Религиозная общность. 
Социология религии

Религиозная общность являет собой разновидность более широкого социального феномена — социальная общность. Поэтому скрупулезное изучение социальной общности позволило бы более глубоко и всесторонне выявить основные содержательные аспекты и специфику религиозной общности в сравнении с другими видами социальных общностей как элементов социальной структуры общества.

По мнению зарубежных и отечественных социологов^[1] понятие «социальная общность» является еще малоизученной, спорной и неоднозначно воспринимаемой в социологической науке категорией. К примеру, с точки зрения известного зарубежного социолога Ы. Смелзера, слово общность имеет много оттенков и значений, и поэтому почти невозможно дать точное определение этого понятия. Иногда оно обозначает тот факт, что люди живут рядом друг с другом и участвуют в повседневной коллективной жизни (Холи, 1950). Другое значение (более психологического характера) указывает на чувство принадлежности к определенной группе — имеется в виду общее место жительства или учеба в одном учебном заведении. Другие значения обозначают группы, имеющие некий общий статус или общую характерную черту, но их члены необязательно должны жить в одной и той же местности — речь идет о «профессиональной общности»^[2]. Некоторые исследователи вообще не включают это понятие в объяснение социальной системы общества^[3].

Анализ содержательного аспекта рассматриваемой категории в зарубежной и отечественной литературе позволяет выделить следующие подходы к ее определению^[4]:

• • социальная общность как элемент социальной структуры представляет собой множество взаимодействующих индивидов (совокупность людей), в основе взаимодействия которых лежат те или иные общие обстоятельства (город, деревня, трудовой коллектив и т. д.) или общие условия жизнедеятельности (экономические, социально-статусные, уровень профессиональной подготовки и образования, интересы и потребности и т. д.)^[5];
• • социальная общность — это относительно устойчивая совокупность людей, отличающаяся более или мене одинаковыми чертами условий и образа жизни. Общности разных видов и типов — это формы совместной жизнедеятельности людей, формы человеческого общежития. В отличие от социальных организаций и институтов они не создаются сознательно, а складываются исключительно под воздействием хода общественного развития, совместного характера человеческой жизнедеятельности. Одни виды общностей порождаются общественным производством (классы, социальные группы, производственные коллективы); другие вырастают на этнической основе (народности, нации) и т. д. Одинаковые условия и образ жизни порождают единые для социальной общности социальные нормы, формируют у членов общности общие черты массового сознания, культуры, ценностного отношения к действительности, высшим выражением чего являются общие интересы^[6];
• • под социальными общностями понимаются структуры, объединяющие ее членов по признаку принадлежности к объединяющему их критерию или общим критериям. Таким критерием может выступать род занятий (производственная ячейка, воинское подразделение); профессиональный критерий; общность религиозных верований, политических взглядов, а также общность совместного проживания, проведение досуга и т. д. Такие общности могут вести к появлению организаций, ассоциаций (политические партии, профессиональные союзы, церковные организации и т. д.)^[7];
• • социальная общность — совокупность людей, выделяемая по критерию территориальных и социокультурных параметров и объединяемая устойчивыми связями и отношениями. Данная совокупность становится социальной общностью не потому, что им приписывается предметное содержание, побуждающее к объединению, а потому, что их связь приобретает характер взаимовлияния и взаимоопределения (взаимодействия). «Обобществление» и есть та форма, в какой «отдельные индивиды образуют единство»^[8];
• • социальная общность — определенная совокупность людей, имеющих общие социальные признаки, например: социальная группа, профессия, место проживания, религиозная принадлежность. Общности социальные как таковые — это относительно устойчивые совокупности людей, имеющие общие интересы, ценности и нормы поведения, складывающиеся в рамках исторически определенного общества. Различаются большие социальные группы: классы, социальные слои, профессиональные группы, этнические общности (племя, союз племен, народность, нация); возрастные группы (дети, молодежь, пенсионеры) и малые группы, специфический признак которых — непосредственные контакты ее членов: семья, учебный класс, производственная ячейка или бригада, соседские общности, дружеские компании^[9];
• • социальная общность — это форма социального взаимодействия людей, реально существующая и эмпирически фиксируемая совокупность индивидов, отличающаяся целостностью и выступающая самостоятельным субъектом социального поведения, действия. Некоторые социальные общности являются источником самодвижения, прогресса и отличаются от социальных групп, прежде всего, большей устойчивостью и стабильностью. Основанием для классификации социальной общности служит выделение того или иного базового системообразующего признака — территориального, этнического, демографического, культурного и т. д.^[10]

Взгляд на социальную общность как на особую форму взаимодействия людей характерен для отечественной социологической мысли^[11]. В данном случае подчеркивается, что социальная общность — это реально существующая, эмпирически фиксируемая совокупность индивидов, отличающаяся относительной целостностью и выступающая самостоятельным субъектом социального действия или поведения. Предметом взаимодействия в ней является потребность в солидарности и координации совместных действий. В общности объединяются люди, имеющие схожие социальные условия жизни, одинаковые функции и обусловленные ими статусы, социальные роли, культурные запросы, этнические признаки и т. д. Так, В. А. Ядовым социальная общность определяется как «…такая взаимосвязь человеческих индивидов, которая обусловлена общностью их интересов благодаря сходству условий бытия и деятельности людей, составляющих данную общность, их материальной, производственной и иной деятельности, близости их взглядов, верований, их субъективных представлений о целях и средствах деятельности»^[12];

• социальная общность — это одна из разновидностей элементов социальной структуры, общее свойство которых — частичное сходство (общность) лишь некоторых существенных характеристик социального положения. Этим социальная общность качественно отличается от социальной группы, которой свойственно сходство всех существенных характеристик социального положения (классы, касты).

К такого рода общностям относятся такие элементы социальной структуры, как отдельные народы и нации; территориальные сообщества (северяне, сибиряки, дальневосточники, уральцы и др.); территориально-этнические сообщества (народы Крайнего Севера, кавказцы, представители разных землячеств); религиозные сообщества (конфессии, деноминации, секты); производственные и иные сообщества, складывающиеся на базе коллективных форм жизнедеятельности (родоплеменные образования, семьи; общины, коммуны; трудовые коллективы) и т. п. В случаях образования и длительного существования больших и сложных государств или групп государств (империи, союзы, конфедерации, федерации, сообщества, содружества) складываются исторические социальные общности. Примеры: российский народ, советский народ, европейцы, американский народ и т. п.^[13]

В зарубежной социологической науке также отсутствует единая точка зрения на природу социальной общности. Так, для Н. Смелзера и Л. Шноре общность определяется как совокупность людей, которые имеют общее постоянное место жительства, зависят друг от друга в повседневной жизни и осуществляют многие виды деятельности для удовлетворения своих экономических и социальных потребностей^[14][15].

