Детерминанты индивидуальных особенностей детско-родительских отношений

Разнообразие и вариативность детско-родительских отношений в конкретных семьях обусловлены вкладом многих детерминант (факторов). К настоящему времени достаточно хорошо изучены и продолжают активно изучаться такие детерминанты, как история развития родителя; его эмоционально-личностные особенности; социально-психологические факторы: возрастные, профессиональные, экономические, национальные; особенности супружеских отношений; мотивация родительства и детскородительского общения.

Однако, как и в случае факторов, обусловливающих те или иные уникальные особенности супружеских отношений, их влияние и эффекты осознаются крайне редко. Детерминанты детско-родительских отношений, перечисленные выше, находятся в зоне неосознаваемого и составляют основную массу «айсберга», тогда как в качестве его верхушки как осознаваемое (рис. 4.5) выступает небольшое количество убеждений, отражающих распространенные в социуме житейские мифы и установки, например: «Главное для любого ребенка — это родительское внимание», «Хорошего человека не воспитать без порки», «Главное — научить ребенка быть добрым, со всеми делиться» и др. Также в зоне осознаваемых находятся убеждения, вынесенные из опыта жизни в собственных родительских семьях, — как правило: «Своего ребенка я буду воспитывать, как меня воспитали родители» либо «Своего ребенка я ни за что не буду воспитывать, как воспитывали меня». Характерным стремлением современного родителя, испытывающего серьезное давление со стороны культуры, является стремление быть хорошим и эффективным родителем, правильно заботящимся о своем ребенке и любящим его.^[1]

Рис. 4.5. Детерминанты индивидуальных особенностей детско-родительских отношений сти и сепарации". Например, при недостатке заботы и внимания в детстве наш внутренний ребенок может испытывать враждебность к «маленькому конкуренту», претендующему на его комфорт; мать, которая воспитывалась чрезмерно требовательной матерью, может испытывать враждебность к «требовательности» младенца. Маленький ребенок легко вызывает страх, гнев или раздражение, так как «открыто проявляет все те грехи, с которыми шла борьба в детстве родителя: маленькие дети эгоистичны, ревнивы, сексуальны, неряшливы, вспыльчивы, упрямы, жадны и т. п. Если родитель несет на себе груз вины за эти грехи, ему трудно оставаться к ним терпимым». Таким образом, опыт взаимодействия с реальным ребенком актуализирует эмоциональный опыт родителя^[2]

Пример 12.

За консультацией психолога обратилась мать 11-летнего мальчика в связи с заиканием, которое, по ее словам, возникало, когда ребенок боялся сделать что-то не на высшем уровне или допустить ошибку. Мать осознавала, что предъявляет к сыну завышенные требования, но как только пыталась их как-либо снизить, испытывала тревогу и раздражение, происхождение которых не могла объяснить. Ассоциативно она сообщила, что боится снизить требования, так как мальчик может «покатиться», станет хуже учиться, хотя рациональных оснований для этого страха не было. В ходе беседы она вспомнила, что в детстве была активно вовлечена в учебу и занятия музыкой младшего брата и старалась как можно лучше выполнять возложенные на нее родительские функции, но не справилась: брат, достигнув 11-летнего возраста, несмотря на все ее старания, стал плохо учиться и забросил музыкальную школу. Как все говорили в семье — «покатился». К 10-му классу она точно знала (принятое решение), что у нее родится «идеальный мальчик» Славик (имя сына), который не «покатится».

2. Эмоционально-личностные особенности родителей. Эта детерминанта изучена наиболее разносторонне, так как в наибольшей степени соответствует логике детоцентрированных ценностей в культуре: от того, какой характер у родителя, в развитии личности ребенка зависит слишком многое. Среди всего многообразия характерологических и личностных черт родителей, описанных в литературе, можно отметить потенциально неблагоприятные для воспитания ребенка. При этом стоит понимать, что они неблагоприятны не сами по себе, а лишь в той мере, в какой затрудняют принятие и адекватное восприятие ребенка в конкретной ситуации его развития. Рассмотрим различные подходы к изучению этого фактора.

