О направлении деятельности Государственного банка

Передовые статьи из *Русских ведомостей* (1893)

Статья первая

На днях начались в Петербурге заседания комиссии по пересмотру устава Государственного банка. Судя по оглашенной в печати программе занятий, комиссия не ограничится мелкими поправками устава, а коснется самых существенных сторон организации и деятельности банка. Нельзя не выразить сочувствия такому направлению работ комиссии, так как несомненно, что в характере и постановке нашего Государственного банка есть несколько коренных недостатков.

Государственный банк учрежден, как выражено § 1 его устава, «для оживления торговых оборотов и упрочения денежной и кредитной системы». Чтобы исполнить первую свою задачу, наш банк, подобно всякому другому, призван служить посредником между предложением и спросом капиталов, притягивать к себе отовсюду свободные средства и ссужать ими торгово-промышленную предприимчивость. Посмотрим, насколько банк достигает этой цели.

Привлечение свободных капиталов совершается Государственным банком весьма успешно. По балансу на 16 декабря 1892 г. в распоряжении банка находилось разного рода вкладов на 430 млн руб., именно: срочных вкладов— 42 млн руб., бессрочных вкладов — 119 млн руб., вкладов на текущие счеты: от частных лиц и учреждений — 113 млн руб., от центральных отделений и других ведомств — 86 млн руб. и от государственного казначейства и Министерства финансов — 70 млн руб. Если к исчисленной сумме прибавить собственный капитал в 29 млн руб., то выйдет, что в половине прошлого декабря Государственный банк располагал для своих коммерческих операций по крайней мере 459 млн руб., не считая еще значительной суммы находившихся в его распоряжении кредитных билетов. Рассматривая состояние вкладной операции за длинный ряд лет, мы заметим в ней постепенное развитие, которого не могли надолго приостановить даже происходившие несколько раз сокращения выгод, предоставлявшихся вкладчикам. Общий итог вкладов срочных и до востребования, составлявший в декабре 1892 г., как мы видели, 430 млн руб., в декабре 1887 г. равнялся 363 млн руб., в том же месяце 1882 г. — 376 млн руб., в декабре 1877 г. — 254 млн руб. Таким образом, в течение 15-летнего периода наблюдается подъем вкладной операции на 69%. Как же велика доля, которая попадает из этого капитала в руки торговли и промышленности в форме учета векселей и ссуд под разные обеспечения? Баланс Государственного банка на 16 минувшего декабря показывает, что общий итог учетно-ссудной операции на то число равнялся 156 млн руб., т. е. в кредит торговле и промышленности раздавалась лишь треть тех сумм, которыми располагал банк. Если оставить в стороне средства, какие получает Государственный банк от казны и разных правительственных учреждений, и принять в расчет только вклады частных лиц, равнявшиеся на 16 декабря 273 млн руб., то и тогда выйдет, что Государственный банк предоставляет в распоряжение торговли и промышленности только половину тех средств, какие он притягивает из страны в свои кассы. Такое направление деятельности банка, при котором у народа берется вдвое больше капиталов, нежели сколько передается ему путем кредита, едва ли может быть признано способствующим «оживлению торговых оборотов».

Указанное выше отношение вкладной операции к учетно-ссудной отличало наш Государственный банк с самого его учреждения, но особенно сделалось оно заметным в последние годы. Пятнадцать лет тому назад, в декабре месяце 1877 г., общий итог вкладов всякого рода составлял 254 млн руб.; из них в учет и ссуды было помещено 180 млн руб., т. е. 71%; пять лет спустя, в декабре 1882 г., при общей сумме вкладов в 376 млн, было затрачено в учетно-ссудную операцию 229 млн руб., т. е. 61%; в 1887 г. при цифре вкладной операции в 373 млн руб. учетно-ссудная составляла 240 млн руб., т. е. 64%. Между тем, в декабре 1890 г. отношение выдач по учету и ссудам к сумме вкладов составляло уже только 52%, 1891 г. — 58%, 1892 г. — 36%. Таким образом, итог вкладов за пятнадцать лет вырос на 69%, а итог выдач по учету и ссудам упал на 13%. Несмотря на значительный прирост населения, на расширение меновых оборотов, выразившихся в огромном росте внешней торговли, наш Государственный банк в начале 90-х годов предоставлял торговле и промышленности гораздо меньше капиталов, нежели в начале 80-х годов. Эти цифры, основанные на банковых балансах, дают нам право сделать по меньшей мере то заключение, что наш Государственный банк не идет в уровень с развитием жизни, что в исполнении важнейшей его задачи замечается не только застой, но даже регресс.

