Заупокойный культ Древнего Египта

Содержание Введение

ГЛАВА 1 Представление египтян о загробном мире

1.1 Представление о загробной жизни

1.2 Потусторонний мир

1.3 Идея загробного суда

1.4 Религиозное мышление ГЛАВА 2 Заупокойный культ

2.1 Мумификация

2.2 Заупокойный пульт ГЛАВА 3 Ритуальное строительство

3.1 Храмы и жречество

3.2 Типы египетских гробниц Заключение Список используемой литературы

Введение

Великий народ Нильской долины создал в течение 4 тысячелетий упорным трудом бесчисленных поколений богатую и многогранную культуру. Он внес непреходящие ценности в общую сокровищницу религиозной, художественной и научной мысли человечества. В центре же этой всеохватывающей духовной жизни стоял заупокойный культ, царила мысль о смерти, властвовавшая над сознанием и знатного и незнатного, бедного и богатого, старого и молодого. Царь в виде великой награды дарил гроб, или гробницу своим любимцам. Египтянина на чужбине призывает родина не только ради жизни, сколько мыслью о дне погребения. Во все дни своей жизни каждый египтянин думал о смерти и готовился к ней. И эта вечная мысль о смерти вызвала небывалый расцвет заупокойного культа, который не имеет равного себе в религиозной жизни других народов древности.

Заупокойный культ Древнего Египта давал направление развитию и религии, и искусства, и науки, словом он являлся и является ключом к пониманию всей египетской культуры. Но это господство в сознании мысли о смерти отнюдь не было вызвано мрачным, непризнающим ценность жизни характером египетского народа. Напротив, египтяне были народом жизнерадостным, любящим свое яркое солнце и небо, тучную черную землю. Эта любовь к жизни и ненависть к настоящей смерти, которая могла отозвать из прекрасного земного мира, заставляла мысль их постоянно вращаться вокруг проблемы победы над смертью, проблемы достижения вечной жизни.

Целью моей курсовой работы является раскрытие темы заупокойного культа в Древнем Египте.

Задачи:

— представление о загробном мире;

— раскрытие понятия заупокойного культа;

— изучение ритуального строительства.

Глава 1 Представление египтян о загробном мире Древние египтяне считали загробную жизнь продолжением земной жизни. По представлениям, загробная жизнь человека существует в двух формах — это душа и жизненная сила. Жизненная сила обитает в гробнице, но также может переселяться в потусторонний мир. Душа же, которая изображается в виде птицы с головой человека, может существовать при теле умершего человека или покидать его, поднимаясь к богам на небо.

1.1 Представление о загробной жизни Представления египтян о загробной жизни сложились в очень далекое время, на рубеже IV и III тысячелетий до н.э. Наука же может прийти к каким-либо выводам, опираясь в основном только на археологические источники. Вот только «тексты пирамид», начертанные в пирамидах фараонов V и VI династий содержат ряд мест, сложившихся в древнейшие доисторические времена, от которых до нас не дошло письменных источников. Чтобы продолжить, необходимо уделить внимание археологической истории Египта.

В Египте обнаружены были орудия палеолитического типа, они очень напоминали палеолит, который находили в других странах. Такое маленькое количество находок объясняется тем, что почти все орудия были погребены в толще нильского ила. Чтобы прийти к выводам об этнической принадлежности создателей недостаточно этих находок палеолита. Необходимо ограничиваться только гипотезами: все население Египта было черным или белым — африканским. Это и были предки неолитической эпохи египтян.

Для всех поколений египтологов история Египта начиналась с египетского царя Менеса. Но нам необходимо остановиться на результатах раскопок, которые продолжаются в наше время.

Сейчас Египет фараоновский не считается историческим чудом, который возник внезапно. Ему предшествовала очень длительная эпоха развития неолита. Население Египта занималось различными промыслами, такими как скотоводство, рыбная ловля, охота, уже начинали обрабатывать землю. Также у них была сильно развита культура: делались поделки из камня, очень красивые каменные сосуды различных форм, иногда и с орнаментом, рисунками (растения, животные, жилища). Все это указывает на большие дарования народа уже в ту первичную эпоху культуры. Погребения с сосудами, а также различными предметами имущества и пищи лежали в глиняных гробах или круглых ямах, завернутые в шкуры, на левом боку, а головой на юг. Население в те времена было очень большое и эти огромные кладбища говорят о существовании больших поселений.

В Нижнем Египте обнаружено было поселение неолита: лоскуты ткани, зерно, остатки хижин, браслеты из слоновой кости, керамика. Внутри хижин и рядом с ними были найдены погребения. Этот поселок назывался Меримда Бени Салама. Также были обнаружены неолитические поселения на восточном берегу Нила под названием Бадари и Таса. Эти две находки были однотипны.

Существовали еще две группы раскопок в Накаде: первая — Накада 1(Эль-Амра) и поздняя — Накада 2 (Герзеа). Из этого следует, что создателями культур были именно предки египтян№. Погребение тела в Египте в разные времена было неизменным. Захоронения такого типа были в основном у бедных людей, так как у них не было возможности делать большие роскошные гробницы.

Необходимо остановиться подробнее на погребениях эпохи неолита, так как на его основании можно судить о представлении египтян о загробной жизни. Данные находок в различных регионах Египта дали общую картину погребений, на основании которых характерны моменты:

— могилы были расположены от севера к югу;

— тело лежало на левом боку головой к югу, ему было придано эмбриональное положение;

— лицо покойника в Меримде повернуто к востоку, а тело лежало на левом боку к северу. В Тархане некоторые повернуты к западу, другие к востоку. Видимо произошло смешение обрядов погребения;

— с покойником погребены их домашние животные;

Из этого можно сделать вывод, что покойник продолжал жить, он был будто погружен в сон, нуждался в пище и своих животных. Это подтверждается «Текстами пирамид», где говорится, что умерший нуждается в пище, что его близкие должны ему помочь проснуться и принять пищу2.