А. И. Захаров на основе анализа характерологических особенностей создал целую портретную галерею, куда вошли образы матерей детей с неврозами: «Царевна Несмеяна», «Снежная Королева», «Спящая Красавица», «Унтер Пришибеев», «Наседка», «Вечный ребенок». Неблагоприятные личностные черты матерей и отцов автор объединил в следующие группы:

слабость личности', повышенная ранимость и сензитивность, затруднения в принятии решений, мнительность, застревание на переживаниях, повышенная тревожность и беспокойство, непереносимость ожидания и неопределенности;

• — ригидность личности', обостренное переживание ответственности, доминирование чувства долга, чрезмерная принципиальность и «моральность», трудность принятия и проигрывания ролей, некритичное слияние с внешними нормами и стереотипами, гиперсоциальность, недостаток эмоциональной непосредственности и теплоты;
• — закрытость личности', недостаточная общительность и эмоциональная отзывчивость, сдержанность в проявлении чувств, преобладание самозащитного типа реакций в ответ на фрустрацию;
• — конфликтность личности', внутренняя неудовлетворенность, упрямство, негативизм, обидчивость, проблемы самоконтроля, психическая напряженность^[3].

В исследовании моделей современного материнства, выполненном С. В. Трушкиной^[4], были выявлены связи между характерологическими особенностями матерей и особенностями развития их детей раннего возраста:

— педагогическая нормативная модель материнства (НММ): матери отличаются высокой мотивацией к успеху и повышенной чувствительностью к оценке себя и ребенка со стороны окружающих, проявляют черты гиперсоциализирующего поведения; дети при этом демонстрируют отставание в развитии общения и речи, часто реагируют на действия взрослых с недоверием и негативизмом;

партнерская НММ: матери эмпатийны и нетревожны по отношению к детям, психическое развитие которых соответствует возрасту, у них отмечается склонность к конфликтности и своенравие;

психологическая НММ: матери убеждены в своей полной ответственности за успех материнства; дети активны и компетентны в общении, проявляют черты независимости и своенравия, их психическое развитие соответствует возрасту при опережающих показателях развития игры и речи;

• — феминная НММ: матери не склонны добиваться от ребенка определенных результатов, развитие детей напрямую зависит от вклада других членов семьи: если те включались в воспитание, то ребенок был развит по возрасту, в других случаях были снижены показатели по развитию речи и навыков самообслуживания;
• — жертвенная НММ: дети самоотвергающих матерей проявляют высокие показатели уровня тревоги, некомпетентность в общении; матери в наименьшей степени удовлетворены собой в родительской роли;
• — устраняющаяся НММ: дети отставали в развитии по большинству показателей и имели высокую тревожность, проявляли противоречивые чувства к матери.

Другие эмоционально-личностные особенности родителей как значимые для процесса взаимодействия с ребенком отметила А. С. Спиваковская^[5]. Вслед за представителями гуманистического подхода (К. Роджерс, В. Сатир) она обратила внимание на вклад в детско-родительские отношения не столько черт характера родителей, сколько их способности к самопринятию. Самопринятие можно описать как переживание общего внутреннего благополучия, удовлетворенности собой и жизнью, которые, в свою очередь, связаны с тем, что человек хорошо знает себя, свои возможности, принимает их, признает, следовательно, его самовосприятие характеризуется дифференцированностью и адекватностью. Человек с низким самопринятием не удовлетворен собой и своей жизнью, склонен отрицать, отвергать или проецировать часть знаний о себе; часто его представления о себе имеют искаженный и размытый характер. Самопринятие родителя обеспечивает два важнейших условия осуществления родительских функций: способность принимать ребенка (эмоциональный аспект) и способность воспринимать его адекватно, без искажений (когнитивный аспект).

