Становление и развитие советской криминологии в 20—30-е годы XX века

Начальный этап развития советской криминологии и сама значимость исследований преступности и ее причин на этом этапе были обусловлены необходимостью учета их результатов при решении политических, производственных, воспитательных вопросов, в целом потребностями развития нового социалистического общества.

Понять, что могла представлять собой криминология тех лет, невозможно без понимания особенностей этого исторического периода. Это годы первой мировой войны, двух революций в России: февральской и октябрьской 1917 г. и их колоссальные последствия, прежде всего — гражданская война, интервенция, Красный террор, голод, разруха, массовая эмиграция. По данным Лиги Наций всего Россию после революции покинули 1 млн 600 тыс. беженцев. По разным оценкам «первая волна» эмиграции насчитывала от 2 до 3 млн чел. (до 1925 г. эмиграция была в принципе возможна, ситуация изменилась с принятием первого Положения о въезде и выезде из СССР). Около четверти этого количества составляли принадлежащие к Белым армиям солдаты и офицеры, ушедшие в эмиграцию в разное время с разных фронтов. Рассматриваемый период — годы репрессий по отношению к классовым врагам, проведение жестокой и зачастую насильственной экономической и социальной политики, «экспроприация у экспроприаторов». Эта политика формировала значительную прослойку людей, ненавидящих советскую власть. Вспыхивали антисоветские восстания фактически повсеместно на протяжении всего периода с момента окончания гражданской войны до начала Второй мировой войны. Число массовых крестьянских выступлений только в 1930 г. достигло 13 754, женских выступлений — 3712. Восстания жестоко подавлялись. Происходило уничтожение национальной элиты и духовной основы государства^[1].

После окончания Первой мировой войны было много пленных, отношение к которым менялось. Сначала их рассматривали как беженцев, а уже с апреля 1918 г. — как нарушителей военного долга, подлежащих «суровой ответственности по всей строгости закона». В УК РСФСР 1922 г. к п. «б» ст. 58 (измена Родине) включен пункт 22 — сдача в плен. Устав внутренней службы РККА исключал ситуацию, при которой военнослужащий мог оказаться в плену.

Фабрики не работали, вводится продразверстка, которая крайне негативно сказалась на населении. В 1921 г. — засуха, от которой пострадали 22 млн человек. В 1920 г. собрана лишь половина довоенной сельскохозяйственной и произведена 1/7 промышленной продукции. В марте 1921 г. продразверстка заменяется продналогом, это — начало нэпа. В 1923 г. прошла массовая демобилизация из Красной армии — более 4 млн человек, что спровоцировало рост безработицы. В 1929—1933 гг. проводились раскулачивание и коллективизация, далее обострилась борьба с троцкистами, правыми уклонистами и т. д.2 июня 1937 г. принято решение ЦК ВКП (б) о борьбе с врагами народа. «Тройки» были ликвидированы только в 1938 г. В 1939 г. число регистрируемых репрессий снизилось в 20 раз.

Общее число лиц в местах заключения в СССР на 01.01.1925— 144 тыс. чел.; 1926—149 тыс.; 1927—185 тыс. чел. В 1924 г. насчитывалось 1500 политзаключенных, из них 500 — в местах заключения, остальным запрещено проживание в Москве и Ленинграде. Сведения о контрреволюционной преступности таковы: в 1918—1939 гг. число осужденных колебалось от минимального их числа 4,8 тыс. чел. (1923 г.) до максимального — 790,7 тыс. (1937 г.). Минимальное число расстрелов за политические преступления — 414 в 1923 г., максимальное — 357,1 тыс. в 1937 г. К наиболее «расстрельным годам» относятся: 1919 (16,1 тыс.), 1930 (20,2 тыс.), 1937 и 1938 (328,6 тыс.).

Вместе с тем рассматриваемый период ознаменовал начало строительства нового государства. Декабрь 1920 г. — план ГОЭЛРО, 1921 г. — создание Госплана. Конец 20-х гг. — сворачивание нэпа, курс на индустриализацию. Создается советский и партийный аппарат. Поскольку в России произошла смена общественно-экономической формации, это был первый опыт строительства социалистического общества, которое имело коренные отличия от капиталистического. Было стремление отказаться от всего капиталистического, преступность рассматривалась как пережиток капитализма, совершенно не свойственное социализму явление, которое со временем отомрет, требовалась разработка на «переходный период» (от капитализма к социализму) новой уголовной политики, законодательства, системы органов, призванных бороться с преступностью. Для этого, в свою очередь, требовалась теоретическая база борьбы с преступностью, создание советской криминологии.

Основные события и нормативные документы тех лет: Декрет о суде № 1 (1917), постановление НКВД «О рабочей милиции» (1917), создание Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) (1917), «Положение о государственной статистике» (1918), «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР» (прообраз первого УК) (1919), образование СССР (1922), принятие Конституции СССР (1924), «Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» (1924), «Положение о воинских преступлениях» (1924, 1927), «Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных) и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления» (1927), УК РСФСР (1926).

