Права человека. 
Теория государства и права

Личность как члена государства, в первую очередь, характеризуют ее права, которые принадлежат ей как человеку, т. е. права человека в буквальном значении этого термина. Как мы уже разбирали выше в разделе о происхождении государства, человек не всегда был выделен из коллектива как самостоятельная, независимая личность — идея такой личности возникла достаточно поздно: в европейской цивилизации широкое распространение подобных идей можно датировать эпохой Просвещения (XVII—XVIII вв.), а нормативное фиксирование принципа защиты личности и ее прав против произвола государства произошло в международном праве только после окончания Второй мировой войны в связи с общим убеждением, что негуманное осуществление государственной власти, подобное практикам нацистского режима в Германии, должно рассматриваться как противоправное, даже если эти практики соответствуют внутреннему законодательству. Наиболее ярко эту идею выразил после окончания Второй мировой войны немецкий правовед Густав Радбрух (1878—1949) в своей статье «Законное неправо и надзаконное право» — в самом названии отразился замысел контроля над содержанием законов с точки зрения надзаконных критериев.

Хотя следует отметить, что предпосылки данного подхода сложились еще в античности. Корни этой идеи коренятся в убеждении, что человек обладает естественными правами, свойственными ему как биологическому, социальному существу (право на жизнь, на общение, на свободу и проч.), и которые не могут быть у него отняты ни государством, ни обществом. Таков, в частности, пафос трагедии Софокла (497—406 гг. до н.э.) «Антигона», где речь шла о столкновении государственного запрета на погребение брата Антигоны и норм обычного права об обязанности Антигоны похоронить своего брата. Эти последние нормы соответствовали представлениям людей того времени о справедливости и поэтому указ царя Креонта воспринимался как противоречащий естественному неписанному праву. Вся история развития представлений об естественном праве, которую мы рассмотрим дальше, может быть вписана в контекст формирования идеи о надзаконном праве, которое ставит законодательной и правоприменительной власти государства известные пределы, за которыми их деятельность считается противоправной.

Это убеждение проявлялось и в Средневековье, где общественная связь основывалась на договоре, возможном только между свободными правоспособными лицами. Хотя в некоторых актах чаще встречаются представления, схожие с идеей естественных прав человека, но они преимущественно касаются не правоспособности человека вообще, а конкретных субъективных прав лиц, относящихся к определенным категориям общества. Так, известная Великая Хартия вольностей 1215 г. есть лишь гарантия прав высшего сословия: субъектами, на которых распространяется гарантия, высказанная в фразе: «никто не может быть арестован, изгнан или иным образом обездолен, как по приговору равных ему лиц», являются лишь бароны (высшая знать), а не все жители Англии. Также и Акт о лучшем обеспечении прав подданных (Habeas Corpus Act) XVII в. не является закреплением каких-то естественных и неотчуждаемых прав, а лишь предоставляет индивидуальным лицам дополнительную гарантию судебного обжалования ареста.

Закрепление как в менталитете, так и в нормативных правовых документах идеи равного статуса людей произошло преимущественно в связи с борьбой за свободу совести (выбора и исповедования религии) в Новое время. Впервые идея гражданских прав равных и свободных индивидов в новоевропейской истории была выражена в Виргинских резолюциях 16 мая 1769 г. и Декларации прав колонистов 14 октября 1774 г., где признавалось, что все люди одарены равными и неотчуждаемыми правами; та же формулировка повторена в Декларации о независимости США 1776 г.^[1] Аналогичные идеи были выражены во французской Декларации 1789 г. и в ряде последующих нормативных документов, устанавливавших принципы равного гражданства, личные гарантии и запреты на дискриминацию. Но вопрос стоял не об естественных правах, равных для каждого человека: за индейцами, неграми, колонизируемыми народами Африки и Азии и иными категориями людей эти права не признавались. Речь шла о гражданских правах (civil rights), т. е. о правах, предоставленных гражданам конкретного государства — лицам, обладающими определенным политическим статусом в государстве. По сути, это было вариацией античного подхода к признанию полных прав только за гражданами. Только после зверств фашистского режима и проводимой нацистами жесточайшей дискриминации, в начале 1940;х гг. был поставлен вопрос о равных правах для каждого человека и о том, что это — не только права, признанные государством, но также права против государственного произвола, имеющие силу даже вопреки воле государства и поддерживаемые организованной силой цивилизации.

