Основные концепции соотношения философии и науки

За длительную историю сосуществования философии и науки как самостоятельных форм познавательной деятельности был сформулирован ряд концепций их соотношения. Здесь мы осветим четыре из них: трансценденталистскую (метафизическую), позитивистскую, антиинтеракционистскую, диалектическую^[1].

1. Трансценденталистская концепция (ТК). Кратко она выражается формулой «Философия — наука (царица) наук». Это подчеркивает, во-первых, гносеологический приоритет философии как более фундаментального знания по сравнению с конкретными науками; во-вторых, руководящую роль философии по отношению к конкретным наукам; в-третьих, самодостаточность ее по отношению к частнонаучному знанию, зависимость последнего от философии, относительность и партикулярность истин конкретных наук.

ТК сложилась в античности (Пифагор, Фалес, Парменид, Платон, Аристотель). В силу неразвитости наук и большей продвинутое™ философии ТК выглядела как естественная в рамках существовавшей культуры.

Гносеологические основания ТК следующие:

• а) философия формулирует наиболее общие законы о мире, человеке, познании;
• б) философия стремится к достижению объективно-истинного и доказательного (эпистемного) характера своих всеобщих утверждений («первых принципов»), аксиом всего рационального знания;
• в) частные науки (геометрия, механика, физика, оптика, биология, астрономия и т. д.), в отличие от философии, изучают мир не в целом, а только отдельные его фрагменты (сферы), а потому их истины не имеют всеобщего характера;
• г) поскольку мир (космос) целостен, а целое всегда определяет свои части, постольку истины философии всегда выше истин частных наук; последние должны подчиняться и соответствовать первым;
• д) источником философских истин является Логос, Разум, частнонаучных — эмпирический опыт и последующая его логическая обработка с помощью мышления (абстрагирование, индукция, интуиция Аристотеля);
• е) истины разума в своей сущности необходимы, так как основаны на интеллектуальной очевидности (умозрение Аристотеля) или «припоминании своего бытия в мире чистых идей (идеи Платона);
• ж) истины опыта всегда лишь вероятны: во-первых, в силу ограниченности любого опыта; во-вторых, из-за того, что чувства могут обманывать нас; в-третьих, частнонаучные обобщения получаются всегда с помощью перечислительной индукции, которая в целом (кроме редкого случая — полной индукции) есть недоказательная форма умозаключения;
• з) истины конкретных наук могут обрести доказательный статус, но только если будут выведены из всеобщих и необходимых истин философии, «подведены» под них.

Таким образом, истины философии «выше» истин наук по своему гносеологическому происхождению и статусу (как аксиомы геометрии «выше» ее теорем). Последние не способны достичь необходимо-истинного, тем более всеобщего знания. Единственный способ для этого — приобщение к философским истинам, логическое выведение из последних.

Такие представления вели к подчинению частных наук философии, редукции научных истин к философским: 1) как бы «во благо» первым,.

2) для достижения целостности всей сферы истинного знания.

Несмотря на многочисленные коллизии в истории взаимодействия философии и частных наук (абсолютизация от имени философии Аристотеля геоцентрической системы Птолемея, ее последующая философская критика после возникновения гелиоцентрической системы Коперника — Галилея), ТК сыграла положительную роль в развитии частных наук, так как философия долгое время служила для них огромным когнитивным ресурсом (резервуаром). Философия в основном поддерживала, защищала и развивала культуру рационального мышления, в рамках которой только и могли развиваться научные исследования. Охранительная и эвристическая роль философии по отношению к науке проявилась даже в Средние века, когда роль высшей инстанции взяла на себя религия. Иррациональность религии и рациональность науки были несовместимы по существу, тогда как философия и наука при всех сложностях их отношений всегда — «игроки» на рациональном поле и имеют общий источник — мышление и разум.

Таким образом, на первом этапе эволюции трансценденталистской концепции философия мыслится как аксиоматическая составляющая всей гомогенной системы истинного знания, а частные науки — как теоремная часть. Такой взгляд имел объективные социокультурные основания:

• 1) относительно небольшой объем эпистемного знания (до середины 19 в. им мог овладеть отдельный ученый-энциклопедист);
• 2) слабое развитие частных наук (неразвитая опытно-экспериментальная база, отсутствие у науки собственного теоретического языка), их малый удельный вес в структуре материальной и духовной культуры общества;
• 3) большая роль философии и религии в мировоззренческой и духовной жизни античного и средневекового общества.

