Антагонизмы и противоборство в отношениях социальных групп

Люди постоянно находятся в самых разнообразных отношениях с другими людьми, и симпатия, а также одинаково ровное отношение друг к другу нс могут заполнить все пространство социальных связей. Благодаря антагонизмам и оппозициям толпа большого города получает жизненно необходимые дистанции и соотвстственно возможность удерживать такие дружеские отношения. Многообразие полярных взаимодействий, возможность конфликтов и выражение антипатии создают условия для социализации. Поэтому можно говорить, что социальные конфликты создают многообразие социальных групп и тем самым формируют социальную структуру. «Убедительным примером тому являются индийцы, у которых каждое племя принципиально находится в состоянии войны с другими»^[1], касты также враждуют друг с другом, и это состояние необходимо, чтобы создать целое, сформировать отношения внутри групп. Иначе говоря, противоречия внутри группы устанавливают отношения между людьми, ведь противоречия так или иначе разрешаются установлением персональных границ; не в меньшей мерс необходимость враждовать с другими группами гарантирует целостность сложившихся в группе отношений В итоге Г. Зиммсль приходит к выводу, что любое взаимодействие в группе бывает особенно успешным, если появляется внешний враг, это равнозначно справедливо и для небольших групп, и для целых государств, которые порой достигают единства общественного сознания после объявления войны. Поэтому порой политики вместо четких созидательных целей называют общего врага и объединяют разобщенных сторонников в своих партийных интересах. Безусловно, это «политическая мудрость — заботиться о враге, чтобы сохранить единство элементов, чтобы их витальный интерес был осознанным и сохранялся таковым»^[2].

Таким образом, все виды социальных взаимодействий есть результат двух течений, подчеркивает Г. Зиммель, монизма и антагонизма, только так возможно стабильное развитие отношений. Более того, в истории политики есть масса примеров, когда стабильность политической ситуации в королевстве или княжестве поддерживалась лишь одним способом — официальным признанием возможности оппозиции. Таким образом, конфликт политический обретает институциональные формы и не приводит к перевороту, но, напротив, содействует равновесию.

Безусловно, есть такие формы антагонизма, когда очень трудно обнаружить, что объединяет врагов. Когда происходит нападение хулигана или убийцы, трудно найти что-либо, что может их объединить. Тем более когда преступление происходит внезапно, из-за угла, так что мы можем с большой вероятностью быть уверенными в том, что лишь преступник испытывал чувство враждебности, а его жертва не вступала ни в какие с ним отношения прежде. В этом случае, полагает Г. Зиммель, шансы найти что-то общее, объединившее стороны, сведены к нулю.

Он приводит слова И. Канта о том, что «любая война, в которой противники не связаны какими-либо обязательствами по поводу использования возможных средств, становится в своей психологической основе войной на уничтожение»¹⁰⁶. Как только конфликт переходит от открытого противостояния без правил к какому-либо обсуждению возможных форм реализации борьбы, то, будучи подверженным некоторой рефлексии, он обретает элемент объединения, хотя степень враждебности при этом не уменьшается. Таким образом, можно говорить о том, что в процессе развития таких отношений конфликтующие стороны определенно вступают во взаимодействие, которое, однако, может быть совершенно односторонним, иначе говоря, жертва окажется вне права на рефлексию по поводу происходящего, хотя, если налицо переговорная стадия развития отношений, то, несмотря на остроту антагонизма, стороны все же пытаются обсуждать что-то общее, тем самым формируя пространство общего.

Такого рода ситуации, совершенно парадоксальные, описывают психологи, исследующие поведение заложников. Испытывая сильный стресс, ощущая полную беспомощность и абсолютную зависимость от захватчика, заложник стремится всеми силами выйти на контакт с преступником, найти с ним общий язык и по истечении некоторого времени даже испытывает чувство привязанности. При освобождении, это особенно часто бывает с детьми, заложник просит не наказывать особенно строго захватчика и даже находит аргументы в его оправдание. В этой ситуации мы также можем увидеть стремление жертвы, причем нс всегда осознанное, перевести конфликт из безнадежной, с его точки зрения, стадии в ту, которая ему видится более обнадеживающей, и так преодолеть тяжелый стресс.

Кроме того, можно также отметить, что даже тяжелые конфликты, в том случае если они хотя бы отчасти перешли в стадию переговоров, создают некоторые нормы и правила осуществления враждебных действий, то есть возникает некая традиция противостояния, которая затем как социальный опыт может находить отражение в разных культурных формах. Также возникает таким образом определенная система норм и правил по управлению конфликтом, по мерс осуществления и практического использования правил происходит их дополнение и расширение. Договор в таких условиях всегда определеннее проявляет предмет спора, и побежденная сторона проще принимает условия прекращения войны.

