Противодействие преступному насилию и его предупреждение

Меры по противодействию преступному насилию и его предупреждению должны быть адекватны реальным причинам насилия. Мы не случайно выделили основную причину насилия и ее «приводные ремни». Минимизация криминогенного влияния основной причины — социального неравенства и социальной несправедливости — возможна, но она объективно неустранима на современном уровне развития общества.

В ряде работ автор исследовал криминологические аспекты глобализации за несколько лет до наступления мирового экономического кризиса 2008−2009 гг., где пытался оценить криминологические перспективы в условиях глобализации^[1], и пришел к выводу о росте криминогенности в мире в целом и в отдельных странах не только от очевидных негативных сторон глобализации, но и от позитивных. Возможностей для минимизации основных причин преступности в условиях объективно наступающей и субъективно проталкиваемой США и другими странами «золотого миллиарда» глобализации, не наблюдалось. К сожалению, многие российские ученые и юристы этого не восприняли. И те, кто касался глобализации, в основном оценивали ее позитивно, поскольку им казалось, что наступает эра единого законодательства и правопорядка во всем мире и все будут жить по единым нормам. Универсализация законодательства по общемировым проблемам продолжается, но с небольшими успехами. Единое законодательство на современном этапе — это абсурд. В мировой и российской политологической и экономической литературе всесторонне исследовались глубинные пороки глобализации, которые позволяли объяснить усиление тенденций криминогенности в мире^[2].

В заключении к книге «Эпоха глобализации и преступность» автор писал: «Глобализацию можно затормозить, но ее нельзя остановить. Выход один — ее следует жестко цивилизовать общими народными усилиями, если этого захотят народы и если это им удастся. В противном случае, ориентируясь на тенденции доминирующей человеческой нравственности последних столетий, в самом широком понимании этого слова, человечество ничего хорошего не ждет»^[3]. Подобный вывод подтверждается многими прогнозами авторитетных исследователей.

Таким образом, рассчитывать на элиминацию социального неравенства и социальной несправедливости путем «универсализации» права не следует. Изучая преступность XX в., ее мировые, региональные и российские тенденции, автор постоянно убеждался в правоте Листа. Признание преступности тем, чем она является в действительности, т. е. непреходящим и прогрессирующим негативным продуктом современного общества, не означает, что преступность не может быть подчинена (в определенной мере!) социальному контролю, что она не поддается социальным воздействиям, что ее нельзя при тех или иных условиях минимизировать и гуманизировать, что бесполезны общесоциальные и специальные криминологические меры предупреждения преступлений. Как, неизбежность смерти и болезней не означает, что жизнь невозможно продлить, а болезни фатальны. Человечество небезуспешно борется и с тем, и с другим, хотя прекрасно сознает, что все люди смертны и подвержены болезням. Продлевая жизнь и справляясь с недугами, человечество не ставит своей целью искоренить смерть и болезни, число которых увеличивается. Это привело бы людей ко всеобщей фрустрации. Оно добивается продления жизни и улучшения здоровья, опираясь на реальные условия. Эти подходы относятся и к проблеме обеспечения социально-правового контроля над преступностью.

Итак, общество не в силах искоренить преступность вообще и насильственную в частности, но оно в состоянии удерживать ее на более или менее социально терпимом уровне. Общество без преступлений утопично. И было бы большой ошибкой полагать, что социальная свобода, к которой человечество неистово стремится на протяжении всей своей истории, может коррелировать с полной интериоризацией уголовных законов во внутренние императивы поведения. Такое возможно лишь в антиутопиях Дж. Оруэлла, где «свобода — это рабство». Преступность можно успешно контролировать и предупреждать в рамках объективно и субъективно возможного.

Криминологический уровень противодействия, на котором могут быть достигнуты ощутимые результаты, — устранение или минимизация непосредственных причин («приводных ремней»). Однако указанные меры после принятия нового УПК РФ в 2001 г. на практике почти не реализуются, поскольку процессуальный закон этого не требует. Некоторые меры советских времен, направленные на выявление и устранение причин преступлений, были выброшены из законодательства. Тем не менее устранение и минимизация некоторых непосредственных обстоятельств, провоцирующих насилие, осуществляется в результате оздоровления общих условий жизни. Этому способствуют и прокурорский надзор, и правоохранительная деятельность в целом. Необходимо восстановить процессуальные обязанности прокуроров, следователей и судей по изучению и устранению причин и условий совершения преступлений.