Цель Центрального банка, каким является наш Государственный, состоит не только в группировании свободных капиталов, но и в распределении их по стране соответственно запросам народного хозяйства. В столь обширном государстве, как наше, существует множество торгово-промышленных центров, разбросанных по всему его пространству, и потому мы в праве были бы ожидать, что Государственный банк одною из главных своих задач поставит содействие равномерному разливу капиталов по всей стране. Не то мы видим на деле. В течение всего своего многолетнего существования банк постоянно стягивал средства из провинции в крупные центры, преимущественно в Петербург. Это явление давно известно всем, кто знаком со статистикой банка. Оно выражается в факте постоянной задолженности банка своим конторам и отделениям — задолженности, которая то увеличивается, то уменьшается, но никогда не исчезает вполне. Можно заметить даже постепенное возрастание такой задолженности. В первое десятилетие (1860—1869) существования банка средняя ежегодная задолженность его своим провинциальным отделениям равнялась 37 млн руб., во второе десятилетие (1870−1879) задолженность возросла до 55 млн, в третье десятилетие (1880−1889) — до 63 млн руб., а затем по балансу на 1 января 1891 г. она равнялась 87 млн руб., а на 1 января 1892 г. дошла до 148 млн руб. Такова громадная сумма, отвлекаемая при помощи банка Петербургом от провинции. Как же образуется такая задолженность? Петербург берет от провинции постоянно гораздо больше капиталов, нежели дает ей. В этом легко убедиться, бросив взгляд на любой баланс банка. Возьмем, напр., хоть баланс, на 1 января 1892 г. и посмотрим, сколько получено вкладов разного рода в самом банке и сколько в его отделениях, и сравним это отношение с тем, в каком распределяются между Петербургом и провинцией выдачи по учету и ссудам. При этом сравнении мы исключим суммы, поступившие на текущий счет от разного рода правительственных учреждений, для которых банк является лишь хранителем. Оказывается, что по счетам на 1 января 1892 г. поступило вкладов срочных, бессрочных и на текущий счет от частных лиц и учреждений: в банк — 60 млн руб., а в конторы и отделения — 181 млн руб.; выдано же по учету и ссудам: в банке — 121 млн руб., а в конторах и отделениях — 126 млн руб., т. е. вкладов в Петербурге получено втрое меньше, нежели в провинциях, а роздано по учету и ссудам в Петербурге столько же, сколько на всем остальном пространстве империи. Если к сказанному прибавить, что на 1 января 1892 г. выдано в Москве по учетной и ссудной операции 33 млн руб., то нельзя не прийти к выводу, что наш Государственный банк, в сущности, отвлекает свободные средства от провинции и переводит их в крупные центры, Петербург и Москву, в особенности в Петербург.

В чьи же руки передает Государственный банк те капиталы, которые помещаются им в учетно-ссудную операцию? Точного ответа на этот вопрос статистические сведения банка не дают, но некоторое понятие о характере клиентов банка можно получить по среднему размеру учитываемых векселей. Средний размер учтенного векселя равнялся в 1891 г. 880 руб., а в прежние годы был еще выше; так, например, в 1880 г. он равнялся 1193 руб., в 1887 г. — 1062 руб., в 1885 г. — 1411 руб. Но это средние цифры; если же взять собственно Государственный банк, то там средняя сумма учитываемых векселей окажется много выше. Недавно в «Новом времени» из компетентного источника было сообщено, что средняя валюта векселей, учтенных собственно Государственным банком в Петербурге, равнялась: в 1891 г. — 1432 руб., в 1890 г. — 1256 руб., в 1889 г. — 1550 руб., в 1888 г. — 1556 руб. Из того же источника мы узнаем, что в Государственном банке число непосредственных клиентов (предъявителей векселей) достигает лишь 400. Хотя по уставу банка «незначительность суммы векселя при благонадежности векселедателя не может служить препятствием к учету», но практика банка привела к тому, что мелкому человеку, ведущему незначительные обороты, двери в банк закрыты.

Итак, наш Государственный банк представляет собой колоссальный механизм, который стягивает со всего пространства страны громадные капиталы и передает одну половину их в руки казны, а другую половину в руки размещенной в столице торговой аристократии. Такое направление деятельности громадного и могущественного кредитного учреждения отнюдь не может быть признано правильным и желательным. Настоятельно необходимо призвать Государственный банк к более действительному служению стране, и собравшаяся в Петербурге комиссия прежде и главнее всего должна будет позаботиться об этом.

