Лингвопоэтический анализ повести Виктории Токаревой «Птица счастья»

Содержание Введение Тема. Проблема. Цели. Задачи.

Объект и предмет исследования. Единица предмета Фактический материал Методы, используемые в данной работе Основная часть Основные теоретические понятия лингвопоэтики, актуальные для данного исследования Виктория Токарева. Женская проза. Постмодернизм Лексико-семантические типы словосочетаний как основы артемы Типология нетропеических артем в повести В. Токаревой «Птица счастья»

Палитра вырабатываемых в повести с помощью напряженной речевой формы художественных эффектов (смыслов) Комментарии Заключение Список использованной литературы План-карта результатов классификации

Введение

Тема. Проблема. Цели. Задачи Темой данного исследования является лингвопоэтический анализ повести Виктории Токаревой «Птица счастья» на уровне словосочетаний разных типов, выступающих в роли т.н. артемхудожественно активизированных (ХА) единиц этого текста, именно на основе словосочетаний и сочетаний слов Проблема исследования заключается в отсутствии в критической и теоретической литературы работ о речевой поэтике произведений В. Токаревой.

Цель работы — выявить типологию артем (как полноструктурных художественно-речевых единиц), базирующихся на синтаксической основе словосочетаний, в тексте повести «Птица счастья»

Для достижения этой цели были поставлены и решены следующие задачи:

сбор фактического материала (ФМ) из текста повести, выявление оснований (параметров) классификации такого рода артем, актуальных с т.з. темы и проблемы, классификация ФМ по этим основаниям, лингвопоэтический анализ фрагментов цельного текста.

Объект и предмет исследования. Единица предмета Объектом данного исследования является все литературное произведение В. Токаревой (повесть «Птица Счастья»)

Широкий предмет — речевая художественная форма (РХФ) произведения (как органичное единство цепочки артем).

Узкий предмет — словосочетательный срез РХФ.

Единица предмета — отдельная артема на базе какого-либо типа словосочетания.

Фактический материал Количество карточек с результатами классификации составляет 305 образцов.

Методы, используемые в данной работе артема лингвопоэтический токарева В процессе работы были использованы следующие методы исследования:

картографирование артем, классификация артем по актуальным с т.з. данного исследования основаниям, лингвопоэтический анализ, выявляющий художественный смысл и художественный эффект артемы в рамках всего произведения; основным в этом анализе является такой процедурный шаг, как «стилистический эксперимент» (по А.М. Пешковскому):

вычитание из общего художественного содержания артемы ЛЗ ее стилистически нейтрального эквивалента, извлечение т.о. в качестве результата этого вычитания (разности) его художественного эффекта, его толкование — интерпретация в перспективе всего произведения, а шире — всего художественного творчества писателя.

Основная часть Основные теоретические понятия лингвопоэтики, актуальные для данного исследования Исследуемая нами единица — т.н. артема — является полноструктурным элементом художественного текста, содержащим в себе главное качество художественного текста — элемент (квант) художественного содержания (по определению Г. И. Климовской).

Художественным текстом удобно называть литературно-художественное произведение в аспекте его РХФ.

РХФ произведения является «обусловленная авторским заданием, именно речевая (в отличие от литературной) и именно художественная (в отличие от т.н. „языковой упаковки“) форма реализации этого задания, органическое единство единиц ее стилистически нейтрального фона и ансамбля артем как художественно активизированных единиц этой же формы». Т.о. слово в художественном произведении выполняет не только свою основную задачу, заключающуюся в осуществлении номинации предметов и явлений, но и рождает в синтезе с другими единицами совершенно новые, именно художественные смыслы. Дополнительный художественный смысл слова в художественном тексте — «это его смысловые художественные приращения, содержащиеся в нем в виде разности между его цельным (усложненным) текстовым значением и обычным нормативным значением этого слова» Г. И. Климовская. Русский язык. Теория/ Г. И. Климовская — Изд-во ТГУ, 2005. Таким вместилищем художественного смысла, дополнительного к стартовому, словарно закрепленному ЛЗ слова, и является артема. Артема, по определению Г. И. Климовской, минимальная, отдельная от других и относительно замкнутая на себе, автономная от других художественно-речевая конструкция, в которой заложены и хранятся отдельные художественные впечатления (смыслы, эффекты).

Артема является результатом реализации специальной установки, намерения автора.

Особенность артемы заключается в ее принципиальной непредсказуемости в тексте, как на это указывал М. М. Бахтин.