Г. Зиммель также ставит вопрос о том, как в результате внутренних и внешних конфликтов изменяются отношения в группе. Очевидно, что противоборство определяет вождя и содействует сплочению группы. Но также стоит выяснить, отличаются ли в стратегии борьбы малые и большие группы и где проходит граница между своими и чужими.

Примером возможной стратегии привлечения сторонников на свою сторону можно назвать политику католической церкви, которая для подчинения себе все больших территорий и общин иногда весьма терпимо относилась к сомневающимся, или, как их называет философ, к диссидентам. Однако абсолютной свободы даже очень сплоченная группа не может себе позволить, так может наступить своего рода размывание границ. Поэтому в каждом историческом примере можно увидеть, где проходит эта грань, за которой может наступить необратимый процесс распада.

Небольшие группы обычно менее толерантны к разного рода проявлениям инакомыслия, так как все члены проще контролируются вождями, и поэтому группу связывает обязательство соблюдать строгую дисциплину. Поэтому первые протестантские секты связаны были более строгим уставом и были совершенно интолерантны к вероотступникам.

Аналогичные ситуации всегда существуют в школе, где сталкиваются всегда несколько «уставов». Во-первых, правила поведения в школе, которые контролируются учителями и которые на самом деле достаточно терпимы, ведь для того, чтобы ребенка выгнали из школы, он должен совершить очень серьезный проступок. Во-вторых, правила дружбы, которые могут быть очень строгими, так что небольшой инцидент может стать поводом для изгнания из компании вплоть до окончания школы. Таким образом, реакция группы на внутренние разногласия, которые могут привести к расколу, определяется как целями группы, так и ее стратегией сохранения целостности. Следуя логике Г. Зиммеля, можно сказать, что чем меньше группа, тем менее она толсрантна, и даже, если объединение произошло под самыми гуманистическими лозунгами, это не изменит ее жесткости в плане соблюдения правил.

Мотивы объединения групп также влияют на их сплоченность и толерантность. Казалось бы, объединение людей, возникшее с целью решения каких-либо насущных проблем, должно быть более прочным, ведь цели конкретны, а результат принесет понятные и близкие во времени социальные блага. В ситуации конфликта с другой группой люди, которые отстаивают лишь свои личные интересы, проявляют большую готовность к компромиссу, более спокойно относятся к ситуациям раскола и т. п. Напротив, в соответствии с рассуждениями Г. Зиммеля, «конфликты, участники которых ощущают, что борются не за себя, а за идеалы представляемой ими группы, отмечены большим радикализмом и безжалостностью»^[3].

Абстрактные идеи объединяют потому, что нивелируют различия членов группы, создают в своей идеологической открытости некое пространство свободы для тех, кто объединен. Так, религиозные общины, безусловно, более сплоченные, чем, к примеру, профсоюзы. У верующих есть убеждение, что каждый может достичь общей цели — спасения посредством духовного труда. Верующие проще достигают гражданского согласия в церкви, чем в повседневной жизни, «столкновения возникали между верующими как частными лицами, имеющими экономические властные отношения, но между причащенными к религиозному благу в равной мере мог быть только мир»^[4]. Перед идеей божественной справедливости все равны, поэтому основания для конфликта внутри группы исчезают, но усугубляется радикализм относительно тех, кого группа видит своим врагом.

Самыми большими социальными группами, которые находятся в состоянии конфликта на протяжении всей истории человечества, являются постоянно конфликтующие друг с другом мужчины и женщины. Конфликт полов является тем, что формирует культуру каждого пола как социального явления. Женщины, находятся постоянно под угрозой экономической и просто личностной эксплуатации, реализуемой в ситуации отсутствия правовых норм^[5]. В связи с этим они кооперируются в своей борьбе против мужчин; формируются культура и правила противостояния, которые предаются из поколения в поколение. То, что в современном обществе называют хорошими манерами, является результатом договоров по поводу конфликта, и даже толерантная к такой борьбе полов женщина всегда будет самым очевидным образом возмущена, если ее «партию» каким-либо образом обидят. Так можно наблюдать партийную солидарность членов этой общности.

«Есть среди них одна тенденция: если женщина нарушила правила поведения в обществе, то по возможности это замалчивается, а интерпретируется как совершенно невинное, противодействуя скандалу»^[6]. Иначе говоря, как всякая большая группа, женщины не хотят терять из числа «порядочных женщин» ни одного сторонника, но если скандал неизбежен, то «партия женщин» проявляет бескомпромиссность и жесткую нетерпимость. И соответственно те, кто расширил сферу своей личной свободы и предложил собственное видение личной стратегии самореализации, отказавшись соблюдать нормы приличия, формируют идеологический ресурс развития понимания «партией» своих задач. Складывается противоречивый образ современной женщины, которая хочет оставаться Гретхен и пережить страсти Мессалины.