Мнения исследователей о соотношении естественных, гражданских прав и прав человека сильно расходятся: есть и те, кто не проводит между ними границы, есть те, кто, как современный американский правовед Самюэль Мойн, считает существенной разницу между обоснованием ограничений государственной власти либо через апелляции к метафизическим представлениям (естественное право, божественный закон, разумное право, абсолютная мораль и проч.), либо через формирование международно-правовых норм и механизмов ограничения государственного произвола по отношению к личности (это стало фактом только в середине XX в.). Мы склоняемся ко второму мнению, хотя признаем возможность и допустимость противоположных подходов, где современный дискурс о правах человека считается продолжением старой проблематики естественного права. К этому вопросу мы далее вернемся применительно к рассмотрению естественно-правовых концепций.

После Второй мировой войны был принят ряд деклараций, в которых окончательно закреплен принцип равного гражданства для всех, и поэтому сейчас деление лиц на граждан и подданных в теории используется преимущественно для обозначения государственной принадлежности лиц, проживающих в соответственно республиканских и монархических государствах. Хотя при этом допускается проводить недискриминационные различия между категориями граждан в особых целях и с использованием особых цензов (к примеру, ценз оседлости для обозначения той категории граждан, которые имеют избирательное право). Но ключевое для либеральной философии права Нового времени деление субъективных прав на гражданские и естественные сохранилось: оно выступает в качестве основного начала гуманитарного права (права, касающегося статуса и неотчуждаемых прав индивидуумов). Другой, существующий в теории вариант деления прав — это разделение на гражданские (обязанности государства по отношению к личности) и политические (права лица участвовать в общественных делах). Существуют и иные деления, в частности, на фундаментальные (основные) права и субъективные права, на отчуждаемые и неотчуждаемые права, и проч. Эти деления по-своему определяют статус личности по отношению к политическим властям в каждом конкретном государстве. Причем большее значение нередко имеет не столько форма закрепления соответствующих гарантий в конституциях, сколько позиция государства по отношению к международному праву и, соответственно, готовность государства приспосабливать правоприменительную практику к практике наднациональных юрисдикционных органов и мнениям международных организаций.

В нашей стране эта проблема стоит особо актуально применительно к тому, что Председатель Конституционного Суда РФ В. Д. Зорькин обозначил как вопрос о «пределах уступчивости» в ракурсе логики соотношения государственного суверенитета и прав человека. В некоторой степени можно констатировать, что это соотношение может быть истолковано как противостояние: ведь если рассматривать суверенитет государства как полную независимость от внешнего и внутреннего влияния, а права человека считать инструментами международно-правового ограничения суверенитета государства, то нет ничего удивительного в том, что эти величины входят между собой в противоречие. Это противоречие плохо вписывается в логику российской Конституции, где и суверенитет, и права человека рассматриваются как основы конституционного строя — с этим обстоятельством, на наш взгляд, в немалой степени и связаны усилия российских конституционалистов примирить эти величины и доказать, что между ними нет конфликта, по меньшей мере, с точки зрения российского права.

Стоит отметить, что такие крупные державы, как, например, Китай и США, также не скрывают своего скептицизма по отношению к ограничению своего суверенитета через международно-правовые механизмы защиты прав человека. Вместе с тем нужно заметить, что их конституции не содержат положений, подобных положениям российской Конституции о высшей ценности прав человека. Так, в США защита индивидуальных свобод традиционно строится через механизмы защиты именно гражданских прав, включая распространение этих прав на новые социальные группы через судебную практику (так, в частности, в практике Верховного Суда США был преодолен апартеид и гендерное неравенство). Также, в отличие от России, США не ратифицировали связывающих эту страну международных пактов и договоров о правах человека.

Во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. права человека рассматривались как естественные возможности индивида, обеспечивающие его существование и возможность действия. В одном из сборников разъяснений ООН права человека определялись как присущие природе человека права, без которых он не может существовать как биологическое существо. В принятых в 1966 г. пактах о гражданских и политических правах, об экономических, социальных и культурных правах было закреплено деление всех прав человека на три категории (волны): естественные, гражданские (политические) и социальные. В Конституции России закреплен принцип высшей ценности прав и свобод человека, соблюдение и защита которых провозглашаются основной обязанностью государства (ст. 18—19). Эти права и свободы принадлежат всем, независимо от гражданства; предполагается, что они существуют объективно и не зависят от признания со стороны государства, закрепления в правовых актах государства.

