Макроуровень исследований: институциональные причины коррупции

Макроуровень исследований коррупции изучает институты, создающие спрос на коррупцию и способствующие ее предложению. Это институты, ограничивающие конкуренцию, поддерживающие неравный доступ к общественным ресурсам, уменьшающие прозрачность принятия решений.

Отсутствие конкуренции, как экономической, так и политической, является причиной коррупции. Как в 1985 г. выяснил Г. Корреа^[1][2] с помощью модели бюрократической коррупции, монопсония, т. е. наличие одного покупателя, увеличивает коррупцию, а конкуренция, включая политическую, снижает. Ключевыми факторами, снижающими коррупцию, показавшими разную степень влияния в США и Латинской Америке, являются политическое участие (в США, но нс в Латинской Америке); свобода прессы (в Латинской Америке, но не в США); степень политической конкуренции.

Конкуренция важна не только в политике, но и в экономике. Наличие конкурентного рынка с однозначными правилами снижает коррупцию, поскольку рыночная конкуренция снижает стимулы для ренто-ориентированного поведения1. Правда, подобные рыночные ограничения коррупции недостижимы для транзитных моделей, в которых основные причины коррупции — это сочетание входных барьеров на рынок, неэффективной системы законодательства и неконкурентной инфраструктуры производителей услуг.

Еще один институциональный фактор — это отсутствие общественного доверия, создающее благоприятные условия для роста коррупции. Влияние этого фактора изучает С. Роза-Акерман^[3][4]. Демократизация может служить причиной роста коррупции, «если она сопровождается ослаблением государственного контроля и отсутствием у населения образца „правильного поведения“ в контексте усилившейся свободы». Переход от централизованного планирования к рынку может схожим образом привести к денежной коррупции (монетарной): в посткоммунистических государствах, сохранивших систему управления, основанную на патронажных сетях, коррупция просто заменила номенклатурную систему распределения привилегий.

В рамках исследований коррупции на макроуровне, главной причиной коррупции являются некачественные институты, провоцирующие спрос на коррупцию в отсутствии справедливых правил игры и способствующие предложению коррупции в отсутствии общественного контроля бюрократии.

Наибольшую известность в этой сфере исследований приобрели работы Д. Норта и коллег (Douglas North et al), а также Д. Аджемоглу и коллег^[5] (Damn Acemogly et al), определяющие качество не отдельных институтов, а институциональный порядок в целом.

Дополнительное чтение Как определить качество института?

Существует значительный пласт исследований, посвященных определению качества политических и общественных институтов. В целом есть три базовых направления оценки качества институтов: первое — International Country Risk Guide^[6]; второе — показатели эффективности государства (Kaufmann^[7]) и третье — POLITY IV^[8], считающее ограничения исполнительной власти главным признаком качества института.

Качество институтов напрямую связано с реализацией ими двух функций: снижения транзакционных издержек за счет снижения неопределенности социальных взаимодействий, и облегчения координации действующих агентов. Следовательно, качественным институтом является тот, что исполняет две этих явных функции и нс занимается реализацией латентных функций (которые нс были целью его создания, но институт владеет ресурсами и полномочиями, с помощью которых может извлекать дополнительный доход из индивидов). Примером латентной функции у правоохранительных органов может быть рэкет.

Если качество института определять, руководствуясь степенью реализации им своих явных функций, то можно выделить четыре критерия¹:

• 1) статическая эффективность — способность института к продвижению стандартов поведения, сокращающих социальные издержки;
• 2) легитимность — способность института создавать нормативные рамки, которые действительно определяют поведение агентов;
• 3) предсказуемость — деятельность института приводит к снижению неопределенности во взаимодействиях агентов, сокращаются транзакционные издержки;
• 4) адаптивность (динамическая эффективность) — способность института предвосхищать социальные изменения или хотя бы создавать стимулы, подталкивающие агентов к адаптации к социальным изменениям.

Таким образом, качество института прямо пропорционально его открытости, равному доступу и возможности гарантировать базовые права, способствующие минимизации транзакционных издержек² — в частности, права на свободу договора (icontracting institutions) и права на защиту частной собственности (property rights institutions)³.