Единство членов этой группы определяется в соответствии с обычными правилами группового единства, только наличие внешнего врага, то есть мужчины, сплачивает сообщество, этот враг уже давно мифологизирован, поэтому образ врага стабилизирует партийное единство.

Можно отметить, что Г. Зиммель ничего не говорит о противоположной партии, о мужчинах. Но у него есть специальные работы, посвященные проблеме пола, он также предлагает типологию культур, соответственно выделяя мужскую и женскую¹". В этих противоположностях он видит некую иррациональную стихию исторического развития, а также се диалектику. Женскую культуру он называет субъективной культурой, так как женщине присуще стремление все подвергнуть оценке, подробному переживанию, все она стремится наполнить собственным смыслом и всему находит место в своем мире. Мужская культура именуется соответственно объективной, так как мужчина нигде не чувствует себя дома, он везде отчужден и как бы вне времени, он вечно стремится заниматься делами, которые вне его повседневности. Основные направления человеческой деятельности также имеют свою гендерную определенность, так, предпринимательство, наука, политика — это очевидно мужская культура, а искусство, кулинария, обустройство дома — женская.

В истории сформировались определенные образы полов: женщин привычно называют слабыми и их стратегия борьбы основана на этом стереотипе; соответственно мужчин, в силу формирования экономической зависимости женщин, называют сильным полом, и их форма конфликта — открытое противостояние. Но при этом противоборствующие партии в браке имеют общие цели и интересы, и их антагонизм в других ситуациях не проявляется. Противоборство полов — самый яркий пример конфликта, в котором враж;

¹¹¹ Simmel G. Philosophische Kultur. В.: Akademie Verlag, 1998. S. 219.

дующие стороны находятся в неразрывном единстве, для сохранения которого борьба необходима.

Таким образом, можно сказать, что Г. Зиммель в своей философии представляет несколько уровней рассмотрения конфликта. Во-первых, он представляет историю как процесс разрешения противоречия между формой и содержанием культуры. Именно в этом контексте он использует слово «конфликт», чтобы показать диалектичность истории культуры. Конфликт — это принцип связи и принцип изменения культурных форм. Во-вторых, следует подчеркнуть, что для него, как последователя философии жизни, борьба, вражда, антагонизмы — это характеристики жизни, то, что составляет стихийность и непредсказуемость развития. То есть никогда нельзя с определенностью сказать, где произойдет конфронтация и в какой форме. Но очевидно, что борьба будет всегда. В-третьих, Г. Зиммель последовательно рассматривает, как может выражаться борьба людей в личных взаимоотношениях, как враждуют группы и как развивается противостояние по мере институционализации форм реализации противостояния.

Для него отношения и действия неотделимы друг от друга, так как он пытается описать вражду как витальное состояние. И если в современной литературе конфликт чаще понимается как осознанное сторонами противостояние, выражающееся в определенном поведении, то у Г. Зиммсля речь идет и о бессознательных чувствах вражды. Более того, борьба — это в определенном смысле не столько личностное, сколько универсальное состояние жизни вообще. Поэтому он относит к случаям вражды и те, в которых враждует целенаправленно лишь одна из сторон, вторая оказывается невинной жертвой, и ее сопротивление — это протест живого существа, борющегося, как и все живое, за жизнь.

Все, что составляет содержание истории, борьба, будучи проявлением жизни, побуждает к созданию соответствующих культурных форм. Государство и религия — это формы, которые пытаются воплотить многообразие отношений, поэтому борьба получает способы се воплощения в виде норм, правил, мировоззрения. Также получает мировоззренческое оправдание необходимость стремиться к миру для сохранения общности.

Во всех областях культурной жизни конкуренция играет огромную творческую роль, поэтому это не только экономическое явление, но признак жизни в целом. Благодаря конкуренции развиваются искусство, наука, новые ремесла, то есть конкуренция — это средство культурного отбора. При конкуренции происходит диалектическое совпадение коллективности и индивидуальности и вновь заявляет о себе целостность жизни.

Г. Зиммель также использовал термин «конфликт» для того, чтобы показать, что в своей внутренней жизни душа человека также находится в борьбе. Любовь повергает душу человека в постоянное состояние противоборства между целостностью Я и желаемым Ты. Внутренние конфликты развивают душу человека, формируют его духовные потребности, влияют на процесс осмысливания жизненных ценностей.