Попутно отметим многозначность проведения различия между понятиями «права» и «свободы». Существует множество интерпретаций этого деления. Классическим является предложенное еще французскими философами эпохи Просвещения понимание свободы как способности действовать без вмешательства кого-бы то ни было — это так называемый негативный аспект в смысле исходного латинского термина negatio (отрицание), т. е. отрицание возможного вмешательства в дела и поступки человека. Понятие «право» в этом смысле означает позитивную способность, т. е. возможность не только свободно действовать, но и требовать от других, в том числе и от государства, исполнения определенных обязанностей. Иными словами, различие между этими двумя категориями связано с тем, что свобода предполагает, что на человека не возложены обязанности, тогда как термин «права» указывает на коррелирующие обязанности других лиц воздержаться от вмешательства и на возможность человека потребовать невмешательства в его дела (разумеется, эти два аспекта взаимосвязаны и дополняют друг друга). Как пишет Джон Финнис (род. 1940): «Теоретически важно отличать свободу (простое отсутствие обязанности) от права требования, и важно понимать, что свободу, не защищенную какими-либо правами требования от препятствования ей, бесполезно именовать правом».

Конечно, на практике это различие малозаметно, так что термины «права» и «свободы» в современном юридическом языке используются по большей части как взаимозаменяемые. Но права человека — это лишь одно измерение человека как члена государственного союза, и между теоретиками ведутся нескончаемые споры о том, насколько эффективны механизмы защиты прав человека без закрепления в нормах правопорядка соответствующих гарантий и свобод. В частности, с этой проблематикой связана и давно ведущаяся среди российских правоведов дискуссия о прямом действии международного права, о возможности для судей напрямую применять Конституцию РФ (в смысле отказа судей от применения норм законов, противоречащих Конституции РФ) и о пределах и условиях такого прямого применения.

Эти вопросы представляют особую сложность в условиях российского правопорядка с учетом сложившейся за последние десятилетия практики Конституционного Суда России. Здесь мы не будем далее анализировать эти вопросы, ограничившись кратким теоретическим введением в данную проблематику. Попутно отметим, что в настоящем контексте мы не затрагиваем проблематику коллективных прав человека, которые получили свое развитие в 1960;х гг., и рассматриваем вопрос о правах человека в перспективе тех свобод и гарантий, которые человеческая личность имеет против возможного произвола со стороны государства. Признаем, что эта классическая парадигма понимания прав человека также вызывает дискуссии среди правоведов, в том числе и в ракурсе возможных коллизий между индивидуальными и коллективными правами, между западным пониманием прав человека, основанным на приоритете личной свободы, и незападным пониманием, в рамках которого индивидуальная свобода не противопоставляется, а уравновешивается с социальными интересами и имеет вторичное по отношению к обязанностям личности значение. Еще один важный вопрос применительно к правам человека касается нормативной природы этих прав: являются ли они нормами права (что, в частности, влечет возможность коллизии между ними и нижестоящими в иерархии нормами права, а также между самими правами человека), принципами права (эта перспектива позволяет избежать постановки вопроса о коллизии, поскольку принципы можно уравновесить применительно к каждому конкретному случаю), обычными нормами права, моральными требованиями или имеют иную природу. Этот блок вопросов будет рассмотрен ниже, в контексте обсуждения норм права.

Дополнительная литература к 3.3.1

Алекси, Р. Существование прав человека / Р. Алекси // Известия вузов. Правоведение. 2011. № 4. С. 21—31.

Карташкин, В. А. Права человека: международная защита в условиях глобализации / А. В. Карташкин. М., 2011 (глава 1, параграф 5 «Развитие и изменение принципов и норм международного права в процессе глобализации»),.

Поляков, А. В. Верховенство права, глобализация и проблемы модернизации философии и теории права / А. В. Поляков // Известия вузов. Правоведение. — 2013. — № 4. — С. 18—30.

Права человека / под ред. Е. А. Лукашевой. — 2-е изд. — М., 2011 (глава 3 «Права человека: понятие и сущность»).

Контрольное задание к 3.3.1

Проанализируйте вопрос о соотношении прав человека, конституционных прав, гражданских прав применительно к терминологии и положениям Конституции РФ. Попробуйте выявить в Конституции положения, связанные с рассмотрением прав человека в качестве международно-правовых механизмов защиты личности и в качестве основных элементов национальной правовой системы. Обсудите предложения некоторых российских правоведов об исключении из Конституции РФ положений о приоритете прав человека: какие нормативные последствия имело бы подобное исключение.

• [1] Документ, в котором британские колонии в Северной Америке объявили независимость от Великобритании, принят Вторым Континентальным конгрессом 4 июля1776 г. в Филадельфии, штат Пенсильвания.