Первая трактовка институционального порядка Дугласа Норта и его коллег4 предусматривает деление на Порядки ограниченного доступа (ПОД) и Порядки свободного доступа (ПСД). Порядки ограниченного доступа характеризуются некачественными, слабыми институтами; доступ к перераспределению общественных ресурсов в ПОД предоставляется не на равных условиях для всех, а в зависимости от места в патронажной сети (например, Россия). Порядки свободного доступа обладают качественными институтами, гарантирующими равный доступ к общественному распределению (например, США). Переход от первых ко вторым осуществляется по мере «созревания» ПОД и реализуется через три основных механизма: — снижение роли насилия в выработке политики за счет расширения доступа организаций, способных на насилие, к процессу принятия решений;

• 1 Alonso J. A., Garcimartin С. The Determinants of Institutional Quality: More on the Debate // Credit Research Paper. 2009. № 09/04. URL: http://www.nottingham.ac.uk/crcdit/ documents/papers/09−04.pdf (дата обращения: 29.05.2017).
• 2 Roumeen /., Montenegro C. What determines the quality of institutions? V. l // The World Bank Policy. Research Working paper series. 2002. № WPS 2764. URL: http://documents. worldbank.org/curated/en/416 091 468 766 754 944/What-determines-the-quality-of-institutions (дата обращения: 15.06.2017).

Aceomoglu D., Johnson S. Unbundling institutions //Journal of Political Economy. 2005. Vol. 113. № 5. P. 949—995. URL: http://economics.mit.edu/files/4467 (дата обращения:

• 31.05.2017).
• 4 Норт Д, Вайнгаст Б., Уоллис Дж. Насилие и социальные порядки; концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. М.: Изд-во Ин-та Гайдара, 2011.
• — рост масштаба отношений, в которых реализуется принцип верховенства права (возможность принуждать к исполнению законов);
• — рост количества негосударственных общественных организаций и исполнение государством роли гаранта правил игры (т.е. государство отвечает за свои обязательства, независимо от тех лиц, которые изначально эти обязательства принимали)1.

Вторая трактовка институционального порядка, принадлежащая Д. Аджемоглу и его коллегам^[9][10], делит политические и соответствующие им экономические институты на «извлекающие» (extractive) и «включающие» (инклюзивные, inclusive). Первый тип институтов возникает в случае, если небольшая группа индивидов прилагает все усилия для эксплуатации (в понимании К. Маркса) всего остального населения; второй тип — когда большие группы людей включены в процесс управления, а эксплуатация либо отсутствует, либо минимальна. Возникновение одного из двух типов институтов может быть связано с разными факторами, однако наиболее интересным представляется вывод исследователей о существовании прямой корреляции между колониальной политикой и возникшим типом институтов.

Побороть коррупцию получилось у небольшой группы стран, объединенных общим колониальным британским прошлым (Сингапур, Гонконг, Австралия, США, Канада, Новая Зеландия) либо экспортом инклюзивных институтов при полном разрушении предыдущих, «извлекающих», как например, в Южной Корее после Корейской войны и в Японии после реставрации Мейдзи. На территориях перечисленных бывших британских колоний в силу климатической и географической возможности создания колониальных поселений и отсутствия очевидной возможности немедленного извлечения ресурсов, колониальные поселенцы строили институты инклюзивного типа, «экспортированные» из метрополии. Эти институты включали гарантии прав частной собственности, возможность свободного заключения договоров, право на справедливый и независимый суд, ограничение произвола исполнительной власти^[11]. Следовательно, наследовали британские правовые традиции^[12].

Институциональный порядок обладает эффектом колеи (см. параграф 6.3). Это выражается, с одной стороны, в том, что реформы и революции в государствах с извлекающими институтами меняют не институты, а клику у власти; а с другой — даже при наступлении авторитарных режимов базовые инклюзивные институты минимального государства (включая небольшую государственную службу) сохранялись, позволяя быстро и централизованно бороться с коррупцией.

Детализируя исторический механизм, Дж. Шопф¹ отмечает, что коррупция зависит от политических институтов по двум причинам: транзакционных издержек и прозрачности (Т + Т model). Если транзакционные издержки коррупционного обмена низки и в силу слабой прозрачности принятия решений у коррупционеров есть возможности скрыть собственные незаконные действия, модель предсказывает коррупционные сделки между политиками и главами бизнеса. Например, как в южно-корейском правительстве Чун Ду Хвана, присвоившем порядка 1,24 млрд долл, во взятках. Демократические институты повышают прозрачность и риски для коррупционеров быть пойманными, следовательно, возрастают транзакционные издержки коррупционных действий. Поэтому возможности политической коррупции сокращаются, и политикам дешевле провести антикоррупционные реформы в результате давления коррупционных скандалов.