С точки зрения теории привязанности, опыт первичной привязанности как основа всей эмоциональной сферы является значимым фактором, во многом определяющим эмоциональный компонент будущего родительства взрослого человека (Дж. Боулби, К. X. Бриш, П. Криттенден) (см. подпараграф 2.2.2).

В системной модели семьи М. Боуэна важной личностной характеристикой является степень дифференцированности. Низкая личностная дифференцированность рассматривается как потенциально неблагоприятная особенность родителей, затрудняющая различение причин и следствий, события и отношения к нему, личного опыта и опыта другого, в том числе ребенка, и обусловливающая высокий уровень эмоциональной реактивности родителей и большое количество его проекций в общении с ребенком. Например, ребенок получил двойку, а родитель не в состоянии разобраться в ситуации, помочь ему, так как сразу впадает в тревогу или гнев; слабо дифференцированная мать заботится о ребенке на основе своей тревоги, а не потребностей ребенка.

• 3. Особенности супружеских отношений. Супружеские отношения родителей являются важным компонентом семейной ситуации развития ребенка, так как представляют собой:
  • — модель партнерских отношений, которой он может обучаться;
  • — материал для формирования полоролевой идентичности;
  • — актуальные условия жизни: от супружеских отношений во многом зависят общая психологическая атмосфера в семье и качество родительства.

Особенности супружеских отношений и удовлетворенность ими оказывают влияние на особенности родительской подсистемы, но, конечно, не прямо и не линейно. В практике психологической помощи семье прослежены следующие связи: чем более дисфункциональны супружеские отношения, тем с большей вероятностью эта дисфункция распространится на детско-родительскую сферу; чем более отношения супругов переживаются как удовлетворяющие, тем вероятнее, что супружеская и родительская подсистемы дифференцированы друг от друга (супруги проясняют свои отношения вне ребенка, с удовольствием проводят время друг с другом и т. п.), а родительская подсистема также функциональна.

Супружеская дисфункция может распространиться на сферу детскородительского общения путем механизма триангуляции (см. подпараграф 2.3.2). Например, муж и жена не всегда проясняют свои отношения, так как для них это может стать трудной или опасной ситуацией, однако время от времени предъявляют претензии друг другу в связи с проблемами ребенка или его «неправильным» воспитанием. Воспитание в таком случае становится областью разрядки напряженности, возникшей между супругами. Родительские споры о том, как правильно воспитывать ребенка, часто являются свидетельством скрытого супружеского конфликта.

Другим механизмом распространения напряженности супругов в сферу детско-родительского взаимодействия является проекция супружеской дисфункции па ребенка. Например, если ребенок какими-либо чертами напоминает «проблемного» супруга — реально или в представлении родителя, — весь заряд негативных эмоций и недовольства может выплескиваться на него. В данном случае личность ребенка становится областью разрядки напряженности, возникшей между супругами, а проекция и приписывание ему нежелательных качеств часто сопровождается и борьбой с этими качествами.

Сама динамика супружеских отношений создает определенные условия, в которых реализуется родительство. Например, напряженность в детскородительской сфере чаще наблюдается на определенных этапах развития супружества: на стадиях добрачных отношений, конфронтации и кризиса середины жизни, или экспериментирования с независимостью. Наиболее благоприятные условия для общения с ребенком складываются на стадиях компромисса, зрелого супружества, «ренессанса» супружеских отношений^[6].

4. Мотивы родительства. Родительство как деятельность основано на иерархической системе мотивов, включающей мотивы смыслообразующие и побудительные, «только знаемые» и «реально действующие» (А. Н. Леонтьев), осознаваемые (сознательные намерения) и неосознаваемые. Рассмотрим классификацию мотивов родительства и воспитания ребенка, предложенную А. С. Спиваковской^[7].