Для Я. Щепаньского понятие «социальная общность» обладает весьма широким диапазоном, охватывающим все объединения людей, в которых создана и сохраняется определенная социальная связь. Этим термином он обозначает все устойчивые формы совместной жизни^[14]. Б. Мерсер характеризует человеческую общность как внутренне функционально связанное единение людей, живущих на определенной географической территории в определенное время, имеющих общую культуру, образующих определенную структуру и проявляющих чувство единства в составе отдельной группы. По Т. Паттерсону общность — это объединение действующих лиц, обладающих определенным территориальным пространством как основой для осуществления большей части их повседневной деятельности^[17]. Большое значение он придавал при этом понятию нормативной экспектации, коренящемуся в культуре и определяющему, что именно надлежит делать людям при тех или иных обстоятельствах в разных статусах и ролях^[18] и т. д.

Наиболее важный вклад в изучение социальной общности внес немецкий социолог Ф. Тённис. Согласно ему в основе двух возможных типов социальности лежит различение двух видов выраженной в них воли. Основа «общности» как первого типа социальности — «сущностная воля» (естественная инстинктивная воля, обусловленная восприятием инстинктивночувственной органичности социальных отношений). Основа «общества» как второго типа социальности — «избирательная воля», определяемая рационально, поскольку в нем есть осознанное волевое начало.

Субъект «избирательной воли» задается формально юридически, как «лицо». В «общности» социально целое предшествует частям, в «обществе» — социальное целое выступает как совокупность частей. Это различие суть различие между «органикой» и «техникой» (естественностью и искусственностью частей целого). «Общности» поэтому характерно естественное состояние (человеческих отношений единства, общей связи, чувства локтя и т. п.); «обществу» — отношение контракта, характеризующего общественно-договорное (искусственное) состояние. Автор подчеркивает, что «сущностная воля» «разумна», но не рациональна. Скорее она фундирует эмоционально-чувственными («полуинстинктивными») отношениями. «Избирательная воля» изначально рассудочна, предполагает осознанный выбор и формирования целей действия. Это «расчетливый разум»^[19].

Таким образом, согласно точке зрения Ф. Тённиса, «общность» является родовой сущностью для последующих социальных конструкций общества: «общность — общество — сообщество». «Общество» производно от «общности», вырастает из него и держится на нем как «верхушечное явление» на «базисе». Или, другими словами, все последующие социальные структуры общества «стоят на плечах» (Дж. Б. Вико) общности и являются ее модификациями. Эволюцию этих модификаций Ф. Тённис выразил следующими социальными сущностями или формами: 1) отношения; 2) совокупности; 3) корпорации, или соединения: союзы, объединения, товарищества. Характерной чертой этой эволюции является тот факт, что с каждой новой ступенью социального развития во взаимоотношениях между людьми начинает все больше преобладать искусственные, формальные отношения, приходящих на смену естественным, душевным, «глубинным человеческим отношениям»^[20].

Проведенный выше анализ точек зрения показал всю сложность и противоречивость в определении сущностного значения «социальной общности». Оно может рассматриваться с позиций определенного вида социальной деятельности или формы социального взаимодействия; общих обстоятельств и условий жизнедеятельности; одинаковых черт, признаков принадлежности по объединяющим их критериям или общих критерий территориальных и социокультурных параметров, общих социальных признаков; функционально связанного единения людей и т. п. Социальная общность характеризуется относительным единством, сходством целей, задач и интересов на основе общих условий бытия и жизнедеятельности или в качестве объекта социального бытия, сложившимся исключительно под воздействием объективного хода общественного развития, совместного характера человеческой жизнедеятельности. Наконец, социальная общность может выступать первичной, базовой сущностью элементов общественной социальной системы или же относительно самостоятельным элементом этой системы и т. д.

На основе вышеизложенного выделим основополагающие, сущностные значения «социальной общности», которые могут носить следующие характеристики:

• • социальную общность характеризует интегративные свойства общественной реальности. Как определенная «общность», выражающая некие общие социальные качества (кровно-родственные, национальные, социально-демографические, религиозные и т. д.), она отражает процессы объединения, сплочения, консолидации множества людей и предполагает выделение и противопоставление совокупности людей иной социальной среде; способность людей в общности реализовывать свои цели, которых отдельный индивид достичь не может; коммуникация индивидов; определенные отношения между членами общности, обеспечивающиеся системой норм и образцов и основанные на солидарности и доверии и т. д.;
• • социальная общность основывается на взаимной зависимости людей друг от друга. Если бы люди могли (каждый в отдельности) обеспечить реализацию всех (или большинства) своих потребностей и притязаний, им, наверное, не было бы необходимости объединяться в общности;
• • для анализа некоторых видов социальных общностей, и, прежде всего, религиозных, надо иметь ввиду, что зачастую взаимоотношения в социальной общности строятся не на сознательном, а на иррациональном уровне «коллективного бессознательного» (К.Г. Юнг)^[21], «коллективных представлений» (Э. Дюркгейм)^[22] или «ментального восприятия» (М. Блок, Л. Февр). Восприятие общих черт настраивает индивида на положительное отношение друг к другу, доверительное и взаимное расположение их между собой. «Во всяком случае, каждое такого рода отношение, даже между двумя людьми, — подчеркивал Ф. Тённис, — влечет за собой познание и признание социального отношения как такового, знание того, что отсюда обычно должны последовать определенные взаимные действия — действия, ожидаемые и требуемые каждым от другого и ожидаемые и требуемые от самого себя по отношению к другому»^[23]. На основе этих ожидаемых действий возникают социально ориентированные установки и стереотипы поведения личности, ведущие к образованию определенных традиций, обычаев, бытовых взаимоотношений и т. д.

Из сказанного следует, что совокупность людей становится социальной общностью, если, во-первых, между ними возникают социальные взаимодействия и, следовательно_у порождаются отношения (равенства или неравенства) и связи (взаимопомощи, взаимопонимания, взаимовыручки, сочувствия, поддержки, внутренней сплоченности и т. д.); во-вторых_} если они осознают это и идентифицируют себя с ней, понимают различия между «мы» и «они» и в то же время единство интересов членов своей общности по сравнению с другими; в-третьих_у если их действия упорядочены (организованны), направлены на достижение общих целей, регулируются системой институтов.