На втором этапе эволюции ТК (Новое время — середина XIX в.) происходит быстрое развитие частных наук, экспериментально-математического естествознания, математики, гуманитарного знания, дисциплинарная организация науки, создание новой системы высшего образования (естественнонаучных, политехнических и инженерных вузов), институализация науки (создание национальных академий наук, научных лабораторий, обсерваторий, станций и экспедиций).

Частные науки играют все большую роль в развитии производительных сил, в общей системе культуры, оформляются в ее относительно независимую подсистему. Развитие науки все в большей мере начинает определяться внутренними закономерностями. Завершением этого процесса становится создание новой культурной реальности, получившей название «классическая наука». Ее символом становится «механика Ньютона» («классическая механика»). Основным фактором быстрого роста частнонаучного знания стало эмпирическое исследование природы и общества, создание фактуальной базы науки, ее математическое описание и обобщение, а вовсе не выведение научных законов и теорий из некой «истинной философии». Сознавая необходимость, с одной стороны, согласования научных теорий с фактами, а с другой — опоры на философские предпосылки о методах истинного познания, ученые того времени при конфликте «упрямых» фактов и философских оснований, как правило, отдавали предпочтение первым (Коперник, Галилей, Бюффон, Лавуазье и т. д.). Наука все больше становилась самостоятельным и независимым от философии видом рационального познания. Лозунгом ее стало изречение Ньютона: «Физика, берегись метафизики!» Идея единой гомогенной системы рационального знания во главе с философией к началу XIX в. не соответствовала реальному месту и роли частнонаучного и философского знания в культуре. Наука стала заявлять о своей значимости и суверенности. В результате система рационального знания (философия плюс наука) все больше эволюционировала от гомогенного способа организации к уровневому, где частные науки и философия уже понимались как качественно различные (и по предмету, и по результатам) виды рационального знания, отношения между которыми не могут пониматься в духе логического соподчинения, выводимости одного из другого.

Эта проблема стала одной из ведущих в философии XVII—XIX вв., решение которой во многом определило ее содержание и основные направления (от наукоцентризма и гносеологизма Декарта, Бэкона, Канта до иррационализма романтиков, экзистенциалистов, философов жизни, культуры и т. д.). Описанные изменения в мире рационального знания сказались и на эволюции ТК.

Наибольший вклад в ее трансформацию внесли представители немецкой классической философии, прежде всего Кант и Гегель: Кант — путем разведения предметов философии и науки, Гегель — путем разведения их методов. Кант вывел за пределы философии сферу онтологии, область объективного рационального знания, оставив ее за наукой. По Канту предмет философии — сознание, гносеология и теория ценностей. Сохраняя верность ТК, Кант ставит гносеологию, общую теорию сознания выше онтологии, считая, что решение гносеологических проблем определяет решение наукой онтологических проблем, хотя последние и опираются на эмпирическую информацию об объектах, которая не может быть выведена из философских систем. Согласно Канту наука не выводима из философии, но все же определяется ею, так как ученые в ходе познания не могут не опираться на те или иные представления о возможностях и способах достижения истинного знания об объектах (предметах).

В условиях расслоения и самоорганизации системы рационального знания на качественно различные уровни — частнонаучный и философский — Гегель пытался спасти ТК путем разработки и приписывания им двух различных методов воспроизведения сущности познаваемых объектов — диалектического и метафизического. Гегель полагал, что в силу всеобщего характера развития только диалектический метод познания способен привести к абсолютно-истинному постижению реальности, в том числе к построению истинной системы природы. Таковой может быть только диалектическая онтология, диалектикологическая «философия природы». Частнонаучный же тип познания, как он реализовался в новоевропейской культуре — это, по Гегелю односторонний, метафизический способ познания. Поскольку частные науки при построении теорий абстрагируются от идеи развития изучаемых ими объектов (например, механика Ньютона) и делают ставку на эмпирический опыт, математику и формальную логику, которые по самому своему существу, по Гегелю, являются метафизическими науками, отрицающими необходимость и полезность логических противоречий при описании объектов, постольку новоевропейское естествознание для достижения объективной истины о природе нуждается в радикальном методологическом переоснащении, в замене метафизического метода познания диалектическим.

