Россия-Евразия: выбор политического курса

Вопрос о цивилизационной идентичности России неизменно вызывает острые политические дискуссии со времен спора западников и славянофилов. Позиция западничества, отождествляющего Россию с западной цивилизацией, страдает серьезным географическим и историческим изъяном: большая часть земель Российской Федерации находится за Уральским хребтом, в Азии, в Сибири и на Дальнем Востоке, поэтому никогда в политической истории Запад не считал Россию частью своей цивилизации. Да и объективно, по географическим причинам, это невозможно. Путь «в европейский дом» весьма ущербен и с геополитической точки зрения: пытаясь присоединиться к Западу, Россия сразу же теряет статус мировой державы и оказывается на задворках цивилизации (в то время как для Востока она — передовой форпост). Не случайно сегодня только 3% россиян отождествляет Россию с западной цивилизацией^[1].

Славянофильская ориентация уповает на славянство как на то начало, которым определяется культурно-историческое и политическое своеобразие России. Тем самым славянофилы пытаются опереться на весьма трудно защитимые позиции. Безусловно, между отдельными славянскими народами есть культурно-историческая и языковая связь, но для выяснения культурного и политического своеобразия России понятие славянства дает немного. Историческое и политическое своеобразие России явно не может определяться ни исключительно, ни даже преимущественно ее принадлежностью к «славянскому миру», ведь Российскую Федерацию населяет множество этносов. Необходима более емкая, интегрирующая формула цивилизационной идентичности России. Ее сумели дать евразийцы, концептуально обосновав российский политический курс и российский символ —двуглавого орла, который смотрит на Запад и на Восток.

П. А. Столыпин (1862—1911), великий русский реформатор, прекрасно сказал об этом: «Наш орел, наследие Византии, — орел двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращенную на Восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью…»^[2]

Идеология евразийства не случайно является сегодня наиболее популярной идеей, глубоко укоренной в архетипах и кодах российской политической культуры. Согласно многочисленным опросам социологов, большинство россиян (около 74%) считают Россию особой евразийской цивилизацией. В основе своей евразийская доктрина — геополитическая, поскольку она основана на базовом геополитическом принципе «географии как судьбы» .

Среди евразийцев было много видных национальных мыслителей: лингвист Н. С. Трубецкой, историк Г. В. Вернадский, богословы Г. В. Флоровский и А. В. Карташов, философ Л. П. Карсавин. Но подлинным идеологом евразийства и выдающимся русским геополитиком по праву считают Петра Николаевича Савицкого (1895— 1968). Очевидно, что в своих социокультурных и цивилизационных интуициях евразийцы имеют много предшественников. Это прежде всего К. Н. Леонтьев, А. С. Хомяков и другие мыслители славянофильского направления, а также Н. В. Гоголь и Ф. М. Достоевский как философы-публицисты. В более широком смысле к этой традиции следует причислить ряд произведений старорусской письменности, наиболее древние из которых относятся к концу XV — началу XVI в. (знаменитые послания старца Филофея, где получила обоснование концепция «Москва — Третий Рим»). В тот период падение Царьграда (1453) обострило в русских сознание их роли как защитников православия, продолжателей византийского культурного наследия, и в России родились идеи, которые могут рассматриваться как предшественницы евразийских.

Евразийцы были представителями нового начала в политическом мышлении, им удалось выработать новое отношение к коренным, определяющим жизнь вопросам российской политики. Само их название — евразийцы — имеет «географическое» происхождение. Дело в том, что в основном массиве земель Старого Света, где прежняя география различала два материка — Европу и Азию, они стали различать третий, «срединный» материк — Евразию, что и дало имя самому движению.

В географическом смысле понятие Европы как совокупности западного и восточного европейских ареалов, по мнению евразийцев, бессодержательно. Существует реальное географическое противоречие: на западе — богатейшее развитие побережий, истончение континента в полуострова, острова, климат приморский, с небольшими колебаниями между зимой и летом; на востоке — сплошной материковый массив, климат резко континентальный, суровая зима и жаркое лето^[3].

Необходимость различать в основном массиве земель Старого Света не два, а три материка не было научным открытием евразийцев. Эта идея высказывалась русскими географами и раньше. Сами евразийцы в своих работах ссылались на труды профессора В. И. Ламанского (1833—1914). Но евразийцы обострили формулировку, они дали имя вновь увиденному материку— континент Евразия. Этот вывод имел не только географическое, но и культурно-историческое и геополитическое значение. Россия занимает основное пространство земель Евразии, и если предположить, что земли ее не распадаются между двумя материками, а составляют некий самостоятельный географический мир, то это детерминирует целый ряд принципиальных выводов. Главный из них состоит в том, что Россия имеет все основания претендовать на особый тип цивилизации и культуры.