Артема как таковая выполняет в структуре художественного текста определенные функции, связанные со свойствами и особенностями самой артемы:

художественно-номинативная функция — связана с лексическим значением элемента, служащего основанием артемы, осуществляющим номинацию художественного предмета, явления и пр.;

образогенная функция, заключающаяся в создании художественного эффекта; семантическим механизмом возникновения в артеме на базе ее объективно-языковой основы, слова или словосочетания, является отклонение от соответствующего каждому случаю объективно-языковой нормы: фонетической, морфологической, словосочетательной (что очень актуально для текста повести «Птица счастья»), лексико-семантической, номинативной; выявление и формулировка данного семантического механизма принадлежит теоретикам Пражского лингвистического кружка;

деавтоматизирующая функция артемыактивизирует и обостряет восприятие текста читателем, связана с возможностью артемы сочетать в себе одновременно самые разнообразные значения, что не позволяет воспринимать ее как стилистически нейтральную единицу;

эстетическая — сигнальная функция артемы: она переключает восприятие читателя из режима простого понимания текста (т.е. идентификации с помощью слов тех или иных фактов нехудожественной действительности) в режим фиксации артем как таковых и, следовательно, выявления и уяснения их художественного эффекта.

Артемы как единицы художественного текста очень разнообразны. Существует несколько типологий артем:

технологическая (конструктивная),

художественно-смысловая, типология по семантическому механизму.

В рамках нашего исследования наиболее актуальной представляется типология артем, основанная на семантическом механизме, это объясняется тем, что мы имеем дело с художественным текстом, который можно отнести к такому литературному направлению последнего времени, как постмодернизм. Особенностью же постмодернизма является обилие и в строке художественного текста принципиальное смешение различных типов художественно активизированных единиц. Именно так организована строка художественного текста В. Токаревой.

Виктория Токарева. Женская проза. Постмодернизм Токарева Виктория Самойловна родилась в Ленинграде 20 ноября 1937 года. В 1958 году окончила музыкальное училище, в 1969 — сценарный факультет ВГИКА. С этого года живет в Москве. Первая публикация — рассказ «День без вранья" — принес ей известность. Все последующие произведения становились бестселлерами. Успех имели и кинофильмы, снятые по ее сценариям. («Мимино», «Джентльмены удачи», «Шла собака по роялю»). Произведения Токаревой переведены почти на все европейские и восточные языки Русские писатели 20 века. Библиографический словарь/ Изд-во «Рандеву-АМ», 2000.

Писательнице удалось выработать собственный стиль, который оказался близок и понятен широким слоям читателей, преимущественно городских.

Женская проза вообще очень органично влилась в пространство литературы и заняла промежуточную позицию, постепенно превращаясь в массовое явление культуры, но, еще не став категорией литературоведения. Женская проза имеет свои особенности: акцент на изображении взаимоотношений мужчины и женщины, своеобразная оппозиция мужского/женского и стратегия ее преодоления. В целом в женской прозе преобладают образы открытого пространства, текучего и изменяющегося, как внешнего, так и внутреннего Мелешко Т. А. Современная отечественная женская проза: проблемы поэтики в гендерном аспекте/ Кемерово б.и. 2001. Также неотъемлемым свойством является повышенная диалогичность, что мы наблюдаем уже на примере Токаревой: постоянное использование диалога, передача либо чужой речи, либо авторской в форме прямой или несобственно-прямой речи, цитатность. Очень важен момент изображения разнообразия жизни, нормальной, обыденной: в любовных отношениях, в семейном быту, в дружбе и т. д.

Что касается собственно литературного анализа текстов женской прозы, то здесь традиционно обнаруживается следующее:

имеется простая разработка сюжета симпатии и антипатии автора ясно различимы разговор происходит на уровне быта, при отсутствии необходимости работать с мыслью для всего повествования характерен более или менее завуалированный сентиментально-психологический настрой обычно наблюдается стилистическая неопределенность и, как следствие, очевидная девальвация слова Римма Вейли. Мир, где состарились сказки/ Литературное обозрение. № 1−2, 1993

Т.о. мы видим, что главным в произведении женской прозы становится детальное изображение человеческой жизни во всех ее проявлениях и достигается это самыми разнообразными способами. Каждый герой — носитель своей судьбы, своего мира, и в этом мире все говорит своим языком. Нет четкой схемы повествования, имеет место очень напряженная — и качественно, и количественно — речевая художественная форма.

Россия всегда подвергалась попыткам навязать ей «ложные вехи», жизнь, культура, миропонимание приурочивались к событиям ярким, но проходным из-за своей малой метафизической весомости. Ложные вехи, выдуманные пороги, утяжеление объективного присутствия артефактов существуют крайне непродолжительное время, а потому провоцируют у зрителя-воспринимателя «короткое дыхание» и осколочную память. В целом это дробит затаённое в глубинах организации человека чувство преемственности и укрепляет представление о локальности и атомарности личного бытия. Токарева увидела это и нашла для себя способ выражения общей мысли. Постмодернизм как способ видения мира удивительно подходит к такой безутешной, как у В. Токаревой, модели нашего нынешнего дня: он — её порождение и инструмент, своего рода метафизическая «фомка» для взлома бытийных замков. Психологические контуры постмодернистского взгляда на окружающее довольно наглядны в своей упрямой внутренней неправильности, в неуловимой повреждённости личных черт и воспринимаемых оттенков внешнего мира. Постмодернистская литература изначально оперирует вменённой, искусственной реальностью В. И. Лютый. Случайные черты/ В. И. Лютый. — М.: Лабиринт, 2005. Культура не реанимируется, но — возобновляется, она вспоминается и, в меру яркости воспоминания, вписывается в новый контекст, заставляя этот контекст помнить о фоне, на котором он ширится и которым он только и может быть углублён.