Российские криминологи нередко называют первое десятилетие советской власти периодом расцвета советской криминологии, как, например, это сделал профессор Виктор Васильевич Лунеев в одной из своих книг^[2]. Имеются диссертационные исследования по данному вопросу^[3]. Отмечается открытость, свобода выражения мнения ученых. Однако вместе с тем нельзя не признать, что важнейшие для криминологов темы, в том числе политическая преступность, были закрыты для объективного исследования. Кроме того, преступность нередко рассматривалась как чисто медицинская проблема, поскольку в стране победившего пролетариата преступность могла существовать только как пережиток прошлого.

Как отмечают российские криминологии, политические репрессии обычно связывают с именем Иосифа Сталина. Однако «ныне достаточно неопровержимых доказательств, что идейно они предвосхищались К. Марксом и Ф. Энгельсом, а начались при В. И. Ленине. Красный террор в 1917—1923 гг. поглотил 1,7 млн жертв. „Единственно верная идеология“ защищалась путем уголовных репрессий. Была… жесткая зависимость массовых репрессий от политической и идеологической конъюнктуры». Как политическая преступность рассматривались не только «…дела, но и убеждения, если они противоречили политической линии партии. Их антисоветская мотивация, как правило, устанавливалась исходя из политических соображений путем объективного вменения. Лишь в единичных случаях вменяемая мотивация отражала реальные побуждения лица, фактически совершившего то или иное деяние. Значительная часть репрессированных на деле не совершала никаких контрреволюционных действий, а лишь в той или иной мере обнаруживала какое-то несогласие с властями… Основная же масса репрессированных не только не совершала никаких уголовно наказуемых действий, но и не обнаруживала своего негативного отношения к властям. Они попадали под каток политических репрессий в силу социального происхождения, принадлежности к иным партиям…»^[4] Широкий и неопределенный подход к понятию контрреволюционных преступлений в УК РСФСР 1922 г^[5], дополнялся возможностью объективного вменения, «…расплывчатостью конкретных составов, что позволяло репрессировать любого неугодного человека». В этом кодексе сформулированы 4 статьи по антисоветской пропаганде и агитации, что позволяло репрессировать любого человека, не согласного с официальным политическим курсом. В приказе ОГПУ от 02.02.1930, посвященном борьбе с кулачеством, говорилось, что «в целях наиболее организованного проведения ликвидации кулачества… ему должен быть нанесен сокрушительный удар». Раскулачивание повлекло к огромному числу жертв^[6]. В дальнейшем репрессии усилились и достигли своего пика в середине 30-х годов. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 01.12.1934 внесены изменения в уголовно-процессуальное законодательство, которые ограничили сроки следствия, исключили ряд важнейших прав обвиняемых, кассационное обжалование и помилование, приговор к высшей мере наказания приводился немедленно. Эту работу выполняли учрежденные при НКВД внесудебные органы — Особое совещание, а на местах «тройки» и «двойки», которые рассматривали судьбы репрессированных по спискам. В 1937 г. упрощенный порядок рассмотрения дел был распространен на все контрреволюционные преступления. Действовавший в то время институт аналогии позволял репрессивным органам по своему усмотрению толковать как контрреволюционные любые умышленные или неосторожные деяния. Курс на репрессии был взят самой правящей партией — ВКП (б). Уже во времена перестройки (в 1992 г.) были обнаружены архивные документы о плановой организации репрессий в 1937—1938 гг. На основе решения ЦК ВКП (б) от 02.06.1937 о борьбе с врагами народа был издан приказ наркома внутренних дел от 30.07.1937 о репрессировании 268 950 человек, в том числе об уничтожении 75 950 чел. и направлении в лагеря 193 тыс. чел. Местные руководители просили увеличить лимиты^[7].

Если первые шаги советских криминологов осуществлялись «стихийно», то со временем — примерно в 1928 г. — им было указано на «ошибочность» медицинского подхода к криминологическим исследованиям и необходимость руководствоваться прежде всего теорией марксизма-ленинизма. Нельзя не признать, что в трудах К. Маркса, Ф. Энгельса, П. Лафарга, В. И. Ленина^[8] содержались многие весьма ценные для развития криминологической науки положения, которые актуальны и в настоящее время. Хотя их постулат об отмирании преступности при социализме, как показала история, не подтвердился. Вместе с тем, безусловно, преступность определяется неравенством в обществе, нищетой, безработицей, социальной несправедливостью и многими другими социальными противоречиями, на которые указывали классики. Действительно, именно, как сейчас ее называют, «рыночной» экономике свойствен высокий уровень социальных противоречий и он в значительной степени обусловливает рост преступности.

Самые значимые криминологические работы тех лет принадлежат Е. Н. Тарковскому, А. А. Герцензону, Б. С. Утевскому, А. С. Шляпочникову.

