Великая французская революция и Наполеоновские войны

Великая французская революция стала своего рода прологом к началу позднего Нового времени, послужив своеобразным водоразделом между периодом эпохи Просвещения и XIX веком, когда теоретические идеи предыдущего столетия, обретя невиданную прежде силу, стали активно воплощаться на практике. Те свободолюбивые принципы и идеалы, которые с оглядкой на окружающую неприглядную действительность трепетно формулировались философами-просветителями уходящей эпохи — идеалы, за которые можно было поплатиться свободой, благосостоянием, а иногда и жизнью — неожиданно превратились в мощное, общественно значимое идеологическое течение, которое, подобно могучей, сметающей все на своем пути волне смывало последние пережитки феодализма, сословной иерархии и закосневшей социально-экономической структуры, доставшейся Европе в наследство еще со времен Средневековья. Великая французская революция и последовавшие за ней Наполеоновские войны знаменовали собой рождение нового века, отличительной чертой которого стало пробуждение национального самосознания и массового революционно-освободительного движения.

Причины, которые вызвали к жизни грандиозные революционные события во Франции имели, конечно, собственную, национальную специфику, однако в той или иной степени они были применимы практически к каждому государству европейского региона, и именно поэтому идея «свободы, равенства и братства», концепция правового государства и полного освобождения от пут сословно-абсолютистского режима с энтузиазмом и восторгом были восприняты ведущими представителями европейского общества. Полное бесправие большей части французского населения (включая представителей торговой и промышленной буржуазии) перед лицом двух привилегированных сословий — дворянства и духовенства; абсолютна я оторванность представителей высшей знати от нужд и потребностей широких слоев населения, которая в художественной форме выразилась во фразе, приписываемой королеве Франции Марии-Антуанетте, — «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!»^[1]; бесконечные неудачи во внешней и внутренней политике; жестокое налогообложение и вопиющая безнаказанность королевских чиновников; наконец, сама личность Людовика XVI, являвшего собой яркий пример деградации династии Бурбонов — все это, в сочетании с либеральными идеями Просвещения и американской Войной за независимость и стало исторической предпосылкой неотвратимости Великой французской революции. Самые яркие, самые талантливые представители французской нации, бок о бок с американцами воевавшие за избавление США от господства Британской империи (например, маркиз Жильбер де Лафайет), вернувшись на родину после блистательной победы, с ужасом осознали, что те пороки социально-политического и экономического строя, с которыми они боролись на чужой земле, безраздельно господствуют у них дома, причем в еще более жуткой и пугающей форме, чем на американском континенте. Однако и представители высшей родовой знати были далеко не едины в поддержке одряхлевшего французского абсолютизма: случай с графом Оноре де Мирабо, будущим деятелем первого этапа Французской революции, проведшим более трех лет в заточении по вздорному обвинению в похищении собственной возлюбленной, наглядно продемонстрировал, что перед лицом абсолютистской иерархической структуры могут быть абсолютно бесправны даже высшие представители дворянского сословия.

Вопрос для самостоятельной подготовки Как вы думаете, существовала ли возможность предотвращения Великой французской революции? Какие меры необходимо было принять французскому абсолютизму для снижения остроты революционных настроений? Что бы вы предприняли в данной ситуации, находясь на месте Людовика XVI?

Возможно, именно глубина накопившихся противоречий и предопределила жестокость и кровопролитность Французской революции, апофеозом которой стал кратковременный, но чудовищный период якобинской диктатуры во главе с Максимилианом Робеспьером — диктатуры, породившей массовый террор 1793—1794 гг., ужасным олицетворением которого стало изобретение гильотины — специального механизма для быстрого обезглавливания жертв. В то же время революция, несмотря на пролившиеся реки крови и бессчетное количество жертв, решила ключевой вопрос социального развития французского государства, ликвидировав сословные ограничения и привилегии и провозгласив равенство граждан перед законом («Декларация прав человека и гражданина» 1789 г.). Тем самым были устранены последние преграды на пути свободного развития буржуазно-капиталистических отношении и заложена основа для последующего перехода Французской республики (установленной после упразднения монархии в 1792 г.) от обороны и защиты революционного достояния к открытому экспансионизму и завоеванию новых территорий и рынков сбыта. Наиболее ярко эта тенденция проявилась уже после переворота 18 брюмера (ноябрь 1799 г.) и прихода к власти Наполеона Бонапарта — события, знаменовавшего собой официальное завершение Великой французской революции.