В пример можно сослаться на следующие изречения из «Текстов пирамид»: «Поднимись, возьми себе свой хлеб, соедини свои кости, встань на ноги. поднимись к этому своему хлебу, не подверженному порче, и к своему пиву некиснущему» (Pyr., § 858); «Отец мой, подымись со своего левого бока и повернись на правый к этой свежей воде, которую я тебе принес. Отец мой, подымись со своего левого бока и повернись на правый к этому теплому хлебу, который я тебе принес» (Pyr., § 1002/3); «Твои кости не разрушаются, твоя плоть не болит, твои члены не отделятся от тебя» (Pyr., § 725) и т. д.

Исходя из всех изложенных данных очевидно, что египтяне очень дорожили сохранностью тела покойника. Расчлененность тела была невозможной, так как смерть — это только сон. Эта идея о сохранности тела пришла к искусству мумификации, а также строительстве гробниц. Английский специалист по египетским мумиям Элиот Смит говорил, что попытки мумификации имели место уже во времена I династии, а при II династии существовал несовершенный способ мумификации3. Завертывание тела в шкуры при погребении было зачатком мер, предпринимаемых для сохранения тела.

Существует мнение египтологов о том, что в Египте существовали обычаи погребальные, которые не соответствовали стремлению сохранения тела покойника. Египтолог Уэнрайт писал: «Тело надо было расчленить, ибо необходимо было уничтожить грешного человека, чтобы дать ему чистое и новое безгрешное начало, которое он приобретет в потустороннем мире при помощи богов"4. Подобные мысли никак не могли возникнуть у человека в эпоху неолита, это говорит о модернизации христианского духа.

У многих народов в Европе была распространена вера в вампиризм. Поэтому египтолог Видеман думал, что поврежденные останки, которые встречались в некоторых могилах египтян, говорили об их вере в то, что покойник может превратиться в вампира, вредить живым людям. Чтобы вампир не принес вреда, необходимо было отрезать голову у покойного. Но в Египте не было найдено ни одного следа подобных поверий. Египтяне боялись повреждать тело умершего и более всего заботились о голове (этого желали только врагам богов). Это подчеркивается в «Текстах пирамид» и «Книге Мертвых».

В Накаде были обнаружены следы трупосожжения. Но предположение о сожжении тела при погребении необходимо отвергнуть, так как сжигание и обезглавливание тела считалось очень страшной участью. В текстах египтян говорилось, что смертная казнь грозит тому, кто осквернит могилу (это было чуждо египтянам).

Таким образом, прослеживается эволюция от неолитических погребений до исторической эпохи, от сохранения тела до мумификации. Эта эволюция выявляет идею египтян о загробной жизни как о продолжении земной, сохраняя тело покойника. Так как умерший не может обеспечить себе сам существование в могиле, то это существование должны обеспечить его родственники. Поэтому забота живых об умерших — это и есть заупокойный культ. Этот культ был необходимостью. Этим и объясняется важное значение культа умерших в жизни египтян.

В дальнейшем были представления о том, что умершему необходимы не только пища и вода, но также ему надо было выходить из могилы на свет дневной, взлетать в небо к богам и многое другое. Это необходимо было уже не телу умершего, а невидимому человеку элементу, который находится в могиле, а не удаляется из нее. Эти воззрения часто попадаются в текстах. Письменные источники тех времен у египтян содержат нечеткие данные о загробной субстанции.

Нам необходимо остановится на названиях форм загробной субстанции человека. Многочисленные высказывания, разграничить понятия «ба» и «ка».

Ба — воображаемое существо, представлявшее собой душу человека и душу богов. Насколько можно судить по «Текстам пирамид», слово «ба» имело два значения: оно было своего рода синонимом для слова «бог» и вместе с тем означало чтото вроде «душа». Ба упоминается в «Текстах пирамид» и только ба умершенго человека. Ба изображалось как птица с человеческой головой. О ба простых людей тексты хранят молчание и говорить о ба живого человека нет смысла. Ба считалось элементом, оживившим мумию умершего. То есть ба (птица) могло покидать гробницу, подниматься в небо, но обязательно должно возвращаться в тело. Ба вело двойное существование. Боги тоже имели души (ба), например, бог Ра имел семь душ. Звезды тоже рассматривались как души ба: душа Осириса — бог Орион.

Ка очень часто встречается в текстах египтян, оно связано с личностью умершего. В рецензии на издания X. Юнкера («Giza II», 1934; «Giza III», 1938) Р. О. Фолкнер писал: «Ка может находиться в потустороннем мире, чтобы встретить умершего, направляющегося к своему ка; оно сопровождает умершего, направляющегося в потусторонний мир со своим ка, они оба пребывают в потустороннем мире, и вместе с тем ка обитает в гробнице, в которой покоятся останки умершего, и принимает там подношения от живых родственников умершего». У египтян не было серьезных и четких представлений о ка. Ка означает жизненную силу, сущность, которая дает различия между неодушевленными и одушевленными существами. Ка в некоторых смыслах обозначало «двойник». Так в гробницах вельмож обнаружены каменные изваяния или деревянные, т. е. заместители мумии. Боги также имели ка, у бога Ра их четырнадцать.

Подводя итог, представления о ка неопределенны. Несомненно лишь то, что ка постоянно находилось в гробнице, но иногда покидало ее и возвращалось назад.

Важное место у египтян занимало сердце. Оно считалось самостоятельным существом, находящимся внутри человека. Во время мумификации бывало, что вставляли искусственное сердце, а на нем были написаны различные заклинания. Это по их мнению обеспечивало покойнику хорошие показания на загробном суде.

Нам необходимо подвести некоторые итоги. Данные доисторические погребения доказывают следующее:

— древние египтяне верили в загробную жизнь;

— загробная жизнь была продолжением земной;

— умершему необходима была помощь живых (снабжение водой, едой);

— искусство мумификация — сохранность тела после смерти.

1.2 Потусторонний мир Имея в большом количестве письменные источники, можно легко изучить представления египтян о потустороннем мире. Так как тела умерших при погребении лежали лицом к западу, можно полагать, что загробный мир в те давние времена представлялся на западе. Это мнение полностью подтверждается письменными источниками. Слово иминти как раз и означало «запад», т. е. «потусторонний мир». Наиболее распространенно считалось, что загробный мир находится на западе.

