Договорная теория. 
Теория государства и права

Люди суть разумные существа и поэтому могут делать разумный, осознанный выбор — вот основная посылка договорной теории. Разумная природа человека ведет его к совместной жизни и деятельности с другими людьми. Если мы исходим из гипотезы, что в первоначальном состоянии человек стремится к общению с себе подобными, то путем к этому общению должно быть установление такого порядка, при котором люди будут находиться в состоянии мира, а не войны. Как добиться такого состояния мира — вот основной вопрос, который заботит первобытного человека. Pax quaerenda est (должно искать мира — лат.) — таков первый закон природы, подсказываемый человеку самой целью его существования. Именно так выразил основную задачу первобытного общества английский философ XVII в. Томас Гоббс (1588—1679). Казалось бы, решение этой задачи лежит на поверхности — нужно договориться с другими о взаимном ненападении. Но это не выход из ситуации, поскольку люди несовершенны и нельзя исключать того, что кто-то нарушит договоренность, нападет на другого, и хрупкий мир вновь превратиться в беспощадную борьбу за выживание, где никто не может доверять никому. Поэтому сама по себе договоренность людей между собой о ненападении еще не приводит к нормальному мирному общению.

Разум может подсказать человеку, что, заключая соглашение о ненападении, нужно не полагаться на добрую волю и слово других людей, а сделать так, чтобы эти люди боялись нарушить мир. Заставить людей бояться можно только силой, угрозой применения принуждения, и поэтому выход прост — нужно создать такую организованную силу, которая будет охранять мир и удерживать людей от нарушения первоначального соглашения о ненападении. Эта сила и есть государство. В таком ходе мысли — основной лейтмотив многочисленных теорий договорного происхождения государства, которые рассматривают человека как изолированного индивида, способного делать осознанный выбор, вступать в соглашения с другими людьми, добровольно подчинять себя создаваемому по общему согласию государству в интересах личной безопасности и сохранности имущества.

Такие теории были хорошо известны в Античности (например, в учении древнегреческого философа Эпикура (341—269 гг. до н.э.)), они имели распространение и в эпоху Средневековья, но расцвет договорной теории приходится на эпоху Просвещения, когда эти представления оказались в превосходной гармонии с общим мировоззрением эпохи. Человек свободен и разумен, поэтому он может осознанно распоряжаться своей свободой, действуя в своей выгоде — такими тезисами философия эпохи Просвещения образовывала надежный фундамент для договорной теории. В свою очередь, учение о договорном происхождении государства развивало эти посылки, предлагая различные варианты первоначального состояния людей, природы заключаемого ими соглашения, объема индивидуальной свободы, от которой отдельные лица отказываются в пользу государства.

Рассмотрим два основных варианта этой теории, выводы которых различаются в зависимости от исходного предположения о том, как организовано общение людей в первобытном состоянии. Исходное состояние первобытных людей может быть описано двумя основными способами, не считая множества промежуточных и производных.

В первом случае можно допустить, что люди находятся в состоянии анархии, постоянной войны всех против всех. Допустим, что по своей природе человек зол и завистлив, вероломен и жесток, каждый защищает свою жизнь, свободу и имущество и, возможно, думает о том, как завладеть чужим имуществом, установить господство над другими людьми. Тогда заключить соглашение о ненападении людей заставляет страх и корыстный расчет. Видя, что ничто в первобытном состоянии не гарантирует сохранности его жизни и имущества, человек решает ограничить своеволие, свободу своего выбора и действия, которыми он обладает в дообщественном состоянии, где все принадлежит всем. Тем самым человек отказывается от своих природных прав, жертвуя ими ради мира и безопасности. Человеку не с кем торговаться об объеме своих прав. Если все люди находятся в изолированном состоянии, они боятся друг друга и друг другу не доверяют — переговоры и взаимные гарантии тут были бы бесполезны. Ведь нет силы, способной заставить соблюдать данные обещания. Поэтому предстоит радикальный выбор — либо свобода, либо безопасность: человек должен выбрать что-то одно, и ради выживания он вынужден выбрать второе, полностью отказавшись от первого. Такой выбор, такое молчаливое соглашение людей между собой можно назвать договором об отчуждении своих естественных прав. Но в чью пользу происходит отказ? Т. Гоббс предполагает, что люди не просто так, а целенаправленно отказываются от своей первобытной свободы, передавая ее одновременно создаваемому политическому организму — государству.

В результате такого отказа люди создают государство, которому отныне принадлежат естественные права и свободы людей и которое частично, по своему усмотрению, возвращает эти права людям в виде гражданских прав — дозволяя делать то, что будет разрешено государством, т. е. нормами права государства. Такой властный организм Гоббс, основной теоретик подобного воззрения на происхождение государства, назвал Левиафаном — по имени огромного мифического чудовища, описанного в Библии (Книга Иова), с которым не может тягаться никто из людей: «Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов. Когда он поднимается, силачи в страхе совсем теряются от ужаса… Нет на земле подобного ему; он сотворен бесстрашным; на все высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости».

