Истоки и развитие символического интеракционизма

Слово «символ» происходит от греческого oopPdMoo, что значит «составляю», «соединяю». В Древней Греции существовал такой обычай: друзья, расставаясь, брали какой-нибудь предмет (глиняную лампадку, статуэтку или навощенную дощечку с какой-либо надписью) и разламывали пополам. По прошествии многих лет эти друзья или же их потомки при встрече узнавали друг друга, убедившись, что обе части соединяются и образуют единое целое — символ. О другом примере рассказывал Г. Зиммель. В конце XIX века в Германии существовало «общество разбитой тарелки». Отмечая какой-то юбилей, группа друзей после торжественного обеда решила разбить тарелку и разделить между собой ее осколки. При этом каждый из них обязался передать перед смертью свой осколок другому члену этого общества. Постепенно все кусочки оказались у последнего из оставшихся в живых друзей.

Термин «символический интеракционизм» введен в оборот Гербертом Блумером в 1937 году. По словам Блумера, этот термин «являлся своего рода варварским неологизмом, … тем не менее каким-то образом прижился и широко используется сейчас».

Зарождение интереса к изучению символических и вообще культурных форм социальных взаимодействий связано с работами Ч. Х. Кули и Дж.Г. Мида.

Чарльз Хортон Кули (1864−1929) родился в семье энергичного юриста и общественного деятеля Т. М. Кули. Закончил Мичиганский университет и работал в нем долгие годы. Его основные научные работы — «Человеческая природа и социальный порядок» (1902), «Социальная организация» (1909) и «Социальный процесс» (1918). Исследователь его творчества Л. Коузер пишет с неопределенными нотками: «Жизнь Кули была бедна событиями, он остерегался споров и ссор, любой конфликт расстраивал его и лишал сна». Кули поступали предложения о работе на более престижных факультетах социологии, но до конца жизни он работал в Мичигане.

В начале своего сочинения «Человеческая природа и социальный порядок» Кули писал, что его «главная цель — объяснить с разных точек зрения, что такое индивид, рассматриваемый как часть социального целого»²⁴³. По утверждению Кули, обособленный индивид — это абстракция, чуждая опыту. Такой же абстракцией является и общество, взятое в отрыве от индивидов. Термины «общество» и «индивиды» обозначают не отдельные явления, но лишь коллективный и дистрибутивный аспекты одного и того же явления. Более того, общество как таковое — это связь между личными представлениями (идеями личности) и коллективный аспект личного мышления. То есть общество существует в сознании каждого из нас как контакт и обоюдное влияние определенных представлений по имени (X, У, Z). Отношения между идеями и людьми суть отношения коммуникации. Коммуникация создает community, общность. В ходе коммуникации возникает и развивается наше самопредставление, наше «Я», наша самость. И «Я», и общество для Кули суть процессы и представления, сформировавшиеся в интеракциях. Они постоянно изменяются.

Каждый человек непосредственно осознает определенные стороны жизни общества, а то, что он сознает и большие социальные целостности, такие как народ или эпоха, обусловлено включением в этот частный аспект тех самых идей или чувств, которые он приписывает своим соотечественникам или современникам в их коллективном аспекте. Индивидов и общество в таком случае следует изучать, в первую очередь, исходя из воображения. Сознание и воображение как целое, т. е. человеческая мысль, взятая в единстве, непрерывном росте и совершенствовании своей организации на протяжении веков, есть местоположение общества в самом широком смысле слова.

Кули приходит к выводу, что представления, которые люди имеют друг о друге, являются реальными фактами общества и что наблюдение и толкование их должно быть основной задачей социологии. Общество скорее сторона жизни, чем некая вещь сама по себе; общество — жизнь, взятая с точки зрения личного общения. А личное общение может рассматриваться либо в его первичных аспектах, либо во вторичных — таких как группы, институты или процессы. Социология, по утверждению Кули, это наука о таких вещах.

²⁴³ Кули Ч. Х. Человеческая природа и социальный порядок. — С. 33.

Одним из самых известных аспектов социологической теории Кули является его концепция личности, рассматриваемой с помощью образа зеркального «Я».

Социальное Я человека рассматривалось Кули как представление или система представлений, почерпнутая из общения с другими людьми, которые сознание воспринимают как свои собственные. Область, на которую главным образом распространяется чувство Я, лежит в пределах общей жизни, а не вне ее. Я — это активная социальная сила, стремящаяся захватить и расширить себе место в общем раскладе сил. Подобно всему живому оно растет, пока есть возможность. «В многочисленных и интересных случаях ссылка на других осуществляется таким образом, что человек более или менее отчетливо представляет себе, как его я, т. е. любая идея, которую он считает своей, воспринимается другим сознанием, и возникающее при этом у человека чувство я определяется тем, как, на его взгляд, это другое сознание относится к данной идее. Социальное я такого рода можно назвать отраженным или зеркальным я»^[1]. В понятии «зеркального Я» выделяют три элемента:

• • представление о том, каким я кажусь другому человеку;
• • представление о его суждении по поводу этого образа;
• • возникающее отсюда своего рода «самоощущение», такое как гордость или унижение.

