Сделка как представление

Все встает на свои места, если вспомнить о том, что в жизни могут «разойтись» (не совпасть) не только воля с действиями по своему изъявлению (действиями в техническом смысле), но и эти последние — с суждениями заинтересованных лиц о внешних признаках этих действий и об их оценке позитивным правом. Любые суждения (не исключая суждений должностных лиц и государственных органов, в том числе судей и судов) всегда заключают в себе некоторую (а иногда весьма высокую) вероятность аберрации (ошибки) или даже намеренного (заведомого) отступления от истины (искажения). Так, некое лицо стремится получить чужое имущество в безвозмездное пользование (воля); в этих целях оно заключает с собственником этого имущества договор о совместной деятельности (волеизъявление); налоговые органы, однако, оценивая совершенные сторонами действия, квалифицируют их как договор аренды (представление о волеизъявлении). Иными словами, от действий в техническом смысле нужно отличать еще и представления третьих лиц об этих действиях. Описанная выше двухзвенная цепочка, таким образом, удлиняется на одно звено: волевой акт (действие в психологическом смысле) — телодвижение (действие в техническом смысле, выражение воли) — представление о телодвижениях и породившем их волевом акте (результат действий в техническом смысле, волеизъявление). Именно от этого представления третьих лиц — в первую очередь добросовестных контрагентов, противостоящих лицу, совершившему сделку в конечном счете — разрешающих спор беспристрастных и компетентных судей, и отталкивается положительное право^[1]; именно эти представления, внешне выраженные в известном наборе положений {правилу предписанийу условий) о юридически возможном и должном поведении участников сделки-действия (результатом которого пресловутые предписания и явились), и становятся тем, что мы именуем сделками. Именно в этом смысле мы говорим о «сделке», употребляя словосочетания «содержание сделки», «условия сделки», «форма сделки», «часть сделки». Сделка, таким образом, — это не столько само действие (в психологическом или даже техническом смысле), сколько результат оценки такого действия — то, каким с точки зрения его гражданско-правового эффекта представляется оно добросовестным участникам частного оборота и суду.

Неслучайно, что И. Б. Новицкий в своей более поздней работе отказался от прежде выдвинутого им объяснения феномена сделок, правовые последствия которых не охватываются замыслом их участников. Отсутствие воли к достижению того или другого конкретного — максимально точно описанного и осмысленного — правового результата «…не имеет серьезного значения», поскольку достаточно, чтобы была на лицо юридическая вообще направленность в смысле обязательности последствий данного действия. «…Важно то, что лицо, совершающее сделку, имеет в виду не простое фактическое отношение, а отношение юридическое: лицо … должно сознавать (и оно действительно сознает), что заявление, которое оно делает, не является простым разговором, ни к чему нс обязывающим…»^[2][3]. Иными словами, сделкой признается такое действие, по внешним признакам которого заинтересованное лицо способно сделать добросовестное заключение о намерении совершившего его субъекта связать себя предусмотренными законом юридическими последствиями. Или, по выражению другого советского цивилиста проф. М. М. Агаркова, «…для наличия сделки достаточно, чтобы волеизъявление объективно было направлено на установление, изменение или прекращение правоотношения, т. е. чтобы можно было разумным образом заключить о таком именно смысле совершенного действия. Не требуется, чтобы действующее лицо сознавало, что оно совершает изъявление воли, тем более изъявление воли, направленное на определенный юридический эффект. ГК требует лишь совершения лицом действия, направленного на цель, указанную в ст. 26 (ГК РСФСР 1922 г. — В. Б.)»^т.

Таким образом, характеризуя сделку как действие юридической направленности у не следует придавать этой характеристике больше значения, чем она в действительности имеет. Юридическая направленность действия в техническом смысле может быть установлена только предположительно; о юридической направленности действия в смысле психологическом (волевого акта) судить и вовсе невозможно. Это означает, что в определении сделки как юридически направленного действия идет речь только о том, что таковое по своим внешним признакам может быть добросовестно сочтено заинтересованными лицами за действие, имеющее такую направленность. Объединяясь в сложный фактический состав с реально состоявшимся ему подобным добросовестным восприятием, действие, признаваемое сделкой, приводит к добросовестному первоначальному приобретению субъективных прав; рассматриваемое же в качестве элемента другого, более сложного действия, оно само по себе сделкой считаться не будет, но станет необходимым условием констатации наличия иной сделки (договора) — основания к добросовестному производному приобретению субъективных прав.

• [1] Добросовестность контрагентов, равно как профессиональная судейская компетентность и беспристрастность, предполагаются.
• [2] Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С. 15.
• [3] Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Избранные труды, но гражданскому праву. Т. II. С. 346—347.