Ценности закрытого общества

Обычно права человека обосновываются ссылкой на достоинство, присущее каждому человеку. Однако обоснование прав с помощью такой ценности, как достоинство, — только первое приближение к объяснению происхождения «неотчуждаемых прав».

В разных обществах люди, обладающие, казалось бы, по своей природе одинаковым достоинством, могут иметь очень разные права.

Кроме того, понятие достоинства является разным в открытом и закрытом обществе. Достоинство коллективистического человека диктует ему активное участие в борьбе за реализацию той глобальной цели, которая стоит перед его обществом. Из этого достоинства вытекает одно основное право, определяющее все другие права человека, — почетное право быть активным строителем нового, совершенного общества. Своеобразие этого права в том, что оно является одновременно и обязанностью. Коллективистическое достоинство не предполагает ни свободы мысли, ни свободы слова, ни свободы совести, точно так же как оно не подразумевает других свобод, провозглашаемых индивидуалистическим обществом.

С точки зрения современного коллективизма все эти свободы являются «буржуазными», а потому совершенно неприемлемыми. Считается, что буржуазия постулирует их, вовсе не намереваясь последовательно проводить в жизнь; выдвигаемые на первый план права и свободы человека призваны замаскировать его принципиальную несвободу в капиталистическом обществе. «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью» — это лозунг индивидуалистического, но не коллективистического общества. Индивидуальная свобода как данность — это основная предпосылка, равно как и задача лишь индивидуалистического общества. Такая свобода несовместима с основными ценностями коллективистического общества, в числе которых нет и не может быть автономии личности и основанных на ней индивидуальных прав и свобод.

Права человека — одна из основных ценностей современного открытого общества — представляется скорее негативной, чем позитивной ценностью человеку современного коллективистического, закрытого общества.

Так обстоит дело и с другими ведущими ценностями открытого общества: они являются предметом критики и прямых насмешек со стороны коллективистических обществ.

Даже поверхностное сопоставление жизни в коммунистическом и капиталистическом обществах позволяет индивидам коммунистического общества составить себе в целом отрицательное представление о жизни при капитализме. Им кажется, что эта жизнь, помимо того чрезвычайно важного обстоятельства, что она не посвящена служению высоким целям, имеет очень существенные изъяны.

В их число входят по меньшей мере следующие:

• — вопиющее, унижающее человеческое достоинство неравенство людей в капиталистическом обществе, и прежде всего их имущественное неравенство: одни владеют собственностью, и в частности средствами производства, другие нет; одни предоставляют работу и эксплуатируют своих работников, другие продают свою рабочую силу и подвергаются эксплуатации;
• — неравенство стартовых возможностей людей из разных слоев общества: богатым открыты все пути для образования и процветания, у бедных нет никаких перспектив, кроме тяжелого труда;
• — буржуазные свободы формальны, поскольку они не направлены ни на какие социально значимые цели; нельзя сделать человека свободным ради самой его свободы; имущественное неравенство делает одни и те же свободы разными для разных слоев общества, и почти что пустыми для тех, кто не владеет никакой собственностью;
• — в жизни капиталистического общества слишком мало яркости и остроты, мало энтузиазма, причем не энтузиазма одиночек, а массового энтузиазма, объединяющего и сплачивающего людей;
• — излишне много рассудочности и мало непосредственного чувства, особенно в сфере труда — основной области человеческой жизни;
• — нет той легкости, открытости и простоты человеческих отношений, какие возможны только между равными людьми, работающими во имя единой большой цели;
• — хваленая индивидуальная свобода имеет и обратную сторону — ту ответственность за принимаемые на свой страх и риск решения, которую далеко не каждому хочется взваливать на свои плечи;
• — чрезмерно узкой является сфера общественной жизни и слишком широка сфера частной жизни; досуг радикально отделяется от труда и становится областью, живущей по своим собственным, весьма своеобразным законам;
• — люди чрезмерно изолированы друг от друга, в их жизни не хватает коллективизма, поэтому их коллективистические устремления нередко принимают извращенные формы: люди объединяются в тоталитарные секты, в отряды, построенные по армейскому образцу, и т. п., чтобы затем изо всех сил противостоять усилиям общества превратить их в обычных граждан;
• — почти не уделяется внимания человеку труда, в центре общественного интереса оказываются не скромные, самоотверженные труженики, а те, кто рисковал и добился успеха;
• — нет единой и простой системы ценностей, из-за чего всякий конкретный случай нужно рассматривать в его собственных координатах; каждому индивиду приходится заново решать применительно к себе вопросы о смысле жизни, предназначении человека, целях общества и перспективах его развития и т. д.;
• — люди являются очень разными, часто они непредсказуемы, что резко контрастирует с единообразием и предсказуемостью людей коммунистического общества;
• — отсутствует должная социальная защищенность, в особенности для людей промышленного труда, в первую очередь страдающих от кризисов и безработицы;
• — постоянно возникает необходимость выбора и, значит, размышления и решения, недостает формализма и определения жизни и деятельности человека простыми и универсальными правилами;
• — у обычного человека недостает идеализма, т. е. уверенности в том, что он, как правило, принимает лучшее из возможных решений;
• — отсутствует твердая уверенность в завтрашнем дне, обеспечивающая ровное и равномерное течение жизни;
• — жизнь чрезмерно серьезна, в ней мало элементов игры и театральности, всегда присутствующих в жизни коллективистического общества, где нет рампы и каждый является одновременно и актером, и зрителем, и где достаточно усердных суфлеров, готовых в любой момент поправить ошибающегося актера-зрителя.