Кули приводит пример, позволяющий понять суть образа «зеркального Я». Представим диалог между двумя девушками — Алисой, на которой новая шляпа, и Анжелой, одетой в новое платье. Их поведение будет выглядеть так: 1) реальную Алису хорошо знает только ее создатель; 2) ее представление о себе, например, таково: «Я (Алиса) хорошо выгляжу в этой шляпе»; 3) ее представление о представлении Анжелы о ней: «Анжела считает, что я хорошо выгляжу в этой шляпе»; 4) ее представление о том, что думает Анжела о том, что она (Алиса) думает о себе: «Анжела думает, что я горжусь тем, как выгляжу в этой шляпе»; 5) представление Анжелы о том, что думает о себе Алиса, например: «Алиса думает, что она сногсшибательна в этой шляпе». И шесть аналогичных фраз об Анжеле и ее платье^[2].

Другим понятием, которое так же, как и понятие «зеркальное Я», было введено Кули в социологию, является понятие «первичная группа». О нем Кули писал в работе «Социальная организация» (1909). По мнению Кули, социальная природа человека вырабатывается в нем.

«при помощи простых форм интимного взаимодействия, или первичных групп, особенно семейных и соседских…» Под первичными группами Кули понимал группы, «характеризующиеся тесными, непосредственными связями и сотрудничеством. Они первичны в нескольких смыслах, но главным образом из-за того, что являются фундаментом для формирования социальной природы и идеалов индивида. Результатом тесной связи в психическом плане является определенное слияние индивидов в некое общее целое, так что даже самость индивида, по крайней мере, во многих отношениях, оказывается общей жизнью и целью группы. Возможно, наиболее простой способ описания этой целостности — сказать, что они есть некое «мы» «^[3].

Наиболее важными группами, в которых внутренние личностные связи, характерные для первичных групп, имеют возможность развиться в полной мере, являются семья, детские игровые группы и соседство. В этих группах люди освобождаются от индивидуалистических стремлений к максимальному преимуществу только для себя и постоянно связаны со своими собратьями узами симпатии и привязанности. Первичная группа построена на широкой солидарности ее членов, а не на обмене конкретными услугами или выгодами. Она является воспитательной средой для развития человеческой сердечности и симпатии, которые резко отличаются от формальной холодности, беспристрастности, эмоциональной сдержанности других видов отношений.

Понятия зеркального «Я» и первичной группы органически взаимосвязаны в концепции Кули. Восприимчивость к представлениям о жизни других людей, способность реагировать на их установки, ценности и суждения, характерная для зрелой личности, может быть развита только в среде непосредственных и близких взаимодействий первичной группы. В первичной группе незрелая и эгоистичная личность постепенно настраивается на нужды и устремления других и становится подготовленной к взаимным уступкам зрелой социальной жизни. Кули полагал, что человеческий прогресс предполагает все большее распространение человеческого взаимопонимания и отзывчивости, с тем чтобы идеалы первичной группы распространились с уровня семьи на местную общину, на всю нацию и, наконец, на все мировое сообщество.

В других видах групп (которые принято называть вторичными, хотя сам Кули не применял этого термина) люди могут быть связаны друг с другом постольку, поскольку каждый извлекает личную пользу из этого взаимодействия. Б таких группах каждый другой может оцениваться только с внешней стороны в качестве источника выгод для моего «Я».

Кули сравнительно мало уделял внимания социальным структурам; в своем органическом видении общества он представлял социальную жизнь как цельную бесшовную ткань и не придавал значения структурным переменным. В представлении Кули общество предстает в виде сети связей между составляющими его акторами и подгруппами. Поэтому процесс коммуникации и в особенности его воплощение в общественном мнении скрепляет социальные узы и обеспечивает консенсус. Кули рассматривал общественное мнение как «органический процесс», а не просто как состояние согласия по какому-то актуальному вопросу. Оно является не «простой совокупностью отдельных индивидуальных суждений, но организмом, совместным продуктом коммуникации и взаимного влияния». Иными словами, общественное мнение возникает не из предварительного согласия, но из взаимного действия индивидуальных мнений друг на друга — из столкновения идей в процессе общения. «И совсем не обязательно, чтобы существовало согласие; важной является определенная завершенность и зрелость мысли, вытекающая из проявленного внимания и обсуждения». Общественное мнение — это продукт коммуникативного несогласия, очищенного путем споров и интеллектуального противостояния.