В тексте повести В. Токаревой наблюдается воплощение всех принципов постмодернизма, а вернее — полное отсутствие какого-либо одного ярко выраженного абсолютного принципа. Это особенно явно выступает при анализе текста в лингвопоэтическом аспекте, при более близком рассмотрении огромного разнообразия типов артем.

Лексико-семантические типы словосочетаний как основы артемы Для более глубокого понимания всего процесса проведенной работы над текстом не лишним будет знать краткое содержание повести В. Токаревой «Птица счастья».

В произведении изображена жизнь героини с момента ее рождения до превращения ее в зрелого человека. Надька, главный персонаж повести, не была долгожданным ребенком, скорее случайностью, поэтому, за ненужностью в жизни родителей, воспитывалась до 15 лет бабушкой и дедушкой по линии матери, отец же исчез в неизвестном направлении еще когда Надька была в младенчестве. Девочка жила в атмосфере постоянных конфликтов, непонимания, укоров, и уже в свои 15 поняла, что для нее счастье — деньги, положение в обществе и уверенность в завтрашнем дне. А способы его достижения: красота, мертвая хватка и умение не стесняться в средствах. Зачем тянуть трудовую лямку, когда можно просто удачно выйти замуж? И Надька вышла. И не раз. Сначала уехала в Германию, используя мужа как «колеса». Не любила, изменяла. В итоге муж узнал обо всем и просто выгнал Надьку без средств к существованию. Надька «удачно» встретила другого немца, забрала его у невесты, вышла замуж и родила дочь. Новый муж оказался неизлечимым алкоголиком. Надька всеми силами пыталась вытянуть его из этого омута. Не смогла и ушла от мужа. Познакомилась с французом, уехала в Париж на правах любовницы. Не выдержала этой роли, вернулась в Россию. Работала, зарабатывала, росла как личность. Строила свое благополучие. Встретила Андрея. Полюбила. Впервые. И — долгие семь лет борьбы и метаний: Андрей был женат. Родился сын от любимого, а Надька становилась самодостаточной, независимой женщиной, умной и дальновидной. Ждала и надеялась на счастье с Андреем.

И вдруг — знакомство с губернатором Шубиным, который первым стал в ее жизни не жалким возлюбленным, а любящим мужчиной. Впервые Надька ощутила надежность, доверие и понимание. Уважение и вера породили настоящую бескорыстную, искреннюю любовь. В конце повести мы видим уже совершенно другого человека с совершенно иными ценностями.

Текст повести в процессе его исследования в плане поставленной цели и задачи обнаружил огромное разнообразие словосочетаний разных лексико-семантических и функционально-стилевых типов. Основным материалом для создания артем являются свободные словосочетания с разной синтаксической связью между элементами. Словосочетание, как известно, это синтаксическая конструкция, образованная соединением двух и более знаменательных слов на основе подчинительной грамматической связи — согласования, управления, примыкания. Словосочетание служит средством номинации, обозначения предметов, явлений, процессов, качеств, названных основным и уточняемых зависимым компонентом.

Количество свободных словосочетаний в художественном тексте повести «Птица счастья» составляет более 50 единиц, которые в дальнейшем реализуют себя в художественном тексте в качестве основы артемы. Свободные словосочетания зачастую окказиональны и часто включают в свой состав элементы (слова), относящиеся к разным, зачастую очень далеким друг от друга (часто взаимоисключающим) разделам языковой картины мира — лексико-семантическим, функционально-стилевым, экспрессивно — стилевым: перестроечный бардак, женатый гений, освежила брак, просторные очи, город студентов и слепых, излюбленная бутылка, заботливый неверный муж, еврейский вариант, и пр.

Активно используются в тексте повести тропеические (по семантическому механизму) артемы. Художественно-семантический механизм тропов определяется как перенос нормативного, закрепленного в языке общественной нормы названия какого-либо художественного факта на совершенно другой факт действительности (художественной), что вызывает деформацию номинации. Это сдвинутая референция — нарушение референтной нормы.

Перенос названия с первичного нормативного факта на вторичный обусловлен (как возможность) наличием, по представлению автора, сходства между ними по какому-либо признаку и осуществляется в результате их сопоставления и выражения в тексте.

Текст повести очень богат метафорами (49), в своем большинстве острыми авторскими. Метафора — род тропа, в котором акт сравнения первичного и вторичного фактов утаен писателем от читателя, вербально не оформлен: ярость разорвет сосуды; глупость, амбиции выпирают углам;, ерзала глазам; душа треснула и раскололась до ядра; деньги имеют манеру уходить, не прощаясь; отравленный мозг; запах разбившихся надежд; старуха Европа; анализы насплетничал;, зарыть в землю живую любовь; глаза прилипали к его лицу и пр.