В своей «Философии природы» Гегель от имени диалектически развивающейся Абсолютной Истины как субстанции всякого истинного мышления отстаивает в целом перспективную и эвристичную идею всеобщей эволюции природы, развития ее от более простых форм организации к более сложным. Это развитие включает в себя внутренние объективные противоречия как источник развития, переход количественных изменений в качественные, сохранение законов функционирования низших форм в высших путем их подчинения законам последних («диалектического снятия» первых вторыми). С другой стороны, от имени той же Абсолютной Истины и ее развития Гегель доказывал, что число планет Солнечной системы должно быть равно семи (именно столько их было известно современной ему астрономии), что пространство трехмерно и эвклидово и не может быть другим, что необходимость первичнее случайности, что мир детерминистичен, а случайность есть лишь проявление (правда, объективное) необходимости.

Таким образом, Гегель от имени диалектики абсолютизировал многие положения современного ему естествознания, что противоречило самой идее универсальности развития науки и тормозило его, что и подтвердила в скором история науки. Построение любой теоретической системы (в том числе философии природы) всегда требует опоры на эмпирический материал, и Гегель вынужден был заимствовать у современной ему науки многие ее положения, казавшиеся тогда доказанными или, во всяком случае, бесспорными истинами.

Таким образом, любая диалектическая система как нечто по необходимости определенное («конечное») всегда будет противоречить самой себе с точки зрения диалектического метода, видящего на всем определенном печать его ограниченности и конечности. Новая версия ТК утверждала, что только философия и философы находятся в положении универсального субъекта познания, обладающего истинным методом и масштабом видения любых объектов. Однако такой «экспансионистско-империалистический» подход к науке уже не мог найти поддержки у большинства ученых XIX в., которые на своем опыте постоянно убеждались в огромной предсказательной и объяснительной мощи конкретно-научного знания, его практической применимости и эффективности. В сознании ученых вызревало недовольство менторской позицией философии по отношению к науке, стремление освободиться от ее опеки и зависимости как тормоза в развитии науки. В 1830-х гг. это умонастроение ученых было теоретически сформулировано и обосновано в позитивистской концепции соотношения философии и науки, в работах О. Конта, Г. Спенсера, Д. С. Милля.^[2]

положительную роль и в рождении науки в целом, и в возникновении многих научных теорий. Этого она достигала двумя путями: 1) формированием и развитием культуры абстрактного (теоретического) мышления и 2) умозрительным конструированием ряда идей и гипотез о структуре мира (идеи атомизма, существования объективных законов, системной организации действительности и эволюции ее объектов, единства человека и космоса, идеи гражданского общества, правового государства, разделения властей и т. д.). Однако, полагает Конт, теперь имеем дело с ситуацией, когда ребенок (наука) стал взрослым, когда ученик (наука) превзошел учителя (философия) и когда прежняя патронистская и полезная позиция философии по отношению к науке является уже неуместной и вредной для ее развития. В XIX в. наука прочно встала на собственные ноги и в смысле накопления большого количества фактов, и методологически и методически, и в плане собственных теоретических построений, и в отношении признания обществом ее огромной практической и познавательной роли.

Теперь задача состояла в обратном — в недопущении философско-умозрительных спекуляций в науку как разрушающих точный и эмпирически проверяемый язык научных теорий (позитивное мышление). Более того, сама философия должна быть построена по канонам конкретно-научного мышления. Традиционной философии как форме и методу познания место на интеллектуальном кладбище истории, рядом с мифологией и религией, как столь же несовершенными по сравнению с наукой формами освоения мира.

Согласно позитивистам, польза от связи частных наук с философией проблематична, а вред очевиден. Для частнонаучных теорий единственной, пусть и не абсолютно надежной основой и критерием истинности должна быть только степень их соответствия данным опыта, результатам систематического наблюдения, измерения, эксперимента или статистическим данным.