Код российской цивилизационной идентичности евразийцы определили следующим образом: источником культурно-исторического и политического своеобразия является неразрывная слитность в русской культуре «европейских» и «азиатско-азийских» элементов. Причем для евразийцев эта связь выступает как одна из сильных сторон русской культуры, особенно в политическом плане. «Евразия цельна» — вот политическое кредо евразийцев^[4].

Но если «Евразия цельна», то нет России европейской и азиатской, ибо земли, обычно так именуемые, — одинаково евразийские земли. Этой части света евразийцы дали еще одно имя — Ойкумена, что в переводе с греческого означает Вселенная. Русская Ойкумена — это тот материковый массив, на котором развертывалась и развертывается русская история; основной континентальный массив Старого Света, который в то же время есть и «монголосфера» — область, в свое время объединенная монгольской державой (по территориальному протяжению величайшей державой, известной истории). Геополитика России новых веков родилась в лоне монгольской державы и стала ее наследницей. Если, рассматривая идейные истоки русской государственности уместно говорить о византийском наследстве, то применительно к геополитике следует говорить о монгольском наследстве, подчеркивали евразийцы^[5].

Название «Евразия» приобретает смысл сжатой культурно-исторической и геополитической характеристики: существует особый тип евразийской культуры, евразийской идентичности, евразийской политики и геополитики. Это название указывает на то, что в социокультурное бытие России вошли в соизмеримых между собой долях, перемежаясь и сплавляясь воедино, элементы культур Востока, Запада и Юга, создав особое синтетическое, евразийское политическое видение мира.

Юг в этих процессах явлен преимущественно в образе византийской культуры и политики. Их влияние на Россию было длительным и основополагающим, особенно в Х-ХШ вв. Восток выступает у евразийцев в облике «степной» цивилизации, монголо-татарской государственности Чингисхана и его преемников, что сыграло ведущую роль в период с XIII по XV в., обозначив контуры особого «континентального» геополитического видения. Европейское влияние — Запад — началось с эпохи Петра I, прорубившего «окно в Европу», дав простор «океаническим влияниям» в русской геополитической картине мира, и постепенно шло на убыль в течение всего XX в. Именно так происходило «напластование» (в терминологии П. Н. Савицкого) на русской почве культурных слоев и геополитических интуиций, что усилило «евразийское» качество русской культуры и политики^[6].

Действительно, к областям, составляющим геополитическую сферу Византии (Крым, соответствующие регионы Кавказа), русское государство приблизилось уже к концу XVIII в., но и тогда эти области являлись периферийными для России, как в свое время были периферийными для Евразии. Эта периферийность останется в силе и в том случае, если окажутся вовлеченными в государственную орбиту России-Евразии бывшие основные средоточия Византийской империи. Для геополитического бытия России-Евразии, отмечал П. Н. Савицкий, географическая сфера Византии есть сторонняя сфера. Напротив, в геополитическую сферу монгольской державы Россия-Евразия погружена в исключительной степени, и именно здесь необходимо искать истоки геополитического единства Евразии. По мнению Савицкого, геополитическая плоть России-Евразии в значительной мере есть географическая плоть монгольской державы: «Без „татарщины“ не было бы России»^[7], не было бы великой единой Российской империи.

Существуют и географические истоки евразийского единства: Евразия как географический мир как бы «предсоздана» для образования единого государства — России-Евразии. Чтобы еще убедительней подчеркнуть целостность евразийского мира П. Н. Савицкий вводит в русскую школу геополитики понятие месторазвития, под которым понимает взаимное приспособление живых существ друг к другу в тесной связи с внешними географическими условиями, что создает особую гармонию и устойчивость среды^[8]. Иными словами, социально-историческая среда и ее территория должны слиться в единое целое, в географический индивидуум, или ландшафт, чтобы можно было говорить об образовании российского месторазвития.

Речь идет об особом синтезе, умении смотреть сразу на социально-историческую среду и занятую ею территорию. Евразийцы неизменно подчеркивали, что Россия-Евразия есть цельное месторазвитие_у географический индивидуум — одновременно исторический, этнический, географический, хозяйственный ландшафт. Таким образом, для евразийцев единство Евразии — это единство материальных и духовных начал, географических и социокультурных сопряжений. География в этой концепции как бы создает материальные предпосылки для особого развития духовных синтезов. В этом состоит одно из важнейших открытий евразийцев, значение которого нам еще предстоит осознать в полной мере.