Джордж Герберт Мид (1863−1931) родился в семье священника и преподавателя колледжа. Изучал философию в Гарвардском университете и в Германии. В 1891—1893 годах работал в Мичиганском университете вместе с Кули и Дж. Дьюи. С 1894 по 1931 год работал в Чикагском университете, преподавал философские основы социальной философии и социальную психологию. Мид был не только трудолюбивым преподавателем и ученым, но и принимал активное участие в движении социального реформизма в Чикаго, в частности в обсуждении профсоюзных проблем, реформах школьного образования, поддерживал систему профессионального обучения и переподготовки, право женщин на голосование. Он был близким другом и коллегой Дж. Аддамс. Мид был равнодушен к официальному признанию его научной компетентности: он не любил писать книг и не лоббировал свои идеи с присущим американцам прагматизмом. Только после смерти благодаря усилиям друзей и его последователей он был официально признан крупнейшим американским социологом. X. Абельс считает, что теория Мида приобрела столь большое значение потому, что «Мид разработал процессуальный подход к объяснению отношения между индивидом и обществом, причем поднял значение индивида для общества как творца своего социального мира»^[4]. Впрочем, надо признать, что и фигура Мида, и его творчество были и остаются «яблоком раздора» между психологами и социологами.

На творчество Мида повлияло увлечение бихевиоризмом, однако классический бихевиористский постулат о связи между стимулом и реакцией получил у Мида следующее выражение: используемые для общения людьми слова и жесты, если они понимаемы, стимулируют соответствующие и ожидаемые реакции участников взаимодействия. Благодаря этой символической системе человек усваивает культуру социальной группы.

Если Мид и остался бихевиористом, то его бихевиоризм сильно отличается от классического, игнорирующего роль сознания в процессе взаимодействия с помощью стимулов и реакций. Мид «действительно предлагает исходить из доступного внешнему наблюдателю поведения, но призывает помнить: за его рамками лежит огромная, хотя и невидимая глазу, сфера внутреннего опыта человека, символически оформленного и рефлексивного»^[5][6]. Мид называл себя социальным бихевиористом. Называя себя так, Мид еще хотел подчеркнуть научный характер своего подхода и сделать явной цель своей теории — научный анализ действительного поведения людей, а не социальных институтов и структур.

В одной из своих статей Мид уделил внимание научному методу. По его словам, «наука не пытается формулировать цель, к которой должно стремиться социальное и моральное поведение, как не претендует и на объявление того, какую гипотезу найдет ученый-исследователь для решения своей проблемы. Она лишь настаивает на том, что целевой объект нашего поведения должен принять во внимание и справедливо учесть все относящиеся к делу ценности, так же как настаивает на том, что в приемлемой гипотезе должен быть принят во внимание каждый факт, относящийся к проблеме исследования»²⁴⁴.

В основе понятия «взаимодействие» (interaction) лежит понятие «акт» (act). Этому понятию Мид посвятил свою книгу «Философия акта» (1945). Исходный биологический акт — это мир стимулов и реакций (результатов реакций). Акт предшествует явлению вещей и организмов как объектов. Как индивиды или Я, мы никогда не стоим в начале наших актов, но продолжаем их в относительных пространствах и временах с помощью физических средств и рефлексивного интеллекта. Рефлексия производится при помощи значимых символов, которые представляют собой жесты как части социальных актов, посредством которых индивиды приспосабливают свое поведение к поведению других. «Они становятся символами, когда акт, который они предваряют, пробуждается как установка в другом индивиде. Они становятся значимыми символами, когда индивид при использовании жеста, вызывающего такую установку в другом, вызывает эту же самую установку в самом себе. Когда жест пробуждает некоторую установку не только в других индивидах, но и в то же время и в индивиде, выполняющем этот жест, мы называем эту установку значением жеста, или символа»^[7].

Мид рассматривал совместное действие, или социальный акт, как отличительную характеристику общества. Примерами совместного действия являются торговая сделка, семейный обед, церемония бракосочетания, поход по магазинам, игра, праздничное пиршество, судебный процесс, война. Для него социальный акт был основополагающей единицей общества. Не общность, а сочленение отдельных актов конституирует совместное действие. Участники подгоняют свои акты друг к другу, во-первых, идентифицируя социальный акт, в который они намерены включиться, и, во-вторых, интерпретируя и определяя акты друг друга при формировании совместного акта. Идентификация социального акта, или совместного действия, позволяет участнику сориентироваться; он обретает ключ к интерпретации актов других и руководство для направления своего действия по отношению к ним. Участники формирующегося совместного действия стоят перед необходимостью интерпретировать и определять развертывающиеся акты друг друга. Они должны устанавливать, что делают и планируют сделать другие, и выдавать друг другу индикации того, что надо делать.

Этот краткий анализ привлекает внимание к тому факту, что суть общества кроется в развертывающемся процессе действия, а не в установленной структуре отношений. Без действия любая структура отношений между людьми лишается смысла. Чтобы понять общество, его необходимо увидеть и схватить в терминах действия, которое его образует. Неотъемлемой частью процесса совместного действия являются неопределенность, контингентность и трансформация.