С первых же лет существования криминологии проводились широкие исторические обзоры, социально-экономические исследования, конкретносоциологический анализ правонарушений, сравнительное изучение разного рода криминогенных факторов. Все это рассматривалось как различные методологические подходы к изучению преступности. Значимость изучения этого этапа развития криминологии объяснялась криминологами разных лет необходимостью правильно оценить опыт прошлых исследований, использовать положительный накопленный материал, избежать повторения ошибок, допущенных в прошлом, определить направления развития в будущем. Понимали, что без обращения к историческим корням научного знания не может быть адекватно осмыслена система идей и категорий, образующих современный уровень науки.

Нуждалась в исследованиях и проблема борьбы с преступностью, в том числе с преступностью несовершеннолетних, обусловленная их беспризорностью и безнадзорностью, которая остро встала перед новой властью буквально с первых дней ее существования. Задача осложнялась тем, что наряду с посягательствами преступных элементов прошлых лет возникли новые формы преступных проявлений, в том числе связанных с сопротивлением новой власти. Как отмечалось в литературе, преступность нового общества не могла быть копией старой. Социалистическое государство создавалось впервые в мировой истории, и «затруднено было использование в борьбе с новой преступностью какого-либо опыта», «основой для теоретических обобщений и выводов могла служить только революционная практика и положения, сформулированные в работах классиков марксизма» .

В работах криминологов тех лет отмечалось, что «октябрьская революция уничтожила главную коренную причину преступности — эксплуатацию трудящихся масс», но все же есть и другие социальные причины, которые продолжают действовать. Нужны были новые органы юстиции, борьба с преступностью требовала изучения для разработки эффективных мер этой борьбы.

Первые попытки криминологического изучения состояния и причин преступности сводились к статистическому анализу данных о преступности. Была проведена работа по созданию уголовной статистики. В ЦСУ был организован отдел «моральной статистики», на который возлагалось руководство всеми статистическими работами на местах по вопросам борьбы с преступностью. Статданные, получаемые этим отделом, обобщались и анализировались. Вместе с тем статистическое изучение преступности требовало использования научных методов, что, в свою очередь, предполагало создание теоретической и организационной базы в лице специальных научно-исследовательских криминологических учреждений. В 1920;е гг., несмотря на экономические трудности, были созданы Государственный институт по изучению преступности и преступника и сеть соответствующих кабинетов.

Вместе с тем «поиски врагов народа» начались уже в 1920;х гг. Ряд криминологов были обвинены в том, что они оказались «под влиянием некритически воспринятых неоломброзианских концепций причин преступности и буржуазной уголовно-социологической теории факторов». Эти «ошибки» подвергались резкой критике в конце 1920;х и начале 1930;х гг. со стороны криминологов, «стоявших на позиции марксизма». И с начала 1930;х гг. криминологические исследования стали свертываться, научно-исследовательские криминологические учреждения закрываться, прекратилась публикация статистики о состоянии и динамике преступности в стране. С конца 1930;х гг. изучение преступности проводилось в узковедомственном масштабе органами прокуратуры, наркомата юстиции и НКВД. Результаты изучения преступности стали секретными. Большой фактический материал, собранный криминологами 1920;х гг., был забыт.

Криминологические исследования 1920;х гг. все же показывали, что преступность порождалась последствиями первой мировой войны, разрухой, голодом, беспризорностью. Контрреволюционная преступность и уголовная шли рядом. В те годы В. И. Ленин писал: «Буржуазия, ее сторонники из служащих и чиновников саботируют построение нового общества, „показывают себя“ увеличением преступлений, подкупом, спекуляцией, хулиганством»^[9].

