Неисчерпаемость поэтического слова: Сен-Жон Перс и Жак Превер

…Поэзия не только способ познания; она прежде всего способ жизни — и жизни целостной… неделимой… поэт призван свидетельствовать среди нас о двояком призвании человека. А это значит — восстановить перед разумом зеркало, более восприимчивое к его духовным возможностям… Поэт… воплощает больную совесть эпохи.

С.-Ж. Перс

Арагон — лишь одно из самых звонких имен в исключительно богатом созвездии французских поэтических имен. Рядом с ним должны быть названы, наверно, равновеликие Сен-Жон Перс, Жак Превер. Да еще немало других «хороших и разных».

Сен-Жон Перс: мерка с сердца человеческого. Сен-Жон Перс (1887— 1975, псевдоним Алексис Леже), поэт широкого эпического дыхания. Его признание в мировом масштабе удостоверяет Нобелевская премия по литературе (1960). Он родился на одном из островов Антильского архипелага, детство провел в Гваделупе, французской колонии, а учился в Париже, где получил отличную гуманитарную подготовку в области античной филологии, философии и психологии. Вообще высокая культура и эрудиция ощутимы в его поэзии с ее элитарностью и ярко выраженным интеллектуальным началом.

Долгие годы он служил в министерстве иностранных дел и даже получил ранг посла. Как дипломат побывал во многих странах: в Китае, Японии, Индонезии, приобщился к культуре Востока, переводил восточных поэтов, в частности Р. Тагора. Все свободное от не столь уж обременительных служебных обязанностей отдавал поэтическому творчеству. После поражения Франции (1940) выступил против соглашения с оккупантами и был уволен, после чего ему удалось уехать в Америку, где он работал в Библиотеке Конгресса. В Париже его квартира была разорена, имущество конфисковано нацистами, а литературный архив, относящийся к 1920—1930;м гг., погиб. Находясь за океаном, Перс солидаризировался с движением Сопротивления.

Поэзия Сен-Жон Перса сложна, непроста для восприятия, насыщена восходящими к мифологии и античной истории символами и ассоциациями. Его стихия — емкая лирико-эпическая форма, достаточно непривычная для современной поэзии. Стих медлительный, тягучий, подобный вяло текущей полноводной реке, и в то же время предельно насыщенный в смысловом плане. При этом в мировидении поэта наблюдались очевидные перемены. В ранней поэме «Анабасис» (написанной, но мотивам истории похода греков на службу персидскому царю Киру, рассказанной историком Ксенофонтом) поэт намечает важную тему противопоставления Древнего Востока современному Западу. Восток для поэта — символ патриархальной умиротворенности, гармонии и духовности, в то время как западная цивилизация — олицетворение культа денег и наживы.

В пору Сопротивления стихи Сен-Жон Перса одушевляют иные настроения. Об этом свидетельствует его обширная поэма «Ветры», в которой события Второй мировой войны ассоциируются с ураганами и бурями, свирепствующими на земле. В поэме «Изгнание» (1942) он видит «сияние на далеком берегу», ощущает, как его соотечественники пробуждаются к борьбе:

Мы встаем с громовым криком человека на ветру.

И мы живые люди выступали, чтобы потребовать принадлежащее нам, нс дожидаясь дня наследования. Вставайте повсюду вместе с нами, Живые люди, — мы требуем всего, на что имеем право!

В его стихах, с их высоким интеллектуализмом — искренность, гуманистическая тема защиты человека.

Текст Сен-Жон Перса — обычно синтез верлибра с ритмизированной прозой. А сам поэт — пророк. И его голос — «пронзительный глас Божий».

В поэме «Ветры» он возвращается к вечной теме — назначения поэта. Он не может быть погружен лишь в себя. Он — «пребудет с нами», а его «мысли среди нас как сторожевые башни». В поэмах «Ориентиры», «Хроники» поставлены актуальные проблемы, решаемые в широком философскопоэтическом плане. «Ориентиры» поэта — в универсальном охвате жизни, которая уподоблена морю (еще один его излюбленный образ), волнующемуся и бескрайнему. В его стихах — осуждение войн и распрей. Мечта о том, как из орудия будут выкованы плуги, а земля станет «вспахана для любви». Элитарный поэт, он однако внутренне тяготеет к доступности, к «горизонту всех людей», если употребить хрестоматийную формулу его соотечественника Поля Элюара. Когда ему была присуждена Нобелевская премия, в 1960 г., Арагон сказал: «Это был мой кандидат». А Андре Стиль, писатель левых убеждений, в статье о Сен-Жон Персе цитировал строки из поэмы «Хроника»: «Великий век настал… Берите мерку с сердца человеческого».