Встречаются развернутые (или матричные) метафоры, переплетающиеся в целые тропеические «кружева»: красный туман ярости застилал ей глаза, Надька вошла в пакет благодарности, жизнь медленно продвигалась в сторону мечты и пр.

Автор использует метонимию — троп, основанный на смежности отождествляемых предметов (6): вышла замуж за колеса, отозвался женский голос, ей шло счастье, просверкнуть каратами, метонимия взаимодействует с другими единицами и образует тропеическое «кружево»: душа заполнена Андреем до краев — метафорический штамп + метонимия, она так долго бежала к этим словам.

Метонимия в отличие от метафоры основана на принципе не сходства, а смежности, связи 2х фактов действительности с помощью третьего, на который одновременно направлены оба элемента этого тропа. Семантика метонимии — конденсация и контаминация.

В тексте повести выявлено 14 случаев использования перифраза — это троп, выражающий цельную (а не по отдельным элементам, как в метафоре) ненормативную отнесенность слова или словосочетания к какому-либо факту художественной действительности: пыль населения; слабая артиллерия; живая вода; корявая Фрида; заря жизни; страна Советов; друзья по несчастью; дорогая игрушка; шишка зависти; чужие края; золотая рыбка и пр.

Активно Токаревой используются в тексте повести беллетризмы (35). Беллетризмы, как известно, это устойчивая номинативно-выразительная единица художественного текста. Главное его эстетическое назначение — фиксация и выражение разнообразных бесконечно повторяющихся в словесных художественных картинах фактов отраженной действительности: черты внешности человека, фрагменты событий, бытовых, психологический, социальных ситуаций, телесные, коммуникативные действия Г. И. Климовская. Беллетризм…// Вестник ТГУ. № 246, март 2007:

смотрел прямо в глаза; тяжело дышала; спускал ноги на пол; раскрыв рот; прятала глаза; прямая спина; на расстоянии вытянутой руки; высокие скулы, пристально посмотрел; линия верхнего века; карие глаза; глаза округлились; протянула узкую горячую руку и пр.

Но беллетризмы могут выступать и в качестве основы для метафоры: кормить счастье с ладони.

Немалое пространство в тексте занимают разговорные обороты речи (45) — единицы, выработанные в процессе живой устной коммуникации: само идет в руки; получить все и сразу; не морочили голову; никуда не денется; в дурацком положении; идти на таран; начинать с нуля;, получила пинок под зад; пьет как свинья; на птичьих правах; еще при Брежневе и пр.

Встречается в тексте повести и множество оборотов речи (29) — единиц, выработанных в публицистике, выражающих ментальное по природе, но экспрессивно окрашенное — за счет метафоризации — содержание мысли. Обороты речи выполняют в публицистических текстах, где они вырабатываются и в основном используются, т.н. смыслооформительную функцию, т. е. экспрессивно заостряют чисто логическое содержание Г. И. Климовская. Оборот речи…// Актуальные проблемы русистики. — ТГУ, 2003; в художественных текстах они используются вторично, как основы для артем; при этом дополнительный художественный эффект возникает за счет конфликта логического значения оборотов речи и их прикрепленности к публицистическим текстам с общим бытовым, сниженным контекстом повести: бренное тело; слушал музыку в себе; отдохнуть душой; ополоумевший от любви; жить одним днем; начало начал; проверенная временем; время остановилось; святое семейство; отныне и навсегда; свободно вздохнули; не было другого выхода; первая леди; сменить обстановку; принимать близко к сердцу и пр.

Используются в тексте повести и синлексы (29). Синлекс — это не осложненная экспрессией составная номинативная единица языка. Синлекс состоит из двух грамматически раздельно оформленных слов (лекс), не имеет эквивалента собственно словной части номинативного состава языка: свежий воздух; чистый лист; взлетная полоса; детская комната; мелкий дождь; проявить инициативу; высшее образование; французская косметика; фиктивный брак; дикие звери; центр города; хороший район; визитная карточка; пробовать на вкус; оставлять за собой право и пр.

Присутствуют в тексте повести штампы (20), по определению В. Г. Григорьева, это выразительное средство языка и литературы, которое стереотипно воспроизводится в текстах и воспринимается как признак «клишированности» мысли, мнимые «стилистические красоты»: принимать близко к сердцу; сердце замирало; сердце разрывалось; глаза светились; суровые нравы; с первого взгляда; сверкают чистотой; историческая родина; понимают друг друга с полуслова; глаза загорелись; душа полна и пр.

Автором используются в тексте повести и парлемы (8). Парлема — это единица, несущая законченный смысл, выработанная в живой разговорной речи. От разговорного оборота речи отличаются тем, что базируются на схеме целого предложения, большей частью усеченной: Это пожалуйста; Надо же! С ума сойти! Что за жизнь! Почему бы нет? Что нам теперь? А вдруг? и пр.