Поскольку в стране осуществлялась «диктатура пролетариата», по декрету о суде новые суды в своих решениях должны руководствоваться законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией, не противоречат «революционной совести», «революционному правосознанию»^[10]. Положение о народном суде от 30.11.1918 уже запрещало ссылаться на законы свергнутых правительств. Новые органы борьбы с преступностью должны были руководствоваться новыми декретами рабоче-крестьянского правительства, а в случае их отсутствия — социалистическим правосознанием (ст. 22 Положения). Изданные декреты содержали лишь немного норм, предусматривающих уголовное наказание, в основном, за деяния, представляющие наибольшую опасность. Были даны лишь самые общие указания, народному суду была предоставлена полная свобода. Таким образом, суды творили право. Как известно, Декретом о суде № 1 созданы две судебные системы: народные суды и революционные трибуналы. Последние — для борьбы с контрреволюционными силами, мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников (ст. 8). Новая власть требовала мер скорых, «революционно беспощадных к контрреволюционерам, взяточникам и дезорганизаторам, нарушителям дисциплины»^[11]. Такие установки действовали на «переходный период» гражданской войны и интервенции. Этот период окончился, и Положением о судоустройстве РСФСР от 11.11.1922 трибуналы были ликвидированы. Вместе с тем, почти одновременно с созданием ревтрибуналов постановлением СНК от 07.12.1917 Всероссийская Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) ввела борьбу с преступлениями против государственной безопасности, бандитизмом и спекуляцией. Созданная в первые годы советской власти милиция боролась с антиобщественными, паразитическими элементами. Был издан целый ряд декретов, посвященных борьбе с преступностью. УК РСФСР 1922 г. определял преступление как общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам социалистического строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени (ст. 6). В 1922 г. была создана прокуратура. Обязанность вскрывать причины нарушений законов и принимать меры к их устранению была возложена и на органы РКК и ЦКК. Таким образом, к концу 1920;х — началу 1930;х гг. сформировались новые государственные органы борьбы с преступностью и законодательство. Для эффективной работы этих органов требовалась научная разработка проблем борьбы с преступностью. Особое внимание уделялось борьбе с детской безнадзорностью и преступностью, ее профилактике, в том числе индивидуальной — работе с конкретными семьями и подростками, с нищенством, алкоголизмом, наркоманией. Декретом СНК РСФСР от 14.01.1918 были созданы комиссии по делам несовершеннолетних. Они главной задачей имели нейтрализацию дурного воздействия среды, а не кару. Упор делался на педагогическое воздействие на подростков. Суды и тюремное заключение для несовершеннолетних были упразднены (декрет СНК от 14.01.1918 о комиссиях по делам несовершеннолетних). Создавались распределители, приемники, стационарные учреждения перевоспитания. Суды выясняли условия воспитания и среды несовершеннолетнего, характер и мотивы правонарушения, социальное положение и происхождение подростка, состояние его здоровья. На каждого подростка, который проходил через комиссию по делам несовершеннолетних, заполнялась индивидуальная карточка, отражавшая эти сведения. Данные впоследствии обобщались^[12]. Составлялись статистические обзоры, которые публиковались в «Статистическом ежегоднике Паркомпроса РСФСР». Кроме цифр, были и обобщения, выводы о состоянии и динамике преступности несовершеннолетних, ее особенностях по сравнению со взрослой преступностью, причинах. Обширная литература по вопросам преступности несовершеннолетних составила отдельный раздел советской криминологии 1920;х гг.

Огромное значение придавалось учету и контролю в хозяйственной жизни страны, борьбе с хищениями социалистической собственности. В. И. Ленин повторял, что статистика не самоцель, а иллюстративный материал для анализа общественно-экономических отношений^[13]. 25.07.1918 СНК утверждено «Положение о государственной статистике», которым создавалась система статорганов. В центре и на местах созданы отделы моральной статистики, которые по единому государственному плану разрабатывали статистику преступности и репрессий, обобщали и анализировали ее. Отдел моральной статистики ЦСУ руководил этой работой. Кроме уголовной статистики собиралась статистика безнадзорности несовершеннолетних, алкоголизма, самогоноварения, самоубийств, абортов и проституции. В разработке статотчетности участвовали разные ведомства: НКВД, НКК), Наркомпрос. Сосредоточение в одном органе статистических данных о преступности позволило начать ее изучение.

Уже в 1919 г. началась работа по заполнению и обобщению судьями опросных статистических листков обвиняемых. Листки включали сведения о раннем детстве, условиях воспитания, жилищных условиях, состоянии здоровья, наличие в семье алкоголиков, психических больных, судимых. Это создало предпосылки для изучения личности преступника. Листки позволяли делать анализ по группам преступлений, социальному составу осужденных и пр.

В ноябре 1918 г. статистическое отделение НКЮ проводило анкетное обследование деятельности трибуналов, которые, хотя и были созданы для борьбы с контрреволюцией, но в первые годы советской власти выполняли роль местных судов. Эго было одно из первых криминологических исследований.

Среди первых советских криминологов особое место принадлежит Е. Тарновскому — автору многочисленных публикаций, отражающих результаты криминологических исследований. В 1920—1926 гг. он пытался выяснить особенности городской и сельской преступности, систематизировать данные о личности преступника с учетом иола, возраста, семейного положения, места жительства и пр. Еще один выдающийся криминолог тех лет — Я. Бранденбургский изучал личность осужденных, степень опасности, виды совершенных ими преступлений.

До 1920 г. систематичной статистики о преступности и ее динамике не было. С 1929 г. из губерний и областей стали регулярно поступать подобные отчеты. В 1921 г. приказом по милиции введена «Отчетная цифровая ведомость», в которой давались сведения более чем о 30 группах преступлений. Налаженная статистика позволила статистическому аппарату уголовного розыска органов милиции приступить к изучению личности преступника. Стали заполняться личные карточки на задержанного преступника. Материалы о деятельности милиции публиковались в журналах: «Рабоче-крестьянская милиция», «Власть советов» и пр.