Философ высказывает гипотезу, что враждебность, соперничество присущи человеку от природы, и вся проблема в том, находятся ли адекватные формы для реализации этой потенции:

• — на индивидуальном уровне человек может проявлять свою потребность в борьбе в самых разных отношениях, но в каждом случае в отношении двоих людей вражда дает возможность и почувствовать свободу, которая необходима для развития индивидуальности, и острее пережить связь с другим;
• — любовь, дружба невозможны без противоположных чувств, чем стабильнее отношения, тем ярче может быть проявление конфликта, ведь человек в данном случае демонстрирует уверенность в чувствах другого;
• — чем сильнее противостояние сторон в любви, тем ярче чувство и больше страсти, следовательно, любовь и ненависть неразрывно связаны;
• — борьба играет большую роль в развитии человеческой индивидуальности, с одной стороны, с другой — определяет место человека в обществе, содействует социализации;
• — природная определенность человека к противостоянию — это борьба мужского и женского как в самом человеке, так и в его повседневности.

Если речь идет о группах, то в этом случае также важна, полагает Г. Зиммсль, первичность стремления к вражде, соперничеству и конкуренции. Он видит причину такого стремления в природе самой жизни, поэтому не анализирует с теоретических позиций структуру конфликта, его причину, повод и т. п., но определяет роль вражды для той или иной социальной группы:

• — внешний враг делает группу сплоченнее, поэтому борьба с противником оказывается главным инструментом группообразования. Кооперация по поводу вражды оказывается более эффективной, чем кооперация во имя любви;
• — вражда, возникающая внутри группы, позволяет выявить вождей и тех, кто колеблется, то есть внутренние столкновения содействуют формированию структуры группы;
• — борьба за единство рядов четче проявляет цели группы.

Г. Зиммель рассматривает два вида групп, находящихся в состоянии вражды, — большая группа, которую образуют люди общих убеждений, осознающие свою принадлежность к общности, насчитывающей огромное количество сторонников, и маленькая группа, которая еще только находится в стадии формирования своей тактики борьбы:

• — большая группа в процессе формирования вынуждена была выработать свою стратегию отношения к тем се членам, которые проявляли инакомыслие. Так как целью группы стало удержание максимального количества сторонников, то сформировалась культура толерантного отношения к возможности проявления сомнения. Также должна была определиться граница, за которой может начаться процесс распада группы;
• — маленькая группа, ориентированная на скорейшее достижение своих целей и объединенная некоей абстрактной идеей, агрессивно преследует любое проявление инакомыслия;
• — и та и другая группы легче переживают (как целостность) предательство и открытый раскол, на самом деле это приводит к укреплению внутренних связей. Инакомыслие вредит группе всегда больше, ведь может привести к сомнению в идеологических целях, а это приведет к расколу.

Так как вражда всегда сопровождает человека, то в интересах целого следует давать возможность раскрыться этому стремлению, не в связи с принципиально значимыми вопросами:

• — чем менее гибкой является форма, к примеру государство, тем вернее назреет столкновение, которое приведет к изменению формы, в нашем примере государственного правления;
• — если форма подвижна, то она не сдерживает локальные конфликты, но тем самым продлевает свое существование;
• — тоталитарно устроенное государство имеет больше шансов пережить социальный взрыв, причиной которого будет невозможность выразить недовольство.

Вопросы для самостоятельной работы

• 1. Какое философское направление оказало наибольшее влияние на формирование представлений Г. Зиммеля о природе конфликта?
• 2. Какие понятия и в каком контексте Г. Зим мель использовал для описания конфликта?
• 3. Назовите основные принципы, в соответствии с которыми происходит развитие истории культуры по Г. Зиммелю.
• 4. Сравните философию культуры Г. Зиммеля с философией культуры В. Дильтея. Что общего и чем отличаются взгляды философов?
• 5. Что такое конфликт содержания и формы культуры и как этот конфликт влияет на развитие культуры?
• 6. Какую роль конфликт играет в жизни человека? В чем универсальное значение борьбы для понимания природы человека?
• 7. Что такое потребность в борьбе? Как она реализуется в социальной реальности?
• 8. Как влияет конфликт на развитие индивидуальности?
• 9. Как происходит формирование институциональных форм реализации потребности в конфликте? Какова роль религии в этом процессе?
• 10. Какова роль конкуренции в развитии общества в представлении Г. Зиммеля?
• 11. Какую роль борьба играет для формирования группы?
• 12. Какие факторы влияют на сплоченность группы, что может послужить причиной распада группы?
• 13. Чем отличаются понимание конфликта, представленное в работе Л. Козера «Функции социального конфликта», и видение роли конфликта в обществе в представлении Г. Зиммеля?

• [1] Simmel G. Soziologie. S. 263.
• [2] Ibid. S. 315.
• [3] Вяккерев Ф. Ф. Философия конфликта. С. 46.
• [4] ll) s Simmel G. Die Religion. Frankfurt: Verlag von Dunker und Humblot, 1912. S. 59.
• [5] IM Cm.: Ibid. S. 312.
• [6] Ibid. S. 313.