Однако, как показала дальнейшая история науки, позитивистский подход хотя и отражает реальную научную практику многих успешных ученых (часто не знающих глубоко философию и ее историю и тем не менее получающих блестящие эмпирические и теоретические результаты), в целом является ложным. Большинство создателей новых теорий (Эйнштейн, Бор, Гейзенберг, Вернадский, Винер, Пригожин и т. д.) сознательно используют когнитивные ресурсы философии и при выдвижении, и при обосновании новых исследовательских программ, демонстрируя необходимость и эффективность обращения ученых-теоретиков к профессиональным философским знаниям.

Что заставляет их действовать подобным образом? Во-первых, осознание того, что научные теории логически не выводятся из эмпирии, а свободно конструируются (изобретаются) мышлением и надстраиваются над опытом в качестве его теоретических объясняющих схем. Во-вторых, понимание, что один и тот же эмпирический опыт может быть в принципе совместим с разными (часто взаимоисключающими) теоретическими схемами (волновая и корпускулярная теория света, номологическое и стохастически-случайное объяснение результатов эволюции и т. п.).

Таким образом, поскольку локальный эмпирический опыт (а он всегда «локален») принципиально не позволяет сделать окончательный выбор в пользу той или иной научной гипотезы, то уместно использовать в качестве дополнительного ограничения, влияющего на предпочтение одной из конкурирующих теорий, ее соответствие общим философским идеям, которые уже хорошо себя зарекомендовали. Ибо с адаптационной точки зрения человечество «взыскует» не просто истинных идей, а плодотворных теорий, приносящих практическую пользу. Помимо этого соответствие научных идей каким-либо философским концепциям способствует интеграции культуры, ее обозреваемости и управляемости как целого. Вписывание с помощью философии (универсального теоретического языка культуры) какой-либо научной концепции в наличную культуру в качестве ее органического элемента придает этой концепции статус онтологической подлинности, ибо культура и есть та главная и единственная тотальная реальность, в которой непосредственно живет человек.

Хотя ПК не пользуется доверием, позитивизм отнюдь не преодолен и постоянно воспроизводится в качестве стихийного умонастроения ученых. Для этого имеются объективные основания: структурированность самой научной деятельности, подавляющую часть которой (примерно 97%) занимают эмпирические и прикладные исследования и разработки, успех в которых действительно напрямую не связан с профессиональным философским знанием. Воспроизводясь, эта база составляет объективный источник безразличного или негативного отношения значительной части ученых к философии. Позитивизм, однако, не прав в главном — в абсолютизации подобной установки и распространении ее на всю научную деятельность. Без 3% ученыхтеоретиков, которые, как показывает опыт науки, активно используют когнитивные ресурсы философии, находятся с ней в постоянном контакте, создают новые фундаментальные направления и программы научных исследований, прогресс в науке невозможен.

Справедливость, однако, требует отметить, что, начиная с О. Конта, позитивисты считали вредным для развития науки контакт ее не с философией вообще, а только со старой умозрительной философией («метафизикой»). Многие из них верили в возможность построения «хорошей», научной философии, которая возможна только в том случае, если она не будет отличаться от частных наук по своему методу. Будучи наукой (а любая наука по определению возможна только как «частная»), философия должна отличаться от остальных наук только своим предметом.

В ходе развития позитивизма на роль научной философии выдвигались разные теории: 1) общая методология науки как результат эмпирического обобщения, систематизации и описания реальных методов различных частных наук (О. Конт); 2) логика науки как учение о методах открытия и доказательства научных истин (причинноследственных зависимостей) (Д. С. Милль); 3) общая научная картина мира, полученная путем обобщения и интеграции знаний разных наук о природе (О. Спенсер); 4) психология научного творчества (Э. Мах); 5) всеобщая теория организации (А. Богданов); 6) логический анализ языка науки средствами математической логики и логической семантики (Р. Карнап и др.); 7) теория развития науки (К. Поппер, Т. Кун и другие); 8) теория, техника и методология лингвистического анализа (Л. Витгенштейн, Д. Райл, Д. Остин и др.).

Однако многочисленные попытки построить различные виды «научной философии» оказались несостоятельными. Им были присущи два коренных недостатка. Во-первых, каждая из них неявно опиралась на «метафизические» идеи, которые были отвергнуты как бессмысленные. Во-вторых, все они были малоэффективными с точки зрения возможностей своего практического применения в реальной научной практике.