В первую группу входят мотивы, отражающие ценностное отношение к ребенку и реализующие потребности в привязанности и обретении смысла жизни у взрослого. Они являются важнейшими смыслообразующими мотивами родительства, создающими внутренние условия, готовность быть вовлеченным в общение с ребенком, переживать удовольствие от этого общения, оценивать нужды ребенка как приоритетные, когда это необходимо.

Однако если мотивационная система родителя бедна, а общение с ребенком является основным предметом удовлетворения указанных потребностей, размытость межличностных границ в детско-родительских отношениях становится препятствием в формировании личностной идеитичности и самостоятельности ребенка. Для взрослого же завершение родительских функций, связанное с взрослением ребенка, в данном случае может стать равносильным утрате смысла и целей жизни, переживаться как тяжелый жизненный кризис и отодвигаться насколько это возможно во времени. Исторически тип тревожной матери, которая устанавливает чрезмерно тесные связи с ребенком, излишне опекает его, впервые описал А. Адлер. С его точки зрения, изнеживающее и гиперопекающее воспитание является компенсацией неосознанного страха одиночества у матери, а у ребенка способствует развитию чувства неполноценности во внешних связях и тенденций к доминированию, вплоть до тирании в близких отношениях^[8].

К группе социальных мотивов родительства относятся мотивы долга и социального самоутверждения. В их основе лежат потребности в социальном признании (социальной состоятельности) и самоуважении взрослого. На основе этих мотивов разворачивается активность родителя, стимулирующая в развитии ребенка социально востребованные качества и навыки, что является важным условием его социальной компетентности и успешности. Однако если социальная мотивация становится для родителей сверхценной, то ребенок выступает для них скорее как объект воспитания, чем как уникальная личность, индивидуальность, а в родительском поведении доминирующими становятся черты гиперсоциальности и чрезмерной требовательности.

Третья группа объединяет инструментальные мотивы, отражающие стремление взрослого быть эффективным в своей родительской роли, соответствовать определенным образцам родительства. К этой же мотивационной группе относится стремление взрослого реализовать в воспитании ребенка определенную мировоззренческую, педагогическую или психологическую концепцию. В случае гипертрофии и сверхцснности этого стремления определенная система развития и воспитания превращается в самоцель, а ребенок — в полигон для утверждения ее эффективности. В качестве примера подобной концепции можно привести современную идею естественности и экологичности жизни в целом и в частности воспитания детей, составляющими которой являются домашние роды в присутствии всех домочадцев, кормление ребенка грудью на протяжении нескольких лет, сыроедение, следование за интересами ребенка (отказ от любого вида давления и принуждения).

Гармоничное (сбалансированное) соотношение мотивов родительства трех описанных групп, встроенное в мотивационную систему взрослого, обеспечивает его успешность и сопровождается переживанием удовлетворения от общения с ребенком. О нарушениях мотивационной основы родительства можно говорить, например, в случаях доминирования мотивов одной группы при бедности мотивационной системы взрослого в целом, а также при конфликтности внутри мотивационной системы (например, конфликт потребности в тесной связи с ребенком и стремления быть эффективным родителем, воспитывающим самостоятельную личность).

К настоящему времени в психологии наиболее разработана проблематика ресурсов либо травматизации детей в связи с их взаимоотношениями с родителями. Значительно менее изучены ресурсы личностного развития, которые сами взрослые обретают в своем родительстве, а также почти неисследованной остается ситуация фрустрации жизненно важных потребностей родителя в связи с воспитанием ребенка. Фрустрация (а иногда и депривация) может охватывать достаточно широкий спектр потребностей, субъективная значимость которых различается, в частности, в зависимости от личностной зрелости родителя — потребность в сне и отдыхе, безопасности, общении с друзьями, личных достижениях, карьере, профессиональном росте^[9].

5. Психологический возраст родителей. Психологический возраст характеризуется качественным своеобразием системы высших психических функций, специфичными именно для него новообразованиями личности, мотивационными приоритетами и задачами развития. С этой точки зрения очевидно, что родительство имеет возрастные особенности^[10].