Проводились обследования лиц, впервые лишенных свободы. На каждого заключенного составлялась подробная характеристика. На основании обследования губернскими распределительными комиссиями решалась дальнейшая судьба этих лиц — направление в тюрьму, тюремную больницу, тюрьму-изолятор, земледельческую колонию, испытательное заведение, карательно-лечебное заведение и пр. Данное обследование проводили работники мест заключения. На этом наблюдение за заключенными не заканчивалось. В дальнейшем учитывались их отношение к труду, поведение. Результаты заносились в листки-характеристики установленного образца. Формировался принцип индивидуального подхода к заключенным. В частности, этот принцип применялся в различных исправительных и воспитательных заведениях для несовершеннолетних. Статсведения исправительно-трудовых учреждений публиковались в отчетах карательного отдела НКЮ съездам Советов, а с 1924 г. — в Статистических обзорах деятельности местных органов НКВД, журнале «Административный вестник» .

Статистическая отчетность была организована и в органах прокуратуры, и эта статистика явилась одним из источников криминологического изучения преступности. Данные, отражающие состояние преступности, ее динамику и причины, публиковались в «Еженедельнике советской юстиции» и других изданиях. Материалы ведомственной отчетности в конечном итоге были сосредоточены в отделе моральной статистики ЦСУ, которое осуществляло общеметодологическое руководство ведомственной статистикой. Проводилось согласование классификаций преступлений, социального состава преступников, возрастной группировки. Организованная статистическая отчетность стала основой для криминологических исследований.

На значимость проведения криминологических исследований, в первую очередь, личности преступника, указывали многие руководители правоохранительных органов. Среди них — народный комиссар юстиции П. И. Стучка. Изучали личность преступника представители разных отраслей науки. С. В. Познышев, Н. В. Терзиев, И. И. Станкевич, О. А Скворцова и другие психоневрологи разрабатывали основы криминальной психологии. Криминалисты, антропологи, статистики, педагоги приглашались для изучения личности заключенных в тюрьмах. Такие исследования проводились в Москве на основе разработанной анкеты. В Исправительно-трудовом кодексе РСФСР, утвержденном 16.10.1924, была закреплена норма об изучении личности заключенных и дифференцированном подходе к их перевоспитанию. Работа Ю. К). Бехтерева «Изучение личности заключенного» (1924) отразила достижения в изучении личности преступника. Автор предложил свою методику ее изучения.

Криминологи исходили из высказанных К. Марксом положений о том, что буржуазное государство бессильно в борьбе со все возрастающей преступностью. С этой задачей может справиться только общество, построенное на основе социалистических идеалов. Ф. Энгельс писал о том, что при социализме уничтожается антагонизм между человеком и остальными, социальной войне противопоставляется социальный мир, подрубается самый корень преступления^[14]. Ликвидация преступности произойдет не сразу, поскольку социалистическое общество выходит из капиталистического, сохраняет «родимые пятна старого общества». В. И. Ленин в работах «Очередные задачи советской власти», «Как организовать соревнование», «Странички из дневника», «Наказе от С. Т. О.» и многих других указывал средства, с помощью которых новый строй победит преступность, отмечая при этом необходимость изучения преступности, статистики о ней. По мнению М. Ю. Козловского — соратника Ленина, — со временем отпадут политические преступления, их место займут нарушения экономического порядка, принципов равенства в труде и распределении продуктов. Общее мнение руководителей страны и криминологов — об уменьшении масштабов преступности при социализме. Прогнозы развития преступности давал и Я. Берман — сначала работник ревтрибунала, потом — суда, и наконец — научный сотрудник. Не все, что прогнозировали, сбылось. Например, имущественные преступления: кражи, грабежи, разбои, — со временем не только не потеряли свое значение, как предполагал Я. Берман, но и составили значительный процент в общей структуре преступности и возросли в 10—15 раз (данные 1931 г.). Я. Берман высказывал мнение о том, что независимо от тяжести преступления диагноз опасности преступника должен ставиться самостоятельно — на основе медицинских исследований. Однако и это утверждение не подтвердилось на практике. Наказание обусловливалось степенью общественной опасности преступления, а не «настроением», «состоянием» лица, его совершившего.

Но прогнозы некоторых криминологов сбывались. Например, Л. А. Саврасов в работе 1918 г. прогнозировал увеличение таких преступлений, как спекуляция, мошенничество. Он писал, что эти преступления будут иметь место еще долго, пока не наладится хозяйственная жизнь. Саврасов также прогнозировал рост насильственной преступности как последствие гражданской войны, рост должностных преступлений. Криминолог В. А. Быстрянский в работе «Преступление в прошлом и будущем» (1921) указывал на опасность, исходящую от представителей свергнутого господствующего класса, «недостаточно сознательных рабочих», которые «под влиянием буржуазной агитации подрывают новый строй» .

В переходный от капитализма к социализму период преступность претерпевала изменения, как в структуре, так и в динамике, обусловленные экономическим и политическим развитием советского государства. Это период «контрреволюционных восстаний и мятежей», бандитизма и грабежей, убийств, разбойных нападений. Значительный удельный вес имела рецидивная и профессиональная преступность.