3. Антиинтеракционистская концепция (АИК). АИК проповедует дуализм, равноправие и самодостаточность во взаимоотношениях философии и науки, отсутствие внутренней взаимосвязи и взаимовлияния процессов их развития и функционирования, которые идут параллельно и независимо друг от друга. Сторонники АИК (философия жизни, экзистенциализм, философия культуры и т. п.) полагают, что у философии и науки свои, совершенно несхожие предметы и методы, исключающие саму возможность влияния философии на развитие науки и обратно. Они исходят из идеи разделения всей культуры на две разные культуры: естественнонаучную (нацеленную на выполнение прагматических, утилитарных функций адаптации и выживания человечества за счет роста его материального могущества) и гуманитарную (увеличение духовного потенциала человечества, развитие в каждом человеке его духовной составляющей, единящей его с Богом).

Философия относится к гуманитарной культуре наряду с искусством, религией, моралью, историей, другими формами самоидентификации человека. С гуманитарной точки зрения главным предметом философии является не мир и его законы, и даже не сознание, если последнее понимать в качестве особой (психической) реальности, а человек и его отношение к окружающим событиям, Богу, космосу (природе, обществу, другим людям и, наконец, к самому себе). А отношение человека к окружающему его бытию зависит не столько от характера последнего, сколько от понимания им своих целей, интересов и предназначения в этом мире.

Отношение человека к миру и осознание им смысла своего существования не выводятся из знания объективного мира, а задаются некоторой системой ценностей, представлений о добром и злом, о значимом и пустом, о святом, непреходящем и тленном. Мир ценностей, не имеющий фактически никакого отношения к существованию и содержанию объективного мира — вот главный предмет философии для АИК. Может ли философ для решения этих проблем почерпнуть что-нибудь из естествознания? Ответ антиинтеракционистов отрицателен: «Философу — философово», а «ученому — науково».

Более того, философы жизни, экзистенциалисты утверждают, что связь философии с наукой не только не помогает, но и вредит философии в решении ее проблем, так как приводит к подмене внутреннего опыта переживания ценностей, которые только таким образом и могут быть постигнуты и усвоены, внешним предметным опытом познания, чуждым философии как таковой. Излишне сосредоточиваясь на объективном мире и его законах, мы неизбежно уходим от познания самих себя, предаем самих себя ради познания внешнего. Наблюдение над жизнью, искусство, знакомство с человеческой историей, опыт личных переживаний — все это более значимый материал для решения философией своих проблем, нежели знание законов и научных теорий. Семантически строгий, логически жесткий язык науки, ее общезначимые стандартные процедуры чужды философии, для которой ближе метафорический язык художественной литературы, музыки, поэзии, живописи с их демонстрацией свободы человеческого сознания и его творческой природы. Никакая система ценностей не может стать для человека истинной, быть принята им до тех пор, пока не будет им лично пережита на своем собственном, уникальном опыте.

В отличие от научной истины, внешним опытом удостоверяемой и многократно воспроизводимой разными учеными, философские утверждения получают статус истины только в результате интимного, индивидуального переживания, как личного порождения. Сократовский диалог, гуссерлевское «эпохе», экзистенциалистско-философское эссе, августиновско-паскалевские «Исповеди» и «Опыты» Монтеня — вот повивальные атрибуты самопорождения философской истины каждой личностью отдельно.

Однако с точки зрения АИК не только конкретные науки (и особенно естествознание) ничего не могут дать философии для решения ее проблем, но и философия ничего не может дать науке, ибо методы у них разные. С точки зрения АИК выражение «научная философия» столь же противоречиво, как и понятие «философское естествознание».^[3]

То, что многие мыслители успешно проявляли себя и на философском поприще и в области науки, равно как и то, что многие выдающиеся ученые-теоретики написали блестящие книги и статьи по философии науки в целом, и по отдельным ее философским проблемам (Р. Декарт, Ф. Бэкон, И. Ньютон, Г. Лейбниц, М. Ломоносов, В. Вернадский и т. д.) — известный факт из истории науки. Но доказывает ли он существование необходимой внутренней взаимосвязи между философией и частными науками? Ведь в качестве контраргумента можно привести доводы, что, во-первых, большинство хороших ученых вообще серьезно не интересуются философскими вопросами науки, а во-вторых, мало ли чем занимаются гениальные ученые помимо науки (искусством, общественной деятельностью, религией и т. д.). Это дело личного интереса ученого и необходимым образом с его профессиональной деятельностью никак не связано. Доказательство внутренней, необходимой связи философии и науки лежит не в плоскости социологического анализа частоты обращения ученых к философскому знанию при решении своих научных проблем, а в анализе возможностей и предназначения конкретных наук и философии, их предметов и характера решаемых проблем.