Совокупность близких между собой общих социальных качеств, которыми обладают составляющие общность личности, мотивирует образование первичной формы упорядоченности или организованности социума, образование определенной среды, оказывающей систематическое воздействие на индивидов данной общности, настраивая их на определенные ценностные ориентиры и социально-психологические установки. Образовавшиеся в результате интеграции связи и взаимоотношения способствуют возникновению в общности элементов социального взаимодействия, что, в свою очередь, неизбежно приводит к образованию соответствующих норм и правил поведения в данном социальном формообразовании. Благодаря взаимодействию, сложившимся связям и отношениям социальная общность образует системообразующую социальную целостность, для которой характерна согласованность действий, направленных на достижение общих целеполаганий.

Помимо социальных связей, которые регламентируются институциональными нормами и ценностями, исследователи выделяют и такое понятие, как социальные институции^[24]. Социальные институции — внутренняя регламентация социальных связей и взаимоотношений, выступающая в виде стереотипов мышления и установок мироощущения, восприятия и поведения.

Интегративные свойства общности, выражающие «общностные» социальные качества определенной совокупности людей, и социальные взаимодействия, порождающие связи и взаимоотношения между ними, являются наиболее значимыми характерными чертами социальной общности. Жизнь человека представляет собой единство индивидуальной и общностной деятельности. Специфика общностной деятельности состоит в том, что она охватывает типическое в действиях людей, которое и составляет основу социальной общности. Именно согласованная коллективная деятельность людей, объединенных общими ценностями, интересами, нормами и образцами поведения, может представлять собой определенную социальную систему. Социальную общность, таким образом, можно определить как совокупность индивидов, являющихся субъектами социального действия, имеющих общие цели_у ценности, интересы, совместная деятельность которых обеспечивается системой норм и образцов поведения^[25]. Данная формулировка является ключевым положением для определения социальных общностей, к которым относятся:

• • социально-родственные общности: семья, родоплеменные общности, имеющие разные названия (к примеру, тейп у народов Кавказа);
• • социально-этнические общности: нация, народность;
• • социально-организационные общности — объединения членов различных организаций (к примеру, трудовой коллектив);
• • территориальные общности (к примеру, северяне, кавказцы и т. п.)^[26];
• • маломасштабные социально-территориальные образования типа общин (к примеру, сельская община). Во многих странах важными элементами гражданского общества являются такого рода объединения (communities) — небольшие общности с высоко развитыми социальными взаимодействиями и связями^[27];
• • религиозные общности.

Социальные общности, по мнению Н. Б. Костиной, подразделяются в зависимости от видов деятельности, осуществляемых их членами (экономические, политические, религиозные и т. п.). Исходя из этого, среди социальных общностей можно выделить следующие образования в зависимости от того, какой из признаков является общностнообразующим:

• • нормативно-целевые общности — социальные образования, в которых отношения и деятельность индивидов регулируются с помощью определенной системы норм, направленной на реализацию поставленной цели (учреждение, фирма, предприятие и т. п.);
• • доктринально-целевые общности, в которых взаимосвязь индивидов, включение их в общность базируются па приобщении их к единой доктрине, убежденности в ее истинности и наличии у индивидов определенных целей, на достижение которых направлена их совместная деятельность. Доктрина в данном случае составляет своеобразное ядро общности. Ее понимание и следование ей открывает путь к объяснению других составляющих общности. Именно таковыми и являются религиозные общности.

Анализируя понятие «религиозная общность», необходимо отметить, что оно также остается «terra incognito» для отечественной и зарубежной социологической мысли. В словарно-энциклопедических изданиях можно найти лишь одну формулировку данной категории: «Религиозная общность — это совокупность людей, объединенных общими верованиями, религиозными представлениями, идеями, целями и задачами, общей религиозной деятельностью»^[28]. В научных же изданиях данное понятие или просто используется для описания одного из видов социальной общности, или же оно формулируется вместе с такими категориями, как «религиозная группа» и «религиозная организация»: «…религиозной группой принято называть социальную общность, складывающуюся в процессе отправления религиозных обрядов. Совокупность таких групп образует религиозную организацию»^[29]. В силу этого очень часто для определения понятия «религиозная общность» используется понятие «религиозная организация», правовое содержание которого сформулировано в Федеральном законе «О свободе совести и религиозных объединениях» следующим образом: «Религиозной организацией признается добровольное объединение граждан Российской Федерации, иных лиц, постоянно и на законных основаниях проживающих на территории Российской Федерации, образованное в целях совместного исповедания и распространения веры…»^[30] С точки зрения социологии это определение религиозной организации может быть расценено как трактовка религиозной общности, хотя и весьма абстрактная.

Наиболее полным и системообразующим научным трудом, посвященным исследованию категории «религиозная общность», является уже упоминавшаяся выше монография Н. Б. Костиной «Религиозная общность: проблемы социологического исследования».

Доктринальные идеи, разделяемые членами религиозной общности, детерминируют цели, систему норм, предписывающих поведение верующих и отношение их как к сверхъестественному, так и земному миру. Таким образом, религиозные доктрины имеют как собственно религиозный, так и социально-религиозный аспект, связанный с жизнью в этом мире. Поэтому единая доктрина является важнейшим интегративым признаком религиозной общности.

При осуществлении культовой деятельности, и главным образом, в мирской жизни, верующие стремятся объединить свои усилия с другими людьми, разделяющими доктрину и религиозные нормы, полагаясь при этом на профессиональных священнослужителей. Необходимость совместного достижения целей обусловливает организационное единство религиозной общности, характеризующейся наличием одной управляющей системы, жесткой иерархичностью.

Совокупность верующих становится религиозной общностью прежде всего на уровне прихода или религиозной общины, когда они осуществляют совместную деятельность, направленную на достижение общих целей. Религиозную общность можно классифицировать по двум критериям: религиозная общность как профессиональное (жреческое) сословие и религиозная общность в рамках девиантных образований, которые стремятся к изоляции от «большого общества» и выступают в качестве нового религиозного образования.