Перечисление тех недостатков, которые видит человек коммунистического общества в жизни людей общества капиталистического, можно продолжать долго. Но уже приведенный перечень показывает, что коммунистический человек относится к обычному человеку, живущему при капитализме, с явным сочувствием, хотя и считает его трудности временными — за капитализмом идет социализм.

Человеку посткапиталистического общества все недостатки этого общества представляются естественным продолжением его достоинств, и прежде всего предоставляемой и гарантируемой индивидуальной свободы. Он не согласен променять ее — во всяком случае в нынешних условиях — на защищенность и безопасность своего существования, на коллективистическую открытость, простоту и теплоту человеческих отношений. Если этот человек и возражает против устоявшихся норм и традиций буржуазного общества, то критика идет, как правило, с позиций ценностей самого этого общества, а не с точки зрения иных, коллективистических ценностей. Зачастую критика капитализма изнутри является по своей сути попыткой еще более решительно утвердиться в его основных ценностях.

Прежде чем перейти к анализу основных ценностей закрытого общества, нужно сделать одно замечание, связанное с текущими событиями.

Современная Россия постепенно уходит от коммунистического, коллективистического общества, и ее идеология носит отчетливо переходный характер. Об этом выразительно говорят непрекращающиеся и сейчас попытки создать некую «общенациональную идеологию» и новую систему ценностей, которую могло бы принять на свое вооружение государство. Во многом эти попытки стимулируются туманными, но все еще распространенными представлениями об особом величии России и уникальности ее исторического пути. Предполагается, что новая, уже не коммунистическая, идея консолидирует общество, и поэтому ее следует едва ли не насильственно внедрять в умы людей.

В царской России консервативные силы навязывали в качестве национальной идеи «самодержавие, православие, народность». Известно, к чему привела царский режим эта идея — к социалистической революции. Теперь в качестве национальной идеи предлагается что-то подобное триаде «государственность, православие, патриотизм». В сущности, ничего нового в сравнении со старым консерватизмом в этой троице нет: та же «вертикаль власти», во главе которой стоит авторитарный правитель, то же косное, не способное к реформам православие и, наконец, то же ожидание восторженного одобрения народом проводимой верхами политики.

Все это противоречит постепенно формирующейся в России идеологии современного, постиндустриального общества. Последнее является светским и не пытается опереться на религию; оно выдвигает на первый план не государство, а гражданское общество и свободную личность; оно не истолковывает патриотизм как всеобщее любование действиями правящей верхушки и всем тем, что есть в собственной стране, независимо от того, хорошее это или плохое. Попытка навязать столь примитивную и несовременную идеологическую схему в качестве ядра «общенациональной идеологии» способна только затормозить развитие страны.

Коль скоро Россия начала движение по пути к современному постиндустриальному обществу, никакой «национальной идеологии» как четко сформулированной доктрины не может быть. Новая российская идеология складывается стихийно и постепенно, и она окажется, как и всякая посткапиталистическая идеология, почти незаметной.