Жак Превер. Поэт, достойный стоять рядом с Арагоном и Сен-Жон Персом, — это, безусловно, Жак Превер (1906—1977). Он писал стихи, песни, сочинял сценарии, но слава пришла к нему, когда ему уже шел четвертый десяток лет. Первая поэтическая книга, вышедшая во Франции сразу после войны, «Слова», имела сенсационный успех. Когда он читал свои стихи в зале перед многолюдной аудиторией, их встретили с энтузиазмом; слушателям были знакомы некоторые песни, хотя они не были еще напечатаны. Превера сразу же окрестили мэтром послевоенного поколения, а книгу «Слова», с точки зрения влияния на умы, называли вместе с трактатом Сартра «Бытие и Небытие».

В отличие от элитарного Сен-Жои Перса Превер тяготел к простоте, к разговорной лексике (сам его псевдоним представлял анаграмму понятия: проза), к предельной доступности. Его стихи, нарочито «приземленные», близки к зеркально точным эскизам, казалось бы, заурядных образов действительности, красноречивы сами их заголовки: «Скоромное утро», «Хорошая погода», «Утренний завтрак» и т. д. Он варьирует верлибр и традиционные формы. Но все же это не фотография, а зорко уловленные жизненные детали и подробности.

Словно чудом Апельсины — на апельсиновом дереве.

Словно чудом Человек идет Ступая шаг за шагом словно чудом По земле Словно чудом Человек улыбается Видя солнце встающее Сверкающее Словно чудом.

{Пер. М. Кудинова)

«Чудо» для поэта — это сама жизнь. Ее многообразные бесчисленные проявления. Поэт не устает им изумляться. И в этом плане стихи Превера вызывают ассоциации с Уитменом и Верхарном. Но Преверу чуждо бездумное упоение жизнью, ее красотой и многогранностью. Грозные потрясения XX в. не оставили его равнодушным, а это обусловило вторжение в его стихи обнаженного социального смысла. А он определяется ощущением трагизма человеческого удела в несправедливом мире, в котором не угаснет конфликт между Трудом и Капиталом. Такие его стихи, как «Потерянное время», «Охота на ребенка», «Отчаяние, сидящее на скамейке» и др., поразили своей жестокой правдой. В стихотворении «Скоромное утро» история отчаявшегося от голода бедняка, который убил прохожего, чтобы поживиться двумя франками, на которые он купил чашку кофе с пирожком.

В стихотворении «Семейное» возникает другая не менее трагическая жизненная история, вырастающая из внешне обыденной ситуации:

Мать занята вязаньем, Сын се занят войной.

Мать считает нормальным порядок такой.

А отец?

Как проводит отец свой день трудовой?

Отец — человек деловой.

Приходит похоронка на сына. Отец и мать идут за его гробом, полагая, что все в порядке вещей.

А жизнь продолжает идти дорогой своей, С вязаньем, войною, делами, И снова делами, делами, делами, И мертвецами.

{Пер. М. Кудинова)

Его сборники «Истории» (1946), «Зрелища» (1951), «Большой весенний бал» (1953), «Дождь и хорошая погода» (1958) и др., — свидетельство того, что поэтическая манера Превера в поздних стихах претерпевала перемены. Усилился интерес к сложным метафорам, парадоксальной игре слов, звуковым сочетаниям, использованию некоторых приемов, восходящих к сюрреализму. Проникает в них и стилистика кинематографа, которым он не просто интересовался, но в котором работал. Его отличает искусство придать слову образность, как это показало стихотворение «Деревья» из последней одноименной книги (1976). За почти полувековой период его работы в поэтической сфере можно выделить некоторые «сквозные» темы и мотивы, проходящие через его стихи: это прославление любви, проклятия войне; ироническое отношение к мнимому «благополучию» буржуазно-мещанского общества, равно как и к безусловности «общества потребления»; издевательства над культом Святого Доллара. «Сквозь призму поэзии Превера открывается и реальность французского общества, и реальность движения поэтического языка» (Т. В. Балашова).