Религиозная общность первого порядка возникает благодаря следующим социальным факторам. Во-первых, в результате религиозного разделения труда, когда семейные религиозные функции (которые до этого выполнял отец семейства) были «делегированы» особым людям — жрецам. Другими словами, такое разделение появляется тогда, когда отправление культа становится делом особых специалистов. Во-вторых, такого рода специализация приобретает со временем профессиональные черты, поскольку она связана с особыми знаниями и навыками, не являющимися общим достоянием. «Специализация и профессионализация исполнителей религиозных действий, — пишет по этому поводу В. И. Гараджа, — связана со степенью сложности, разработанности ритуалов и большой значимости этих действий для группы. Поскольку успех зависит от правдивости заклинаний и соблюдения последовательности действий, они могут быть осуществлены не каждым»^[31]. В-третьих, наряду с усложнением культовой деятельности и выработки определенной формы ее организации и упорядочения, происходит еще одно важное событие — кооперация исполнителей этих действий, которая включает разделение обязанностей и труда внутри жреческого слоя и делегирование ответственности между ними. Наконец, в-четвертых, появление профессиональной религиозной группы связано со строительством культовых зданий и сооружений, которые уже не может поддержать одна семья, в отличие от ситуации отправления домашнего культа.

Особенностью жреческой формы религиозного образования является тот факт, что в ней религиозные традиции и обычаи, институализированные нормы и ценности становятся основой строгой религиозной упорядоченности (организованности). В данной религиозной группе (что и превращает ее в общность) появляются элементы структурной иерархии и статусных взаимоотношений, более или менее четкое распределение религиозных обязанностей и ролевых функций. Религиозный культ проходит по определенным правилам и канонам, превратившись в религиозную традицию церковной организации.

Религиозной общностью второго порядка, из которой впоследствии складывается религиозная организация (в традиционном значении этого термина, обозначающего группу людей), являются малые девиантные группы, стремящиеся к созданию нового религиозного образования на основе универсального содержания вероучения. «Сверхнормативная активность» религиозной личности^[32] зачастую проявляется в деятельности харизматических лидеров. Верующий рассматривает харизматика как «посланника божьего» или же, как образец для подражания — религиозного вождя. «В конечном счете, индивид, который становится под его знамя, ощущает контакт с бессмертным будущим. Благодаря ему он хотя бы на какой-то момент спасается от уверенности в собственной смерти»^[33].

В такой ситуации харизматическая личность воспринимается как «призванная» к чему-то новому и необходимому, без чего люди не могли бы жить дальше. Последующие доктрины и представления, которые кодифицируют харизматические свойства, придают им смысл. Ловко манипулируя этими доктринами и представлениями, вождь убеждает религиозную группу и добивается признания своего авторитета, по существу превращая ее (группу) в общность. В харизматической группе нет еще организационной структуры, нет служебной иерархии, все строится на почитании лидера и зависимости от него. Роли членов таких групп определяются их отношением к лидеру. Отсутствуют устойчивые внутригрупповые нормы, нет четко определенного ритуала. Начало всех универсальных религий отличает поразительная простота. Дальнейший их путь идет через процесс «рутипизации харизмы» (М. Вебер), догматизацию и организацию^[34]. Само вероучение теряет свое революционное значение, консервируется и становится общеобязательным для членов общества. Возникает прочно организованная религиозная общность с четко определенными служебными ролями, иерархией, где на место харизматического лидера, в конечном итоге, приходит церковная иерархия с избираемым руководителем и организационной структурой.

В социологии религии рассмотренный процесс эволюции религии представлен через призму следующих религиозных образований: культ (начальная фаза развития новой религии) — секта — деноминация (промежуточный, компромиссный этап в развитии новообразования) — церковь — конфессия^[35]. Западный исследователь А. Г. Росс предложил следующие стадии превращения группы в организацию: стадия «кристаллизации»; стадия «признания»; стадия «институализации». А Н. Смелзер исходил из того, что превращения из харизматической группы в организацию проходит через добровольные ассоциации (конфессиональные союзы)^[36][37].

Исходя из сказанного, необходимо провести определенные демаркационные линии по исследуемому понятию религиозной общности, а именно: определить ее отличие от религиозной организации. Как уже было отмечено выше, религиозная общность рассматривается как вид социальной общности, имеющая свою специфику. В свою очередь, религиозная общность, выступающая как группа индивидов, осуществляющих согласованную и целенаправленную деятельность, является одним из видов организованной общности. «Религиозная организация — не синоним религиозной общности, — пишет по этому поводу Н. Б. Костина, — не группа людей, объединенных верованиями и отправлением культа, — это свойство религиозной деятельности, хотя именно при исследовании религии очень четко проявляется отождествление организации, понимаемой как группа людей, и организованной общности. Феномен, обозначаемый чаще всего как религиозная организация, в действительности является организованной религиозной общностью». И продолжает далее: «Исходя из предложенного социологического понятия «социальная организация», под религиозной организацией мы будем понимать упорядоченность религиозной деятельности и отношений, осуществляющихся определенной группой людей"'⁶. Иными словами, когда речь идет о религиозной организации, необходимо иметь в виду упорядоченность действий, совершаемых определенной совокупностью субъектов деятельности для достижения общих целей. Объединение в религиозные общности иерархически выстроенного духовенства (к примеру, в православии) и мирян, а также самих мирян, выполняющих различные функции в общине (актив общины и рядовые прихожане), потому и имеет смысл, что осуществляемая в рамках религиозной общности деятельность упорядочена, приобретает особые свойства по сравнению с простым суммированием действием отдельных индивидов.

Религиозной общностью являются как проживающие в монастыре вместе с настоятелем послушники (монахи), так и представители какой-либо религиозной конфессии или даже разных конфессий, собравшиеся для решения каких-либо задач или учредившие для этого какую-либо организацию. Коммуникация в общностях на уровне церквей, епархий, экуменических объединений носит опосредованный характер, на уровне монастырей, приходов — непосредственный. Такого рода религиозные общности можно характеризовать, в отличие от ситуативных (группы верующих, собирающихся на крестный ход или верующие, участвующие в обряде купания в Иордане в праздник Рождества Христова и т. п.), как устойчивыв общности^!. Четкое понятийное разграничение религиозной общности и религиозной организации, трактовка последней как состояния религиозной деятельности, которую осуществляет данная общность, является методологическим основанием для понимания религиозных общностей.

Подведем некоторые итоги. На основе вышеизложенного, религиозную общность можно рассматривать с двух позиций. В более широком, номинальном значении религиозная общность — это образование (совокупность) людей, имеющих общие конфессиональные признаки^[38][39]. Данную общность характеризуют определенные интегральные свойства. Через конфессиональную самоидентификацию они предполагают институциональные отношения духовного родства, органической связи друг с другом, мировоззренческой общности, умозрительное выделение и противопоставление себя иной конфессиональной совокупности людей и т. п. Данная религиозная общность представляет собой одну их первичных форм упорядоченности и организованности близких между собой конфессиональных связей и отношений.