Можно просмотреть все эти представления в хронологической последовательности. Например, можно начать с «Текстов пирамид». В них отражается представление египтян о фараоне. Более всего нам интересно будет поговорить о жизни умершего вне гробницы. В основном в «Текстах пирамид» упоминается восток, а не запад. Именно на востоке утром появляется гелиопольский бог. В Гелиополе происходило становление солнечного культа, а так как в «Текстах пирамид» в основном говорится о гелиопольских верованиях, то совсем не удивительно, что царство мертвых находилось именно на востоке. А речь идет именно о полубоге, который стремился в общество бога Ра. В одном из магических текстов говорится: «Для тебя открыты врата неба, ты ступаешь, как сам бог Хор, как лежащий шакал, скрывший свой образ от врагов, ибо среди людей нет зачавшего тебя отца, ибо среди людей нет зачавшей тебя матери» (Pyr., § 309, 1774). Все происходило в восточной части неба. Фараону легко было туда попасть, он же полубог. Фараон мог в образе гуся, луня (священных птиц) пересечь пространство к востоку. О полете фараона говорится: «Летит летящий. Он улетает от вас, люди, ибо он не принадлежит земле, он принадлежит небу.» (Pyr., § 890/891).

Важным моментом в представлениях древних египтян было плавание по небу в восточную часть. Небо считалось как водная гладь, которую необходимо было преодолеть повелителю Египта. А для этого ему было нужно судно, при чем реальное (недалеко от заупокойных храмов фараонов Хуфу и Хафра погребены суда натуральной величины).

Умершего фараона перевозить мог только особый перевозчик. Перед тем как отправиться, перевозчик задавал магические вопросы пассажиру, а тот будто отвечал. Царь умерший был в экипаже ладьи бога Ра. Ему дают весло, а он сопровождает бога в плавании (Pyr., § 922−923). Царь после смерти — сам великий бог или приближенный. Большую опасность для умершего царя представляли змеи, в «Текстах пирамид» много различных заклинаний для ограждения от них.

«Тексты пирамид» должны были гарантировать царю вечную жизнь среди богов. Ну, а простые смертные могли лишь рассчитывать на продолжение в загробном мире тех же условий, в которых они находились и в земной жизни. На стенах гробниц изображены они в земной обстановке, среди семьи, во время охоты и т. д. Тексты показывают указания на карьеру умершего. Этим наука обязана верованию египтян в магию. Но для родных постоянные жертвы были очень убыточными. Магия научила их делать искусственные дары из дерева (хлеб, животные). Изображение жертвы на плите могильной было действительным, если рядом с ним написана магическая формула. Это дало возможность живым быть очень щедрыми для своих покойных родственников. Они в надписях могли им принести хоть множество гусей, быков и т. д. Важным было прочтение заупокойной магической формулы. В которой упоминалось имя погибшего. Чтением этой формулы он заставлял богов представлять то, что требовалось. Такими были представления о загробной жизни вельмож.

Итак, чиновника после смерти ждало общество богов, простые же люди рассчитывали лишь на продолжение жизни, но в тех же самых условиях. Это отражало социальное неравенство людей. Существование в потустороннем мире обеспечивалось только верой в магию.

Культ Осириса медленно распространяется с севера на юг. Осирис приобретает статус общеегипетского бога-царя загробного мира. В представлении египтян он даже вытеснил Анубиса, Сокара и других богов потустороннего мира.

Во времена Среднего царства развивается заупокойная магическая литература — «Тексты саркофагов». Они начертаны на каменных гробах. Это очень богатый материал для изучения истории египтян о загробной жизни.

В «Текстах пирамид» рассказывается, что каждый покойник отождествляется с Осирисом (царем загробного мира) и благодаря этому обретает полновластное бытие в загробном мире. «Теперь все люди по смерти делались Осирисами „правогласными“, т. е. правильно произносящими магические формулы против загробных опасностей». Поэтому все хотели быть погребены в Абидосе (там будто бы был похоронен сам Осирис). Таким образом получается, что в эту эпоху Среднего царства защитником умершего считается Осирис, а не бог Ра.

Главной сущностью египтян о загробной жизни является то, что египтянин представляет ее как оптимальный вариант земной жизни. Покойному нужно жилище, еда, вода, одежда, он может покидать свою гробницу и возвращаться, может жить так, как хочет. В «Текстах саркофагов» есть глава, где описывается египетский рай — «поле камыша», в котором труд земледельческий награждался урожаем. Получается, что «поле камыша» — это нечто рая для крестьянина, лучшее вознаграждение за земной труд в потусторонней жизни. Но необходимость трудиться и в загробном мире пугала умершего. Магия здесь тоже пришла на помощь религии. Были изобретены ушебти — маленькие статуэтки людей, которые находились в погребениях. Это изображения людей, которые в силу магии могли оживать и производить в загробной жизни ту работу, которой занимался человек в земной жизни.

Ушебти во все исторические периоды Египта сохраняют значение только как магические фигурки, выполняющие ненавистные египтянам повинности для царя загробного мира — Осириса. Над ними совершался обряд превращения в живое лицо в погребальне. Жрец произносил заклятие над фигурками, содержание которого известно из «Книги мертвых».

Кроме того что представления о потустороннем мире связано с востоком, также оно связано и с западом. Он отождествлялся с некрополями, которые располагались на западе Так как загробная жизнь была продолжением земной и покойный считался как реально существующий, живые люди хотели иногда установить контакт с умершим с помощью писем. Эти письма дошли до нас в маленьком количестве и переведены были египтологами К. Зете и А.Гардинером. Эти письма были написаны иератическим характером. Письмо всегда оставлялось там, где лежали его дары. Ведь он мог пользоваться этими дарами, то соответственно мог и читать эти письма. Письма писались на папирусе, на сосудах с пищей, в них были просьбы живых к умершему. Считалось, что болезни живых могли исходить от козней умерших. Это и было самой главной причиной возникновения писем.

1.3 Идея загробного суда По мнению египтян, гарантией вечной жизни в загробном мире были соблюдение ритуала и магия. Ритуальная чистота никак не соприкасается с чистотой в физическом смысле. Перед входом в храм требовалась ритуальная чистота, выполнение обрядов очищения. В «Текстах пирамид» написано, что туалетом фараона занимаются боги. В основном для очищения использовалась природная сода — натрон. Предполагалось, что все эти церемонии по очищению вместе с магией должны были устранять все темное, нечистое, все то, что опасно в загробной жизни. Знание всех церемоний вело к спасению и вечной жизни, а незнание вело к погибели.