Герберт Блумер так характеризует в развернутом виде представление Мидом общества^[8]:

• • он видит социальное действие не как эманацию социетальной структуры, а как формирование, производимое человеческими акторами;
• • он видит это формирование действия как образование акторами конструкций из того, что они принимают во внимание;
• • он видит групповую жизнь не как выражение установленной структуры, а как процесс выстраивания совместных действий;
• • он видит так называемое взаимодействие между частями общества не как прямое осуществление влияния одной части на другую, а как нечто, от начала и до конца опосредованное интерпретациями, производимыми людьми.

Этот взгляд, однако, не означает, что Мид отрицает существование структуры в человеческом обществе. Но важность социальных ролей, ранговых позиций, бюрократических организаций, связи между институтами, социальных норм и ценностей состоит не в предполагаемой детерминации действия и не в предполагаемом их существовании как частей самодействующей социетальной системы. Они важны лишь постольку, поскольку они входят в процесс интерпретации и определения, из которого формируются совместные действия.

Мид выделял в социальном взаимодействии две формы, или два уровня: несимволическое и символическое взаимодействие. В несимволическом взаимодействии люди непосредственно реагируют на жесты или действия друг друга; в символическом взаимодействии они интерпретируют жесты друг друга и действуют на основе значения, созданного этой интерпретацией. Невольная реакция на тон чьего-то голоса служит примером несимволического взаимодействия. Интерпретация потрясания кулаком как знака того, что человек готовится напасть, иллюстрирует символическое взаимодействие. Мида интересовало главным образом символическое взаимодействие.

Подобно другим интеракционистам и представителям чикагской школы Мид рассматривал общество как постоянный процесс межличностного и группового взаимодействия и общения людей, производимого посредством использования символов — языка и жестов.

Символическое взаимодействие заключает в себе интерпретацию, или установление значения действий или реплик другого лица, и определение, или передачу другому лицу индикации относительно того, как ему действовать. Человеческая ассоциация состоит в процессе такой интерпретации и определения. В случае символического взаимодействия нужно обратить внимание на несколько важных моментов.

Во-первых, это формообразующий процесс. Его участникам приходится выстраивать свои линии поведения посредством постоянной интерпретации развертывающихся линий действия друг друга. Поскольку участники принимают во внимание развертывающиеся акты друг друга, им приходится сдерживать, реорганизовывать и согласовывать свои намерения, желания, чувства и установки; и также им приходится оценивать применимость норм, ценностей и групповых предписаний к ситуации, формируемой действиями других.

Во-вторых, символическое взаимодействие примечательно тем, что благодаря ему групповая жизнь людей приобретает характер развертывающегося процесса, становясь непрерывным приспособлением друг к другу развивающихся линий поведения. Взаимная подгонка линий поведения достигается посредством двустороннего процесса определения и интерпретации. Крайне важно признать, что установленные паттерны (образцы, модели) групповой жизни не просто воспроизводятся сами по себе, а зависят в своем воспроизведении от регулярных подтверждающих определений. Как только интерпретации, которые их подтверждают, подрываются изменившимися определениями со стороны других, паттерны могут быстро разрушиться. Эта зависимость интерпретаций от определяющих актов других объясняет также, почему символическое взаимодействие столь явно способствует преобразованию форм совместной деятельности, составляющих групповую жизнь.

Важно отметить еще третий аспект символического взаимодействия. Делая процесс интерпретации и определения участниками актов друг друга центральным механизмом в человеческом взаимодействии, символическое взаимодействие способно охватить весь спектр общих форм человеческой ассоциации. Оно одинаково хорошо охватывает такие взаимоотношения, как кооперация, конфликт, доминирование, эксплуатация, консенсус, разногласие, тесная идентификация и безразличное отношение друг к другу.

В ходе социального процесса взаимодействия, или коммуникации, развиваются не только отношения между людьми, но и сама человеческая личность, индивидуальность. По словам Мида, «человек входит в свой собственный опыт как собственное Я, или индивид, не прямо и непосредственно. но только с того момента, как он впервые становится объектом для самого себя, точно так же, как другие служат для него объектами, или существуют в его опыте; а объектом для самого себя он становится, только принимая установки других индивидов по отношению к самому себе в пределах той социальной среды, или контекста опыта и поведения, который включает и его, и других». По Миду, «социальный индивид уже есть в перспективе, принадлежащей тому сообществу, внутри которого возникло его Я. Он стал Я, реагируя на самого себя в установках других Я. Это предполагает допущение наличия установок сообщества, где в организации социального поведения все говорят одним голосом. Весь процесс мышления есть внутренний разговор, происходящий между этим обобщенным другим и индивидом». Еще раз: «появлению Я предшествуют тенденции к принятию установок других».

Что это значит, нам помогут понять используемые Мидом термины Self, I и Me, а также «обобщенный другой». По поводу первого термина Мид писал так: «Я хочу ясно показать, что характерной чертой моего собственного Я является отношение к себе самому именно как к объекту. Это свойство показывает само слово „Self“, рефлексивное и указывающее на то, что оно может быть как субъектом, так и объектом».