Огромна в РХФ произведения роль цитатного фонда (9): источники цитат разнообразны, начиная от песенной культуры (заглавие — лейтмотив всего произведения — «Птица счастья;, песня Б. Гребенщикова «Под небом голубым»); цитируются народные песни, произведения зарубежной литературы — «Дом, который построил Джек», «Праздник, который всегда с тобой»; лицом к лицу — лица не увидать и пр.

Активны в повести фразеологизмы (13) — устойчивые образные обороты речи, выработанные народом в течение его двухтысячной истории и широко используемые не только в устной речевой коммуникации, но и в худ. текстах, обозначающие цельные понятия (к ним же относятся крылатые выражения, пословицы и поговорки): объехать на хромой козе, обвести вокруг пальца, как у дурака махорки, рыльце в пуху, без руля и без ветрил, навешать на уши километры лапши, вор у вора дубинку украл (причем выступает как перифраз), тише едешь — дальше будешь, под лежачий камень вода не течет, шила в мешке не утаишь и пр.

Встречаются в повести библеизмы (3) — высказывания из библейских текстов: наслаждаться плодами трудов своих, едины духом и телом, запретный плод сладок.

Также используются в повести в качестве основы для артем составные научные и профессиональные термины (2): слабая артиллерия — выступает в роли перифраза, и теория относительности — в контексте приема стилевой мены.

В. Токарева в анализируемом произведении использует словосочетательный материал из самых разных функционально-стилевых разделов русской языковой картины мира во всех ее проявлениях. Все эти элементы реализуют себя как разнообразные артемы и приобретают совершенно новые художественные смыслы, следуя установке и задачам автора.

Типология нетропеических артем в повести В. Токаревой «Птица счастья»

Как было сказано ранее, актуальной для нашего исследования представляется типология артем по семантическому механизму, согласно которому все артемы делятся на 3 группы:

тропеические нетропеические нулевые К нетропеическим артемам относятся (на базе исследуемого текста):

художественно активизированные свободные словосочетания (40): разъяренный бык на Корриде; аферистка экстра-класса; глубинная женственность; непродвинутая хохлушка; просторные очи; нарисовалась в полный рост; мальчишечий затылок; трогательная шея; одутловатое лицо; заботливый неверный муж; в алкогольной отключке; кошкины слезы и пр.

художественно активизированные синлексы (29)

художественно активизированные беллетризмы (34)

художественно активизированные штампы (19)

художественно активизированные обороты речи (29)

художественно активизированные разговорные обороты речи (45)

художественно активизированные парлемы (8)

художественно активизированные цитаты (9)

художественно активизированные фразеологизмы (13)

художественно активизированные пословицы и поговорки (4)

художественно активизированные библеизмы (4)

Стилевые мены (12) — столкновение разных элементов функциональных или экспрессивных стилей языка в пределах одной текстемы: Надька умела отделять зерна от плевел; поболтать на нейтральной территории; возлежала на диване; классическая бабка; был занят теорией относительности и не смотрел по сторонам; наклюнулся вариант замужества и пр.

Палитра вырабатываемых в повести с помощью напряженной речевой формы художественный эффектов (смыслов) Как было отмечено ранее, художественный эффект достигается разницей между общим художественным содержанием артемы и лексическим значением ее стилистически нейтрального эквивалента. Излюбленным приемом достижения новых художественных смыслов у В. Токаревой является ирония, зачастую — горькая ирония. Читатель на протяжении всего произведения сталкивается с различными комическими эффектами, детальной характеристикой персонажей (мощные изобразительные, описательные, оценочные художественные эффекты) а повествование в целом строится на примерно равном соотношении авторской и несобственно-авторской речи.

Повествование в повести В. Токаревой в целом очень эмоционально и экспрессивно, нацелено на скрытый диалог с читателем (это особенно проявляется в использовании фразеологизмов, цитат, библеизмов, пословиц и поговорок — это своеобразная опора на мудрость и опыт предшествующих поколений, апелляция к рефлексиям читателя). Автор использует цитатный и фразеологические фонды как лейтмотив всей повести, своеобразное предсказание судьбы либо выражение концепций принципов жизни. Замечателен прием слияния прямого и переносного значения в единицах текста, т.о. достигается глубокое понимание ситуации, которая выступает перед нами с разных углов восприятия.

Неотъемлемым атрибутом повести В. Токаревой являются стилевые мены (в рамках отдельного словосочетания, фразы, абзаца). В. Токарева умело играет на столкновении обыденного и высокого, разговорного и книжного, просторечного и профессионального в пределах одной фразы.

В. Токарева с поразительным мастерством создает новую художественную логику видения, мышления, чувствования, новую художественную метафизику мира, мобилизует все возможное воображение читателя, все его ощущения и эмоции. Часто в тексте можно наблюдать гиперболизацию явлений, градацию в отношении действий, признаков предметов, внутренних чувств героев. В. Токарева создает специфическую — свою собственную, и своей героини — свою ценностную шкалу жизни. Очень часты здесь столкновения конкретного и абстрактного, реанимация первичных значений слов и словосочетаний, внутритекстовое противостояние разных ЛСВ одного и того же слова, часто наблюдается явление внутретекстовой антонимии, что особенным образом обостряет восприятие. Иногда В. Токарева стилизует повествование под размеренное сказочное повествование.