В учебной криминологической литературе обсуждаются различные системы мер, реализация которых может способствовать предупреждению насилия. Э. Ф. Побегайло, много лет занимающийся проблемами насильственных деяний, к основным направлениям специально-криминологической профилактики насилия относит: последовательную борьбу с пьянством и наркотизмом; своевременное реагирование на правонарушения, совершаемые на почве семейных и других бытовых конфликтов, перерастающих в преступления; обеспечение решительной борьбы с хулиганством и эффективной охраны общественного порядка на улицах и в других общественных местах; усиление борьбы с разжиганием расовой и межнациональной розни; пресечение криминогенных влияний на несовершеннолетних со стороны рецидивистов и профессиональных преступников; улучшение качества профилактической работы в маргинальной среде; борьбу с незаконным изготовлением, сбытом, хранением и ношением холодного и огнестрельного оружия; борьбу с хищениями оружия и боеприпасов; обеспечение ответственности за насильственные деяния; противодействие пропаганде жестокости и насилия в СМИ и переориентацию их на пропаганду образа законопослушного гражданина^[4].

Ю. М. Антонян особым объектом профилактики считает семью и бытовые отношения между людьми: разрешение семейно-бытовых конфликтов; повышение уровня культуры семьи и особенно внутрисемейного общения; принятие мер к оздоровлению среды, которая окружает семью; блокирование губительных последствий влияния неформальных малых групп с антиобщественной ориентацией, в которые уходят подростки из неблагополучных семей; принятие предусмотренных законом мер к родителям, ведущим антиобщественный образ жизни и не дающим детям должного воспитания^[5].

Другие авторы выделяют такие меры профилактики насилия, как: уменьшение безработицы; разработка правовых основ для осуществления контроля за поведением тех категорий населения, которые относятся к группе риска (лица, не имеющие постоянного источника дохода, безработные, алкоголики, ранее судимые и ведущие аморальный и противоправный образ жизни, бомжи, несовершеннолетние и молодежь, которые не учатся и не работают)^[6]; С. С. Овчинский большое внимание уделял индивидуальной профилактике насильственных преступлений, которая была им детально разработана^[7].

Предлагаемые меры в той или иной степени реализуются в нашей стране и оказывают позитивное влияние на предупреждение насилия. Однако насилие, к сожалению, не убывает. Ошибочно думать, что эти меры бесполезны. Они позволяют удерживать насильственные преступления на определенном уровне. Тем не менее в ряде западноевропейских странах, в которых преступное насилие существенно, уровень убийств на порядок ниже, что стало возможным благодаря целенаправленной предупредительной работе и уголовно-правовому воздействию.

В настоящее время в России и других государствах противодействие насилию сводится главным образом к уголовному наказанию, которое далеко не всегда достигает цели. Велика латентность убийств, иного насилия, и невысок уровень судимости за выявленные и раскрытые убийства (ст. 105 УК РФ). Он составляет в среднем около 60%. Самые опасные, коварные, заказные и иные организованные убийства остаются нераскрытыми и зачастую даже не попадают в статистику убийств.

Следует согласиться с Ю. М. Антоняном, который полагает: «Неверно, что смертной казнью нельзя запугать. Можно напугать даже менее суровым наказанием, если оно будет неотвратимым»^[8]. В советское время преступники боялись наказания: «На мокрое дело не пойду, там — вышка». Сейчас, когда смертная казнь не применяется, можно услышать другое: «Смертной казни нет, а тюрьма мне не страшна». Это характеризует неэффективность борьбы с тяжкими насильственными преступлениями. С нравственной точки зрения разработка любых средств уничтожения людей (в чем человечество особенно преуспело) — глубоко аморально. Но всюду их разрабатывают и неустанно совершенствуют. Существует даже практичная и эффективная мировая теория ядерного сдерживания, которая строится на угрозе взаимного уничтожения. Частная и общая превенция смертной казни тоже строится на этом. Поэт В. А. Жуковский писал: «Смертная казнь… как страх возможной погибели, как привидение, преследующее преступника, ужасна своим невидимым присутствием, и мысль о ней, конечно, воздерживает многих от злодейства»^[9]. И в этом плане ома в той или иной мере результативна.