Это интересно!

Александр Дюма (отец) о периоде якобинской диктатуры (отрывок из книги «Дочь маркиза »):

«Когда видишь, как отрубают головы женщинам и детям, перестаешь бояться гильотины.

В газете Прюдома, единственной, которая уцелела, единственной, которая, перестав выходить, появилась вновь, несколько дней назад писали, как один любопытный, увидев, как действует гильотина, спросил у соседа:

— Что бы мне такое сделать? Уж больно хочется попасть на гильотину!

В другом номере был помещен рассказ о том, как палачи, придя за осужденным, застали его за чтением. Пока его готовили к казни, он не выпускал книгу из рук и продолжал читать до самого эшафота; когда повозка подъехала к подножию гильотины, он заложил нужную страницу закладкой, положил книгу на скамью и подставил руки, чтобы их связали.

Гиацинта рассказала мне, что третьего дня пять пленников ускользнули от жандармов; они не собирались бежать, они просто хотели напоследок пойти в Водевиль.

Один из пятерых возвращается в трибунал, который его осудил:

— Не можете ли вы мне сказать, где мои жандармы? Я их потерял.

На одной из трибун Конвента обнаружили спящего человека.

• — Что вы здесь делаете? — спросили у него.
• — Я пришел убить Робеспьера, но, пока он произносил речь, я уснул".

Символично, что Наполеон, сам будучи порождением революции, поднявшей наверх самых талантливых, самых деятельных представителей французской нации вне зависимости от их происхождения и степени знатности рода (чем, кстати, во многом и объяснялись регулярные победы французского оружия над армиями всей остальной Европы), в итоге оказался ее «душителем», восстановившим в 1804 г. во Франции монархическую форму правления. Искренний приверженец свободолюбивых идей Руссо, один из самых одаренных — если не сказать гениальных — людей своей эпохи, друг и соратник Огюстена Робеспьера — брата Максимилиана, Наполеон по иронии судьбы обратил вспять многое из того, что было сделано за годы революции. Согласно крылатому выражению революционера и представителя партии жирондистов Пьера Верньо, «Революция, подобно богу Сатурну, пожирает своих детей». По сути, именно это и произошло с М. Робеспьером, Ж.-Ж. Дантоном, Ж.-П. Маратом, Ж.-Р. Эбером и другими лидерами якобинцев. Однако бывает и иначе: дети революции пожирают ее саму — и это был как раз случай Наполеона.

Александр Сергеевич Пушкин о Наполеоне (отрывки из стихотворения «Наполеон», 1821 г.):

«О ты, чьей памятью кровавой Мир долго, долго будет ПОЛИ, Приосенен твоею славой, Почий среди пустынных воли…

Великолепная могила!

Над урной, где твой прах лежит, Народов ненависть почила И луч бессмертия горит".

***.

«В свое погибельное счастье Ты дерзкой веровал душой, Тебя пленяло самовластье Разочарованной красой».

***.

«Да будет омрачен позором Тог малодушный, кто в сей день Безумным возмутит укором Его развенчанную тень!

Хвала! Он русскому народу Высокий жребий указал И миру вечную свободу Из мрака ссылки завещал".

Рис. 45. Жак-Луи Давид. Наполеон на перевале Сен-Бернар. 1800 г.

Однако, несмотря на поражение и весь трагизм судьбы Наполеона, имя его навсегда осталось в истории, и то было имя не только гениального полководца, политического деятеля и дипломата, но и одаренного писателя и публициста, создателя Гражданского кодекса — документа, намного опередившего свой век; то было имя страстного почитателя искусства и науки, сформулировавшего собственную теорему в геометрии; имя человека феноменальной силы воли, эрудиции и таланта. И именно таким этот великий, но несчастный император и останется в веках.

• [1] Судя, но всему, данная фраза нс принадлежала Марии-Антуанетте и, возможно, являлась плодом литературного вымысла, однако сам факт ее появления говорит о состоянииумов той эпохи и о том, насколько это крылатое выражение соотносилось с теорией и практикой абсолютизма во Франции.