Статья вторая

Рассматривая на днях деятельность нашего Государственного банка, мы указали на ограниченность и постепенное сокращение в нем учетно-ссудной операции. В конце прошлого года банком было помещено в учет и ссуды всего 156 млн руб., что составляло немного более трети оборотных средств, находившихся в его распоряжении. Если мы разложим показанный итог в 156 млн руб. на составные части, то увидим, что та операция, которая повсюду считается наиболее соответствующею идее торгового кредита и всего более подходящею для банков, именно учет векселей, далеко не играет в этом итоге преобладающей роли. В конце прошлого года учет векселей и других срочных бумаг, равно как выдачи по специальным текущим счетам под обеспечение векселей составляли в Государственном банке, его конторах и отделениях 89 млн руб., т. е. немного больше против суммы, выданной в ссуды разного рода; но в том же 1892 г. были месяцы, когда сумма ссуд, главным образом, под процентные бумаги, превышала цифру учета. Так, например, по балансу на 1 апреля ссуд числилось на сумму 102 млн руб., а учет простирался лишь до 98,5 млн руб., на 1 мая ссуды равнялись 99,5 млн руб., а учет — 91,2 млн руб., на 1 июня ссуды — 98 млн руб., а учет — 87,8 млн руб. Таким образом, если мы пожелаем определить сумму кредита, действительно оказываемого Государственным банком промышленности и торговле, то даже из приведенного крайне скромного итога по учетно-ссудной операции должны вычесть половину, которая идет преимущественно на поддержку фондовой спекуляции, имеющей мало отношения к истинным интересам народной промышленности.

Чем же, спрашивается, можно объяснить воздержание нашего Государственного банка от операции, особенно полезной для страны и выгодной для него самого? Можно было бы подумать, что наблюдаемое в последние годы сокращение вексельного учета есть следствие неурожайных годов, которые естественно должны были сократить обороты промышленности и торговли. Однако такое объяснение, при всем его кажущемся правдоподобии, опровергается справкой с ходом дел в других банках. Свод балансов, публикуемых комитетом акционерных банков, показывает, что как раз в последние годы, когда учетная операция в Государственном банке испытала сильное сокращение, в акционерных банках она, напротив, постоянно возрастала. Так, например, в 1888 г. средний месячный учет в Государственном банке составлял 125 млн руб., а в акционерных банках — 142 млн руб.; в следующем 1889 г. учет в Государственном банке понизился до 118 млн руб., а в акционерных банках возрос до 144 млн руб.; в 1890 г. последовало новое уменьшение суммы учета в Государственном банке до 107 млн руб. и новое приращение учетной операции в акционерных банках до 55 млн руб.; в 1891 г. мы видим снова сокращение учета в Государственном банке до 88 млн руб. и одновременно громадное расширение учета в акционерных банках, простиравшееся до 177 млн руб. Так как общий итог учета во всех русских коммерческих банках оставался во все четыре года почти один и тот же, именно колебался между 268 млн руб. и 262 млн руб., мы в праве заключить, что в том самом размере, в каком ограничивал свою деятельность Государственный банк, расширяли ее акционерные кредитные учреждения и что, следовательно, перемена в ходе дел банка последовала отнюдь не от сокращения спроса на учет.

Чтобы объяснить себе действия банка, достаточно взглянуть, куда помещены его оборотные средства, кроме выдач по учету и ссудам. В середине декабря банк имел громадную кассу в 217 млн руб., в составе которой было на 104 млн руб. золота и серебра. Кроме того, 100,6 млн руб. тоже в металле находилось за границей. Таким образом, почти половина оборотных средств банка была употреблена на приобретение металлических ценностей. Несколькими месяцами раньше в металле находилась даже еще большая доля средств банка. Так, например, по балансу на 1 сентября в кассе банка и у заграничных банкиров находилось в золоте и серебре 287 млн руб., на 1 августа — 310 млн руб. Это громадное накопление металла в распоряжении банка произошло лишь в последние два года, в особенности в 1892 г., до того же времени никогда в таком размере не имело места. Наибольшая сумма металлических ценностей имелась у банка в период с марта по сентябрь 1892 г.; раньше же того их всегда было меньше. Так, по балансу на 1 января 1892 г., остаток металлических ценностей равнялся 160 млн руб., на 1 января 1891 г. — 207 млн руб., на 1 января 1890 г. — 99 млн руб., на 1 января 1889 г. — 64 млн руб. и т. д. Приобретение огромных масс золота, совершившееся в последние годы, обыкновенно объясняется желанием финансового ведомства подготовить восстановление размена наших бумажных денег; но какова бы ни была его цель, нельзя отрицать того, что этою мерой средствам банка дано было одностороннее направление в ущерб торгово-промышленному кредиту. Конечно, упрочение денежной единицы, если бы суждено было ему совершиться, загладило бы со временем те затруднения, какие пришлось испытать народному хозяйству вследствие сжатия кредита; но затруднения эти остаются и до сих пор, а о восстановлении размена пока что нет еще никаких слухов.

