Платонизм. 
Основы философии

Платонизм — философское направление, опирающееся на учение Платона о противоположности мира вещей и мира идей.

Платон (428/427 — 348/347 до н.э., из Афин) — ученик Сократа (470/469 — 399 до н.э., из Афин). Сократ полагал, что может избавиться от кошмара созерцания вечно изменчивого гераклитова мира, обратившись к идеям вещей. В диалоге Платона «Федон» Сократ признается: «Я думал со страхом, как бы мне совершенно не ослепнуть душою, рассматривая вещи глазами и пытаясь коснуться их при помощи того или иного из чувств. Я решил, что надо прибегнуть к отвлеченным понятиям и в них рассматривать истину бытия». Оказавшись причастным к миру, казалось бы, неизменного бытия, Сократ с гордостью говорит: «Да, я надежно укрылся от опасностей, сказавши себе и другим, что прекрасное становится прекрасным благодаря прекрасному».

Сократ вел беседы об общих понятиях: что есть прекрасное вообще, справедливое вообще и пр. Он думал, что нелегко поступать прекрасно или справедливо, не зная, что это такое. Познавая, мы должны делаться лучше.

До рождения человека душа, не обремененная телом, созерцала подлинное бытие. После рождения человек, сталкиваясь с вещами, припоминает когда-то виденное.

Идея (эйдос) есть то, что отвечает на вопрос «Что это?» применительно ко всякой вещи. Например, для определения человека необходимо найти модельный образ человечности, соответствие которому и позволяет быть человеком. Для всякой вещи и всякого существа высшее благо заключается в том, чтобы быть — и быть самим собой таким, каким должен быть по идее.

Мир идей содержит вечные идеи и числа. Высшая идея — Единое, ибо чтобы быть, всякая вещь должна быть самой собою, быть чем-то единым и одним. Вещи причастны идеям, подражают им.

Для пояснения учение о вещах как отражениях идей Платон использовал символ пещеры¹.

Узники находятся в пещере спиной к входу. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит дорога, огражденная невысокой стеной. За этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены. Одни из несущих разговаривают, другие молчат.

Находясь в таком положении, люди видят только тени предметов, отбрасываемые огнем на расположенную перед ними стену пещеры, и они принимают эти тени за истину. Проходящей тени они приписывают звуки, отдающиеся эхом в темнице. Узники воздают почести и хвалу друг другу, награждая того, кто отличался наиболее острым зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, что после, а что и одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее.

Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх — в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на вещи, тени от которых он видел раньше. Он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь. А если заставить его смотреть прямо на самый свет, у него заболят глаза, и вернется он бегом к тому, что он в силах видеть.

Если насильно тащить его, извлекая на солнечный свет, он будет страдать и возмутится таким насилием. Когда он выйдет на свет, глаза его настолько будут поражены сиянием, что он не сможет разглядеть ни одного предмета из тех, о подлинности которых ему теперь говорят.

Тут нужна привычка. Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем — на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом — на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а затем только на Солнце и его свет.

Аллегория платоновской пещеры Когда человек поймет, что от Солнца зависят и времена года, и течение лет, и что оно ведает всем в видимом пространстве, и оно же есть причина всего того, что узники видели в пещере, то сочтет он блаженством перемену своего положения и пожалеет своих друзей.

Если такой человек опять спустится туда и сядет на то же самое место, его глаза будут охвачены мраком при таком внезапном уходе от света Солнца. Пока его зрение не притупится и глаза не привыкнут в состязании с вечными узниками, разбирая значение теней, он будет казаться смешон. О нем станут говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто приняло я бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того бы они непременно убили, попадись он им в руки.

Трудности конструкции учения об идеях выделены самим Платоном и его учеником Аристотелем. Как показать, что идеи существуют? Как познаются неподвижные идеи? Как представить, что идея рассеяна в бесчисленном множестве порождаемых ею вещей, находится и вне себя, и в самой себе, и при этом тождественна себе? Идея целиком заключается в каждой из вещей, или каждая вещь заключает в себе лишь часть своей «идеи»? Невозможно представить идеи отношений (правое — левое, выше — ниже) и движения. Можно ли допустить наряду с существованием высоких идей блага и справедливости, красоты и т. д. существование низких идей столов, волос, грязи и т. п. По аргументу «третий человек», если мы сличим идею с вещью, то в уме возникает новая идея, общая для вещи и ее идеи, и т. д. до бесконечности. Для каждой вещи должна существовать уже нс только одна единственная идея (ее прообраз), а бесконечное множество причастных к ней идей. Кроме того, учение об идеях не объясняет изменчивости мира.