Невозможно не отметить нравственные принципы в определении загробной участи умершего. Вот несколько выдержек из текстов, напечатанных в гробницах.

Вельможа Уни заявлял: «Я был постоянно любим отцом своим и хвалим матерью своей, приятен своим братьям"684. Хенку, номарх одного из номов Верхнего Египта (ныне Дейр-эль-Гебраи), в своей надписи говорит о том, что он «давал хлеб всякому голодному в номе и одеяние нагому». Аналогичные высказывания находят в автобиографиях посмертных вельмож Пиопинахта и Шеши. Этих текстов очень много и они все подобны.

Нельзя не признать, что эти признания говорят о существовании определенных представлений об идеальном облике сановника. Египтяне начинали думать о том, что поведение смертного на земле богу не безразлично. Умерший в обращениях, написанных в гробницах, постоянно грозит судиться с нарушителями ритуала перед богом. Именно нарушение ритуала, а не этических норм грозит представлением перед судом.

Дальше все более значительными становятся элементы этики в заупокойных текстах. В «Текстах саркофагов» пока нет всей картины загробного суда, как например в знаменитой «Книге мертвых». Этот суд происходит или на небе, или в месте обитания умершего, но возможно и в Гелиополе или Абидосе. Судьями были боги Ра, Шу, Анубис, Осирис. В «Текстах саркофагов» говорится о психостасии — взвешивании сердца — как один из способов определения нравственного облика в земной жизни. Результат психостасии заранее предрешен в сторону умершего.

Также важно, что идея загробного суда проникла в дидактическую литературу. В «Поучении Мерика» загробному суду посвящен небольшой абзац: «Судьи, судящие грешников, не будут снисходительны в день суда над несчастными (54) в час отправления своих обязанностей. Горе тому, кто будет обвинен как сознающий [свой грех?]. Не надейся на долгие годы (55), ибо обозревают они время всей жизни как [один] час, а он (человек. — М.К.) остается [жить] после погребения — складываются его поступки рядом с ним как [его] имущество, и (56) вечно пребывание там. Безумен тот, кто отнесся легкомысленно к этому. Но тот, кто достиг этой [вечной жизни], не совершив плохого, будет пребывать там, как бог (57), вы — ступая смело, как владыка вечности».

Идея загробного суда хорошо укоренилась в представлениях египтян. В их воззрениях совместились два начала, совершенно противоположных — взгляд примитивный на посмертное бытие как на продолжение земной жизни и уверенность в существовании загробного суда.

Эти два принципа продолжения физической жизни после смерти и загробного суда восходят к разным уровням религиозного мышления, это вполне закономерно. Идея справедливости помещалась в рамках обрядности, магии, она освещена традицией. Но общество эта традиция перестает удовлетворять, так как возникают новые потребности этического порядка. Эти потребности видны в заупокойных автобиографиях вельмож. Ведь в обычной жизни от них требовалось соблюдение моральных норм, также как и в загробной жизни, так как потусторонний мир был отражением реального соотношения сил на земле. Нравственные принципы были обязательными в земной жизни, то в загробная жизнь не могла существовать без учета пороков человека и его достоинств.

Получается, что хорошо наблюдается взаимопроникновение двух совершенно разных принципов — ритуального и этического. Но какова же была дальнейшая эволюция идеи загробного суда? Она нашла свое отражение в магических текстах «Книги мертвых». Эта глава очень сильно выделяется в сборнике магических текстов. Наиболее важными и необходимыми считаются нравственные требования, безупречная земная жизнь. Покойный сначала произносит речь перед богом Ра, потом перед Осирисом, в которой он доказывает, что не творил каких-то грехов, потом произносит тоже самое перед 42 судьями (каждый из судей ведает грехом), и уже будучи оправданным при выходе ведет магический диалог с привратниками. Умерший превращает оправдания в магические формулы, которые позволяют признать его совершенно невиновным.

Любой египтянин с этой главой оказывался безгрешным, а 30-й главой он магически заставлял свое сердце не говорить против него дурно, т. е. насиловал свою совесть. Эта глава была талисманом против загробного осуждения, она освобождает от всех грехов. Книга Мертвых считается свидетельством приобретения нравственного порядка и его уничтожения. В основном магическая книга наполнена текстами, но иногда и рецептами-приписками, дающими только непонятные слова.

Если, например, в «Книге мертвых» самую важную роль играет загробный суд, то магия здесь призвана не допустить для умершего неблагоприятного приговора загробных судей. Магия однако не отменяет суд, погибший должен обязательно предстать перед судом, доказывать несовершение им грехов. Здесь нет никакой возможности входить в детали идеи загробного суда. Можно ограничиться кратким описанием этого суда по спискам «Книги мертвых».

Суд происходит в Чертоге двух Истин. Покойный вступает в Чертог, в котором заседает суд во главе с богом Ра. Здесь он приветствует бога, а потом говорит свою исповедь, приводит ее полностью. Например, я не совершил несправедливости против людей, не богохульствовал, не убивал, не отравлял, не приказывал убивать, не обманывал и т. д. В этой исповеди содержался моральный кодекс, если он нарушался, то карался загробным судом. Это примерный перечень грехов, которых должен был избегать египтянин, так как они мешали достижению вечной жизни. После этой исповеди подсудимый обращался к каждому из 42 божеств-демонов, заявлял им, что не совершал греха. Результат взвешивания бог Тот и Анубис записывают, а потом провозглашают оправдательный приговор, который освобождает подсудимого от казни — быть истребленным чудовищем, присутствующим рядом с этими божественными весами.