Неразрывная связь географии и культуры в концепции П. Н. Савицкого представлена особенно полно. Он подчеркивал, что русский мир обладает предельно прозрачной географической структурой. Это мир «периодической и в то же время симметрической системы зон», которые расположены " флагоподобно" (при нанесении на карту зоны напоминали очертания разделенного на горизонтальные полосы флага). В направлении с юга на север здесь сменяют друг друга пустыня, степь, лес и тундра. Каждая из этих зон образует сплошную широтную полосу.

Урал в этой структуре вовсе не играет той разделяющей роли, которую ему приписывала прежняя географическая вампука. Благодаря своим географическим особенностям, Урал не только не разъединяет, а, наоборот, связывает Доуральскую и Зауральскую Россию, лишний раз доказывая, что в совокупности географически обе они составляют один нераздельный континент Евразии. Тундра как горизонтальная зона залегает и к западу, и к востоку от Урала. По одну и по другую его сторону простирается лес. Аналогично обстоит дело относительно степи и пустыни. Евразийское пространство едино. Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода «сепаратизмов» — политических, культурных или экономических.

Бесконечные равнины, широко выкроенная сфера «флагоподобного» расположения зон приучает к широте горизонта, размаху геополитических комбинаций. Недаром в просторах Евразии рождались такие великие политические объединительные попытки, как скифская, гуннская, монгольская. Недаром над Евразией веет дух своеобразного «братства народов», имеющий свои корни в вековых соприкосновениях и культурных слияниях народов разных рас — от германской (крымские готы) и славянской до тунгусско-маньчжурской через звенья финских, турецких, монгольских народов. Это «братство народов» выражается в том, что здесь нет противопоставления «высших» и «низших» рас; взаимные притяжения сильнее, чем отталкивания; легко просыпается «воля к общему делу». Именно эти традиции и восприняла Россия в своем политическом и геополитическом историческом творчестве.

П. Н. Савицкий был уверен, что в современную эпоху объединительная миссия России должна осуществляться в новых формах. Он призывал бесповоротно отказаться от прежних методов насилия и войны: «В современный период дело идет о путях культурного творчества, о вдохновении, озарении, сотрудничестве»^[9]. По существу, он говорит здесь о том, что Россия должна попытаться в сфере политики испробовать новые формы социокультурного творчества для достижения объединительной миссии, — смелая и новаторская идея, до конца не оцененная ни его современниками, ни потомками. При этом Савицкий неустанно подчеркивал определяющее значение самой идеи единства Евразии в мировой политике, в общей геополитической картине мира. Он был убежден: если устранить этот евразийский центр, то все его остальные части, вся система материковых окраин (Европа, Передняя Азия, Иран, Индия, Индокитай, Китай, Япония) превращается как бы в «рассыпанную храмину»^[10]. Мир, лежащий к Востоку от границ Европы и к северу от «классической Азии», есть то звено, которое спаивает в единство их всех. Именно поэтому Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться " срединным государством" .

Связующая и объединяющая роль «срединного мира» имеет огромное значение для мировой политики. В течение ряда тысячелетий в евразийском мире политически преобладали кочевники: заняв все пространство от пределов Европы до Китая, соприкасаясь одновременно с Передней Азией, Ираном и Индией, они служили посредниками между разрозненными пространствами оседлых культур. Известно, например, что взаимодействия между Ираном и Китаем никогда в истории не были столь тесными, как в эпоху монгольского владычества (XII—XIV вв.). Согласно новейшим исследованиям исключительно в кочевом евразийском мире пересекались лучи эллинской и китайской цивилизаций.

П. Н. Савицкому эти исторические свидетельства позволили сделать еще один важный политический вывод: русский мир силой неустранимых фактов призван к объединяющей роли в пределах Старого Света. Только в той мере, в какой Россия-Евразия выполнит свое призвание, вся совокупность разнообразных культур «старого материка» может превращаться и превращается в органическое целое, стирая различия между Востоком и Западом^[11].

В русской культуре и российской политике евразийцы видели объединительную и примирительную историческую силу. Они подчеркивали, что разрешить свою задачу Россия-Евразия сможет только во взаимодействии с культурами всех окружающих народов. В этом плане культуры Востока для нее так же важны, как и культуры Запада. Особенность русской политики состоит в обращенности одновременно и к Востоку, и к Западу. Для России — это два равноправных ее фронта, западный и юго-восточный: «Поле зрения, охватывающее в одинаковой и полной степени весь Старый Свет, может и должно быть русским, по преимуществу, полем зрения»^[12].

