Объем и содержание понятий

Для понимания процесса переводческого преобразования перевода различие объема и содержания понятий принципиально важно. Содержание понятий — это «отображенная в нашем сознании совокупность свойств, признаков и отношений предметов, ядром которой являются отличительные существенные свойства, признаки и отношения»^[1]. Содержание понятий складывается из ряда более или менее четко различаемых элементов смысла, именуемых также семантическими элементами. Объем понятия — это «отображаемое в нашем сознании множество (класс) предметов, каждый из которых имеет признаки, зафиксированные в исследуемом понятии»^[2]. Иначе говоря, объем понятия предстает как совокупность объектов (десигнатов), обладающих признаками, зафиксированными в его содержании. Эти совокупности (классы) могут быть пустыми, единичными и общими. В качестве примера пустого класса можно привести высказывание московская Темза. Нет такого объекта, который бы носил имя Темза и одновременно характеризовался бы признаком принадлежности Москве. Пока мы оставим в стороне вопрос о том, что такое имя, внешне обозначающее понятие с нулевым объемом, вполне может существовать в реальной речи и представлять собой вполне реальную проблему для перевода^[3], равно как и двуногая змея (змея по определению, т. е. логически, не может иметь ног) или лысый козел (у козлов черепа не лысеют, т. е. свойство несовместимо с объектом). Наличие таких имен свидетельствует о более сложных логико-семантических отношениях. Приведенный выше пример с Чеховым характеризует единичный класс, так как писатель А. П. Чехов — единичный предмет. К общим классам относится большинство понятий, обозначенных общими (несобственными) именами.

Отношения между содержанием и объемом понятия весьма существенны для теории перевода. Пример с именем А.П. Чехов наглядно показывает: то, что равнозначно в логике понятий при сравнении их объемов, оказывается различным, когда речь заходит о смыслах, заключенных в именах, которые могут сталкиваться в переводе. Мы специально подробно рассматриваем самый простой класс, класс единичных предметов, так как при переходе к именам общим картина окажется еще многообразней, а отношения еще противоречивей. Имена единичного предмета А.П. Чехов — auteur du drame «1м Mouette» обозначают, естественным образом, один и тот же предмет, т. е. объемы их понятий полностью совпадают. Содержание же этих понятий совершенно различно. В имени на русском языке присутствуют такие смыслы, как принадлежность к определенному роду (Чехова), к определенной семье (Я. — Павлович), индивидуальная маркированность в кругу семьи (А. — Антон). Французское имя, называя тот же объект, имеет совсем иные элементы смысла: принадлежность к лицам творческой деятельности (автор), наличие хотя бы одной литературной работы для театра (драмы), авторство конкретного литературного произведения («Чайка»).

Различение содержания и объема понятия возвращает нас к проблеме эквивалентности, рассматривавшейся с позиций семиотики, точнее, к проблеме семантической эквивалентности, внутри которой последовательно различаются денотативный и сигнификативный уровни, значение и смысл.

Объем понятия, заключенного в том или ином имени, отправляет нас на денотативный уровень: мы определяем, какой предмет (или предметы) могут быть обозначены данным именем, не особенно задумываясь над тем, какие смыслы несет в себе имя. Главное — это то, что оно может обозначать данный объект, однако то, каким образом оно его обозначает, какие элементы смысла, характеризующие объект, использует, только через объем понятия определить невозможно. Соответственно и невозможно найти наиболее точный эквивалент в переводе, ориентируясь только на равенство объемов понятий. Эта информация заключена в содержании понятий, в той комбинации элементарных смыслов, которую оно заключает.

В то же время отношения между понятиями, в которых учитываются не только их объемы, но и содержание, оказываются весьма существенными для теории перевода.

Так, важными для перевода являются такие логические операции, как обобщение и ограничение понятий. В результате этих операций объем понятий либо увеличивается (обобщение), либо, напротив, сокращается (ограничение). Одновременно либо сокращается, сужается, либо расширяется содержание понятия. Таким образом, объем и содержание понятия оказываются в прямо противоположной зависимости: чем шире объем понятия, тем более обобщенным и размытым оказывается его содержание, и наоборот.