Так, условно молодые родители (имеющие «ранних» детей) в соответствии с задачами развития в юности и молодости, связанными со стабилизацией Эго-идентичности и осуществлением личных выборов (Э. Эриксон, Дж. Марсиа), зачастую склонны передавать родительскую ответственность другим, в том числе и самому ребенку, ожидая от него более зрелого поведения и самостоятельности, чем позволяют его психологические возможности. Одним из проявлений подобных ожиданий родителей являются их жалобы, раздражение и упреки в адрес несамостоятельности, ленности, нерасторопности ребенка; родители как бы подгоняют, торопят его в темпах взросления. Молодые родители с большей легкостью проецируют на ребенка неразрешенные конфликты и фрустрации в отношениях с собственными родителями, менее гибки в межличностном общении, в большей степени склонны опираться на некоторые общие принципы, чем на реальные жизненные вызовы и возможности окружающих их людей.

Стоит предположить, что сензитивным (оптимальным) для начала родительской карьеры является возраст ранней взрослости, когда, с одной стороны, в целом разрешены задачи первого этапа жизненного цикла семьи — «монады» (см. параграф 4.2). С другой стороны, в этот период вместе с родительской ролью происходит освоение и других социально значимых ролей — супружеских и профессиональных, что может взаимно обогащать каждую из них, сопровождаясь переживанием удовлетворения от собственной продуктивности и постепенно приводя к качественным изменениям личности уже взрослого человека. В этот период родительство может быть рассмотрено как один из путей (способов) взросления и развития (Е. И. Захарова, Э. Эриксон, Д. Левинсон, Р. Пэк, Р. Хейвигхерст).

Следующий возрастной период связан с переоценкой выборов и результатов собственной жизни — «кризис среднего возраста». В той или иной степени появляется внутренняя напряженность, обусловленная осознанием факта конечности жизни, проблемами самоопределения, личностным кризисом, который диктует необходимость более зрелого взгляда на себя, принятия ответственности за свои жизненные выборы и новых решений о стратегиях на будущее. Если этот личностный кризис не разрешается конструктивно через принятие и признание собственных ограничений, необходимости новых решений, он может перейти в кризис супружеских и (или) детско-родительских отношений. Например, А. И. Захаров^[3], проанализировав возрастные особенности родителей, обращавшихся за психологической помощью в связи с поведенческими и эмоциональными проблемами детей, пришел к выводу, что их возникновение, как правило, приходится на средний возраст родителей (34—37 лет). Подобные результаты получены в исследовании возрастных детерминант родительского отношения: в самооценке жизненных перспектив кардинальный перелом обнаруживается у родителей в возрасте 36—45 лет и проявляется резким сокращением числа оптимистов^[12].

Еще более позднее родительство («поздние» дети) также характеризуется спецификой, на которую в психологии одним из первых обратил внимание А. Адлер. Он выделил такие мотивационные факторы, как страхи одиночества и потери смысла жизни у женщины, компенсируемые ею через гиперопеку и чрезмерную вовлеченность в жизнь ребенка (см. выше о факторе мотивации детско-родительского общения). Однако, кроме эмоционально-мотивационных детерминант довольно распространенных черт позднего родительства — тревоги за ребенка, стремления участвовать во многих сторонах его жизни, стремления к сохранению совместности с ним, — несомненно важную роль играют факторы когнитивной зрелости, которые также приводят взрослого к кризису середины жизни: это понимание связи между действием и результатом, причиной и следствием, поступком (событием) и его последствиями.