На фоне сложившихся конфессиональных связей и взаимоотношений в общности могут возникать и религиозные взаимодействия. Основой этих взаимодействий является приобщение верующих к единой доктрине, убежденности в ее истинности и наличие определенных целей, на достижение которых направлена совместная деятельность верующих. Единая доктрина является здесь важнейшим интегративным признаком религиозной общности. В процессе взаимодействия данная общность образует религиозную среду, оказывающую систематическое воздействие на верующих, настраивая их на определенные ценностно-нормативные ориентиры и социальнопсихологические установки^[40]. Необходимость совместного достижения целей обуславливает организационное единство религиозной общности^[41]. Таким образом, в более узком, реальном значении, исходя из общностного подхода Н.Б. Костиной^[42], религиозная общность — это совокупность верующих, осуществляющих на основе единой доктрины совместную религиозную деятельность, направленную на достижение общих целей в специфических организационных и институциональных формах.

Религиозные институты служат для упорядочивания, организации религиозной деятельности, связей и взаимоотношений верующих как между собой, так и с представителями других исповеданий и неверующими. В качестве классического определения социального института можно принять следующее: «это исторически сложившиеся формы организации и регулирования общества, жизни (например, семья, религия, образование и т. д.), обеспечивающие выполнение жизненно важных для общества функций, включающие совокупность норм, ролей, предписаний, образцов поведения, специальных учреждений, систему контроля»^[43]. Исходя из данного определения, рассмотрим институциональные характеристики религии с учетом специфических особенностей и исторической эволюции исследуемого феномена.

В качестве элементов религиозного института рассматриваются конфессиональные нормы и правила, формализующие и регламентирующие связи верующих друг с другом. На основе норм и правил в конфессиональном пространстве выстраиваются социальные статусы и роли. В свою очередь, религиозные нормы, т. е. установленные различными вероисповеданиями и обязательные для верующих правила, основываются на доктринальных положениях, которые, в свою очередь, берут свое начало из канонизированных текстов (Библия, Коран, Талмуд и др.), постановлений церковных соборов, произведений руководителей конфессий и т. д.

История светского и религиозного права свидетельствует о разных типах соотношений этих нормативных систем. Так, в эпоху средневековья религиозные нормы носили характер юридических предписаний и служили регулятором не только религиозных, но и государственно-политических, гражданско-правовых и даже брачно-семейных отношений. В 19—20 вв. государственное и церковное право стали занимать строго отведенные для них места в обществе.

В древнем мире все системы писаного права в той или иной мере включали в себя имеющие религиозные корни предписания. Генетически предшествуя праву, религия самым существенным образом влияет на его возникновение и формирование. Между правовым и религиозным сознанием первоначально существует тесная связь, проявляющаяся в совпадении понятий «греховного» и «преступного»; источником правовых норм выступают нормы религиозные, а у истоков правосудия, как правило, стояли священнослужители. Такого рода государственно-конфессиональные правовые отношения можно характеризовать как нерасчлененные взаимоотношения или институционально нерасчлененные взаимоотношения. Принципы религиозной морали были базисом для государственного законодательства, доктринальные религиозные нормы — государственными нормами. Такого рода институционально нерасчлененные взаимоотношения, как подчеркивают известные зарубежные и отечественные религиоведы (Дж.М. Йингер, В. И. Гараджа и др.), характерны для «народных» или.

«диффузных религий»^[44], социальным носителем которых были все представители религиозной общности.

В процессе эволюции происходит изменение этих взаимоотношений, что привело к дифференциации и трансформации социальных норм. Происходит постепенное размежевание государственного и религиозного права. Огромную роль в этом сыграло развитие античной философской мысли. Из предписаний религии закон превращается в результат труда законодателя, меняя, таким образом, свою сакральную природу на его волю^[45]. Отсюда вытекает два следствия: во-первых, государственный закон перестает быть неизменяемой и неоспоримой формулой. Закон стал не продолжением или трактовкой священного текста, а простым текстом. А так как он был установлен человеческой волей, то та же воля может его и изменить, что совершенно невозможно (с точки зрения доктрины) для религиозных норм. Во-вторых, закон, который составлял раньше часть религии и вследствие этого был родовым наследием «священных семей», сделался отныне общим достоянием всех граждан^[46]. Такого рода государственно-конфессиональные отношения можно охарактеризовать как смешанные отношения или институционально смешанные отношения. С одной стороны, в законодательстве можно было увидеть тесное переплетение светских и религиозных норм, истоками которых, к примеру, могли быть постановления церковных соборов, декреты христианских патриархов и т. д. С другой стороны, конфессиональное право могло находиться в прямой зависимости от государственного права, как это было, к примеру, в имперской Византии и России. Здесь церковные нормы находятся в относительно независимом состоянии от государственных норм. Такого рода институционально смешанные взаимоотношения характерны в большей степени для универсальных (мировых) религий, нормотворческим субъектом которых были государственные и религиозные организационные структуры, объединенных общностью конфессиональных идей и интересов.

Следующий этап в развитии этих взаимоотношений характеризуется принципиальным расслоением, разделением государственного и религиозного права на два независимых друг от друга правовых института. Развитие светского начала происходило под эгидой государства, а к компетенции собственно конфессионального права отошли проблемы регулирования внутри церковных отношений. Такого рода государственно-конфессиональные взаимоотношения можно характеризовать как строго дифференцированные взаимоотношения или институционально дифференцированные взаимоотношения. Здесь доктринальные религиозные и государственные нормы находятся в независимом, обособленном друг от друга состоянии.

Вышеизложенные институционально дифференцированные взаимоотношения характерны для современного положения государственноконфессиональных отношений. Нормотворческим субъектом светского права являются государственные органы, конфессионального права — церковные органы. А религиозная общность стала объектом воздействия на нее как государственного права, так и доктринальных положений конфессии, вероучения которой придерживаются ее последователи. Как справедливо отмечает Н. Б. Костина, доктринальное единство выступает условием возникновения и существования религиозной общности, мировоззренческое единство которой поддерживается при помощи религиозных институтов^[47].