Предмет философии — чистое всеобщее, всеобщее как таковое. Идеальное всеобщее — цель и душа философии. При этом философия исходит из возможности постигнуть всеобщее рационально-логически, внеэмпирическим путем. Предметом же любой частной науки является частное, единичное, конкретный «кусок», фрагмент мира, эмпирически и теоретически полностью контролируемый, а потому осваиваемый и практически.

Характер взаимоотношений философии и частных наук являет пример диалектического противоречия, стороны которого одновременно и предполагают, и отрицают друг друга, и поэтому необходимо дополняют друг друга в рамках целого. Таким целым выступает человеческое познание со сложившимся в нем исторически разделением труда, имеющим под собой в высокой степени сугубо оптимизационно-адаптивную, экономическую основу (хотя она и не является единственной) эффективной организации человеческой деятельности. В этом разделении труда философия делает акцент на моделировании всеобщих связей и отношений мира, человека, абстрагируясь от частного и единичного. Но при таком рационально-всеобщем подходе к изучению бытия она сталкивается с серьезными трудностями в понимании человека, который интересен и возможен только своей индивидуальной, уникальной экзистенцией. Любая же наука не изучает мир в целом, свою когнитивную энергию направляет на познание частного предмета, изучая его деталях и структурных срезах. Наука стала наукой тогда, когда сознательно ограничила себя познанием частного, отдельного, конкретного, относительно которого возможно эмпирически собирать, количественно моделировать и контролировать достаточно полный и практически используемый объем информации.

В познании действительности как целого и философия, и частные науки одинаково односторонни. Объективная действительность как целое безразлична к способам человеческого познания, она суть единство всеобщего, особенного и единичного. Всеобщее в ней существует через особенное и единичное, а единичное и особенное существует как проявление всеобщего. Поэтому адекватное познание действительности как целого требует дополнения и «взаимопросвечивания» результатов философского и частнонаучного познания.

Интеграцией философского и частнонаучного знания, наведением мостов между ними профессионально может заниматься небольшое количество ученых и философов, испытывающих в этом потребность и имеющих подготовку как в философии, так и в науке.

Среди ученых такую деятельность осуществляют, как правило, крупные теоретики, работающие на границе пространства «наука» и последовательно раздвигающие его за счет освоения новых территорий. Общий и фундаментальный характер решаемых ими проблем часто однопорядков с масштабом, сложностью и неоднозначностью философских тем.

Философы же часто обращаются к частным наукам как к материалу, призванному подтвердить одни философские конструкции и подвергнуть сомнению другие. Особенно это относится к тем философам, которые интересуются построением онтологических моделей, структурой, всеобщими законами и атрибутами объективного мира.

Несмотря на противоположность трансценденталистской и позитивистской концепций соотношения философии и частных наук, их роднит стремление противопоставить один вид знания другому как более ценный. Эта фундаментальная ошибка связана с непониманием специфики и самоценности как философского, так и частнонаучного знания, их относительной самостоятельности и вместе с тем внутренней взаимосвязи как разных типов и уровней рационального знания. И для философии и для науки характерно следование идеалу рациональности, т. е. достижение определенного, обоснованного, системно-организован-ного, объективно-истинного, открытого к изменениям знания. Степень реализации этого идеала в частных науках выше, чем в философии. И поскольку это различие обусловлено предметами и задачами философского и частнонаучного познания, оно принципиально неустранимо. Одновременно философское и частнонаучное знание представляют собой не только два различных типа рационального знания, но и два его различных уровня.