Для усиления позиций аболиционизма многие политики, которым намного выгоднее считаться либералами, утверждают, что смертная казнь не сдерживает людей от совершения тяжких деяний. И приводят факты из истории Средневековья (источник до сих пор не обнаруженный), что во время публичной казни преступников совершалось больше всего преступлений. В принципе, это вполне возможно: преступники люди практичные, они используют увлеченность толпы происходящим. Смертная казнь недопустима лишь по моральным основаниям. И этого достаточно. Но забота о безопасности людей, необходимость предупредить угрозой смертной казни рост тяжких преступлений и закономерное желание близких людей потерпевших, чтобы преступник понес то наказание, которого заслуживает, вновь и вновь актуализируют вопрос о применении смертной казни, особенно в странах массового преступного насилия, к которым относится и Россия.

Как известно из предыдущих параграфов, даже по неполным учетным данным умышленные убийства в России в расчете на 100 тыс. населения совершаются в 15−20 раз чаще, чем в западноевропейских странах (Великобритании, Франции, Германии, Италии), и в 40 раз чаще, чем в Японии, где смертная казнь применяется. А если учесть особенности недостаточно объективного и добросовестного российского учета убийств, лиц, без вести пропавших, и соотносимых с ними неопознанных трупов, а также убийств, замаскированных под естественную смерть, то есть основания говорить о 60−80-кратном превышении коэффициента умышленных убийств в России по сравнению с западноевропейскими странами.

В Конституции РФ (ст. 20) записано: «Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей». Возможность применения смертной казни предусмотрена в УК РФ (ст. 44, 59, 105, 277, 295, 317, 357) за некоторые виды умышленного причинения смерти другому человеку при отягчающих обстоятельствах. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, которую Россия ратифицировала в 1998 г., не исключает применения смертной казни. В ней (ст. 2.1) говорится: «Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе, как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание». При вступлении в Совет Европы 28 февраля 1996 г. Россия подписала Протокол № 6 к этой Конвенции, отменяющий смертную казнь в мирное время. В том же году Президент РФ издал Указ «О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы». Назначение и применение ее стало реально сокращаться, и это было позитивной тенденцией. Однако Протокол № 6 Россией до сих пор не ратифицирован, хотя его ратификация должна была состояться в течение трех лет после подписания.

2 февраля 1999 г. Конституционный Суд РФ в связи с запросами Московского городского суда и жалобами ряда граждан принял постановление, запрещающее назначать в качестве уголовного наказания смертную казнь, так как в соответствии с Конституцией РФ обвиняемому в преступлении, за совершение которого ему грозит смертная казнь, должно быть обеспечено право на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей. А поскольку такие суды действовали в то время только в девяти субъектах Федерации, то до их введения на всей территории России наказание в виде смертной казни не могло быть назначено. Хотя в переходных положениях Конституции РФ (ст. 6) сказано: «Впредь до введения в действие федерального закона, устанавливающего порядок рассмотрения дел с участием присяжных заседателей, сохраняется прежний порядок судебного рассмотрения соответствующих дел». Но Конституционный Суд положения Конституции РФ проигнорировал.

Вопрос до сих пор остается нерешенным. И это, вероятно, устраивает власти. На многочисленные просьбы граждан России о проведении референдума о снятии моратория на применение смертной казни к особо опасным преступникам Президент РФ В. В. Путин ответил, что он и без референдума знает, что более 60−80% граждан страны за восстановление применения смертной казни, но он на это не пойдет. Однако у Президента РФ нет такого права — игнорировать мнение абсолютного большинства народа. Согласно Конституции РФ (ст. 2) народ является единственным источником власти в России, и высшим непосредственным ее выражением является референдум. В этом и есть суть демократии.

Автор этих строк не сторонник смертной казни. Для него очевидны нравственные и политические потери от ее применения. Но как исследователь фактической (а не писаной) реальности автор склонен соотносить криминологическую обстановку в стране с реальным социально-правовым контролем насильственной преступности, составной частью которого в определенных условиях является применение смертной казни. Даже радикальный Протокол № 6, рассчитанный на относительно благополучную Западную Европу, допускает ее применение в чрезвычайных ситуациях, в частности за действия, совершенные во время войны или при ее неизбежной угрозе. Россия в последнее десятилетие находилась в состоянии внутренних войн: реальной и тяжелой войны с чеченскими и международными вооруженными террористическими формированиями и не менее кровавой и организованной войны с растущим и безнаказанным криминалом, людские потери от которого сопоставимы с потерями в большой войне.