Таким образом, религия как социальный институт представляет собой исторически сложившиеся формы организации, в рамках которой на основе веры в сверхъестественное:

• • создаются особые религиозные и социальные учреждения;
• • развивается специфическая религиозная деятельность и выстраиваются социальные отношения;
• • осуществляется ряд явных и латентных функций, совокупность которых составляет то, что принято называть «социальной ролью религии»;
• • устанавливается система ритуалов и обычаев;
• • вырабатывается набор социальных ролей в соответствии со статусными группами той или иной религиозной иерархии;
• • формулируется система ценностно-нормативных установок, предписаний, оценок, символов, представлений, запретов, этически обоснованных образцов и религиозно мотивированных моделей поведения, идеалов, смысложизненных целей и ориентацией;
• • конструируется определенная картина мира, в которой присутствует дихотомия сакрального и профанного, носюи потустороннего миров;
• • определяется система социального контроля, состоящего из ценностных нормативов (что должно и не должно делать) и санкций — поощрений за следование должному, и наказаний — за отступления от него.

В результате, социальный институт религии представляет собой систему из двух взаимосвязанных уровней:

• 1). Ценностно-нормативной модели, включающей в себя совокупность верований, символов и предписаний, представлений, относящихся к широкому кругу явлений и предметов, как профанных, так и сакральных (в чем состоит специфика религии); и
• 2). Модели поведения, заданной религиозными нормами и регулируемой посредством различных форм религиозной организации, включающих в себя как религиозную общину, занимающуюся культовой и внекультовой религиозной деятельностью; так и непосредственно религиозную организацию, являющуюся «представителем» данной религии в социуме.

Институализация религии характеризуется рядом особенностей:

• 1. Специфика регуляции взаимоотношений, как в рамках самого социального института религии, так и с внешним, по отношению к ней, миром, основывается на социальных связях, носящих достаточно жесткий и обязательный характер. Это обеспечивает регулярность, высокую предсказуемость и надежность функционирования социальных связей в рамках социального института религии, что, в свою очередь, связано с осуществляемым ею социальным контролем, включающим в себя санкции, стимулирующие желательное в рамках сложившей религиозной картины мира поведение и препятствующие нежелательному.
• 2. Особое распределение функций, прав и обязанностей участников институализированного взаимодействия. Каждой статусной группе (клир и миряне; в рамках клира статусы приходского духовенства и епископата, если говорить о христианстве) вменены особые права и обязанности, на основе которых происходит исполнение ряда функций. Нормальное функционирование статусных групп в рамках социального института (т.е. оправдание ими ролевых ожиданий; исполнение надлежащих функций; соблюдение прав и обязанностей, отход от которых влечет за собой достаточно жесткие санкции) ведет к высокой предсказуемости поведенческих моделей отдельных личностей, входящих в социальный институт, — с одной стороны, и самовозобновляемости, регулярности деятельности самого института религии, — с другой.
• 3. Деперсонификация участников социального института — означает наличие обезличенных требований к тем, кто включен в его деятельность. Например, в большинстве существующих Церквей членство анонимно. При уходе по тем или иным причинам одного из членов приходского актива, его функции гут же начинает исполнять другой. Тот же процесс лежит и в основе ротации членов церковных иерархий. В данном случае совокупность прав и обязанностей представителей той или иной статусной группы в рамках социального института религии представляет собой исторически отобранный эффективный вариант поведения участника институализированных социальных связей. Тем самым обеспечивается относительная независимость функционирования социального института от случайных обстоятельств, его устойчивость и способность к самовозобновлению.
• 4. Разделение труда и профессионализация выполняемых функций. В этих целях религиозные организации осуществляют специальную подготовку людей для выполнения ими профессиональных обязанностей. Тем самым обеспечивается высокая эффективность функционирования социального института религии на протяжении длительной истории человечества.
• 5. Для адекватного выполнения своих функций социальный институт религии имеет свои «учреждения», в рамках которых организуется его деятельность, осуществляются управление и контроль. Для этого институту религии необходимо обладать существенными средствами и ресурсами, такими как культовые строения, культовая утварь, управленческие органы, издательства и религиозная литература; предприятия, производящие необходимые предметы культа; наконец, доверие со стороны паствы и т. д.

Важнейшей целью религиозных организаций является нормативное воздействие на их членов, формирование у них определенных целей, ценностей, идеалов, реализующих себя в обществе через исполнение ряда функций. Помимо основной функции «духовного окормления», религия осуществляет свою деятельность и оказывает влияние на экономическую, политическую, семейную, культурную и другие важнейшие составляющие жизни социума.

Институциональные составляющие играют решающую роль в качестве механизма, упорядочивающего деятельность членов религиозных общностей по отношении друг к другу, другим общностям, государству и т. д. Они обеспечивают безопасное и предсказуемое существование как общности, так и индивидов, что обусловливает стремление верующих к воспроизводству нормативного поведения. С другой стороны, институализация делает религиозные действия и ритуалы понятными и упорядоченно-привычными. Она «вписывает» религиозный опыт в повседневную жизнь, не позволяя ему обесценивать эту жизнь.

В этой связи необходимо отметить, что религия в конкретных, локальных обществах цементирует и скрепляет единство не только конфессиональной общности, но и общества в целом, потому что, участвуя в социализации индивида, она апеллирует к такой нравственной норме, как человеческая совесть. «Следует признать, что добропорядочность обретает устойчивость, а выполнение долга — требуемую твердость лишь в том случае, если в основе их лежит религиозность, — писал по этому поводу Г. Ф. В. Гегель и продолжал. — Сокровеннейшее в человеке, его совесть, только в религии получает свое абсолютное обоснование и надежность. Поэтому государство должно опереться на религию, ибо только в ней надежность образа мысли людей и их готовность выполнять свой долг перед государством становятся абсолютным»^[48]. Историческая относительность государственного права нивелируется, по мысли философа, догматическими постулатами доктринальных установок — канонизированные формы религиозного мировоззрения.

Философ современности Д. Белл, опираясь на рассуждения Ж. Ж. Руссо о государственно-принудительном и религиозно-нравственном порядке социализации личности, писал следующее: «При всеобъемлющем моральном порядке оправдание справедливости таких норм коренится в системе разделяемых людьми ценностей. Исторически религия — как способ сознания, связанный с исходными ценностями, — явилась основой общепризнанного морального порядка. …Влияние религии проистекает из того факта, что еще до идеологий или других видов светских верований она стала средством сплочения людей в единый неодолимый организм, явившись тем чувством священного, которое выделилось как коллективное сознание людей»^[49].