Термин Self на русский язык можно перевести как «самость», как «мое собственное Я» (вариант Е.И. Кравченко) или как просто «Я» (вариант В.Г. Николаева). Возвратное местоимение Self, по словам Мида, указывает на нечто такое, что может быть как субъектом, так и объектом, оно работает в двух режимах или фазах — I и Me, т. е. «реакция организма на установки других» и «организованный набор установок других, которые он принимает». Установки других образуют организованное «те», а затем организм реагирует на него как «I»^[9][10]. Абельс X. предлагает понимать под термином «I» Я импульсивное, нечто уникальное в человеке, а под «Ме» — Я рефлексивное, множество ожиданий, предъявляемых обществом к человеку²⁵⁵.

Я-субъект представляет собой целостность индивидуальных и неповторимых реакций человека на стимулы-обращения к нему других лиц. Я-субъект — это и есть подлинно личное начало каждого из нас, делающее нас непохожими друг на друга, но сохраняющими первичность социально-коллективного начала нашей индивидуальности.

Я-объект (Me) есть восприятие индивидом самого себя как типичного социального существа, как члена общества, понимающего его правила и старающегося им следовать. Я-объект — это первичное социально-коллективное начало нашей личности. Я-объект связан с традицией, культурными и институциональными ограничениями нашего восприятия, с тем влиянием, которое оказывают на нас другие, с их участием в формировании нашего собственного Я. «…Я-субъект как вызывает Я-объект, так и отвечает ему. Взятые вместе, они конституируют личность, как она появляется в социальном опыте. Мое собственное Я по существу есть социальный процесс, происходящий с помощью этих двух отличных друг от друга фаз. Если бы он не обладал ими, тогда бы отсутствовала сознательная ответственность, и в опыте не было бы ничего нового».

Рассматривая два режима Self, Мид доказывал, что Я-объект зарождается раньше Я-субъекта, который возникает как его своеобразный противовес.

Покажем это на примере. Обращаясь к феномену детства, Мид утверждал, что в раннем возрасте ребенок, как правило, «обращается к своему собственному Я в третьем лице. По сути своей это Я — смесь всех людей, с которыми общается ребенок, когда принимает их роли. Лишь постепенно это свойство приобретает достаточно ясную форму, чтобы быть отождествленным с биологическим индивидом и явить в нем ярко выраженную личность, которую мы называем самосознанием», или Я-субъектом. Мид ясно дает понять, что ребенок «не организован как целое. Ребенок не обладает ни определенным характером, ни определенной личностью. Но постепенно «мое собственное Я» становится «индивидуальной рефлексией обобщенных, систематизированных образцов социального или группового поведения, в котором оно вместе с другими участвует». Культура общества усваивается человеком через систему символов, общих для всех членов группы или общества. Групповая жизнь является основным условием возникновения сознания и самосознания у человека. Здесь Мид полностью согласен с точкой зрения Кули и других чикагских, да и не только чикагских, социологов. Групповая жизнь людей делает ясным то, что «мы — одни для одного человека (и добавим — для группы — ММ.) и другие — для другого (другой группы — М.М.)… Различные элементарные Я … отвечают различным аспектам структуры целостного социального процесса».

Общественная жизнь, которую Мид и рассматривал как процесс, а также как game, «игру по правилам, соревнование», не только согласует индивидуальные установки людей между собой, но и создает единое смысловое пространство «обобщенного другого» (generalized other), той социальной группы, к которой принадлежит индивид. Для примера обратимся к Миду. «Различие между сложной или организованной игрой (game) и спонтанной игрой или игровой ситуацией (play) состоит в том, что «хотя в простой игре ребенок обращен к самому себе в роли другого, такая игра не детерминирует и не определяет принимаемую роль. В организованной игре любая роль, принимаемая ребенком, детерминируется и определяется другими ролями игры, принимаемыми ребенком в воображении. Организация всех установок, присущих разным ролям игры, детерминирующая и определяющая его собственную роль или роль другого, конституирует членство в группе, играющей в эту роль»^[11]. Именно об этом Мид писал как об установке обобщенного другого в группе. «То, как он действует, регулируется также и его исполнением роли каждого другого игрока команды, по крайней мере, постольку, поскольку поведение игроков влияет на его собственную индивидуальную реакцию. Таким образом, мы получаем некоего обобщенного «другого», который представляет собой определенную структуру поведения и организацию установок всех тех, кто участвует в том же процессе». «Именно в форме «обобщенного другого» социальный процесс воздействует на поведение индивидов, вовлеченных в него и производящих его, то есть общность (группа, общество) осуществляет контроль над поведением своих индивидуальных членов; …в этой форме социальный процесс, или общность, входит как определяющий фактор в мышление индивидов»^[12]. Другими словами, Мид называл обобщенным другим организованную реакцию индивида на группу в совместных деятельностях, в которых индивид, принимая роли разных членов группы, вовлеченных в совместную деятельность, может обращаться к самому себе в качестве Я.