Многовековой мировой опыт применения смертной казни показывает, что она не является панацеей от преступности, но ее действие на 100% эффективно. Хотя подобный вывод можно сделать и в отношении других видов уголовного наказания, в том числе и такого распространенного и общепризнанного, как лишение свободы. Не только уголовное наказание, но и известные методы воспитания людей давно переживают глубочайший кризис. Тюрьма же является «университетом преступности». Тем не менее отрицать определенное воздействие изоляции как сдерживающего фактора на потенциальных преступников, а также на моральное удовлетворение потерпевших и других граждан пет оснований.

Аболиционистами и их сторонниками написаны горы книг о криминологической бесполезности смертной казни. С ними можно согласиться в том, что веками смертная казнь применялась чаще всего по политическим — государственным и личным — мотивам правителей. Это были типичные политические расправы, которые, конечно же, недопустимы. Применение смертной казни за кражи, грабежи, другие корыстные и иные преступления, а также за адюльтер неадекватно и неприемлемо. Но ведь сейчас речь идет лишь о возможности применения смертной казни как исключительной меры уголовного наказания за совершение умышленных, жестоких и массовых убийств при особо отягчающих обстоятельствах к субъектам, для которых пожизненное лишение свободы альтернативой не является.

Хладнокровные и жестокие убийцы нескольких лиц, серийные убийцы, убийцы детей — это нелюди. Проявление гуманизма к подобным преступникам — преступление перед их жертвами и законопослушными гражданами. И это тоже нравственная проблема, причем не меньшая. Даже редкие и единичные случаи осуждения к смертной казни таких лиц — дамоклов меч над головами потенциальных преступников; законопослушные же граждане тогда будут уверены, что их жизнь, а не жизнь убийцы оценивается государством как высшая ценность. Известный отечественный юрист Б. Н. Чичерин по этому поводу писал: «Чем выше ценится человеческая жизнь, тем выше должно быть и наказание за ее отнятие…»^[10] Игнорируя криминально-кровавые и массовые террористические реалии, от которых страдают сотни тысяч граждан, пренебрегая безопасностью народа и общественным мнением ради политических дивидендов, власти значительно ослабляют социально-правовой контроль за самой опасной, насильственной преступностью.

Отказ от применения смертной казни, совершаемой от имени государства по приговору суда и па законных основаниях, для определенной категории преступников является особенно криминогенным. Более того, это подталкивает людей к саморасправам, к заказным убийствам. В одном из Комментариев к УК РФ, изданном под грифом Генеральной прокуратуры РФ, была высказана такая мысль: «Отмена смертной казни… не будет означать сохранение жизни и для самих преступников. Ясно, что государство ни при каких условиях не откажется от институтов необходимой обороны и причинения вреда при задержании преступника и посягающие будут лишаться жизни без всякого следствия и суда»^[11], т. е. получать то, что они, по мнению некоторых лиц (а не суда), реально заслуживают. Кроме того, есть основания полагать, что после приостановления исполнения смертной казни число убийств организованных и особо опасных преступников при задержании, побеге, а также в непредотвращенных и даже в спровоцированных разборках может превысить количество случаев их законного наказания.

Российский юрист Н. Д. Сергиевский в начале прошлого века писал: «Если законодатель, не справляясь с состоянием народной этики, ее (смертную казнь. — В. Л.) отменит, то она возродится в форме самосуда, суда Линча и т. п. или отмена ее принята будет за признак слабости государственной власти, что будет еще хуже»^[12]. Такой подход обосновывается также юридически и политически. Д. Корецкий и С. Милюков пишут о необходимости развития внесудебных репрессий на законной основе. Они полагают, что работники правоохранительных органов, применяя репрессивные меры на законных основаниях, наказывают, в том числе и смертной казнью, преступников в рамках необходимой обороны^[13]. О. В. Старков идет дальше: «Настоятельная необходимость сейчас — война с преступностью, что предполагает вооруженную борьбу между сторонами, ориентированную на уничтожение путем насилия…»^[14]

Противоправная реакция на неприменение смертной казни намного опаснее и аморальнее, чем сама смертная казнь, но по закону и суду. Тем не менее такую тенденцию можно наблюдать даже в международной практике, например, в действиях властей некоторых стран: американских — в Югославии, Афганистане и Ираке, израильских — в Палестине, российских — в Чечне и т. д. Применение смертной казни без суда и следствия на месте обнаружения бандитов и террористов стало нормой. Президенты, премьер-министры, военные начальники сами решают, кого и когда надо убрать. Секретная директива Президента США Буша позволяла агентам ЦРУ убивать главарей террористов без суда и следствия^[15].