Органы юстиции нуждались в помощи со стороны криминологических учреждений. Отдельные криминологические статьи не смогли заменить систематического и углубленного изучения преступности. Нужна была организационно-методическая база для криминологических исследований. Советская криминология получила ее в лице кабинетов по изучению личности преступника и преступности и Государственного института по изучению личности преступника и преступности, призванного координировать работу по их изучению. Изучались наиболее распространенные и опасные виды преступлений. Уже в 1918 г. был создан Петроградский криминологический кабинет. В основном кабинеты стали создаваться с 1922 г. при отделах здравоохранения, губернских судах, местах заключения, при соответствующих факультетах и кафедрах вузов. По мнению ряда криминологов, мешала «биопсихологическая направленность работ». Ведущую роль играли психиатры и представители биологических наук. Работники правоохранительных органов мало участвовали в криминологических исследованиях, и это приводило к отрыву исследований от практики. Проводились и социологические исследования: А. А. Герцензоп, В. Д. Меньшатип, Б. С. Маньковский анализировали причины преступности.

Одна из первых научных организаций, занимавшихся изучением преступности — Саратовский губернский кабинет криминальной антропологии и судебно-психиатрической экспертизы. Кабинет был создан в 1922 г. Использовался подход к преступности как к патологическому явлению, а к преступнику — с позиций чисто медицинских. Кабинет проводил обследования по «криминально-диагностической карточке». Изучались методы перевоспитания. Основное внимание уделялось нервной системе и психопатологическим уклонам. Исследования проводились в форме беседы, физического обследования, иногда — экспериментально-психологического. Изучались наследственность, образ жизни, заболевания, половая функция, работоспособность — умственная и физическая. На этой основе давались краткая характеристика личности и целесообразные методы перевоспитания. Изучались факторы, влияющие на преступность, в особенности наркотизм. Впоследствии кабинет стал филиалом Государственного института по изучению преступности и преступника.

Московский кабинет создан в 1923 г. Кабинет вел изучение личности преступника, в основном с помощью анкет, антропологическое, биохимическое исследование личности преступника, социологическое обследование условий детства, выявлял причины рецидива, в том числе несовершеннолетних, издавал сборник «Преступление и преступность» с публикациями о результатах исследований. В кабинете работали психологи, психиатры, а само учреждение находилось в ведении здравотдела. В издаваемом сборнике «Преступление и преступность» были и критические публикации. Например, криминолог Т. Л. Ильина критиковала позицию профессора Е. К. Краснушкина, который считал преступника биологически неполноценной личностью, нуждающейся в медицинском обследовании и лечении. Ильина писала: «умственную отсталость следует рассматривать как наследие царского режима, а не как характерные свойства личности» .

В 1926 г. создан криминологический кабинет в Ростове-на-Дону. Сотрудники кабинета также изучали личность преступников, в том числе «растратчиков», в основном с помощью биологического исследования. Попытки сделать из психиатра основную фигуру криминологических исследований вызывали критику криминологов, в частности, Г. И. Волкова, С. Я. Булатова.

В 1925 г. Ленинградским губсудом был создан кабинет, в котором рассматривали физические и душевные качества правонарушителя не как нечто самостоятельное, а как последствие социального порядка. Исследование проводилось по анкете, состоящей из грех частей (медобследованис, социально-бытовое обследование, обследование в местах заключения). Таким образом изучалась личность совершивших «убийство», «налет», «самогоноварение» «деревенские преступления» и др. В 1928 г. в новом Положении об этом кабинете указывалась его задача — поднятие квалификации судебных работников и проведение для этого криминологических исследований, изучение факторов преступности.

Криминологические проблемы изучались и далекими от правоохранительной работы организациями. Например, в Соловецком обществе краеведения создали криминологическую секцию, которая изучала личность преступников в Соловецком лагере^[15].

Белорусский криминологический кабинет был создан в 1926 г. при факультете нрава и хозяйства БГУ. В него входили представители НКЮ, НКВД, Паркомздрава, Наркомпроса. Изучение преступности как социального явления вели 2 секции: криминальной социологии и криминальной психологии и психиатрии. Криминологи могли знакомиться с уголовными делами, получали статистику из ЦСУ. Профессор Ширяев — сотрудник кабинета утверждал, что только метод социологического изучения преступности может дать объяснение преступности как социального явления, ее причин. С. Н. Слуцский, исследуя мотивы убийств, показывал их связь с социальным бытом, алкоголизмом, безграмотностью.

В УССР в 1924 г. создана «Юридическая клиника» при юридическом факультете Киевского института народного хозяйства. В клинику входили секции, которые занимались изучением преступности. В 1924 г. был образован Всеукраинский кабинет по изучению личности преступника и преступности. Инициатива его создания принадлежала сотрудникам исправительно-трудовой инспекции. Кабинет поддерживал связь с практикой. Особое внимание уделялось «дисциплинарно неустойчивым» и несовершеннолетним преступникам, а также рецидивистам, лицам, подлежащим административной высылке. Характеристики на заключенных, которые давал кабинет, учитывались в судебных процессах. Криминологи проводили анкетирование, биосоциологическое и пенитенциарное исследование. Изучались бытовая обстановка и социальные условия жизни преступников, зарубежный опыт.