Кроме того, исходя из результатов исследования, можно сделать вывод, что важным моментом является постоянное присутствие сквозных слов, разных вариантов выражения одной и той же мысли, даже цитирование одного источника на протяжении всего повествования, что позволяет читателю уловить содержательные лейтмотивы повести.

Но главную роль в достижении авторской установки воздействия на читателя выполняет метафора, заключающая в себе невыразимое множество разнообразных художественных эффектов. Не случайно метафора как артема является самой частотной единицей в тексте. Если рассматривать его достаточно формально, то можно сказать, что эффект метафоры является продуктом контраста между обычным и необычным, где первое является фоном для второго. При этом не обязательна апелляция к визуальным аспектам рождающихся образов. Работа метафоры состоит в расшатывании общепринятого контекста употребления слов и даже в конце концов в игре на контрасте их звучаний. Это значит, что целью производства метафор отнюдь не является выражение и формирование содержания. Апелляция к смыслам слов и преобразование смысла одного слова за счет другого есть только средство достижения эффекта эмоционального переживания или убеждения. Метафора не разрушает текст, хотя и вырывает слово из привычного контекста. В данном случае осуществляется своеобразное колебание фона, позволяющее разнообразить текст системой дополнительных ассоциаций. Слово, употреблённое метафорически, бросается в глаза как яркое пятно на одноцветной ткани. Текст Токаревой играет метафорами постоянно меняя и окраску фона, и цвет пятен. Однако, хотя метафора и подобна речевому действию, она не является таковым. Метафора не обладает иллокутивной силой в том смысле, что не побуждает к ответному действию. Но тропы выполняют не просто вспомогательную роль, психологически окрашивая текст. Возбуждение, достигаемое описанными контрастами, может играть продуктивную функцию. Предметы возбуждения привлекают внимание, а значит, могут образовывать пункты вхождения, упрощающие слушателю или читателю восприятие внутренней организации текста. Метафора аналогична логическому ударению, задающему позицию субъекта и предиката суждения, так как определяют ведущие и вспомогательные темы Метафора, нарратив и языковая игра. Еще раз о роли метафоры в научном познании/ Методология науки. Становление современной научной рациональности/ Вып. 3. — Изд-во ТГУ, 1998.

Более наглядно это будет выглядеть на примере комментариев к лингвопоэтическому анализу фрагментов текста.

Комментарии

1. «Птица счастья завтрашнего дня прилетела, крыльями звеня, выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня…»

А если не выберет, пролетит мимо… Или выберет кого-то рядом, а ты останешься стоять с раскрытым ртом…

Надо проявить инициативу: высоко подпрыгнуть и схватить птицу за хвост, и сделать это раньше других.

Сначала нам следует определить способ повествования в выбранном фрагменте текста. В нашем случае повествование базируется на использовании несобственно-авторской и авторской речи.

«Птица счастья завтрашнего дня прилетела, крыльями звеня, выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня…» — развернутая цитата. Значимость ее определяется уже тем, что часть цитаты вынесена в заглавие. Слова известной песни несут в себе основной смысл всей повести: бег за счастьем. Мотив «птицы счастья» пронизывает все повествование, а само это словосочетание становится сквозным элементом всего текста.

пролетит мимо — избитая метафора + уточнение — не просто пролетит, что уже включает в себя семантику того, что предназначено не к тебе и тебя не коснется, но еще и мимо — что усиливает эффект безнадежности.

останешься стоять с раскрытым ртом — разговорный оборот речи, выполняет важную функцию — осуществляет характеристику главной героини, образ ее мыслей, представление ее жизненной позиции, представлений, целей;

проявить инициативу — является официальным синлексом, что в синтезе с высоко подпрыгнуть и схватить птицу за хвост как реализацией этой установки создает комический эффект. Но все же главным здесь является изображения метода размышлений героини: схватить птицу за хвост — игра понятий, конкретизация абстрактного реализуются в двух планах:

по отношению к птице и к метафизическому явлению Далее мы наблюдаем художественное развитие этой метафоры и предельную конкретизацию понятия счастья на протяжении всей повести.

Токарева весьма умело создала многослойный элемент.

Рассмотрим:

имеем дело с бинарным словосочетанием

1й компонент — конкретный

2й — абстрактный, имеющий отношение к ментальным аспектам

3й — часть реального вещественного мира (элемент контекста, в который включено данное словосочетание), относится к первому компоненту, но т.к. тот входит в состав словосочетания, смысловая нагрузка переносится и на второй компонент — счастье.

Это вызывает у читателя смешанные чувства, не позволяя остановиться лишь на поверхностном понимании смысла данного словосочетания.

Также эта метафора несет в себе вульгарный оттенок.

