Психология желания. 
Психология и педагогика. 
Избранные труды

Первой главой психологии желания является глава о генезисе желания. В решении проблемы генезиса желания психолог работает довольно самостоятельно. Этот генезис является сравнительно нетрудным для постороннего наблюдения процессом благодаря тому, что большинство основных моментов его внешне выражено, так как значительная часть этого процесса, даже почти весь он, за исключением самого начального, легко угадываемого момента, выражается внешними движениями и состоит в постепенном превращении этого процесса из внешне выраженного во внутренний, скрытый. Особенно детская психология, в частности психология младенца даст здесь легко получаемый материал. Итак, основной метод здесь простое наблюдение, основной объект для наблюдения — младенец.

Но само желание уже внутреннее явление, непосредственно скрытое от постороннего наблюдателя. Однако оно выражается посредством речи, поскольку для осуществления своего желания человек обращается к другим людям. Проникнуть в психологию самого желания как такового возможно только посредством изучения речи желающего человека. Так мы в нашем исследовании и поступили. Конечно, наше исследование страдает многими дефектами, тем более, что оно — первая попытка в этом роде. Но во всяком случае в данной части исследования основной метод — изучение внутреннего явления (желания) через внешнее (речевое) выражение его. Основной объект изучения — общающийся посредством речи, т. е. говорящий человек.

Теперь остается подвести итоги нашим исследованиям генезиса желания и речевого выражения желания. Но прежде чем сделать это, учтем два крупных дефекта. Наши исследования страдали некоторой абстрактностью. В них фигурировали как действующие лица стремление, воля, желание, мышление и т. д., но в них мало фигурировал живой конкретный человек. В процессе исследования абстракция необходима и правомерна, но «истина конкретна». Было бы полным непониманием исследовательской работы чуждаться абстракции, но было бы неправильно на этом остановиться.

В заключение психологического исследования должен фигурировать человек, т. е. в данном исследовании — не желание как некий абстрактный субъект, но желающий человек. Наша конечная цель — психология желающего человека. Так мы выправим первый дефект нашего исследования, неизбежный и правомерный в процессе исследования, но не в конце его.

Но человек — живой конкретный человек, живущий в определенных общественных отношениях. С этой точки зрения наше исследование неполно. Правда, изучая говорящего человека, мы сделали шаг вперед от традиционной психологии, на страницах которой человек говорит почти исключительно лишь только в главе о речи. Но общение с другими людьми посредством речи — только одна из сторон общественной жизни человека. Нужно более глубоко и полно взять человека, как общественного человека. В конце концов мы должны прийти к пониманию психологии желающего человека, рассматриваемого как живущего в определенных общественных отношениях.

Но если психология желания вообще малоисследованная область, то надеяться, что сейчас мы уже смогли бы дать психологию такого человека, значило бы предъявлять непосильные требования к исследователю. Это может быть результатом лишь большой коллективной работы. Здесь же мы в силах дать лишь нечто вроде проспекта ее.

Итак, с этими оговорками приступим к резюмированию. Генезис желания нам уже известен. Мы имеем ряд: неудовлетворенная потребность — моторное возбуждение, «беспокойство» — недовольство — аффективное отношение к предметам внешнего мира — аффективное предвосхищение удовлетворения или неудовлетворения — определенно ориентированное страстное движение, активное или пассивное, стремление или влечение — овладение предметом стремления — удовлетворение потребности. В случае неудовлетворенной потребности человек начинает проявлять беспокойство и испытывать недовольство, понемногу у него исчезает бесстрастное, индефферентное отношение к объектам внешнего мира, сменяясь дифференцированным аффективным. Он начинает все более и более страстно относиться к объектам, начинает более или менее страстно стремиться к тем предметам, от которых на основании прежнего опыта ждет удовлетворения своей потребности. Предвосхищая чувством это удовлетворение, он стремится овладеть этими предметами и, если может, овладевает ими и удовлетворяет свою потребность.

Так идет процесс, если человек может овладеть предметом своего стремления. А если не может? Тогда живущий в обществе человек (а иного человека нет) начинает стремиться овладеть им с помощью других людей. Он обращается к ним и указывает, что им сделать. Он требует, приказывает, внушает, инструктирует в ряде отдельных случаев, воздействуя своей силой, энергией, властностью и т. п. Он просит, уговаривает, убеждает в ряде других случаев, воздействуя своей настойчивостью, возбуждением сочувствия к себе и единомыслия. Нередко он пускает в ход самые разнообразные способы воздействия чуть ли не одновременно.

Порою ему удается, порою нет. Его стремление может встретить противодействие со стороны других людей. Оно может оказаться противным другим людям и подвергнуться запрещению с их стороны. Наконец, оно может оказаться просто физически неосуществимым. Что будет тогда?

Одно из двух. В одном случае человек истощается в своих бесплодных стремлениях, в своей борьбе с природой или окружающими людьми; в результате истощения у него развивается индифферентизм, апатия, и он «успокаивается» так, что умирает самая потребность, а иногда вместе с ней и он сам.

В другом случае стремление переходит в мысль. Человек перестал стремиться, но стал думать о предмете своего стремления. Такая мысль и есть желание. Желать значит думать о желаемом.