Существовали кабинеты научно-судебной экспертизы, позже (в 1925 г.) переименованные в Институты научно-судебной экспертизы, в том числе Киевский институт. В Киевском институте был создан криминологический музей. В 1931 г. создан украинский Государственный институт по изучению преступности и личности преступников, который существовал до 1935 г. Материалы его исследований погибли в войну.

Кабинеты по изучению преступности были созданы и в закавказских республиках. На криминологические исследования 1920;х гг. оказывали влияния достижения зарубежных ученых, в частности, немецкого психиатра Э. Кречмера, американского профессора Уильяма Шелдона и других. Ценность теории и методов, выходящих за рамки естественных наук, была отвергнута. Абсолютизировался естественнонаучный метод. Например, использовалась теория «моральной дефективности» при изучении личности несовершеннолетних преступников. Выводы об отклонениях в психике делались на основе поверхностного амбулаторного обследования, в основном, бесед, опросов. Отсутствовал единый подход к оценке психического состояния преступника. Не соблюдалось правило о разграничении контингентов обследуемых по времени совершения преступления, возрасту и другим характеристикам, не учитывались данные «контрольной группы» .

В конце 1920;х гг. началась критика тех, кто эти идеи поддерживал. Критика была со стороны А. А. Герцензона^[16], А. Геловани^[17]. Критика основывалась на работах Маркса, Энгельса, Поля Лафарга. Критики отмечали, что в человеческом обществе действуют иные законы, чем законы природы. Важна роль экономики, социальной среды.

Эта критика поначалу не мешала проведению исследований. Деятельность Государственного института по изучению преступности и преступника в 1920;е гг. была периодом активных исследований. Институт стал центром научной разработки проблем криминологии. Цели института состояли в выявлении причин и условий преступности, изучении успешности применяемых мер воздействия, разработке вопросов уголовной политики, в частности пенитенциарии, разработке системы и методов изучения отдельных преступников и мер воздействия. Был создан межведомственный совет из представителей НКВД, НКК), Наркомпроса, Наркомздрава РСФСР. От сотрудников института в работе совета участвовал профессор М. Н. Гернет. Создали 4 секции: социально-экономическую, пенитенциарную, биопсихологическую, криминалистическую. Институт имел статистическое бюро. Когда проводилась перепись населения 1926 г., Институт включил в первичные листки, заполнявшиеся на заключенных, вопросы криминологического и пенитенциарного характера. Был получен большой материал. Имелись кабинеты-филиалы Института в крупных городах. Проводились конференции, лекции. В Московском кабинете Института была создана центральная лаборатория и опытно-наблюдательный стационар на 50 коек для наблюдаемых лиц, которые доставлялись из мест заключения. Выяснялось влияние на этих лиц кино, театра, литературы. Были созданы производственные мастерские, оказывалось культурное воздействие: преступникам «давали максимум культурно-оздоровительных развлечений»^[18]. Студенты МУ здесь проходили практику. В Институте работали светила советской науки: М. Н. Гернет, П. Б. Ганнушкин, Б. С. Утевский и другие. Институт разрабатывал рекомендации для правоохранительных органов. Исследуемые в институте проблемы: преступность до войны и после, влияние на преступность тяжести наказания, эффективность применения альтернативных лишению свободы мер, учет различных категорий осужденных, предупреждение преступности, перспективы уголовной политики в связи с принятием УК 1926 г., проблемы алкоголизма и преступности, проблемы борьбы с различными видами преступлений, причины преступности и отдельных ее видов, сельская и городская преступность, проблемы борьбы с убийствами селькоров и рабкоров и др. Особое внимание уделялось совершенствованию методов изучения преступности. Был налажен выпуск сборника «Проблемы преступности». На пленарных заседаниях в Институте присутствовали наркомы — А. Г. Белобородов, Н. А. Семашко, А. В. Луначарский. К деятельности института привлекались ученые различных специальностей.

Институт использовал социологическую теорию и основанную на ней теорию факторов: преступление рассматривалось как результат взаимодействия физических, биологических и социальных факторов. Социологи исследовали влияние на преступность хлебных цен, безработицы, алкоголизма и др. Теория факторов и «позитивистский метод» критиковались. По мнению критиков, исследователи, ими пользующиеся, «забывали, что преступность коренится в недрах самого капиталистического общества». Сторонников теории факторов обвиняли и в том, что они отдают предпочтение одним факторам перед другими. Используемый позитивистский метод уравнивал разные по значению факторы, случайность рассматривалась как закономерность. Критиковали и «старую профессуру» Института, которая «не могла освободиться сразу от прежних представлений». Критика заключалась и в неиспользовании марксистско-ленинской теории. Профессор А. А. Пионтковский отмечал, что недостатком является то, что ученые не смогли сделать единственно правильного вывода — «связать решение проблемы борьбы с преступностью с крушением капитализма и торжеством социализма». Однако А. Н. Трайнин — сторонник теории факторов — отмечал, что марксистская методология может безболезненно включить в себя элементы теории социальных факторов преступности^[19].