Боязнь отдельных членов суда быть разоблаченными подсудимым вследствие его магического знания как будто бы снижает нравственный уровень суда. Однако это не совсем так. Наш современник, французский египтолог П. Баргэ, переводчик и исследователь «Книги мертвых», пишет во введении к ее французскому переводу: «Для египтянина, надо полагать, важно было, чтобы суд был вполне справедлив: оценивая власть магии защитной, он вместе с тем опасался магии зловредной, магии опасной. Если в большой сцене суда (гл. 125) чаши весов, на одной из которых находится сердце, а на другой — Истина (изображение богини Маат или ее символ), помещены на одном уровне, то отнюдь не для того, чтобы магической силой изображения принудить суд во что бы то ни стало вынести оправдательный приговор умершему; это изображение имеет в виду магически оградить умершего от несправедливого суда, могущего вынести отрицательное решение в результате козней зловредного врага». В подтверждение своего вывода автор ссылается на 90-ю и 14-ю главы, в которых умерший просит «повелителя Истины» (т.е. великого бога Ра) защитить его от клеветы. В 30-й главе «Книги мертвых» умерший увещевает свое сердце не давать против него отрицательных показаний: «Не выдумывай против меня клеветы перед великим богом, владыкой Запада! Ведь от твоего благородства зависит признание меня праведным».

На представление о загробном суде, несомненно, наложили отпечаток реальные земные нравы, в том числе судебные — процветающая среди судей коррупция. Об этом свидетельствует замечательная молитва верховному богу Амону (папирус Анастаси II, XIII в. до н.э.): «Амон, отверзни ухо свое (8, 6) тому, кто одинок в суде, кто беден, а не богат. Когда суд отбирает у него серебро и золото (8, 7) для писцов, циновку и одеяния для чиновников, Амон может воплотиться в везира (9, 1), чтобы освободить бедняка, и бедняк может быть освобожден: бедность может превзойти богатство».

Возникновение идеи загробного суда, основанного на нравственных принципах (даже при возможности магического воздействия на суд со стороны подсудимого), несомненно, очень значительное явление в истории религиозной жизни человечества. И именно египтянам принадлежит, по-видимому, приоритет в этом. Пробив себе путь в гуще ритуальных и магических воззрений египтян на загробную жизнь, морально-этический элемент стабилизировался, обрел право на существование. В самом начале господства Лагидов в Египте, в царствование Птолемея I Сотера, жил верховный жрец бога Тота в Гермополе Петосирис (IV в. до н. э.). В его гробнице множество магических заупокойных текстов. В тексте № 81, в строках 18−22, говорится: «Там (т.е. в потустороннем мире. — М.К.) нет различия между бедным и богатым. нет никого, избавленного от приговора суда. Когда великий собачеголовый [бог] Тот восседает на трон, он готовится судить каждого человека по делам его, совершенным им на земле». Эти слова свидетельствуют о весьма существенных изменениях во взглядах египтян на загробную жизнь: богатство и связанный с ним в той или иной мере ритуал погребения утрачивают свой смысл, становятся чем-то второстепенным, ибо после смерти «нет различия между богатым и бедным» и все в равной мере ответственны перед богом за свою земную жизнь. Сопоставляя эти слова с молитвой богу Амону из папируса Анастаси II, трудно не уловить внутренней связи между ними — в обоих случаях именно божество устанавливает справедливость — на земле и в загробном мире. Вера египтян в справедливость, если не на земле, так в загробном мире, несомненно, предвосхищает одно из основных представлений христианства об участи людей после смерти. «Христианство, — а в силу исторических предпосылок иначе и не могло быть, — хотело осуществить социальное переустройство не в этом мире, а в мире потустороннем, на небе, в вечной жизни после смерти.», — указывал Энгельс. Как видим, эта идея созревала и у египетских теологов, отражая, безусловно, чаяния широких масс. В ходе истории эта идея развивалась и крепла. Известному английскому египтологу Ф. Гриффису принадлежит перевод демотической рукописи, впервые изданной им под заглавием «Сказки о верховных жрецах Мемфиса». В «Сказках» два повествования: в первом, относящемся к III в. до н.э., рассказывается о старшем сыне Рамсеса II СатниХаэмуасе, верховном жреце бога Пта, и его необычайных похождениях; во втором, относящемся к 46−47 гг. н.э., — о сыне Сатни-Хаэмуаса, Са-Осирисе (в переводе это имя значит «сын Осириса»). Нас интересует второе повествование. В самом начале его сообщается, что у Сатни-Хаэмуаса и его жены Мехит-Усхет после многих лет бездетности родился мальчик. В соответствии с вещим сном его назвали Са-Осирис. В заключение сказки говорится о том, что этот мальчик был не кто иной, как умерший полторы тысячи лет назад знаменитый колдун и волхв, снова посланный жить на землю самим царем мертвых, богом Осирисом. Маленький Са-Осирис быстро рос и мужал. Отданный в школу, он сказочно быстро превзошел в своих познаниях учителя-писца. Затем маленький Са-Осирис стал читать заклинания вместе с писцами из «дома жизни» при храме бога Пта, и все, кто его слышал, поражались его мудрости. Тогда его отец стал приводить его на празднества к фараону, где Са-Осирис состязался в знаниях с чародеями фараона и побеждал их. Интересно привести параллель из Евангелия от Луки (гл. 2, 46−47): двенадцатилетнего Христа, пришедшего с родителями в Иерусалим и потерявшегося в городе, «через три дня нашли в храме сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их; все слушающие его дивились разуму и ответам». В апокрифическом Евангелии от Фомы этот же сюжет разработан подробнее.