Желание возникает из противоречия между стремлениями и силами. Тогда вышеприведенный ряд как бы укорачивается и видоизменяется так: неудовлетворенная потребность — «беспокойство» — недовольство — аффективное отношение к предметам внешнего мира — аффективное предвосхищение удовлетворения или неудовлетворения — желание.

В случае желания противоречие между стремлениями и силами живое, подвижное противоречие, в котором ни одна из сторон не исчезает: ни стремление не осуществляется, ни силы не истощаются. Силы не истощаются, и потому предшествующие желанию члены вышеизложенного ряда не исчезают, не ослабевают, но, наоборот, скорее усиливаются: неудовлетворенная потребность чувствуется все сильнее, отношение к предмету желания становится все страстнее.

Желание есть мысль, но это — мысль особого рода. Это — страстная и движущая мысль. Когда я думаю о предмете своего желания, я думаю о нем нс индифферентно, не бесстрастно, но страстно, относясь аффективно и эмоционально к предмету желания, и недаром слово «желать» нередко бывает синонимом слова «любить». Желание — страстная мысль.

Желание также движущая мысль. Это — мысль, которая возникла из стремления и при первой подходящей возможности перейдет снова в стремление. Это — мысль, максимально близкая к действию.

Желание стоит перед вопросом о возможности или невозможности реализации его. Я не просто думаю о желаемом, я думаю о нем в плане возможности и невозможности. При этом, поскольку противоречие между стремлением и силами еще не разрешено, то фигурируют, иногда чуть ли не одновременно, и возможность, и невозможность, и тем самым желание есть мысль, тесно связанная с переживаниями надежды и сомнения.

Мы охарактеризовали мысль, называемую желанием, как предметную, страстную и движущую мысль, оперирующую с возможностью и невозможностью и связанную с переживаниями надежды и сомнения. Но это не все. Возникая из противоречия между стремлением и силами и представляя собою как бы перешедшее в мысль неосуществленное стремление, желание является в своем развитии мысленным осуществлением этого стремления. Думать о желаемом значит представлять его осуществление. Так, желая, мы думаем об осуществлении желания, и думаем при этом в двойном плане — с одной стороны, в плане потенциально уже удавшегося стремления, с другой стороны — в плане предстоящих в будущем условий его действительной реализации. С одной стороны, желая, я вижу в мечтах уже осуществление своего желания, фантазирую и даже грсзсрствую. С другой стороны, желание не только моя мечта, моя фантазия, моя греза. В то же время оно — моя цель, мое намерение. Желая, я думаю об условиях осуществления своего желания, как моей цели. И это, казалось бы, противоречивое мышление желания и в плане мысленно уже осуществленного, и в плане реально еще имеющего быть осуществленным при известных условиях, в случае удачного разрешения этого противоречия становится реальным осуществлением мысленного намерения и мысленного плана.

На первый взгляд могло показаться странным понимание желания как мысли. Особенно это необычно для тех, кто вырос в традициях психологии XIX века, чуть ли не отождествлявших желание с волей. Но сейчас мы уже увидели, что желание — мысль, притом очень своеобразная. Когда я испытываю желание, я думаю, правда, своеобразно, но много и интенсивно. Мое мышление занято при этом не только осуществлением желания, но и мотивировкой его: немотивированное желание имеет гораздо меньше шансов привлечь сочувствующих и сотрудничающих. Наши мысли нередко являются ничем иным, как оправдывающей наши желания мотивировкой.

Такова очень сложная психология желающего человека. Эта психология, для которой не находится почти никакого места в обычных работах психологии, в будущих психологических работах должна занять очень большое место. Данная работа, конечно, менее всего претендует на исчерпывающее разрешение вопроса.

Сложность этой психологии увеличивается еще от того, что человек, как общественный человек, живет в мире общественных отношений. От них зависит удовлетворение его потребностей и самый рост или, наоборот, свертывание этих потребностей. История этих отношений определяет историю человеческих желаний.

В одних общественных условиях желания растут как грибы, в других они замирают. В одних условиях они реализуются, в других остаются только желаниями. В одних условиях они имеют ярко волевой характер, в других они только безвольные мечты, а не намеривающаяся быть осуществленной движущая цель. В одних условиях они полны надежды, в других сомнения.

Самый предмет желания варьирует в зависимости от исторических условий. Человек ведет свое происхождение от животных, и в свою историю он вошел с животными желаниями. В исключительных случаях они могут и сейчас прорываться сквозь культуру и цивилизацию.

Бальзак, как превосходно знавший психологию буржуа, сводил желание к следующей троице: желание любви, желание денег и желание удовлетворения голода. Так как в капиталистическом обществе для удовлетворения голода нужны те же деньги и ими же богач покупает сексуальные наслаждения, то, в первую очередь, все сводится к желанию денег. Было бы интересно на основании лексического материала установить слова, в какие язык запечатлел наиболее распространенные желания. Такая работа еще даже не начата, но нет сомнения, что для эксплуататорского общества эти желания — корыстолюбие и властолюбие, желание материальных выгод и власти.

Когда мы говорим об изменении психологии при социализме, это относится не только к мыслям и чувствам человека. В наисильнейшей степени это относится к его желаниям. Было бы благороднейшей задачей для психолога исследовать, как перерабатывается психология желаний при социализме.