проявить инициативу является внутретекстовой антонимией по отношению к стоять с раскрытым ртом, причем здесь же наблюдается и стилистическая мена. Такой же контраст составляет конкретное высоко подпрыгнуть с весьма абстрактным проявить инициативу.

схватить за хвост — так же является РОР, к тому же употребляется здесь в прямом значении. Все эти стилевые мены и столкновения создают комический эффект.

Если же рассматривать этот фрагмент более широко, в контексте содержания повести в целом, мы можем наблюдать сверх уровневую задачу произведения — на всем протяжении повествования мы видим столкновение исконно русского менталитета и новых ментальных тенденций времени, концентратом которых является Надька.

Менталитет (БЭС) — образ мыслей, совокупность умственных навыков и духовных установок, присущих отдельному человеку или общественной группе.

Менталитет — устойчивый изоморфизм, присущий культуре или группе культур, который обычно не рефлектируется, принимается в этой культуре как естественный. Менталитет превращается в серьезную проблему на стыке культур, а также на крутых социокультурных переломах, в тех случаях, когда социокультурное противоречие, нарушение социокультурного закона носит столь глубокий характер, что требует для своего преодоления сдвигов в менталитете. Это может иметь место, например, в условиях перехода к либеральной цивилизации, модернизации А. С Ахиезер. Критика исторического опыта/А.С. Ахиезер — М.: Лабиринт, 1995.

Особенностью русского менталитета можно признать склонность к философскому миросозерцанию, т. е. принятию жизни такой, какая она есть. В данной повести мы наблюдаем эту особенность — отсутствие у героев, кроме Надьки, стремления изменить жизнь (это обусловливается последствиями долгого крепостного права и долголетнего тоталитарного режима в нашей стране). Ключевыми фразами здесь становятся: само идет в руки, надеяться на случай, рассчитывать на случай, плыть по течению, идти на поводу, ничего не складывается — все это есть выражение неспособности влиять на ситуацию, подчинение обстоятельствам внешнего мира. Надька же всю жизнь проводит в борьбе и в итоге выходит победительницей. Она пропускает мир через себя, модернизируя его и изменяясь сама. В повести мы наблюдаем путь становления человека, превращение мечущейся, потерянной, зависимой девушки в самостоятельную, успешную, уверенную в своем праве на счастье женщину.

2. Птица счастья, жирная, как индюшка, поднялась и улетела в неизвестном направлении.

Надька поняла: ее счастье имеет облик не птицы, а молодой волчицы, которая рыскает и рискует и не знает, что будет в конце дня. То ли она задерет теленка, то ли ее саму забьют кольями.

Но азарт охоты… Но предчувствие победы…

В целом В. Токарева создала кольцевую сюжетную композицию: начинается произведение с художественного феномена птицы счастья и заканчивается им же. Только в начале — восторженное чувство, птица как мечта, здесь же — горькая ирония. Не та это была птица, не Надькина, и стоило ли метаться в погоне за ней…

Улетела в неизвестном направлении — говорит о том, что возврата к былым временам уже не будет, и искать его Надька не собирается.

Ее счастье имеет облик не птицы, а молодой волчицы — снова излюбленная В. Токаревой конкретизация абстрактного понятия, только теперь значение его совершенно иное, нежели в первоначальном воплощении счастья. Это символизирует переход героини на более высокий уровень. Надька стала другой и увидела «свое счастье» — не глупую птицу, а свободную волчицу под стать себе.

Рыскает и рискует — тонкая игра звучаниями слов, акцент на специальном разграничении и увеличении их смыслов.

В конце дня — синлекс, реализованный как перифраз. Конец дня — это конечная цель борьбы. Жизненная установка Надьки — решить и добиться, еще не зная, имеет ли она вообще шансы на получение желаемого. Главное — стремление и борьба.

Токарева очень умело передает накал страстей, который составляет основу всей Надькиной жизни. Постоянный риск, но, тем не менее — жажда победы. И вера в свою победу.

Знаменательна семантика самого имени героини. За Надькой кроется Надежда. Имя заимствовано из старославянского языка, где появилось как перевод с греческого Элпис: надежда. Древнерусская форма имени: Надежа.

Героиня на протяжении всей повести вызывает у нас самые разнообразные эмоции, от осуждения до искреннего восхищения. В этом великий талант В. Токаревой — показать не героя, не персонаж, а человека в его развитии, в его взаимоотношениях с миром.

Заключение

Виктория Токарева — представительница литературного направления в современном литературном процессе, известного под названием женской прозы, развивающейся в русле постмодернизма, и просто человек, «знающий женщину изнутри», писательница, очень тонко чувствующая веяния эпохи, потребности обыкновенных людей. Жизнь в самой жизни — вот позиция Токаревой. А что есть жизнь? Это поиск своего счастья. А что такое счастье? Это любовь. «Жить без любви — несчастье. Иногда забываешь об этом, живешь себе по инерции, даже приспосабливаешься. Вроде так и надо» («Лошади с крыльями») — эти строки служат лейтмотивом всего творчества писательницы. Отношения между людьми изменяются, время течет, все претерпевает изменения, и своей восприимчивостью к этим процессам и интересна проза В. Токаревой. Она пропускает жизнь через свои произведения, а произведения через жизнь.