Эта гипербола у Гоббса подчеркивает беззащитность человека перед лицом государства: люди совместными усилиями создают огромный искусственный организм, который во много раз сильнее отдельного человека; этот механизм неподконтролен ни отдельному человеку, ни всем людям вместе взятым. Человек вынужден мириться с властью государства — во-первых, потому что он не в состоянии бороться с ней и, во-вторых, потому что любое, даже самое деспотичное государство лучше состояния первобытной анархии. Вывод из этой теории очевиден — договор между людьми о создании власти подразумевает полную отдачу каждого человека под власть государства, которое по своему усмотрению может даровать или отнимать у человека его гражданские права и свободы. Такова логика обоснования авторитаризма через договорную теорию.

Другой вариант договорной теории исходит из противоположной исходной посылки — человек по своей природе добр, он стремится к общению с другими и поэтому в первобытном состоянии люди живут в мире и согласии, поскольку они пока немногочисленны, а земли, продуктов и ресурсов хватает на всех. Как разумные существа, люди преимущественно воздерживаются от нападения друг на друга, они способны мирно и ко взаимному интересу решать возникающие разногласия. Но нельзя идеализировать эту ситуацию — среди разумных встречаются и неразумные люди, добрый по своей природе человек может попасть под влияние зависти, злобы и других дурных проявлений своего характера. Это может привести к возникновению конфликтов, нарушить хрупкое состояние общественного спокойствия.

Понимая, что человек несовершенен и что каждый легко может нарушить гражданский мир, люди приходят к тому, что нужно создать условия, при которых их естественные права будут лучше гарантированы, чем в состоянии первобытном, а за соблюдением мира будет следить особая организация. Поэтому они договариваются о том, чтобы создать власть, в пользу которой они отказываются от части своей первобытной неограниченной свободы (права на самозащиту, войну, месть, правосудие), но которая взамен будет гарантировать им нерушимость всех остальных естественных прав. В этой схеме, как можно заметить, права и свободы принадлежат людям и не отчуждаются ими в пользу государства — сохраняя и используя свою естественную свободу, люди заключают между собой общественный договор, который был бы бессмыслен между бесправными рабами государства, какими рисует людей Гоббс. Классическое выражение этой теории, которая лежит в основе западного либерализма, мы находим у другого английского философа эпохи Просвещения — Джона Локка.

Известный французский философ Жан-Жак Руссо (1712—1778) несколько видоизменяет этот вариант договорной теории. Человек по природе своей добр и миролюбив — в этом Руссо согласен с Локком. Но если такова природа человека, то, стало быть, ему нечего опасаться себе подобных: страх перед сотоварищами чужд первобытному человеку, который живет в полной гармонии с природой и с собратьями, и который в изобилии берет от природы все, что ему нужно. Руссо уверен, что в «естественном состоянии всякий свободен от ярма, и право сильного ни в чем не найдет себе опоры». Следовательно, причину образования государства и власти в целом нужно искать не в страхе за нарушение мира — ведь государство также может нарушить мир как в отношениях с другими государствами, так и внутри страны, неправедно преследуя своих граждан. И вообще, вопрос о создании общества (т.е. о заключении общественного договора, согласно которому люди договариваются соединить свои силы и действовать сообща) и вопрос о создании государства — это вопросы, которые нужно тщательно разделять. У Руссо, как кажется, есть сильный аргумент, не учтенный Локком: есть много организованных обществ, где налажен и обеспечен мирный порядок общения, но в которых нет государства: если люди, к примеру, подчиняются религиозным властям из страха загробного воздаяния. Поэтому общество (договор о создании общества, мирного порядка общения — общественный договор) предшествует государству (договору о создании суверена).

Государство, по Руссо, возникает только по одной причине — нужно гарантировать неприкосновенность собственности. Кто-то из людей придумывает называть вещи своими, присваивает себе то, что раньше принадлежало всем. Чтобы защитить свое владение, эти ловкие люди придумывают государство, которое создает организованную защиту собственности; при этом, основатели государства внушают всем остальным, что оно создается на благо всех, для защиты их прав, для обеспечения мира. Но реальность совершенно противоположна — государство всегда защищает интересы имущих против неимущих, оно устанавливает порядок владения и гарантирует его. Эта теория потом ляжет в основу марксистской критики государства.