Конец 1920;х — начало 1930;х гг. ознаменовались резкой критикой ученых, исследовавших преступность, и самих «критиков». Л. А. Пионтковского, А. Н. Трайнина, М. М. Исаева и других обвинили в умышленном протаскивании социологических идей в криминологию. А. С. Шляпочников писал: «Мы должны рассматривать преступления в переходный период как особые, своеобразные формы проявления классовой борьбы, классовых противоречий…», «теория факторов не может объяснить движения преступлений…», оно объясняется «обстановкой ожесточенной борьбы с остатками капитализма и буржуазным влиянием на отдельные слои трудящихся…»^[20] С этих же позиций звучала критика со стороны А. А. Герцензона.

В 1929 г. был устроен диспут, и критика, прозвучавшая на нем, привела не к «исправлению», не к использованию марксистского диалектического метода, а к свертыванию криминологических исследований в стране. Свидетельством ослабления внимание к криминологическим исследованиям явилось постановление ЦИК и СНК РСФСР от 30.10.1929 «Об упразднении распределительных комиссий при инспекциях мест заключения». Во всех местах заключения введены наблюдательные комиссии, но они уже не проводили квалифицированно криминологические исследования.

Кабинеты были ликвидированы в 1931 г., как только Государственный институт перешел в ведение НКЮ РСФСР. Изменились направление и характер деятельности Института. В основном Институт проводил изучение исправительно-трудовой и уголовной политики, выполнял практические задания НКЮ, изучал судебную практику. В 1933 г. переименован в Институт уголовной и исправительно-трудовой политики. Задачи Института со временем расширились, но изучение проблем преступности было сведено к минимуму. В 1937 г. учреждение было преобразовано во Всесоюзный институт юридических наук НКЮ СССР.

В целом, нужно констатировать, что период 1920—1930;х гг. сыграл положительную роль в разработке проблем криминологии. Юридическая литература обогатилась большим числом работ. Изучались наиболее опасные и распространенные преступления, разрабатывались методики изучения преступности, был собран огромный исследовательский материал. Это были годы искания предмета, методов криминологических исследований, актуальных для исследования проблем. Ученые перешли к изучению преступности на основе марксистской диалектики. Преступление признавалось социальным явлением. Преступность, и это признавалось, находилась в причинной связи с экономическими, социально-культурными, идеологическими и другими общественными процессами. Была осознана необходимость комплексного подхода к решению криминологических проблем. Использовались методы других паук для решения криминологических проблем. Особую значимость получил метод статистического исследования.

• [1] Ионцев В. А., Лебедева И. М., Назаров М. В., Окороков А. В. Эмифация и репатриация в России. М., 2001. С. 43 и др.
• [2] Курс мировой и российской криминологии. Т. 1. С. 200
• [3] См.: Ильина Л. В. Развитие криминологических исследований в СССР (20—30-е годы) / Всесоюзный институт по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности; науч. рук. Л. А. Герцензон. М., 1970; Касаткин Ю. П. Очерк истории изучения преступности в СССР. Проблемы искоренения преступности. М., 1965; Ширвиндт Е. Г. К истории вопроса об изучении преступности и мер борьбы с ней // Советское государство и право. 1958. № 5
• [4] Криминология. М.: Юристъ, 2004. С. 301
• [5] Действие, направленное на свержение завоеваний пролетарской революции
• [6] Криминология. М.: Юристъ, 2004. С. 308—309
• [7] См. подробно: Криминология. М.: Юристъ, 2004. С. 311—315
• [8] Работы Маркса: «Дебаты по поводу закона о краже леса», «Население, преступность и пауперизм», Капитал, т. 1, «Критика Готской программы»; Энгельса: «Положение рабочего класса в Англии», «Эльдерфельдские речи»; Ленина: «Развитие капитализма в России», «Государство и революция», «Очередные задачи советской власти», «Как нам реорганизовать Рабкрин» и др.
• [9] Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 156; т. 36. С. 195.
• [10] Курский Д. И. Избранные статьи и речи. М., 1958. С. 98
• [11] Ленин В. И. Полн. собр. соч. С. 153
• [12] Гернет Л. И. Моральная статистика. М., 1922. С. 49
• [13] Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 199—200; т. 3. С. 506
• [14] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 515; т. 2. С. 145, 146
• [15] Материалы Соловецкого общества краеведения. Выи. XVII. Из работ криминологической секции. Бюро печати УСЛОН, 1927 г. С. 125
• [16] См.: Революция права. 1929. № 5. С. 122
• [17] См.: Против буржуазных извращений криминологии // Советское государство. 1932. № 4
• [18] Гернет М. Н. Государственный институт по изучению преступности и преступника в Москве. 1927. № 2. С.44−45
• [19] Уголовное право, часть Общая. 1929. С. 142
• [20] Ликвидация безработицы в СССР и преступления // Советское государство. 1932. № 8−10. С. 147−153