Представленность системы «действие — результат» в сознании взрослого человека в каждодневном общении с ребенком проявляется, например, в том, что родитель легко представляет множество возможных исходов действий ребенка, а в случае его высокой ценности особенно легко представляются тревожные последствия. Например, ребенок спокойно качается на качелях, а мать уже представила варианты его падения: тревога растет, ребенка хочется подстраховывать, ее поведение становится излишне опекающим, ограничивающим. Совокупностью эмоциональных и когнитивных факторов объясняется тот факт, что доминирование, вовлеченность в жизнь детей увеличивается в возрастной группе матерей после 40 лет по сравнению с 20—30 годами.

6. Социально-психологические факторы. К этой группе относится множество самых разных аспектов социально-культурного контекста жизни семьи: профессиональная реализация родителей, социально-экономический статус семьи, национальные и религиозные ценности и убеждения и многое другое. Все эти условия составляют специфику социальной ситуации взрослых, что, в свою очередь, так или иначе отражается на построении ими детско-родительских отношений (см. теорию экологических систем У. Бронфенбреннера^[13]). Вклад этих внешних по отношению к семье факторов представлен лишь отдельными эмпирическими исследованиями.

• [1] История развития родителя. Очевидно, что опыт общения с родителями в детстве оказывает большое влияние на взаимодействие с собственным ребенком в дальнейшем, на его восприятие, приоритеты в общении с ним и эмоциональные переживания в процессе этого общения (Дж. Боулби, Г. Г. Филиппова). Дж. Боулби отметил, что «когда мы становимся родителями, по отношению к ребенку пробуждаются чувства привязанности и нежности, но одновременно и <…> ненависти. Откуда эта враждебность? Большой вкладв эти чувства вносит наша детская амбивалентность, прежние запретына определенные чувства, пережитый недостаток заботы, страхи близо-
• [2] 2 Боулби Дж. Создание и разрушение эмоциональных связей. 2-е изд. М.: Академический Проект, 2006.
• [3] Захаров А. И. Неврозы у детей и подростков.
• [4] Трушкина С. В. Модели материнства у женщин с нормальным и нарушенным родительским поведением // Вопросы психологии. 2010. № 5. С. 95—104.
• [5] Спиваковская А. С. Психотерапия: игра, детство, семья. Т. 2.
• [6] Эйдемиллер Э. Г., Добряков И. В., Никольская И. М. Семейный диагноз и семейная психотерапия: учеб, пособие для врачей и психологов. С. 126—132.
• [7] Спиваковская А. С. Психотерапия, игра, детство, семья. В 2 т. Т. 2; Карабанова О. А. Психология семейных отношений и основы семейного консультирования.
• [8] Adler A. The Neurotic Construction. N. Y., 1926.
• [9] Карабанова О. Л. Психология семейных отношений и основы семейного консультирования.
• [10] Захарова Е. И. Особенности детско-родительских отношений матерей с детьми подросткового возраста в условиях позднего материнства // Психологическая наука и образование. 2014. Т. 6. № 4. URL: http://psyjournals.ru/psyedu_ru/2014/n4/73 577.shtml (датаобращения: 10.05.2016); Ее же. Особенности мотивационной сферы матерей с детьми младенческого, раннего и дошкольного возраста // Вестник Московского университета. Сер."Психология». 2011. № 2. С. 97—110; Ее же. Характер изменения материнской сферы деятельности и материнской позиции в связи с взрослением ребенка // Международная научная конференция «Психологические проблемы современной семьи»: сборник тезисов / подред. О. А. Карабановой, Е. И. Захаровой, С. М. Чурбановой, Н. II. Васягипа. М.; Звенигород, 2015. С. 237−244.
• [11] Захаров А. И. Неврозы у детей и подростков.
• [12] Собкин В. С., Марич Е. М. Ценностные ориентации родителей детей-дошкольииков //Вопросы психологии. 2002. № 6. С. 3—14.
• [13] Bronfenbrenner U. The Ecology of Human Development. Cambridge: MA, 1979;Bronfenbrenner U. The Ecology of Human Development. Cambridge; Massachusetts; London: Harvard University Press, 1979.