Та же аналогия прослеживается при сравнении сказки о пребывании СатниХаэмуаса со своим сыном Са-Осирисом в преисподней с евангельской легендой о бедном Лазаре. Приведем часть текста сказки в русском переводе: «И вот услыхал Сатни-Хемуас горестные вопли и причитания. Он посмотрел вниз с террасы своего дома и увидел, что это хоронят богача. Его везли в сторону пустыни со всевозможными почестями, под громкие причитания. Потом он второй раз взглянул вниз с террасы своего дома и увидел похороны бедняка. Его несли из Мемфиса в город мертвых, завернув в простую циновку, и никто его не провожал. Сказал тогда Сатни-Хемуас: „Да сделает Осирис, владыка Аменти, так, чтобы мне воздали в Аменти, как воздадут тому богачу, которого погребают с громкими причитаниями, и да минует меня доля того бедняка, которого несут в город мертвых без всяких почестей и церемоний!“ Но маленький сын его Са-Осирис ответил ему: „Ты получишь в Аменти то, что получит в Аменти бедняк, и минует тебя в Аменти доля, которая уготована в Аменти тому богачу“. Когда услышал Сатни-Хемуас эти слова своего сына Са-Осириса, опечалилось сердце его и сказал он: „Что я слышу? Неужели это слова сына, который любит отца своего?“ Но ответил ему его маленький сын Са-Осирис: „Если ты пожелаешь, я покажу тебе, что уготовано в царстве мертвых тому бедняку, о котором никто не печалится, и тому богачу, которого все оплакивают“. Тогда спросил его СатниХемуас: „Как же ты сделаешь это, сын мой Са-Осирис?“ И ответил ему Са-Осирис: „Следуй за мной, и я покажу тебе долю каждого в царстве мертвых“. И вот он взял отца своего Сатни-Хемуаса за руку и привел его в город мертвых за Мемфисом. Он привел его в незнакомое место, остановился и произнес заклинание. Земля расступилась у них под ногами, и они вошли в неведомую гробницу, высеченную в скале. Здесь было семь больших залов, и наполняли их разные люди всех званий. Са-Осирис провел отца своего СатниХемуаса через три первых зала, и никто их не остановил. Когда они достигли четвертого зала, увидел в нем Сатни-Хемуас множество людей, которые сучили веревки, а ослы позади них съедали эти веревки. Еще были там люди, которые тянулись вверх и пытались достать воду и хлеб, подвешенные у них над головами. Но другие люди в то же время рыли у них под ногами ямы, чтобы они не могли дотянуться до пищи. Вслед за сыном своим СаОсирисом Сатни-Хемуас прошел в пятый зал и увидел там чистые души на своих почетных местах. Те же, кто совершил какое-нибудь злодеяние, толпились у дверей пятого зала и молили о прощении. А нижний шип той двери торчал в правом глазу какого-то человека, который молился и громко стонал, когда дверь открывалась и закрывалась и шип поворачивался в его глазу. Потом проникли они в шестой зал, и здесь Сатни-Хемуас увидел судилище богов в царстве мертвых. Каждый бог сидел на своем месте, и привратники царства мертвых оглашали приговоры. Вслед за сыном своим Са-Осирисом Сатни-Хемуас прошел дальше, в седьмой зал, и увидел там великого бога Осириса. Он сидел на троне из чистого золота, увенчанный короной Атеф. По левую руку от него стоял Анубис, великий бог, а по правую руку от него стоял Тот, великий бог, и все боги судилища царства мертвых теснились справа и слева от них. Перед ними стояли весы, на которых боги судилища Царства мертвых взвешивали содеянное людьми добро и зло. Великий бог Тот записывал то, что показывали весы, а Анубис оглашал приговоры богов. Если боги решали, что злодеяния человека более многочисленны, чем его добрые дела, они отдавали его во власть Пожирательницы-собаки повелителя царства мертвых, которая разрывала на части его душу и тело, так что дыхание жизни к нему уже не возвращалось никогда. Но если они находили, что добрые дела человека более многочисленны, чем его злодеяния, они вводили его в совет богов царства мертвых и душа его отправлялась на небо и пребывала там среди чистых душ. Если же они находили, что злодеяния человека равны его добрым делам, они помещали его среди кающихся душ, которые служат богу Сокар-Осирису. И еще Сатни заметил человека благородного облика, облаченного в одеяния из тончайшего полотна. Он стоял вблизи Осириса на одном из самых почетных мест. Так смотрел СатниХемуас и удивлялся всему, что видел в царстве мертвых. Но вот встал перед ним сын его Са-Осирис и сказал ему: „Отец мой Сатни! Видишь ли ты благородного человека, облаченного в одеяния из тончайшего полотна, который стоит близ Осириса? Это тот бедняк, которого ты заметил, когда его выносили из Мемфиса, завернув в простую циновку, и которого не провожал никто. Это он. Его привели на суд царства мертвых, взвесили добрые и злые дела, совершенные им на земле, и нашли, что содеянное им добро перевешивает содеянное им зло. Однако на долю его жизни земной, срок которой определил в своих записях Тот, досталось ему слишком мало счастливых дней. И вот повелели боги перед ликом Осириса отдать бедняку погребальное убранство того богача, которого ты заметил, когда его выносили из Мемфиса с великими почестями. И поместили бедняка среди чистых душ, которые служат Сокар-Осирису, вблизи трона великого бога Осириса. И того богача, которого ты заметил, тоже привели на суд царства мертвых. Взвесили боги добрые и злые дела, совершенные им на земле, и нашли, что зло, им содеянное, перевешивает содеянное им добро. И тогда повелели боги покарать его в царстве мертвых. Ты видел его! Шип двери торчит в его правом глазу. Смотри, отец мой Сатни! Их души приходят на суд царства мертвых, и, если они творили добро на земле, здесь воздают им добром, но если они творили зло, здесь воздают им злом. Так ведется извечно и не изменится никогда“».

Это исключительно интересное и поучительное место содержит последнее звено в цепи развития египетской идеи о загробном суде. Мы видим полную девальвацию ритуала и магии, полную победу нравственных принципов, перенесение искомой справедливости в земной жизни на потусторонний мир. Необходимо подчеркнуть, что это результат естественного развития именно египетских представлений и идей, изложенных в 125-й главе «Книги мертвых», которая возникла пятнадцатью веками ранее: весы, Осирис, Анубис, Тот и т. д. Влияние христианской идеологии на эти представления исключено: египетские корни их восходят к глубокой древности, к тому же в то время, когда был написан этот демотический папирус (46−47 гг. н.э.), Евангелия еще не существовали.

В Евангелии от луки (гл. 16, 19−25) содержится очень любопытное повествование, аналогичное только что приведенному египетскому: «Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, проходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был ангелами в лоно Авраама. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: „Отче Авраам! Умилосердись надо мной и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем“. Но Авраам сказал: „Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь“».

Ситуация и колорит в повествованиях разные, но идея одна и та же. Как она могла попасть из Египта в Евангелие от Луки? Грессман, автор специального исследования о египетской сказке и ее параллели в Евангелии от Луки, приводит ряд еврейских средневековых легенд, которые восходят, несомненно, к египетскому оригиналу, и вполне обоснованно утверждает: «Можно с уверенностью сказать, что иудейская легенда о смерти праведника и мытаря восходит к египетской сказке о нисхождении царского сына в преисподнюю. Египетские евреи перенесли ее, может быть, из Александрии в Иерусалим, тесно связанный с Александрией, может быть, из Мемфиса, где наряду с греками проживали иудеи и другие семиты».

