям, критериям. Так, Ж. Т. Тощенко различает ценности базовые и вещные. Между ними нет явного противоречия, но эти противоречия появляются при выявлении смысла существования человека. Ради чего человек живет? Чтобы иметь, обладать чем-то (кем-то), или для того, чтобы быть?

Глубоко в этом вопросе разобрался американский философ, социолог, психолог и психоаналитик Эрих Фромм (1900−1980). Он писал: «Альтернатива „обладание или бытие“ противоречит здравому смыслу. Обладание представляется нормальной функцией нашей жизни: чтобы жить, мы должны обладать вещами. Более того, мы должны обладать вещами, чтобы получать от них удовольствие. Да и как может возникнуть такая альтернатива в обществе, высшей целью которого является иметь — и иметь как можно больше — и в котором один человек может сказать о другом: „Он стоит миллион долларов?“ При таком положении вещей, напротив, кажется, что сущность бытия заключается именно в обладании, что человек ничто, если ничего не имеет»^[2].

Фромм иронизирует в данном случае, выступая как бы с позиций идеологии и психологии буржуазного общества, в котором человек действительно «ничто, если он ничего не имеет». За века своего существования эта идеология и психология настолько въелась в сознание людей, что приобрела прочность предрассудка. Преодолеть этот главный предрассудок буржуазного образа жизни, показать, что сущность человека — нечто гораздо больше, чем просто обладание чем-то, чрезвычайно трудно. «И все же великие учителя жизни, — развивает мысль Фромм, — отводили альтернативе „обладание или бытие“ центральное место в своих системах. Как учит Будда, для того чтобы достичь наивысшей ступени своего развития, мы не должны стремиться обладать имуществом. Иисус учит: „Ибо, кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу ради Меня, тот сбережет ее. Ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить или повредить себе?“ …Согласно учению Майстера Экхарта, ничем не обладать и сделать свое существо открытым и „незаполненным“, не позволить „я“ встать на своем пути — есть условие обретения духовного богатства и духовной силы. По Марксу, роскошь такой же порок, как и нищета; цель человека быть многим, а не обладать многим»^[3].

Эмпирические данные, полученные Фроммом в ходе его антропологических и психоаналитических исследований, свидетельствуют о том, что «обладание и бытие являются двумя основными способами существования человека, преобладание одного из которых определяет различия в индивидуальных характеристиках людей и типах социального характера»^[4].

Более того, обладание и бытие — это не только два основных способа существования человека, но и две основные ценности, выбирая одну из которых, человек сам определяет преобладание над собой либо мира бытия, т. е. доминирование ценности " быть" , а не " казаться" ; либо ценности " иметь" , когда отношение к жизни выражается в стремлении сделать жизнь объектом владения и обладания, в желании превратить все и всех, в том числе и самого себя, в свою собственность. Что касается бытия как основной ценности жизни, то, являясь противоположностью обладания, оно означает жизнелюбие и подлинную причастность к миру, заключающую в себе постоянную готовность пожертвовать собой ради мира. Такова сущность внутреннего, духовного мира человека, ценностной ориентацией которого является желание быть, а не казаться.

Как отмечает Фромм, в развитии многих языков конструкция «это относится ко мне» впоследствии заменялась конструкцией «я имею», хотя обратный процесс не наблюдался. Этот факт наводит на мысль, что развитие слова «иметь» связано с развитием частной собственности, причем эта связь отсутствует в обществах, где собственность имеет преимущественно функциональное назначение, т. е. ею владеют в целях бытия^[5].

Другими словами, человеку не нужен дворец из 500 комнат, а нужен дом для нормального проживания. Дом должен быть функциональным, учитывать высокий статус хозяина, но 500 комнат — это сумасбродство, точно такое же, как и владение автопарком в несколько десятков личных автомобилей.

Итак, есть ценности обогащения и ценности бытия: именно они являются основными регуляторами ценностного отношения к жизни, основными критериями дифференциации всей совокупности вещей, качеств и чувств человека, которым мы придаем статус ценности.

• Помимо ценностей социология культуры изучает такие элементы, как верования, знания, мифы.

Знания — это добытая человеческим разумом информация, несущая истинные сведения о чем-то или о ком-то, подтвержденная человеческой практикой. И только в этом случае знания приобретают статус продукта познания мира человеком.

Мифы диаметрально противоположны знаниям в обыденном понимании. Чаще всего мифы — это идеологизированные клише, выражающие чаяния, ожидания, надежды их носителей. Например, существует современный миф под названием «американская мечта». Суть этого мифа в том, что каждый американец может стать богатым, здоровым, красивым и т. д. Конечно же, «американская мечта» — это современный идеологический миф, серьезно верить в который может лишь очень «средний обыватель» (как и в то, что в России каждый может стать «президентом Газпрома»).

Верование — это понятие, близкое к мифу, но не тождественное ему. Его содержание — идея, иногда иллюзорная, представленная как идеал, ориентирующий деятельность человека.

• [1] Лапин, Н. И. Модернизация базовых ценностей россиян // СОЦИС. — 1996. — № 5. — С. 5.
• [2] Фромм, Э. Иметь или быть? — М., 1986. — С. 49.
• [3] Фромм, Э. Указ. соч. — С. 44.
• [4] Там же. — С. 45.
• [5] Фромм, Э. Указ. соч. — С. 52.