Эти слова позволяют понять, что признание Мидом некоторой уникальности человеческой личности встроено в понимание им личности как неотделимой от общества и группы его части. Под «значимыми другими» (significant others) Мид понимал примеряемые ребенком, когда он еще не обладает ни определенным характером, ни определенной личностью, маски важных для него персон — родителей, ближайших родственников, представителей некоторых общественно значимых и ответственных профессий — учителя, врача, полицейского, все более входящих в его жизнь по мере его взросления^[13]. Способность принять на себя роль другого становится у Мида необходимым условием сотрудничества и социального порядка. «С точки зрения морали, — подчеркивает Мид, — мы имеем один и тот же процесс и в сфере социальной интеграции, и в сфере самосознания через развитие индивида, ставящего собственное Я на место другого; таким образом человек приходит к рассмотрению всех отношений с другими, которые относятся к нему как к члену группы. Моральный рост — это внутренняя интеграция»^[14].

И Кули, и Мид, занимаясь исследованием процесса взаимодействия в обществе и рассматривая общество как процесс взаимодействия между людьми, заложили основы направления, получившего благодаря Герберту Блумеру (1900;1987) в 1937 году имя «символический интеракционизм». Блумер работал в Чикагском университете с 1925 до 1952 года. На формирование его научных воззрений оказали серьезное влияние Дж.Г. Мид. у.А. Томас, Р. Парк. Занимался он исследованиями популярной культуры. Известность получило его исследование «Кино и поведение» (1933).

В1937 году появилась статья Г. Блумера «Социальная психология» (точнее, глава в книге «Человек и общество: существенное введение в социальную науку»). В главе, написанной Блумером, несколько раз упоминаются «символические интеракционисты». Так Блумер назвал ученых, придерживающихся при изучении истоков и сущности социального поведения людей точки зрения, согласно которой в любой социальной группе существуют наборы общепризнанных символов или значений объектов, с которыми этой группе приходится иметь дело^[15]. Блумера позволительно считать изобретателем и самого термина «символический интеракционизм». Он использовал этот термин в отношении той теоретической перспективы, которую с опорой на Дж.Г. Мида развивал он сам. Однако Мед никогда не пользовался этим выражением по отношению к собственной социологической концепции, предпочитая называть ее «социальным бихевиоризмом»^[16].

Согласно Блумеру, символический интеракционизм покоится на трех постулатах (пресуппозициях)^[17].

• 1. Люди действуют в отношении вещей исходя из значений, коими для них обладают эти вещи.
• 2. Значение таких вещей извлекается, или возникает, из социального взаимодействия, в котором человек пребывает с другими.
• 3. Эти значения вырабатываются и модифицируются в интерпретативном процессе, используемом человеком при обращении с теми вещами, с которыми он сталкивается.

Все эти значения рассматриваются Блумером как «социальные продукты, создаваемые через смыслообразующую деятельность взаимодействующих людей». Взаимодействие (interaction) является определяющим для жизни группы и общества. Человеческие общества и сообщества существуют, сточки зрения интеракционизма только в действии (взаимодействии). Символический интеракционизм рассматривает социальную интеракцию как изначально коммуникативный процесс, вступая в который, люди разделяют свой опыт друг с другом благодаря разделяемым символам, значения которых они понимают одинаково, а не только взаимодействуют друг с другом посредством простых стимулов и реакций. Саму символическую интеракцию Блумер определяет как совершенно определенный особый вид интеракции, которая осуществляется людьми. «Особенность этой интеракции заключается в том, что люди интерпретируют или определяют действия друг друга, а не просто реагируют на них. Их реакции не вызываются непосредственно действиями другого, а основываются на значении, которое они придают подобным символам. Таким образом, интеракция людей опосредуется использованием символов, их интерпретацией или приданием значения действиям другого»^[18].

Символические интеракционисты признают, что жизнь человеческих групп воплощается в виде обрядов и обычаев, институтов и совместных действий — всего, что существует и развивается, потому что у людей, вовлеченных в них, существуют общие значения каких-то предметов, объектов, явлений, т. е. общие символы. В соответствии с таким взглядом группа, в которой растет ребенок, действует, руководствуясь имеющимися у членов этой группы общими символами понимания каких-то вещей и т. д. Таким образом, социальное окружение ребенка является символическим.

Согласно Блумеру, общество не состоит из макроструктур. Его сущность обнаруживается в действующих, а точнее, во взаимодействующих субъектах. Рассматривая общество как процесс взаимодействия между индивидами, включенными в группы, Блумер считал для науки необходимым организовывать свои методологические принципы познания социального мира таким образом, чтобы они помогали правильно понять природу социальной реальности. «Уважайте природу эмпирического мира и организуйте свои методологические установки так, чтобы они отражали это уважение»^[19].