Чувственно-эмоциональная сфера, касающаяся религиозных феноменов и зачастую трактуемая в качестве стереотипов мироощущения и мировосприятия верующего, называется конфессиональные институции^[50]. Они формируют способность к самопринуждению, которая воспринимается верующим как добровольный внутренний духовный выбор и основывается на предписанных и регламентированных привычках мышления, чувствования, переживаний, т. е. на институциях. В формировании и развитии соответствующих стереотипов чувственно-эмоциональных восприятий и переживаний играют религиозные институты, символика, культовые обряды и церемонии и т. д.^[51] Как писал П. А. Сорокин, «…все религиозные реликвии — это застывшие в вещественной форме религиозные переживания»^[52].

Одним из главных элементов религиозной институции (помимо чувств страха, благоговения, любви и т. д. по отношению к сакральному) является такая общечеловеческая нравственная категория, как «совесть» — внутренний коррелятор чувственно-эмоционального состояния и поведения личности. Данное понятие является в основном предметом религиозно—философской рефлексии. Так, к примеру, дихотомия мораль-нравственность была темой для внимательного исследования в русской философии:

• • «мораль» ассоциировалась с абстрактной, относительной, искусственной формой рассудочного права и закона. «Нравственность» — с конкретным и живым чувством, совестью;
• • мораль основана на мирской, общественной или государственной силе или принуждении; нравственность — на свободе человеческого волеизъявления;
• • мораль филогенетически уходит в языческую стихию рода; нравственность исходит из христианской свободной личности^[53];
• • для российского этического самосознания приоритетным является, с точки зрения русской философии, нравственное (совесть) начало; для западного — моральное (право, закон)^[54].

Конфессиональные институции способствуют формированию таких социально ангажированных чувств личности, как:

• • чувство единства как особой формы или энергии существования. «И поскольку вся социальная жизнь соткана из взаимосвязей и взаимодействий, именно поэтому она и представляет собой единое целое; ибо что же значит единство, как не взаимосвязь множества элементов, судьба каждого из которых затрагивает судьбы остальных, — писал известный немецкий социолог Г. Зиммель. — Синтезированные группы представляют собой прототип фиксируемого чувствами и сознанием единства — существующего вне личности, — и его своеобразная форма отражается и сублимируется в религиозном, скрепляемом понятием Бога единстве существования»^[55]. «Даже самая иррациональная ориентация, когда ее разделяет значительное число людей, — вторил ему американский психоаналитик Э. Фромм, — дает индивиду чувство единства, определенной безопасности и стабильности. Нет ничего такого уж нечеловеческого, злого или иррационального, что не могло бы давать какого-то комфорта, когда это разделяется группой»^[56];
• • чувство сплоченности. «Чем сильнее внутригрупповая сплоченность, — писал Э. Дюркгейм, — тем меньше человек задумывается о бренности своего существования, т. е. ему нужно знать, что существует объект, превосходящий его, таковым является та или иная общность (семейная, религиозная, политическая), в конечном счете — общество»^[57];
• • чувство братства единоверцев на основе духовного родства, непосредственной общности с единым Богом;
• • чувство превосходства, избранности по отношению к другой конфессиональной или светской общности^[58];
• • интегративные чувства солидарности, спаянности, органической связи друг с другом, мировоззренческой близости, связанности моральными обязательствами, готовности придти на помощь и т. д.

Религиозные институты и институции имеют определенную специфику по отношению к аналогичным светским феноменам. Во-первых, главной санкцией, применяемой к нарушителям религиозных норм, выступает наказание отказом в достижении ими трансцендентной цели. Во-вторых, в современном обществе светские нормы обязательны, религиозные — зачастую условны для большинства членов общества. В-третьих, характерными чертами религиозных чувств могут быть названы их бескорыстность и отсутствие конкуренции между людьми за предмет, на который они направлены.