Следует отметить, что хотя мировое сообщество давно в вопросе смертной казни определилось, полагая, что реальной ее альтернативой является пожизненное лишение свободы, вопрос этот в условиях слабого и снижающегося социально-правового контроля преступности для некоторых стран, а может быть, и для мира в целом остается до конца не решенным. Самая передовая и демократическая страна в мире — США, которые в своих действиях ориентируются главным образом на собственные потребности и возможности, а также на мнение народа, — не отказывается от смертной казни (в 38 штатах) и даже расширяет ее применение, занимая одно из первых мест по вынесению смертных приговоров в мире. То же можно сказать и о демократической Японии.

Политиками нередко эксплуатируется аргумент возможной судебной ошибки, которую нельзя исправить. Но это слабое основание. На дворе не 37-й год. Исполнение приговора может быть пролонгировано на несколько лет, как это делают в США, когда все апелляции поданы и сомнений практически не остается. Автор еще раз хотел бы подчеркнуть, что не является сторонником смертной казни. Она нежелательна, но не по научным и практическим соображениям, а по этическим, моральным. В России же при наличии этого вида наказания в УК РФ вынесение приговоров со смертной казнью приостановлено по порочным политическим мотивам при открытом игнорировании мнения большинства народа. Несомненно, в результате отказа России от моратория применения смертной казни в нынешних условиях наша страна в европейском сообществе окажется в политической изоляции, чего нельзя допустить. Однако это политическое, а не научное обоснование. Более того, у нас нет ни одного глубокого исследования, которое бы на фактическом социологическом материале убедило народ в неэффективности смертной казни. Все книги о смертной казни (как за нее, так и против) строятся на логических и политических умозаключениях.

В России цинично игнорируются действующие федеральные законы и за основу принимаются надуманные нелегитимные, но для кого-то целесообразные аргументы. Мы игнорируем критическое положение дел с насильственной преступностью в стране, мы не можем защитить священное право человека на жизнь, мы пренебрегаем мнением собственного народа, «единственного источника власти», мы бросаем его в омут кровавого криминала и, декларируя демократию, ждем от него лишь послушания. Прагматичные американские власти прислушиваются к голосу собственного народа, до 80% которого также высказывается за сохранение смертной казни, объективно оценивая реальные криминальные и террористические угрозы, и принимают законы, вырабатывая адекватные меры по безопасности граждан и страны в целом. Они, несмотря на жесткую критику, после 2001 г. приняли репрессивные и эффективные меры по предупреждению терроризма. Результат оказался ошеломляющим: при реальных угрозах от самых опасных террористов и их особой ненависти к США там за последние восемь лет не произошло ни одного террористического акта. Это разве не доказательство?

Отмена смертной казни — стратегическая линия гуманизации уголовного наказания. Однако реализация данной стратегии возможна лишь в условиях снижения опасной насильственной преступности, когда у народа будет достаточно оснований это принять. Такого же мнения придерживается А. С. Михлин, исследовавший историю и современность смертной казни^[16]. Право на смертную казнь — тема выступлений многих ученых, общественных и политических деятелей^[17]. Высказывался по этому поводу и автор^[18].

Можно прогнозировать, что власти вынуждены будут принять решение и либо открыто противопоставить себя мнению народа и криминальным реалиям, либо оставить этот вопрос в подвешенном состоянии, как сейчас. Но тогда они должны хотя бы доказать, что в состоянии контролировать беспрецедентный криминал. А таких доказательств пока нет, и вряд ли их можно ожидать в ближайшем будущем.

Анализ лишь некоторых составляющих борьбы с преступностью свидетельствует о том, что в силу различных объективных (негативных и позитивных) причин идет процесс отставания уголовно-правового контроля над преступностью от ее качественноколичественных изменений. Человечество никогда не откажется от уголовного наказания за совершение преступлений, но оно все больше и больше осознает его ограниченные возможности и стратегическую бесперспективность жестоких наказаний и казней в цивилизованном обществе. Поэтому традиционные способы уголовно-правовой борьбы должны дополняться методами криминологического воздействия на среду и личность делинквентов. Это единственно верное решение. Ибо нет пока убедительных доказательств, что преступность — врожденное свойство личности. Напротив, противоправное поведение формируется общественной средой. Поэтому общество обязано не только брать на себя часть вины за совершаемые деяния, но и принимать необходимые меры по перевоспитанию преступников.