Жизнь любого человеческого общества по необходимости состоит из постоянного процесса подстраивания друг к другу действий его членов. Именно этот комплекс текущей активности создает структуры или организации и определяет их черты. Согласно символическому интеракционизму люди действуют на основании интерпретации значений объектов. «Позиция символического интеракционизма заключается в том, что „миры“, существующие для человеческих существ и их групп, состоят из „объектов“, которые являются продуктами символического взаимодействия». Природа объекта заключается в смысле, который он имеет для личности или группы. Этот смысл определяет то, как человек или взаимодействующие друг с другом люди рассматривают объект, или «общие объекты», как они готовы действовать в отношении их, готовы говорить о них.

Поэтому, для того чтобы понять действия людей, необходимо идентифицировать их мир объектов, причем это должна быть идентификация на основании значений объектов.

«Объекты не имеют никакого фиксированного статуса, кроме собственных значений, которые поддерживаются через указания и определения, создаваемые людьми. Нет ничего более очевидного, чем-то, что объекты любой категории могут претерпевать изменения в своих значениях. Жизнь и действия людей по необходимости изменяются вслед за изменениями, имеющими место в их мире объектов». «Позвольте только интерпретациям, поддерживающим паттерны группы, быть размытыми, или подорванными изменившимися определениями со стороны других, и эти паттерны могут рухнуть в мгновенье ока». Такое отношение Блумера к объектам проистекает из его убеждения в том, что сама реальность обладает одновременно постоянством и изменчивостью: «…реальный мир не имеет базового неотъемлемого, непреложного состава, но может меняться по мере того, как люди реконструируют свои восприятия его… Нет] фиксированной, неизменной реальности, но есть реальность, всегда открытая для переформирования»^[20].

«Совместное действие», в ходе которого поддерживаются или пересоздаются социальные значения, обнаруживает себя повсюду. Общие определения обеспечивают каждого участника «руководством» по приспособлению его собственных действий к действиям других, обеспечивают контролируемость, стабильность и повторяемость совместного действия в широких областях жизни группы, тем самым такие определения являются источником установленного и регулируемого социального поведения, т. е. культуры. Однако неотъемлемой частью процесса совместного действия являются неопределенность, случайность и трансформация. Даже в контексте общеопределенного совместного действия участники могут интерпретировать и определять линии действия друг друга, основываясь на других, отличных от общего определения соображениях. На такой основе Блумер критиковал объяснение социального действия с помощью двух генеральных категорий — конформности (приверженности структуре) и девиации (отторжения от структуры). «Предположения, что диверсифицированные совместные действия, составляющие человеческое общество, должны непременно соответствовать фиксированным и установленным схемам, является в высшей степени безосновательным допущением».

Руководствуясь интеракционистским и интерпретативным видением социальной действительности, Блумер утверждал, что социальные проблемы «не существуют сами по себе как набор объективных социальных аранжировок, обладающих внутренним составом, а являются в конечном счете продуктами коллективного определения»^[21]. Социологи, подчеркивал Мид, начинают различать социальные проблемы только после того, как эти проблемы уже признаны в качестве проблем самим обществом. Сами по себе социологические теории «попросту не позволяют улавливать или идентифицировать социальные проблемы»^[22].

Особое место в творчестве Блумера занимает изучение коллективного поведения. Оно только на первый взгляд обладает потенциалом непредсказуемости, спонтанности, экспрессивности. По Блумеру, основу коллективного поведения составляют общие и разделяемые его участниками значения и ожидания, формируемые значимыми символами каких-то объектов, явлений, процессов, сущностей, понимаемыми всеми участниками одинаково. Примером символа, воодушевляющего людей на одинаковые действия, можно рассматривать знамя воинской части, которое ведет людей в бой (находясь в руках командира или комиссара). Живым символом можно назвать монарха, фигура которого рассматривалась народом как священная (сакральная) и символизировала страну и народ. Когда же у людей происходит разочарование в символах, имевших всеобщее воодушевляющее значение или просто общеразделяемых всеми ими, когда происходит разрушение значимых символов, возникают спонтанные интеракции — массовые волнения, митинги, возмущения на площадях, улицах, в окопах, на стадионах и т. д. Каждое значительное социальное волнение часто приводит людей к поискам и обретению новых значимых символов. Ими могут быть новые политические фигуры или идеи, явления, образцы поведения людей.

Блумер изучил не только формы спонтанного коллективного поведения, но и организованные и упорядоченные социальные (общественные) движения. Для членов этих движений еще в большей степени, чем для неорганизованного массового поведения, характерны ориентации на следование каким-то идеалам, кумирам, пророкам, харизматическим лидерам — всему, что можно наделить символическим содержанием.

Подведем итог сказанному выше.

Ценность идей, выдвинутых интеракционистами, имеет большое практическое значение.