Разнообразие материала, тонкая интертекстуальность — особенности прозы В. Токаревой. Писательница создала специфическую, индивидуальную художественную картину жизни. Читатель наблюдает эту картину жизни героини, ее подключенность ко многим сферам социокультурной действительности. В. Токаревой уделено пристальное внимание ко всему происходящему во внешнем и внутреннем мире героев, предельная детализация повествования и жизни. Именно этим задачам и служит столь обильное использование всех возможных образно-выразительных средств, принципиальное смешение самых разнообразных стилей, апелляция ко всем чувствам, эмоциям, знаниям и предчувствиям читателя. В. Токарева затрагивает в своих повестях общефилософские проблемы, показывает на примере частного весь универсализм мира, тенденции развития общего. Мы видим воплощение разных типов характеров в персонажах повести, каждый из них — носитель определенных качеств, присущих целому ряду людей, относящихся к его социальной группе. В более широком масштабе — мы видим особенности менталитета целой нации на примерах одного — двух представителей. Это очень ярко проявляется уже на уровне лексики речевой структуры самих персонажей, а так же — в особых формах изображения жизни, поведения, жестов и манер самих героев.

Список использованных источников и литературы

Римма Вейли. Мир, где состарились сказки/ Литературное обозрение. № 1−2, 1993.

А.С. Ахиезер. Критика исторического опыта/ А. С. Ахиезер — М.: Лабиринт, 1995.

Метафора, нарратив и языковая игра. Еще раз о роли метафоры в научном познании/Методология науки. Становление современной научной рациональности/ Вып. 3 — Изд-во ТГУ, 1998.

Климовская Г. И. Синлекс как номинативная (аналитическая) номинативная единица языка//История языка. Вып. 2. — Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 2002. .

Климовская Г. И. Русский язык. Теория/ Климовская Г. И. — Изд-во ТГУ, 2005.

Климовская Г. И. Беллетризмы/ Вестник ТГУ. № 246, март 2007.

В.И. Лютый. Случайные черты/ В. И. Лютый. — М.: Лабиринт, 2005.

Русские писатели 20 века. Библиографический словарь/ Изд-во «Рандеву — АМ», 2000.

Лингвистический энциклопедический словарь/ ред. Ярцева В. К. — М. 1998.

Литературная энциклопедия терминов и понятий/ ред. Николюкин А. Н. — М., 2001

Ожегов С. И, Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. — М. 1999.

Лекции Г. И. Климовской

План-карта результатов классификации ХА цитаты — 9 (31, 43, 57, 67, 135, 301, 202, 201, 297)

ХА синлексы — 29 (1, 16, 21, 23, 25, 27, 38, 81, 90, 82, 68, 7, 11, 12, 147, 157, 93, 190, 177, 175, 172, 166, 209, 294, 235, 262, 247, 230, 227)

ХА Беллетризмы — 34 (7, 10, 9, 33, 123, 116, 199, 169, 159, 207, 182, 296, 292, 289, 288, 287, 283, 272, 271, 266, 252, 251, 250, 249, 243, 238, 237, 233, 218, 217, 216, 48, 114)

ХА штампы — 19 (14, 18, 91, 100, 115, 49, 146, 122, 184, 180, 176, 165, 162, 205, 293, 286, 274, 262,228)

ХА ОР — 29 (140, 34, 17, 109, 129, 3, 59, 61, 50, 46, 45, 39, 41, 78, 35, 32, 88, 95, 101, 66, 195, 167, 164, 276, 260, 256, 242, 234, 226)

ХА РОР — 45 (158, 145, 144, 157, 5, 76, 75, 79, 69, 80, 51, 52, 42, 36, 29, 30, 29, 26, 24, 19, 98, 120, 118, 119, 127, 198, 194, 186, 194, 186, 213, 211, 302, 299, 291, 290, 285, 277, 272, 265, 269, 255, 254, 248, 239, 231, 225, 223)

ХА парлемы — 8 (13, 77, 74, 64, 15, 89, 124, 161)

ХА фразеологизмы — 9 (4, 63, 113, 171, 268, 83, 134, 138, 117, 245, 244, 220)

ХА библеизмы — 5 (40, 28, 97, 40, 258)

ХА метафоры — 49 (210, 206, 204, 203, 303,300, 298, 282, 281, 280, 278, 263, 259, 257, 246, 241, 240, 224, 221, 210, 110, 142, 62, 150, 92, 99, 102, 136, 155, 152, 149, 148, 132, 87, 137, 197, 191, 192, 189, 188, 187, 179, 178, 168, 163, 212)

Стилевые мены — 12 (125, 37, 70, 71, 20, 65, 185, 173, 174, 160, 229, 72, 97)