Однако сама по себе прозрачность процесса принятия решений и доступ граждан к информации не гарантирует возможность пользоваться этой информацией для уменьшения коррупции^[13][14]. Прозрачность зависит от уровня образованности электората, вовлеченности ключевых стейкхолдеров в процесс контроля правительства, характера (коллективный или личный) того, о чем предоставляется информация. Кроме того, прозрачность может использоваться в информационной асимметрии чиновниками для получения взяток — в случае, если прозрачность улучшает идентификацию чиновника, которому надо платить взятку. Поэтому реформы повышения прозрачности в отсутствии качественных институтов не помогают снизить коррупцию, так как не ограничивают ренто-ориентированное поведение бюрократов.

Мезоуровень исследований: коррупционные рынки

Попытка объединения двух уровней исследования причин и последствий коррупции — это теория коррупционных рынков. Она исходит из того, что спрос и предложение коррупции в каждом конкретном государстве зависит от сочетания трех факторов: 1) качества институтов;

2) степени (детализации) государственного регулирования; 3) охвата государственного регулирования (количества сфер, в которых государство осуществляет перераспределение ресурсов). Всего может быть восемь идеальных типов коррупционных рынков, каждому из которых свойственны свои коррупционные проявления и причины коррупционной динамики^[15].

• [1] См.: Wen Р. Corrupt Chinese officials flee overseas, some bound for Australia // The SydneyMorning Herald. 2014. Vol. 25.
• [2] Correa II. A comparative study of bureaucratic corruption in Latin America and the U.S.A. //Socio-Economic Planning Sciences. 1985. № 19 (1). P. 63—79.
• [3] Broadman II. G., Recanatini F. Seeds of corruption: Do market institutions matter? // Most.2001. № 11 (4). P. 359−392.
• [4] Rose-Ackerman S. Trust, honesty and corruption: reflection on the state-building process //European Journal of Sociology. 2001. № 42. P. 526—570.
• [5] См., например: Аджемоглу Д., Робинсон Д. Почему одни страны богатые, а другие бедные: происхождение власти, процветания и нищеты. М.: Фонд Либеральная миссия, 2016.
• [6] International Country Risk Guide// PRS Group: [site], URL: https://www.prsgroup.com/about-us/our-two-mcthodologies/icrg (дата обращения: 29.05.2017).
• [7] Measuring Good Governance: Kaufmann-Kray // Harvard Kennedy School: (site). URL: https://www.hks.harvard.edu/fs/pnorris/DPI403%20Fall09/ll%20DPI403%20Measuring%20good%20governance%20Kaufmann-Kraay.pdf (дата обращения: 20.10.2016).
• [8] About Polity // Center for Systemic Peace: [site]. URL: http://www.systemicpeace.org/polityproject.html (дата обращения: 20.10.2016).
• [9] Норт Д., Уоллис Дж., Уэбб С., Вайнгаст Б. В тени насилия: уроки для обществ с ограниченным доступом к политической и экономической деятельности // XIII Апрельская международная научная конференция, но проблемам развития экономики и общества, 3—5 апреля 2012 г., Москва. М.: Изд-во НИУ ВШЭ, 2012. URL: http://www.hse.ru/data/2012/04/01/1 265 143 365/North.pdf (дата обращения: 31.05.2017).
• [10] Aceomoglu D., Robinson J. Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity and Poverty.N. Y.: Crown Publishing Group, 2012.
• [11] Aceomoglu D., Johnson S., Robinson J. Institutions as a Fundamental Cause of Long-runGrowth // Handbook of Economic Growth / ed. by Ph. Aghion and St. N. Durlauf. Vol. I. Elsevier, 2005. URL: http://economics.mit.edu/files/4469 (дата обращения: 31.05.2017); Idem. TheColonial Origins of Comparative Development: An Empirical Investigation // The AmericanEconomic Review. 2001. Vol. 91. № 5. P. 1369—1401. URL: http://economics.mit.edu/files/4123(дата обращения: 31.05.2017).
• [12] La Poita R., Lopez-de-Silanes F., Schleifer A., Vishny R. W. The Quality of Government //Journal of Law, Economics and Organization. 1999. № 15. P. 222—279.
• [13] ' Schopf J. С. An explanation for the end of political bank robbery in the Republic of Korea: The T + T model // Asian Survey. 2001. № 41 (5). P. 693—715.
• [14] Kolstad Wiig A. Is transparency the key to reducing corruption in resource-rich countries? // World Development. 2009. Vol. 37. № 3. P. 521−532.
• [15] См. подробнее: Васильева В. М., Воробьев А. Н. Коррупционные рынки. С. 78—96.