Россия как мост между Европой и Азией, цивилизация на рубеже культур, обращенная в своем творческом политическом диалоге как к миру Востока, так и к миру Запада, дорога и понятна и самим россиянам, и зарубежной политической аудитории. В этом можно усмотреть и цивилизационную миссию нашей культуры, и позитивный внешнеполитический имидж российского государства, и современный конструктивный курс российской политики, для которого евразийская идея имеет ключевое значение.

Политическая активность России в рамках таких международных организаций, как Содружество Независимых Государств, Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), может и должна сопровождаться эффективными информационными имиджевыми кампаниями, раскрывающими высокую гуманитарную миссию России в политическом диалоге Востока и Запада. Одновременно евразийская идентичность несет огромный геополитический потенциал: Россия как сердце континентального мира, хартленд, призвана быть мировой державой, способной сплотить континентальные страны Евразии, пространство СНГ. В силу этого для России евразийская идентичность имеет принципиальное политическое и геополитическое значение. Евразийцы отмечали, что Россия успешно развивалась только тогда, когда у власти и народа было единое миросозерцание^[13]. Сегодня у российской власти и народа подобного единства в миросозерцании нет, но основой для него может стать идея евразийства, евразийской идентичности России.

В странах Востока, таких как Индия, Китай, Вьетнам, Япония, Иран, Сирия, в странах СНГ российская политическая миссия позитивно воспринимается прежде всего в контексте евразииского диалога, именно поэтому успех восточной политики России может быть огромным. Следует отметить, что в последние годы ориентация внешней политики России на евразийское сотрудничество была определена первыми лицами государства.

B. В. Путин в октябре 2011 г. выступил со статьей «Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня», где он развивает концепцию Евразийского союза и обосновывает необходимость активного участия России в нем^[14]. Путин предложил модель мощного наднационального объединения, способного стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной «связки» между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом. Сложение природных ресурсов, капиталов, сильного человеческого потенциала позволит Евразийскому союзу быть конкурентоспособным в индустриальной и технологической гонке, в соревновании за инвесторов, за создание новых рабочих мест и передовых производств.

C. В. Лавров, подводя итоги 2012 г., также отметил перспективность евразийского политического курса для России. По его мнению, Евразийский экономический союз (ЕАЭС) призван стать крупнейшим геополитическим проектом и новой исторической вехой не только для государств «тройки» (Россия, Беларусь, Казахстан), но и для других стран на пространстве СНГ^[15].

Многие западные эксперты, комментируя эти заявления российских лидеров, поспешили объявить евразийскую идею «проигрышной», обрекающей Россию «на стагнацию»^[16]. Очевидно, что возрождения России в качестве евразийской державы сегодня особенно опасаются наши геополитические соперники и это еще раз подтверждает правильность избранного курса.

• [1] Источник: ВЦИОМ. URL: wciom.ru/ (официальный сайт)
• [2] Столыпин П. А. Речь о сооружении Амурской железной дороги // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией: хрестоматия по истории российской общественной мысли XIX и XX вв. / сост. Н. Г. Федоровский. М.: Наука, 1995. С. 42.
• [3] См.: Савицкий П. Н. Утверждение евразийцев // Савицкий П. Н. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. С. 81—82.
• [4] См.: Савицкий П. Н. Географический обзор России-Евразии // Савицкий П. Н. Континент Евразия. С. 279.
• [5] См.: Савицкий П. Н. Географический обзор России-Евразии. С. 281.
• [6] См.: Савицкий П. Н. Утверждение евразийцев. С. 83.
• [7] Савицкий П. Н. Степь и оседлость // Савицкий П. Н. Континент Евразия. С. 332.
• [8] Там же. С. 283.
• [9] Савицкий П. Н. Географические и геополитические основы евразийства // Савицкий П. Н. Континент Евразия. С. 302.
• [10] См.: Савицкий П. Н. Географические и геополитические основы евразийства. С. 296.
• [11] Там же. С. 297—298.
• [12] Савицкий П. Н. Географические и геополитические основы евразийства. С. 297
• [13] См.: Вернадский Г. В. Начертание русской истории. Прага: Евразийское книгоиздательство, 1927. С. 21.
• [14] См.: Путин В. В. Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня. URL: izvestia.ru/news/502 761 (дата обращения: 27.03.2013).
• [15] См.: Лавров С. В. Мир в эпоху перемен: приоритеты внешнеполитической деятельности Российской Федерации. URL: mid.ru/bdomp/ ns-rsng.nsf/strana (дата обращения: 27.03.2013).
• [16] См.: Новое прочтение «Евразийского проекта» // Московский центр Карнеги. URL: russian.camegieendowment.org/events/?fa=eventDetail&id= 3456 (дата обращения: 11.01.2013).