Отношение между философским и частнонаучным знанием аналогично (но не тождественно) тому, которое имеет место между теоретическим и эмпирическим уровнями знания в естественных науках. Научная теория согласуется лишь некоторым образом с данными наблюдения и эксперимента. Однако ни одна научная теория не является ни краткой суммой («стенографической записью» — Д. С. Милль) результатов наблюдения и эксперимента, ни их индуктивным обобщением. Будучи продуктом идеализации, теоретические понятия («материальная точка», «идеальный газ», «бесконечность», «абсолютно прямая линия, «пси-функция» и многие другие) включают в себя содержание, которое в принципе не может быть сведено к характеристикам знания на уровне наблюдения. Поскольку в любом формальном выводе должны иметь место термины того же уровня, что и в посылках, постольку между теоретическим и эмпирическим уровнями знания не существует формально-логического моста (В. А. Смирнов, С. Кернер).

Создание научных теорий — творческий акт, в котором создается качественно новая по сравнению с эмпирическим знанием понятийная реальность, обеспечивающая определенный способ видения, объяснения и предсказания фактов, проникновения в сущность явлений. Между эмпирическим и теоретическим уровнями знания существует взаимосвязь, однако не непосредственная, а опосредованная, и осуществляется она с помощью такой специфической операции, как эмпирическая интерпретация теории. Это особый вид творческой, деятельности ученых, результатом которой является совокупность интерпретативных предложений.

Подобная ситуация имеет место и в отношении между философией и частнонаучным теоретическим знанием, с той лишь разницей, что последнее теперь само выступает в качестве «фактуального» базиса философии. Для философии «фактуальным» основанием служат не только результаты конкретно-научного (как эмпирического, так и теоретического) познания, но осмысления и других способов освоения человеком действительности. Посредством своего категориального аппарата философия пытается в специфической форме отразить реальное единство всех видов человеческой деятельности, осуществить теоретический синтез всей наличной культуры. Философия выступает самосознанием эпохи, ее духовной «квинтэссенцией» (Гегель). В философии наличная культура рефлексирует саму себя и свои основания.

Философские и научные принципы существенно различаются. Различие заключается, во-первых, в широте объективного базиса абстрагирования и, соответственно, в степени общности и существенности принципов. Во-вторых, в самом характере базисов. В-третьих, в способе отражения и предъявляемых к процессу и результатам этого отражения требований рациональности. Эмпирический базис любой научной теории носит достаточно определенный и относительно гомогенный характер, «фактуальный» базис философии является в высшей степени гетерогенным и неоднозначным по содержанию. Он и не может быть другим, так как включает в себя результаты теоретического и практического, научного и обыденного, художественного и религиозного и других способов освоения человеком действительности. Поэтому философия не может так же удовлетворять критериям рациональности, что и научное знание. Благодаря предельной общности и ценностно-мировоззренческой природе философское зна;

зо ние является более умозрительным и рефлексивным, менее строгим и доказательным, чем частнонаучное знание.

Необходимость обращения ученых к философии диктуется, во-первых, объективной взаимосвязью предметов их исследования, во-вторых, характером научного познания. Последнее совершается, как уже отмечалось, отнюдь не учеными-робинзонами, имеющими якобы дело с «чистыми фактами» и обладающими логическим методом открытия и обоснования научных законов, а реальными учеными-индивидами, живущими в конкретную эпоху и испытывающими на себе влияние культуры своего времени. Процесс научного познания имеет выраженный творческий и социально обусловленный характер. Чистого, беспредпосылочного знания в науке не существует. Открытие новых научных законов и теорий всегда происходит в форме конструктивной умственной деятельности по выдвижению, обоснованию и принятию определенных гипотез. Этот мыслительный процесс обусловлен не только имеющимися эмпирическими данными, но и опосредован спектром составляющих социокультурный фон науки представлений и принципов научного и вненаучного порядка. Важнейшим элементом этого фона является философия.

• [1] См. также: Лебедев С. А. Философия науки. М., 2011.
• [2] Позитивистская концепция (ПК). Суть ее — в словах О. Конта:"Наука — сама себе философия". Это означало, что историческая миссия философии по отношению к науке закончилась. Философия сыграла
• [3] Диалектическая концепция. Эта концепция является наиболее адекватной. Ее суть — в утверждении: а) внутренней, необходимой, существенной взаимосвязи между философией и наукой, начинаяот момента их выделения в качестве самостоятельных подсистем в рамках рационального сознания и до сегодняшнего дня; б) диалектическипротиворечивого единства между ними, их взаимодействия на принципах равенства, структурной сложности и развитии механизма взаимодействия частнонаучного и философского знания.