Перспективы развития демографической теории

Развитие демографической теории происходит параллельно с изменением общенаучных представлений о том, какой должна быть «хорошая» теория. На протяжении длительного периода теории народонаселения стремились выявить некоторый «самый важный» фактор, определяющий ход развития демографических процессов. Т. Мальтус, например, заявлял о «великом законе», действовавшим «неизменно со времени происхождения обществ». В марксистской теории народонаселения «закон народонаселения» определялся господствующей общественно-экономической формацией — феодализмом, капитализмом, социализмом и т. д. В классической версии теории демографического перехода в основе смены режимов воспроизводства лежала «модернизация», мыслимая исключительно по западному образцу.

По мере развития научного знания и не в последнюю очередь совершенствования статистики населения требования к эмпирическому обоснованию научной теории становились все более жесткими, а данных, подрывающих претензии той или иной теории демографического развития на универсальность, становилось все больше. Теория демографического перехода, например, оказалась бессильной при объяснении многих важнейших региональных феноменов демографического развития, о которых говорилось выше. Французский демограф Ж.-К. Шене, автор монографии «Демографический переход», отмечает в связи с этим, что теория демографического перехода «явно непригодна для прогнозирования исторического развития в какой бы то ни было отдельной стране»^[1].

Неудача попыток построить теорию демографического развития, выделяя какой-либо один «наиважнейший» фактор (или комплекс факторов), движущий демографическим развитием всех стран, порождает закономерный вопрос: возможно ли построение «общей теории» демографического развития в принципе?

Как это часто случается в науке, различные исследователи отвечают на этот вопрос по-разному. Так, с точки зрения С. П. Капицы, чтобы построить «общую теорию роста человечества», нужно отказаться от попыток выделить какую-либо одну причину или даже комплекс причин (например, изменение образования, образа жизни и т. д.), определяющих демографическое развитие. Более плодотворным, полагает Капица, является рассмотрение демографического развития как процесса эволюции сложно организованной системы, в которой причины и следствия постоянно меняются местами. Такой подход, по его мнению, обеспечивает «глобальную перспективу видения, картину, которую можно считать метаисторической, находящейся над историей по широте и времени охвата. Как феноменологическое описание она не дает деталей тех конкретных механизмов, в которых мы привычно ищем объяснения событий быстротекущей жизни»¹.

Подобный подход, однако, имеет не только сильные, но и слабые стороны. «Феноменологически» построенная теория представляет собой взгляд «с высоты космического полета». Она, как об этом предупреждает и сам Капица, позволяет обозревать историю в целом, но не нисходит до таких «деталей», как особенности демографического развития конкретной страны в конкретный исторический период. Между тем именно такие особенности часто представляют наибольший интерес для политика, да и для обычного человека, которому всегда суждено жить «здесь и сейчас». Кроме того, чтобы использовать построенную подобным образом теорию для ответа на актуальные вопросы современности, приходится привлекать «внешние» по отношению к самой теории предположения. Так, утверждение С. П. Капицы о том, что первопричиной нестабильности современного общества является демографический переход, представляет собой скорее определенное видение мира, вошедшее в историю науки под именем демографического детерминизма, чем логическое следствие из предлагаемой им «общей теории роста человечества».

Известен и совершенно иной ответ на вопрос о возможности построения общей теории демографического развития: «общая теория» — дело философов, может быть, социологов, демографам же следует быть «ближе к земле» — заниматься сбором данных, их детальным анализом, а также построением и регулярным пересмотром прогнозов, тем более что на последние всегда есть рыночный спрос. Подобный подход, безусловно, содержит рациональное зерно — наука не может развиваться без накопления и систематизации эмпирических данных. Не стоит лишь забывать, что фундаментальные проблемы народонаселения существуют объективно и, с участием или без участия демографов, будут теоретически осмысляться и решаться тем или иным способом.

Третий подход, занимая промежуточное положение между первыми двумя, предполагает построение «теорий среднего уровня»^[2][3], нацеленных на объяснение демографического развития в краткосрочном и среднесрочном временных интервалах и, как правило, касающихся отдельных географических регионов. Достоинством подобных теорий является возможность получения на их основе ответов на вопросы, злободневные для конкретных стран в конкретные периоды времени. Не претендуя на открытие «законов народонаселения», действующих на протяжении всей истории человечества или целых общественно-экономических формаций, такие теории лучше отражают быстро меняющийся характер взаимосвязей между социально-экономическими и демографическими процессами. Однако возможность объединения теорий среднего уровня в некую внутренне непротиворечивую глобальную теорию демографического развития пока неочевидна. Легко видеть, что все три подхода, находясь друг с другом во внутренне конфликтных отношениях, в то же время дополняют друг друга. Глобальная теория нс исключает возможности построения теорий среднего уровня, а процесс накопления эмпирических данных является необходимым условием прогресса любой науки. Какой будет дальнейшая научная судьба теорий демографического развития, покажет только будущее.

• [1] Chesnais J.-C. The Demograpic Transition. Stage, Patterns and Economic Implications. A longitudal study of Sixty-Seven Countries Covering the Period 1720—1984. Oxford, 1992. P. 5.
• [2] Капица С. П. Общая теория роста человечества. С. 157.
• [3] Данный термин был введен в научный обиход выдающимся американским социологомР. Мертоном (1910—2003). Он рассматривал построение теорий среднего уровня как альтернативу слишком абстрактному, по его мнению, подходу Т. Парсонса (см. о нем выше), нацеленному на построение «всеохватывающей» теории социальных систем.