Т.При анализе проблем конкретного человека, например нуждающегося в психологической помощи, желательно изучить его жизненную историю как члена конкретных малых групп и присущих им особенностей.

• 2. Изучение символических систем и образов, управляющих поведением людей, может быть использовано для управления поведением людей как избирателей и потребителей.
• 3. Уменьшение непонимания и враждебности в отношениях между людьми разных сообществ может быть достигнуто, если проводится работа по изучению символических систем этих сообществ и признается их важность для сохранения целостности сообществ.

Контрольные вопросы и задания

• 1. Согласно Кули, наше Я возникает, формируется и растет благодаря коммуникациям. Означает ли это, что человек, малообщительный или вовсе лишивший себя общения с людьми, со временем деградирует?
• 2. Какие идеи и чувства вы приписываете своим (нашим) соотечественникам и современникам, взятым в коллективном аспекте? Как эти идеи и чувства включаются в частный аспект вашего поведения?
• 3. Как, посредством чего (кого) человек формирует у себя представления об идеях и чувствах, приписываемых им своим соотечественникам и современникам?
• 4. Какие источники информации о представлениях людей современной России друг о друге вы считаете: 1) наиболее достоверными; 2) наименее достоверными?
• 5. Является ли ваше собственное Я социальным Я?
• 6. Можете ли вы почувствовать, каким лично вас видят преподаватели? Что в их поведении по отношению к вам позволяет вам видеть в них отражение вашего Я?
• 7. Можно ли согласиться с утверждением, что членство в составе первичных групп необходимо, прежде всего, незрелым людям, например молодежи?
• 8. Американские социолога провели несколько исследований, посвященных Self девушек и юношей. Горнер М. из Мичиганского университета (в нем, напомню, работал долгие годы Ч.Х. Кули) обнаружила, что 65% девушекстудентов, которые по своим знаниям опережали своих коллег-мужчин, не только нс стремились сделать карьеру, по боялись се, пытались вообще избежать конкуренции с мужчинами. Эти эмпирически выявленные данные социолог объясняет так… Дайте объяснение.
• 9. Любопытные результаты выявили американские социолога при исследовании 500 студентов — как мужчин, так и женщин. Оказалось, что отношение мужских «I» о своих «Ме» было гораздо выше, чем их оценивали посторонние наблюдатели. И напротив, женщины давали себе более заниженные оценки. Особенно их беспокоили такие символы, как вес, излишняя полнота, в то время как, с точки зрения мужчин, девушки были вполне привлекательны и соответствовали их ожидаемым требованиям. Исследователи объяснили эти результаты тем, что в американской культуре сложились символы…

Сделайте свой вывод.

• [1] 2+4 Там же. — С. 136.
• [2] Козер Л. А. Мастера социологической мысли. — С. 201.
• [3] Кули Ч. Первичные группы // Американская социологическая мысль.Тексты. — С. 328.
• [4] Абельс X. Интеракция, идентификация, презентация.

  Введение

  в интерпретативную социологию. — С. 42.

• [5] Кравченко Е. И. Джордж Герберг Мид: философ, психолог, социолог. -С. 112.
• [6] Мид Дж.Г. Научный метод и моральные науки. — 2009. — № 1. -С. 152−169.
• [7] Мид Дж.Г. Философия акта (избранные фрагменты). — 2007. — № 1. -С. 117−148.
• [8] Блумер Г. Социологические импликации мышления Джорджа ГербертаМида. — 2008. — No 1. — С. 114−133.
• [9] Мид Дж.Г. Разум, Я и общество. -1997. -№ 4, — С. 162−195.
• [10] Абельс X. Указ. соч. — С. 38.
• [11] Мид Дж.Г. Философия акта (избранные фрагменты). — 2007. — № 2. -С. 121−157.
• [12] Мид Дж.Г. Аз и Я // Американская социологическая мысль: Тексты. -С. 225−234.
• [13] Кравченко Е. И. Указ. соч. — С. 133.
• [14] Там же. — С. 176.
• [15] Blumer Н. Social Psychology. Chapter 4 in Emerson Peter Schmidt (ed) Manand Society: A Substantive Introduction to the Social Science. — New York: Prentice-Hall, Inc. (1937): 144−198.
• [16] Николаев В. Г. Герберт Блумер и символический интеракционизм (I):Предисловие к коллекции статей Герберга Блумера. — 2008. — № 1. — С. 105−114.
• [17] НиколаевВ.Г. Указ. соч. — 2008. — № 3.-С. 129−150.
• [18] Блумер Г. Общество как символическая интеракция //Современнаязарубежная социальная психология. Тексты. — С. 173−179.
• [19] Николаев В. Г. Указ. соч. — С. 130.
• [20] Николаев В. Г. Указ. соч. — С. 137.
• [21] Блумер Г. Социальные проблемы как коллективное поведение — 2008. -№ 2. -С. 114−127.
• [22] Там же. — С. 115.