Целостность человека как философская проблема (1985)

• 1. Проблема целостности человека имеет разные аспекты — социологический, психологический, педагогический, этический, культурологический. Философу важно определить особенности собственного, специфически-философского аспекта данной проблемы, — и потому, что такова его профессиональная потребность, и потому, сто философская плоскость рассмотрения должна быть основополагающей для всех других, частно-научных.
• 2. Историко-генетический подход Маркса и Энгельса к проблеме природы человека привел к ее пониманию как природно-общественной, биосоциальной. Такое решение проблемы вызывает у некоторых философов возражения; им кажется, что понятие «биосоциальное» говорит о механическом расщеплении целостности человека, ведет к признанию каких-то «чисто биологических» сил в его бытии и в конечном счете означает биологизацию человека, отрицание равенства людей и оборачивается чуть ли не расизмом. Для подобных обвинений нет, однако, решительно никаких оснований. Во-первых, фатально к механистической его трактовке — соотношение сторон целого может толковаться и метафизически, и диалектически, и в духе механицизма, и в духе системности; более того, ленинское понимание сути диалектики как «раздвоения единого» говорит о том, что именно раздвоенность есть сущностное свойство всего живого, движущегося, развивающегося; и мы, действительно, знаем, что человеческое общество, например, раздваивается на базис и надстройку, производство — на производительные силы и производственные отношения, что в жизни человека действуют физиологические и психологические закономерности и т. д. и т. п. Следовательно, речь должна идти не о том, чтобы отрицать очевидную биосоциальную двустронность человека, а о том, чтобы объяснять ее диалектически, системно, а не метафизически, механистично, эклектично. Что же касается опасений идеологического характера, то и для них здесь нет никаких оснований — борясь с расизмом, мы ведь не отрицаем существования расовых различий как биологического, а не социального фактора; но одно дело говорить о различиях, а другое — о превосходстве одной расы над другой; одно дело — сословно-аристократические концепции генетической передачи духовных качеств, возвышенных будто бы у одного сословия и вульгарных у другого, и совсем другое — признание генетической анатомии, физиологии и психологии.

Проблема целостного понимания человека состоит поэтому не в игнорировании того, что очевидно каждой матери и каждому педагогу, а в выявлении конкретной зависимости человеческой жизни и деятельности от конкретных факторов биогенетического и социальногенетического характера.

Подчеркнем еще раз — признание биосоциальной природы человека ни в коем случае не должно быть интерпретировано так, будто есть в индивиде что-то «чисто» биологическое, социально не опосредованное, а рядом — что-то «чисто» социальное, биологически не претворенное, — даже пищеварение человека, с тех пор как он стал есть вареное, жареное и печеное, оказалось «социализированным», и даже человеческая речь выступает в биологической форме издаваемых сокращениями гортанных мышц звуков; однако это взаимное опосредование биологического и социального не отменяет специфичности и относительной самостоятельности действия того и другого.

3. Изучение того, что именно детерминируется в человека биологически, а что — социально, — задача частных наук, философия может лишь методологически направлять их усилия и обеспечить координацию их действий.

Исходным здесь следует признавать различение трех уровней изучения человека как биосоциальной системы — уровней всеобщего, особенного и единичного: в первом случае рассматриваются родовые качества человека, во втором — качества различных модификаций человеческого бытия (расовых, половых, возрастных и т. д.), в третьем — качества конкретного человека.

Особенно велико практическое значение проблемы двусторонней биосоциальной детерминации на третьем уровне, уровне индивидуального бытия человека, на котором предметом исследования становятся индивидуальные различия между людьми — представителями одной расы, одного этноса, одной социальной группы, одного пола, одного возраста. Суть проблемы состоит в том, чтобы определить истоки человеческой индивидуальности, — ведь только при этом условии можно эффективно и целенаправленно формировать эту индивидуальность.

В ее понимании мы исходим из представления Б. Г. Ананьева о единстве в индивидуальности качеств человека как индивида и как личности, реализуемых им как субъектом деятельности. Но если личностные качества обретаются индивидом в процессе социализации, то индивидуальные даны ему от рождения. Поэтому индивидуальность как системное целое с ее системными же свойствами есть продукт синтеза, взаимодействия и взаимоопосредования того, что каждый конкретный человек имеет от рождения — отчасти благодаря наследственности, отчасти в силу мутаций, и того, что он получает прижизненно, в процессе его воспитания, образования, научения. Вот почему в равной мере неосновательно и практически опасно полагаться целиком на процесс социализации и культурации индивида, игнорируя его врожденные свойства — физические, физиологические, психологические, и преклониться перед спонтанным развитием природных свойств индивида. Многотысячный педагогический опыт человечества показывает, что при всех его социально-исторических и этнокультурных вариациях, полноценное формирование каждого нового члена общества зависит от интуитивного распознания родителями, а затем учителями, природных особенностей данного ребенка и от уменья приспособить к ним, «наложить» на них общие для данной социокультурной среды ценности, представления и устремления. Вот почему успешное воспитание одного ребенка не гарантирует того же по отношению к другим — в этой же семье, в этой же детсадовской группе, в этом же школьном классе, и в каждом случае воспитателю приходится искать уникальные способы совмещения одной социокультурной программы с неповторимой структурой психики и «физики» данного ребенка.

Таким образом, и на этом уровне анализа человека его диалектическая трактовка как биосоциального существа обнаруживает свою реальную практическую значимость и проверяется высшим критерием истинности теории — эффективностью ее практического приложения.

Остается заключить, что биологизаторским концепциям человека нужно противопоставлять не социологизаторский вариант наивнопросветительского представления о человека как «tabula rasa…», на которой социализация, воспитание, приобщение к культуре способны начертать любые письмена, рисовать тот же узор и на «чистых досках» сознания всех индивидов, а диалектико-материалистическую теорию человека как биосоциальной системы, органически-целостной и в то же время разнородной по составу и функциям своих основных подсистем. Сущностью человека остается при этом интериоризируемый им «ансамбль общественных отношений», но в его реальном существовании эта социальная сущность должна проявляться как форма жизни — биологической жизни, определяющей человеческое бытие, как и бытие всех других живых существ.