Операции обобщения и ограничения могут осуществляться с помощью различных языковых средств. Они осуществляются с помощью определений (ветер — сильный ветер, слабый ветер, резкий ветер, порывистый ветер, легкий ветер), аффиксов (ветерок = легкий ветер), использования иной лексемы (ураган = ветер разрушительной силы, буран = зимний ветер со снегом, буря = сильный ветер, обычно с осадками и пр.). В каждом из приведенных примеров к содержанию понятия ветер добавляется новый признак, содержание увеличивается, одновременно сокращается объем понятия: не всякий ветер является ураганом и т. п.

Некоторые переводческие трансформационные операции — модуляции, — обусловленные межъязыковой лексико-семантической асимметрией, построены именно на основании данной логической операции. Так, содержание понятия, заключенного в русском слове вихрь, включает в себя больше признаков, нежели содержание понятия ветер. Главным отличительным признаком оказывается «вращательное движение»; вихрь — это вращающийся ветер. При переводе на английский или на немецкий язык переводчик найдет эквивалент в сложных словах whirlwind, Wirbelwind, где признак вращения оказывается представленным в одной из частей слова, а признак движения воздуха, т. е. ветра, — в другой. При переводе же на французский, испанский или румынский языки признак вращения оказывается уже в прилагательных, определяющих слово ветер: vent tourbillonnant, viento vortiginoso, vint turbionar:

вихрь = whirlwind (англ.);

= Wirbelwind (нем.);

= vent tourbillonnant (фр.);

= viento vortiginoso (исп.);

= vint turbionar (рум.).

Напротив, для перевода на русский язык французского слова rafales в высказывании Le vent souffle par rafales переводчику придется использовать словосочетание, в котором признак внезапности, скорости, кратковременности будет выражен отдельным словом: порывистый ветер — дует порывистый ветер. Аналогичным образом ему придется поступить и при переводе английского высказывания it was blowing a gale — дул сильный ветер. Для перевода английского breeze, французского brise, немецкого Brise переводчик не всегда сможет использовать сходную по внешней форме лексему бриз, ведь понятие, выраженное этим русским словом, значительно шире по содержанию и уже по объему. Понятие, выраженное русским словом, означает «местный слабый ветер, дующий днем с моря на нагретый берег, а ночью — с охлажденного берега на более теплое море»^[4]. То есть в нем обязательным признаком является близость моря. Понятия, заключенные в соответствующих словах английского, французского и немецкого языков, имеют менее специфическое содержание и могут обозначать просто легкий, слабый ветер, ветерок. Именно такие формы и придется использовать в переводе.

Тип межъязыковой асимметрии, которую мы попытались продемонстрировать на примерах, называется семантическим перераспределением. Ее суть состоит в том, что элементы значения, заключенные в одних языках в содержании одного понятия, оказываются размещенными в разных понятиях, выражаемых другими языками. Трансформационная операция, учитывающая данный тип межъязыковой асимметрии и основанная на логических операциях обобщения и ограничения понятий, может быть определена как переводческая парафраза.

• [1] Кондаков Н. И. Указ. соч. С. 557.
• [2] Там же. С. 403.
• [3] Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить замешательство переводчиков, продемонстрированное на весь мир, когда во время переговоров президентаРоссии и премьер-министра Великобритании им пришлось переводить фразу, произнесенную Путиным: «Аллах над нами — козлы под нами*. Замешательство, впрочем, не совсем понятное, ведь даже в Библии, значительно предшествующеймусульманским догмам и переведенной на многие языки мира, есть близкий позначению пассаж, в котором говорится: «И соберутся перед Ним все народы; иотделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овецпо правую Свою сторону, а козлов — по левую» (Матф. 25: 32, 33). Ассоциативная связь между высказыванием, использованным Пугиным, и библейским текстом очевидна. Во всяком случае эта ассоциация помогла бы найти нужный, адекватный эквивалент для перевода слова «козлы», которое, видимо, и привелопереводчика в замешательство.
• [4] Словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. С. 115.