Следует обратить внимание и еще на одно очень существенное обстоятельство. С развитием и окончательным становлением идеи справедливого загробного суда преисподняя разделяется на сферы — светлое и счастливое пространство близ богов для праведников и ад для грешников, где концентрируется все опасное и зловредное для человека в качестве заслуженного наказания, определенного приговором божественного суда. В наиболее разработанном виде это разделение представлено в сказке о нисхождении в преисподнюю Сатни-Хаэмуаса и его сына Са-Осириса. Здесь даже упоминается нечто вроде чистилища, на что нет и намека в более ранних египетских текстах. Один из сюжетов сказки (наказание грешников) перекликается с греческим мифом о муках Тантала, сына Зевса, в преисподней. Наличие греческого влияния категорически отрицать нельзя, но нельзя и доказать его. Во всяком случае, это ни в коей мере не опровергает несомненное египетское происхождение сказки о Са-Осирисе.

Остается отметить еще одну очень любопытную деталь египетских представлений о загробной жизни. Она обнаружена К. Зете в двух свитках «Книги мертвых», относящихся ко времени после Амарны, после религиозной реформы Аменхотепа IV (Эхнатона). Во вступлении к «негативной исповеди» 125-й главы «Книги мертвых», принадлежавшей Ани (рамессидовское время), значится: «Анубис говорит богам-соседям: „Голос человека, прибывшего из Египта, знающего путь к нам и к нашему городу. Я доволен, я обоняю запах“. Он говорит мне: „Я Осирис-Ани, правогласный, я прибыл сюда узреть великих богов“.» По мнению К. Зете, эта фраза дает все основания полагать, что, в представлении египтян, в преисподнюю попадали и не египтяне. К. Зете указывает и на другой текст, опять-таки из 125-й главы «Книги мертвых», где содержится следующий диалог между умершим и привратником Чертога Обеих Истин:

«Привратник: Кому я должен доложить о тебе?

Умерший: Богу, который на [своей] службе.

Привратник: Скажи переводчику Обеих Земель.

Привратник: Это бог Тот.

Бог Тот: Входи".

«Обе Земли» — одно из распространенных в египетских текстах названий Египта. «Переводчик Обеих Земель» — это «переводчик Египта». На основании этого К. Зете делает вывод, что были в царстве мертвых и другие переводчики — не только Египта.

По убеждению К. Зете, это — одно из естественных последствий религиозного мышления времени Амарны. В дальнейшем подобный «космополитизм» в религиозных текстах не отмечен.

Французский египтолог Иойот заканчивает свое исследование о развитии идеи загробного суда в древнем Египте следующими словами: «Не закончим ли мы этот наш путь у ступеней наших собственных соборов?» Для каждого непредубежденного наблюдателя вклад египетского религиозного мышления в христианские представления весьма и весьма значителен.

1.4 Религиозное мышление После всех изложенных с большей или меньшей полнотой фактов можно и необходимо перейти к некоторым теоретическим обобщениям. Прежде всего обратим внимание на религиозное мышление древних египтян, выраженное как в многочисленных произведениях заупокойной литературы, так и в других религиозных письменных памятниках. Надо подчеркнуть, что все эти источники в подавляющем большинстве выражают взгляды и убеждения если не самого жречества, то, во всяком случае, тесно с ним связанных правящих классов и групп населения. Лишь изредка мы встречаемся в этой огромной массе текстов со взглядами, более или менее явно принадлежащими широким массам непосредственных производителей. Но и в этих редких случаях сказывается сильное влияние идеологии господствующих классов. Таким образом, в основной массе религиозных текстов не только выражены религиозные чувства, но и предпринята попытка как-то осмыслить, упорядочить их, иначе говоря, представлено религиозное мышление.

Историческое развитие страны и народа привело к слиянию ряда племенных территорий и племен и образованию единого государства с более или менее этнически гомогенным, но религиозно разобщенным населением. В централизованном государстве сохранялись религиозные догмы, культы, мифы некогда независимых номов. Политеизм, унаследованный от древнейших времен, стал достоянием религиозного сознания в объединенном Египте. Именно поэтому в Египте не было ни единой церкви, ни религиозной ортодоксии. Отсутствие ортодоксии, единой догмы и единой церкви проявлялось в веротерпимости и относительной свободе религиозных воззрений — мемфисский бог Пта, гелиопольский бог Ра, как и боги других номов, были, в глазах египтян, более или менее «равноправны». Не могло быть и речи о преследовании или осуждении человека за его приверженность к тому или иному культу. Древняя традиция политеизма была для египтян вполне естественной и закономерной — об этом недвусмысленно говорят бесчисленные тексты и факты.

Оставаясь в принципе неизменной, система египетского политеизма меняла формы конкретных проявлений в зависимости от исторической обстановки: возвышение того или иного города, естественно, приводило к росту престижа божества этого города. Когда Фивы, например, стали столицей всего Египта и резиденцией фараона, ранее почти безвестный фиванский Амон начал величаться «царем богов», причем под богами подразумевались не только исконные египетские божества, но и божества стран и народов, подчиненных египетской короне. Таким образом, в египетском пантеоне, впрочем не всегда последовательно, соблюдалась известная иерархия.

Египетский политеизм, корни которого — в древнейшей территориальной раздробленности в области религии, неизбежно порождал синкретизм, о чем вполне определенно свидетельствуют египетские памятники. Как было отмечено выше, бог в каждом номе почитался как верховный, и это обстоятельство являлось предпосылкой синкретизма. Массы населения нома, естественно, не задумывались над тем, может ли существовать одновременно много верховных богов, жречество же пыталось как-то преодолеть это противоречие, найти ему объяснение. Этим мотивируется стремление сопоставить богов разных номов и объединить их одним именем. Так, например, имя Амон-Ра объединяло фиванского бога Амона и гелиопольского бога Ра. Такое слияние двух богов в одно божество было результатом религиозной спекуляции жрецов. Авторитет малоизвестного фиванского бога Амона неизмеримо возрастал благодаря объединению его с богом Ра. Такой опоместический прием сопровождался сближением в плане мифологии и культа. Тот же Амон сопоставлялся с Атумом, Хепри, Ра-Харахти, Мином, Пта, Хнумом, Себеком, Шу, Хапи, Монту.