Тенденция роста преступности и тенденция отставания уголовно-правового контроля над ней — порочный круг, разорвать который можно только путем использования гуманистических, профилактических, криминологических стратегий борьбы с преступностью. Этот порочный круг трудно разорвать в рамках традиционной уголовной политики. Особое внимание следует уделять выявлению без вести пропавших граждан. Для успешной профилактической деятельности в данной области необходимы адекватные экономические, статистические, правовые, процессуальные и оперативные подходы.

Установилась порочная традиция «нет тела — нет дела». В настоящее время эта проблема все более актуализируется. МВД РФ предлагает организовать единую сеть: создать по всей стране бюро регистрации несчастных случаев и связать их общей базой данных^[19]. Ежегодно в розыске находится свыше 120 тыс. пропавших без вести.

• [1] Лунеев В. В. Глобализация и преступность // Московский юридический форум «Глобализация, государство и право, XXI век». М., 2004. С. 97−106; Его же. Глобализация, организованная преступность, терроризм // Финансы. Экономика. Безопасность. 2004. № 3. С. 2−9; № 4. С. 4−10; Его же. Эпоха глобализации и преступность. М., 2007.
• [2] См.: Бжезинский 3. Великая шахматная доска: пер. с англ. М., 2000; Сорос Дж. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм: пер. с англ. М., 2001; На пороге XXI века. Доклад о мировом развитии 1999/2000 года / Всемирный банк. Вашингтон, 2000; Панарин А. С. Искушение глобализмом. М., 2000; Мартин Г.-П., Шуман X. Западня глобализации. Атака на процветание и демократию: пер. с нем. М., 2001; Уткин А. И. Глобализация: процесс и осмысление. М., 2002; Хомский Н. Прибыль на людях: пер. с англ. М., 2002; Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции: пер. с англ. М., 2003; Яковец Ю. В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций. М., 2003; Азроянц Э. А. Глобализация; катастрофа или путь к развитию? Современные тенденции мирового развития и политические амбиции. М., 2002; Делягин М. Г. Мировой кризис. Общая теория глобализации. М., 2003; Глобализация сопротивления: борьба в мире: пер. с англ. / под ред. С. Амина и Ф. Утара. М., 2004; Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире / под ред. П. Л. Бергера и С. Хантингтона: пер. с англ. М., 2004; Глобализация, рост и бедность. Потрясения мировой экономики: пер. с англ. М., 2004; и др.
• [3] Лунеев В. В. Эпоха глобализации и преступность. М., 2007. С. 269−270.
• [4] Побегайло Э. Ф. Избранные труды. С. 388−398; Криминология / под ред. В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. М., 2009. С 479−480.
• [5] Антонян Ю. М. Криминология. Избранные лекции. С. 239.
• [6] Алексеев А. И., Герасимов С. И., Сухарев А. Я. Криминологическая профилактика: теория, опыт, проблемы. М., 2001. С. 398−399; Криминология / под ред. А. И. Долговой. С. 518−522.
• [7] Овчинский С. С. Преступное насилие. Преступность в городах. М., 2007. С. 134−223.
• [8] Антонян Ю. М. Указ. соч. С. 240.
• [9] Жуковский В. А. Соч. Т. XI. СПб., 1857. С. 117.
• [10] Чичерин Б. Н. Философия права. М., 1900.
• [11] Научно-практический комментарий к УК РФ. М., 2005.
• [12] Сергиевский Н.Д. Русское уголовное право. СПб., 1913. С. 115.
• [13] Корецкий Д., Милюков С. Внесудебная репрессия как законный способ борьбы с преступностью// Уголовное право. 2004. № 1. С. 112−114.
• [14] Старков О. В. Криминопенология. М., 2004. С. 96.
• [15] Российская газета. 2002.17 дек. (со ссылкой на газету «Нью-Йорк Таймс»).
• [16] Михлин А. С. Высшая мера наказания: история, современность, будущее. М., 2000. С. 170−175.
• [17] Право на смертную казнь: сб. ст. / под ред. А. В. Малько. М., 2004; Гулиев В. Е. Отмена смертной казни — преступное непротивление злу насилием // Юридический мир. 2002. № 1. С. 5−13.
• [18] Лунеев В. В. Смертная казнь в России и мире // Научно-практический журнал ВИПЭ ФСИН России «Вестник института: преступление, наказание, исправление». 2008. № 4. С. 3−13.
• [19] Российская газета. 2009.27 авг.