• [1] См.: Кузьмин С. А. Социальные системы: опыт структурного анализа. М., 1996. С. 168;Большой толковый социологический словарь. В 2 т. Т. 1. М., 1999. С. 512.
• [2] См.: Смслзер Н. Социология. М., 1995. С. 244—245.
• [3] См.: Тощенко Ж. Т. Социология. Общий курс. М., 2001.
• [4] Один из первых анализов различных подходов к понятию «социальная общность"в отечественной социологии был проведен в монографии Костиной Н. Б. Религиозная общность: проблемы социологического исследования. Екатеринбург, 2001. С. 12—18.
• [5] См.: Социология. М., 1990. С. 49—6
• [6] См.: Волков Ю. Е. Общность социальная // Энциклопедический социологический словарь. М., 1995. С. 480—481; Социальные технологии: Толковый словарь. Москва-Белгород, 1995. С. 177; Российская социологическая энциклопедия. М., 1999. С. 338.
• [7] См.: Социология. Основы общей теории: Учебник для вузов. М., 2002. С. 266; Социология: Учебник. М., 2004. С. 124—125.
• [8] См.: Булынко Д. М. Социальная общность // Социология: Энциклопедия. М., 2003.С. 29.
• [9] См.: Глущенко В. Казачество как социальная общность (из истории становления и развития) // Власть. 2001. № 2. С. 65.
• [10] См.: Социология. Общий курс: Учебник. М., 2006. С. 97—98.
• [11] См.: Социология: Основы общей теории: Учебное пособие. М., 2003. С. 81.
• [12] Ядов В. А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара, 1995. С. 17−18.
• [13] .См.: Социальная политика: Учебник. М., 2005. С. 39—43.
• [14] См.: Смслзер Н. Социология. С. 245—249.
• [15] См.: Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М., 1969. С. 115—117.
• [16] См.: Смслзер Н. Социология. С. 245—249.
• [17] См.: Костина Н. Б. Религиозная общность… С. 12.
• [18] См.: Парсонс Т. Общий обзор // Американская социология. М., 1972. С. 367—368.
• [19] См.: Абушенко В. Л. Тённис // Социология: Энциклопедия. С. 1114—1115.
• [20] См.: Грицанов А. А. «Общность» и «Общество» — концепты социологического творчества Ф. Тённиса // Там же. С. 666—671.
• [21] См.: Юнг К. Архетип и символ. М., 1991; Он же: Психология бессознательного. М., 1994.
• [22] См.: Дюркгейм Э. Социология религии и теория познания // Религия и общество: Хрестоматия по социологии религии. М., 1996. С. 111 — 144; Он же: Элементарные формырелигиозной жизни // Мистика. Религия. Наука. Классики мирового религиоведения. Антология. М., 1998. С. 174—230; Он же: Тотемическая система в Австралии // Религиоведение.Хрестоматия. М., 2000. С. 490—541.
• [23] Цит. по: Грицанов А. А. «Общность» и «Общество» — концепты социологического творчества Ф. Тённиса // Там же. С. 669.
• [24] См.: Костина Н. Б. Религиозная общность… С. 161 — 162.
• [25] См.: Там же. С. 28—29.
• [26] Данный вид социальной общности правильней бы было обозначить как территориально-географический.
• [27] См.: Социология: Учебник. М., 2004. С. 124—128; Социология. Основы общей теории: Учебник для вузов. М., 2002. С. 301—311.
• [28] Общность религиозная // Социологический энциклопедический словарь. М., 2000.С. 216.
• [29] Социология. С. 329.
• [30] О свободе совести и религиозных объединениях: Федеральный закон от 26 сентября1997 г. № 125-ФЗ // Собрание Законодательства РФ (далее СЗ). 29.09.1997. № 39. Ст. 4465.
• [31] Гараджа В. И. Социология религии… С. 125.
• [32] См.: Асмолов А. Г. В поисках социоэволюционной концепции личности // ДмитрийНиколаевич Узнадзе классик советской психологии. Тбилиси, 1986. М. 51—59.
• [33] Московичи С. Власть — неизбежный источник отношений между людьми // Райгородский Д. Я. Психология и психоанализ власти: Хрестоматия. В 2-х т. Т. 1. Самара, 1999.С. 185. Л. Уилнер определяет четыре измерения харизматической власти: имидж лидера, согласие, сплочение и эмоции. Имидж означает сверхчеловеческие качества; согласие — беспрекословную веру в правоту лидера; сплоченность — в факте преклонения перед одними тем же кумиром. Что касается эмоций, то сторонники отвечают ему своей преданностью, благоговением или слепой верой, то есть почти теми же эмоциями, что и при религиозномпоклонении. См.: Блондель Ж. Политическое лидерство // Там же. С. 431—432.
• [34] •* См.: Гараджа В. И. Социология религии… С. 129.
• [35] См.: Вебер М. Социология религии (Типы религиозных обществ) // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994; Трёльч Э. Церковь и секта // Религия и общество: Хрестоматия по социологии религии. С. 226—237.
• [36] См.: Смелзер Н. Социология. С. 173—174.
• [37] См.: Костина Н. Б. Религиозная общность… С. 75.
• [38] См.: Там же. С. 62—63.
• [39] Примером такого рода религиозной общности может служить православное население современной России. По данным ВЦИОМ в начале 2000 г. уровень населения, идентифицирующего себя с православием, состоял от 50 до 60%. Однако подавляющую его частьможно отнести к т.н. пассивному православию. Ее адепты причисляют себя к православиюисходя из культурной традиции или этнонациональной принадлежности, тогда как в религиозном плане многие из них не знакомы не только с доктринальными основами православия, но и с элементарными правилами, обрядами и нормами данной конфессии. Православиеассоциируется у них зачастую только сквозь призму некоторых христианских праздников, отмечаемые ими также, как и светские праздники. См.: Лопаткин Р. А. Конфессиональныйпортрет России: к характеристике современной религиозной ситуации. М., 2001. С. 6—8.
• [40] Примером такого рода общности является 3—5% от общего уровня идентифицирующего себя православного населения современной России. По степени религиозности иххарактеризуют как воцерковленных верующих.
• [41] Система взаимоотношений в религиозных общностях могут носить как формальный (иерархичность взаимоотношений между клиром и мирянами, в котором взаимодействиеосновано на принципе субординации), так и неформальный, самоуправленческий (в котором взаимодействие осуществляется на принципах сорасиоложсния, саморегуляции и самоорганизации) характер.
• [42] См.: Костина И. Б. Религиозная общность… С. 219—220.
• [43] Институт социальный //Социологический энциклопедический словарь. М., 1998.С. 105.
• [44] См.: Гараджа В. И. Социология религии… С. 123—124.
• [45] См.: Залужный А. Г. Правовые проблемы государственно-конфессиональных отношений в современной России. М., 2004. С. 8—9.
• [46] См.: Фюстель де Куланж Н. Божества гражданской общины древнего мира // Религияи общество: Хрестоматия по социологии религии. С. 194—202.
• [47] См.: Костина Н. Б. Роль доктрины в жизни религиозной общности // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. Информационно-аналитический бюллетень № 3(27).М., 2001. С. 148−161.
• [48] Гегель Г. Ф. В. Философия религии. В 2 т. Т. 2 // Религиоведение: Хрестоматия: Учебное пособие. Минск, 2000. С. 176.
• [49] Белл Д. Культурные противоречия капитализма // Там же. С. 179.
• [50] Можно согласиться с точкой зрения Н. Б. Костиной, что религиозные чувства — этоте же самые человеческие чувства, но направленные нс на естественные, воспринимаемыеобъекты, а на идеальное — трансцендентную реальность, которая и становится главным объектом переживания.
• [51] См.: Элиаде М. Священное и мирское // Религиоведение: Хрестоматия… С. 173—175;Фромм Э. Психоанализ и религия // Там же. С. 178—179.
• [52] Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество // Там же. С. 173.
• [53] См.: Розанов В. В. Поминки по славянофильстве и славянофилам // Розанов В. В. Сочинения. М., 1992. С. 405—407; Иванов В. И. Родное и вселенское. М., 1994. С. 326—327; БердяевН.А. О назначении человека: Опыт парадоксальной этики // Бердяев Н. А. О назначениичеловека. М., 1993. С. 65—67; Франк С. Л. Ересь утопизма // Социс. 1994. № 1. С. 129—131.
• [54] См.: Лосский Н. О. Характер русского народа // Лосский II.О. Условия абсолютногодобра. М., 1991. С. 240—241. Русский человек стыдился своего богатства. Для него былокощунственно представление о «святости» права собственности. Поэтому среди них былотак много меценатов и филантропов. См.: Там же. С. 250. В подтверждении этой мыслиЛосского см.: Кузьмичев А., Петров Р. Русские миллионщики: Семейные хроники. М., 1993;Русский торгово-промышленный мир. М., 1993; Думова II.Г. Русские меценаты. М., 1992;Петров Ю. А. Династия Рябушинских. М., 1997 и др.
• [55] Зиммель Г. Религия: Социально-психологический этюд // Религиоведение: Хрестоматия… С. 171.
• [56] Фромм Э. Психоанализ и религия // Там же. С. 178.
• [57] Цит. по: Костина Н. Б. Роль доктрины в жизни религиозной общности // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. С. 153.
• [58] См.: Смелзер II. Социология. С. 461—462.