Если оценивать договорную теорию в ее классическом выражении (в описании трех вышеупомянутых авторов), то первое, что бросается в глаза — ее антиисторизм. Очень редко можно встретить исторические сведения о каких-либо политических договорах между людьми в первобытных и древних обществах. Но даже если допустить гипотетическую возможность такого договора, трудно представить себе механизм реализации этой возможности. Ведь до заключения общественного договора у людей должно быть, во-первых, представление о том типе государственного союза, который они предполагают создать. И, во-вторых, представление об обязывающей силе соглашения. Появление таких представлений договорная теория может объяснить путем апелляции к естественному праву, т. е. к праву, вытекающему из разумной и общежительной природы человека, который в своем разуме непосредственно находит такие правила, как pacta sunt servanda (лат. — следует соблюдать договоры). Так считал голландский мыслитель XVII в. Гуго Гроций (1583—1645). Но такие предположения опровергаются данными антропологии, которая находит идею обязательства только в достаточно развитых цивилизациях и, как правило, там, где уже есть государство. Для дикарей, даже если предположить, что договор был заключен, он не имел бы никакого значения.

В-третьих, должен существовать правовой механизм принятия и исполнения общих решений — а появление такого механизма нужно объяснить иначе, чем через договор, поскольку процедура заключения этого общественного договора логически предшествует наделению его обязывающей силой по отношению к членам общества. Это же касается и порядка владения — он должен возникнуть до того, как в обществе появится деление на бедных и богатых.

И, в-четвертых, изолированный индивид, в своем интересе принимающий рациональные решения, есть скорее фантазия философов эпохи Просвещения, чем историческая реалия — ранняя история находит человека нераздельно включенным в семью, группу, племя, род; первобытное общество не знает индивидуальности, а знает только коллектив, общину, безраздельно захватывающую человека, который не умеет отличать своего личного интереса от интереса той группы, к которой он принадлежит.

Но эти трудности не кажутся непреодолимыми — договорная теория до настоящего времени имеет своих представителей. Одним из наиболее значимых ее представителей являлся американский правовед Джон Ролз (1921—2002), который отказался от претензий на историческую истинность договорной теории и пытался переосмыслить ее в перспективе необходимых условий существования человека как свободного существа. Ролз согласен с Гоббсом в том, что в первобытном состоянии человек лишен возможности свободно обсуждать и выбирать условия, на которых он готов ограничить свою свободу. Эту ситуацию Ролз называет «занавесом неведения» — не зная в точности мнения и намерения других людей, человек должен исходить из разумных ожиданий в отношении их будущего поведения. В этом плане человек предполагает разумные условия, на которых и он, и другие люди будут согласны на ограничение своей свободы и на создание власти, которой люди подчинят себя. Эти разумные условия не могут быть такими, какими их предполагал Гоббс — полный и безоговорочный отказ от своих прав. Человек не может согласиться на добровольное рабство у власти и, как существо разумное, он, соглашаясь на создание власти, одновременно (по меньшей мере, применительно к логической последовательности) устанавливает границы этой власти. По Ролзу, люди в такой ситуации выбирают порядок, который максимально гарантирует права наименее защищенных членов общества, поскольку на их месте потенциально может оказаться любой.

Договор о создании государства в понимании Ролза не означает того, что такое событие когда-либо имело место — это чистая гипотеза, которая исходит из человеческой рациональности и ценности для человека его индивидуальной свободы. Такая гипотеза нужна не для исторического объяснения возникновения государства, а для обоснования необходимости демократического устройства государства и механизма защиты индивидуальных свобод. Ролза интересовало, какими могли бы и должны были быть те условия, при которых разумный человек мог согласиться на создание государства, сохранив при этом свою свободу. Эти условия он, как и мыслители эпохи Просвещения, понимает с точки зрения абстрактного человека, рассуждавшего о своей выгоде и способного мыслить рационально. Но эта теория очевидно не применима как историческое объяснения процесса политогенеза (происхождения государства). В этом плане договорная теория уже прекращает быть теорией происхождения государства и становится теорией обоснования демократии и либерализма.

Дополнительная литература к 2.2.3

Гоббс, Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Сочинения в 2 т. — М., 1991. — Т. 2 (глава XVII «О причинах, возникновении и определении государства»).

Локк, Дж. Два трактата о правлении // Локк Дж. Сочинения в 3 т. — М., 1988. — Т. 3 (книга 2, глава VIII «О возникновении политических обществ»).

Ролз, Дж. Теория справедливости /Дж. Ролз. — Новосибирск, 1995 (главы 24 «Занавес неведения» и 25 «Рациональность сторон»).

Руссо, Ж.-Ж. Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. — М., 1969. — С. 31—97.

Шмитт, К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса: смысл и фиаско одного политического символа / К. Шмитт. — М., 2006 (глава 2 «Левиафан в трудах Гоббса: буквальный текст и история слова»).

Контрольное задание к 2.2.3

Обсудите, при каких условиях, с точки зрения договорной теории, можно предполагать верховенство прав человека над законами, издаваемыми государством. Какие предпосылки должны быть выполнены в общественной жизни, чтобы люди могли обсуждать договор о создании государства, считать себя связанными предполагаемыми условиями такого договора и требовать от других членов общества соблюдать данный договор?