Вряд ли нужно пояснять, что синкретизм был серьезной брешью в глухой стене, ограждающей политеизм от дальнейшего развития. Это был путь к осознанию, что все боги суть разные проявления одного божества. Иначе говоря, синкретизм медленно расчищал почву для ростков монотеизма. Монотеизм сменяет политеизм не единственным актом, а постепенно. Для становления монотеизма необходима не только подготовленность к его восприятию массового сознания, но и сокрушение политеизма. На последнее в Египте решился только Аменхотеп IV (Эхнатон), намного обогнав свое время.

Одной из форм синкретизма является и объединение богов в триады, или троицы: бог-отец, богиня-мать и бог-сын. Это, конечно, очень древнее, примитивное представление о божествах, связанное с распространением на них земных обычаев, но в истории египетской религии оно сыграло свою роль. Такими троицами были, например, фиванские Амон, Мут и Хонсу, мемфисские Пта, Сехмет и Нефертум, Осирис, Исида и Хор. Последняя троица, как это давно отмечено наукой, оказала влияние на христианскую иконографию: Исида с младенцем Хором на руках является прообразом христианской богородицы с младенцем Иисусом на руках. Божественное семейство символизирует, по сути дела, одно божество, воплощает одну идею.

Египетская теология пошла дальше — она сумела создать не семейные троицы и увидеть за тремя богами одно божество. Так, например, в Мемфисе сливали в единого бога трех богов — Пта, Сокара и Осириса. Пта был городским богом Мемфиса и создателем мира, Сокар — мемфисским богом умерших, Осирис — общеегипетским богом умерших. Тем не менее в ряде текстов не только времени Нового царства, но и Среднего о всех трех говорится как о едином боге.

Особенно наглядно отождествление трех богов после переворота Эхнатона. Так, в знаменитом лейденском гимне Амону содержатся следующие слова: «Трое (богов. — М.К.) суть все боги — Амон, Ра, Пта. Нет у них равных. Невидимый Амон есть Ра лицом и Пта телом». Итак, единый бог в трех лицах. Бог солнца говорит о себе: «Я Хепр утром, Ра в полдень и Атум вечером». Отсюда недалеко до христианской догматики. Подобные примеры можно было бы умножить.

Имеются все основания полагать, что такие политеистические формулировки монотеистического чувства как-то связаны с предшествующими им идеями времени Амарны.

Учение о едином боге в Египте окончательно так и не оформилось. Правда, во время переворота Аменхотепа IV единым богом был провозглашен Атон, однако «культ Атона не выходил за пределы высшего класса, точнее, двора». Переворот Эхнатона был самым ранним официальным провозглашением монотеизма в мировой истории. Но он был преждевременен и потому потерпел неудачу. Несомненно, однако, что уже со времени Среднего царства в египетской религии явно ощутима струя монотеизма.

Другая черта египетского религиозного мышления, на которую до сих пор не обращено серьезного внимания, — дуализм. Сказание о создании мира и о его дальнейшем существовании содержит ярко подчеркнутый момент дуализма — борьба демиурга против сил тьмы и хаоса, света против мрака, тепла против холода. Борьба эта не утихает, ибо хаос ежедневно стремится поглотить созданный демиургом мир. Подобного рода дуализм объясняется природными условиями существования египтян. В более поздние времена развитию дуализма способствуют и явления общественной жизни. С идеей дуализма мы сталкиваемся в мифе об Осирисе и Исиде, где преступнику Сетху (позже Сетх становится воплощением всяческого зла — нечто вроде европейского дьявола) и выступающему с ним заодно сонму врагов противостоит бог-фараон Ра, бог Хор и их помощники. В мифе о Хоре Бехдетском фараону и богам света противостоят «враги»: силы мрака, Сетх, Апопи и пр.

Было бы неправильно полагать, что относительное свободомыслие в древнем Египте выражалось в скептицизме религии вообще. Наука не располагает памятниками, которые могли бы подтвердить это. Некоторые ученые, стремящиеся доказать, что в древнем Египте стихийно возникли зачатки материалистического мировоззрения, ровно ничего не могут привести в пользу такого положения.

В египетском обществе существовала глубокая вера в религиозные идеи традиционного характера, но вместе с тем сравнительно рано появились идеи, вполне определенно выражающие скептическое отношение к укоренившимся представлениям о загробной жизни. Сама жизнь ежедневно подрывала доверие в то, чему учили жрецы. Разрушение гробниц от времени и по другим причинам, уничтожение мумий, пренебрежение обязанностями по отправлению культа умерших, постепенное забвение самих умерших и всего, что с ними связано, вполне естественно заставляли задумываться над проблемами вечной жизни. Становилось очевидным, что между учением о посмертной жизни в гробнице и реальностью лежит непроходимая пропасть. Учение о загробной жизни и построенный на этом учении культ умерших стали объектом глубокого скепсиса, художественно выраженного в так называемой «Песне арфиста», встречающейся в гробницах времен Нового царства. Самая яркая «Песня арфиста» — из папируса Харрис № 500 (скопированная с текста в гробнице одного из фараонов Среднего царства — Интефа).

Основной мотив ее «я, мы да пьем, ибо завтра умрем», — это призыв отречься от всепоглощающих и бессмысленных забот о посмертном культе и обратиться к земным утехам. Особенного внимания достойны следующие моменты: «Никто не вернулся оттуда рассказать о том, как они живут там и в чем нуждаются»; «Отдавайся своим желаниям, пока ты жив, умножай свои удовольствия, и не поддавайся унынию»; «Никто не может взять свое имущество с собой, никто из ушедших не вернулся обратно». Серия вариантов «Песни арфиста» из ряда гробниц свидетельствует о том, что сложилось вполне определенное умонастроение потерявших веру в традиционное учение о жизни за гробом. Это был скепсис не в отношении религии в целом, а лишь в отношении культа мертвых. Первые его проявления относятся ко времени Среднего царства.