Кроме отвлечения огромной части средств банка в покупку металлических ценностей, в самих распоряжениях банка были, по всей вероятности, какие-либо причины, действовавшие угнетающим образом на его учетную операцию. Оказывается, что еще задолго до 1890 г., с которого начались усиленные закупки металла, стало происходить сокращение вексельного учета в отделениях банка. Так, например, в одесских газетах давно отмечается факт громадного сжатия учета в тамошней конторе Государственного банка: в середине 70-х годов учет в одесской конторе превышал 20 млн руб., а в 1890 г. спустился до 6 млн руб., в 1891 г. — до 5 млн руб. То же произошло в таганрогском отделении, где учет с 10 млн руб., как было в конце 70-х годов, упал в 1890 г. до 2 млн руб., в 1891 г. — до 1,5 млн руб. Можно было бы привести немало и других примеров, но и отмеченных достаточно для того, чтобы судить о происшедшем сокращении учета. В объяснение этого факта в печати указывалось на одно обстоятельство, по-видимому, некрупное, но оказавшееся очень действительным. Дело в том, что с начала.

80-х годов местные отделения банка были лишены права открывать кредит местным клиентам без предварительного утверждения правления банка. Не это ли ограничение компетенции местных учетных комитетов и послужило причиной сжатия вексельной операции?

Как бы то ни было, деятельность нашего Государственного банка по части торгово-промышленного кредита представляется крайне недостаточною. Особенно ярко выступает это, когда мы сравним наш Государственный банк с центральными банками Западной Европы. Из отчетов нашего банка видно, что в 1890 г. им было учтено 289 000 векселей на сумму 237 млн руб., а в 1891 г. — 276 000 векселей на сумму 222 млн руб. Между тем Французский банк в 1891 г. учел 13 200 000 векселей на сумму 10 018 млн франков. Из числа учтенных векселей около 2 милл. приходилось на самые мелкие, с валютой менее 100 франков; в числе учтенных векселей имелось даже до 20 000 размером менее 10 франков, т. е. 4—5 руб. В германском Имперском банке в 1891 г. было учтено 3 350 688 векселей на сумму 5531 млн марок. Таким образом, Французский банк учитывает векселей в течение года на сумму в пятьдесят раз, а Германский — в двадцать раз большую против нашего Государственного. Тогда как средняя валюта учтенного векселя равнялась у нас в 1891 г. 880 руб., во Французском банке в том же году она не превышала 750 франков. (300 руб.), а в Германском — 1300 марок (750 руб.). И это понятно: названные банки не обегают самых мелких векселей, притягивая таким образом в сферу своей клиентуры не только богатый коммерческий класс, но и мелких ремесленников и торговцев и распространяя таким образом благотворное действие кредита на все части страны и во все слои населения. Пример заграничных банков показывает, что и у нас при предстоящей реформе банка следовало бы подумать прежде всего о децентрализации и демократизации кредита. По самому характеру нашей страны русскому Государственному банку всего меньше приличествует являться кредитным органом крупного столичного купечества, как это, к сожалению, было и есть до сих пор.

Статья третья

Невыгодное отличие нашего Государственного банка от других подобных ему учреждений Западной Европы состоит в том, что он сосредоточивает свой торгово-промышленный кредит преимущественно в столицах и притом в среде крупных предпринимателей. Между тем для этого круга лиц существует целый ряд частных акционерных банков, которые искусно ведут свои дела, притягивают массу вкладов и ссужают капиталами на очень выгодных условиях. Таким образом, весь коммерческий кредит приноровлен в нашей стране почти исключительно к нуждам самой крупной промышленности и торговли. Человеку, ведущему даже сравнительно большое промышленное или торговое дело, но не принадлежащему к избранному кружку светил коммерческого мира, нет доступа к банковому кредиту даже в столицах; он вынужден обращаться к частным дисконтерам, которые, сами принадлежа к промышленной аристократии и пользуясь банковым кредитом, раздают затем средства, получаемые из банков, более мелким клиентам с надбавкой немалой приплаты за свои услуги. Известно, что у нас в Москве, в центре банковых оборотов, дисконтерский промысел процветает и развивается благодаря рутинному ведению дела кредитными учреждениями, которые по традиции не желают спуститься в более мелкие сферы коммерческого мира. Если так обстоит дело в столице и притом с людьми, ведущими довольно крупные дела, то что же сказать о мелком промышленном люде, о мелких торговцах и ремесленниках, в особенности в провинции. Каждый, кто знает условия нашего провинциального быта, скажет, что в большинстве случаев здесь господствует ростовщический кредит: в то время, когда банковые кассы в столицах ломятся от праздно лежащих капиталов, торговцу или промышленнику в провинции приходится иногда платить по несколько процентов в месяц.

Едва ли можно признать нормальным такое положение кредитного дела, когда все банки страны гоняются за одним и тем же кругом клиентов, оставляя в стороне других нуждающихся в их помощи. В частности, Государственному банку вряд ли целесообразно конкурировать с акционерными кредитными учреждениями в снабжении капиталами крупной промышленности в больших центрах. Конечно, Центральному банку нельзя стать вовсе в стороне от крупной индустрии, так как последняя при настоящем хозяйственном строе дает тон всей промышленной деятельности страны; но такому банку удобнее, казалось бы, сосредоточить в своих руках общее направление и надзор, нежели активную деятельность по части крупного кредита. Государственный банк, имея громадные средства в своих руках, может регулировать учетный процент, руководствуясь общими условиями денежного рынка, и через то в известной степени управлять самим темпом промышленной жизни; он может сдерживать спекулятивное настроение через повышение дисконта и, напротив, возбуждать и оживлять рынок при помощи низкого процента. Так как частные банки обыкновенно следуют указаниям Государственного, то толчок, исходящий от него, невольно сообщается всему денежному рынку страны. Другой способ воздействия Государственного банка на условия кредита в крупной промышленности заключается в переучете векселей и других обязательств от частных банков. Предоставляя более или менее широкий переучет, Государственный банк может в известной степени регулировать деятельность частных банков.

Если бы Государственному банку удалось ограничить свою деятельность в области крупного кредита общим направлением и контролем, то у него явились бы средства придти на помощь более глухим местностям страны и забытым ныне отраслям народной промышленности. В руках банка существует множество способов сделать свою работу полезною для всей страны и для всех слоев населения.

Прежде всего Государственному банку следовало бы увеличить количество своих отделений. У банка существует в настоящее время 9 контор и 81 отделение. Это количество слишком мало по сравнению с тем числом отделений, какое имеют заграничные центральные банки одного характера с нашим Государственным. Германский банк имеет 232 отделения, Австро-венгерский —187. Чтобы избежать излишних расходов, банк мог бы устраивать отделения в сравнительно глухих местностях, возможно, простым образом, освобождая их от многих требований по части счетоводства и отчетности, какие считаются необходимыми в учреждениях с крупными оборотами.

Расширению операции Государственного банка на новые слои промышленного класса могла бы способствовать некоторая перемена в организации отделений и в порядках, установленных ныне для отделений. Определение кредитоспособности банковых клиентов, по действующим правилам, зависит от учетных комитетов; в составе же этих комитетов по большей части находятся только представители крупной промышленности и торговли, которые мало знакомы с более мелкими слоями промышленников, да если и знакомы, то обыкновенно смотрят на них несколько свысока. Привлечение в среду учетных комитетов представителей менее крупных промышленных оборотов могло бы дать новую жизнь провинциальным отделениям. Но для этого следовало бы отменить то ограничение полномочий местных отделений, о котором мы уже имели случай говорить и которое состоит в лишении их права открывать кредит без утверждения правления банка. Если это стеснительное постановление останется в силе, то какие бы перемены в организации отделений ни были предприняты, они останутся мертвой буквой.

Новым способом к распространению влияния Государственного банка могла бы послужить поддержка уже существующих мелких кредитных учреждений и поощрение к устройству их там, где их нет в настоящее время. В числе таких учреждений прежде всего следует упомянуть городские общественные банки. Было время, когда наше финансовое ведомство очень благосклонно относилось к этим учреждениям и всячески поддерживало их развитие. Но неудачная деятельность некоторых городских банков, приведшая их к ликвидации, охладила к ним публику и лишила их сочувствия финансового ведомства. В последнее время почти не слышно об основании новых городских банков, а то и дело доносятся слухи о закрытии прежних. Эта реакция представляется нам столь же мало основательною, как и прежнее увлечение. Городские банки погибали, когда они, как, например, скопинский, выходили из ограниченной сферы чисто местных операций; напротив, в тех случаях, где они ограничивались скромною работой в узких пределах города и уезда, они благополучно держались и продолжают держаться доселе. Если бы Государственный банк вступил в более близкие сношения с городскими банками при помощи облегченного переучета, то во многих случаях он мог бы облегчить условия местного кредита и не прибегал к основанию собственных отделений. Так как местные городские банки большею частью страдают недостатком оборотных средств, то обещанием поддержки Государственный банк заставил бы их вполне подчиниться своему руководству. Выработка известных правил для городских банков и установление правительственного контроля над ними могли бы придать операциям городских банков полную благонадежность и вернуть к ним доверие публики. — Подобным же образом Государственный банк мог бы действовать в отношении ссудо-сберегательных товариществ и сельских банков. По существующим правилам Государственный банк имеет право и в настоящее время оказывать кредит учреждениям этого рода, но фактически его помощь ничтожна в силу тех формальностей, которыми она окружена. Если бы управление Государственного банка придумало более облегченные способы сношений с сельскими банками и товариществами и стало смотреть на них с большею симпатией и снисходительностью, то оно могло бы при помощи этих учреждений создать несколько сотен новых органов для проведения своего влияния на местную промышленную жизнь. Мы уверены, что благосклонное отношение Государственного банка дало бы могучий толчок к открытию мелких кредитных учреждений в тех местностях, где их ныне не существует. Но, — что еще важнее, — покровительство со стороны Государственного банка послужило бы для руководителей провинциальных кредитных учреждений самым действительным мотивом вести дела с большею солидностью и осмотрительностью, так как над ними постоянно висел бы дамоклов меч лишения поддержки банка.

Теперь в большой моде мысль об оживлении деятельности банка через открытие, на манер Шотландии, множества местных агентур, причем раздавателями кредита от имени и за счет Государственного банка предполагаются местные землевладельцы, домовладельцы, податные инспектора и земские начальники. Нам кажется, что такой способ действий гораздо менее гарантирует благонадежность кредитных операций банка, нежели поручение их самостоятельным местным учреждениям, о которых шла речь выше. Управление городского банка или ссудо-сберегательного товарищества, специально избираемое для ведения банковых операций, представляет больше шансов знания дела и местной среды, нежели чиновники, назначаемые совершенно для других целей и в виду совершенно иных личных качеств. Притом контроль над самостоятельными мелкими кредитными учреждениями для Государственного банка гораздо проще и действительнее, нежели над собственными агентами, уже по той причине, что кроме банка такой контроль ведется самими хозяевами кредитных учреждений. Если заправители ссудо-сберегательного товарищества, сельского или городского банка допустят какую-либо неправильность или злоупотребление при выдаче ссуд, то подобные действия могут быть замечены и опротестованы прежде всего членами товарищества, городскими гласными и сельским сходом, а сверх того еще ревизорами Государственного банка, тогда как при учреждении собственных агентур Государственный банк может открыть неправильности единственно чрез своих ревизоров. Ссылка на шотландские банки в настоящем случае мало идет к делу; в Шотландии мелкие агентуры, разбросанные по отдельным селениям, содержатся небольшими местными банками, которые, уже в силу ограниченности района своих действий, стоят очень близко к собственным агентам, тогда как у нас предлагается завести подобные агентуры центральному учреждению, распространяющему свои действия на огромную территорию, равную по протяжению целой Западной Европе. Но если чиновники финансового ведомства и внутреннего управления мало пригодны служить активными агентами банка, то они в большинстве случаев вполне соответствовали бы требованиям местного контроля над учреждениями, пользующимися поддержкой банка. Почему, например, местный податной инспектор не мог бы являться по уполномочию от Государственного банка ревизором городского банка или ссудо-сберегательных товариществ?