Структура обязательств и их взаимосвязь друг с другом и с другими гражданско-правовыми формами

Подобно всем другим гражданским правоотношениям, представляющим собой связку из одного субъективного права и одной его обеспечивающей юридической обязанности, всякое обязательство состоит из одного требования и одного же долга. Отсюда следует, что несколько требований и соответствующее им количество обязанностей (долгов), в том числе тех, что существуют между одними и теми же лицами, и даже тех, что возникли из одного и того же юридического факта (например, одного и того же договора), представляют собой несколько, хотя и тесно взаимосвязанных, но все-таки различных, самостоятельных обязательств. То же самое касается разного рода поведенческих возможностей служебного (вспомогательного) по отношению к обязательствам, характера: несмотря на то что многие из них в отрыве от обязательств не могут существовать (т.е. в отсутствие обязательства не могут возникнуть, а возникнув, с отрывом от такового немедленно прекращаются), т. е. несмотря на свою теснейшую, органическую, неразрывную связь с обязательствами, такие возможности образуют содержание самостоятельных гражданско-правовых форм.

В данном замечании — по сути единственно логичном и само собой разумеющемся — не было бы никакой необходимости, если бы не установившаяся в юридической литературе (как нашей, так и иностранной) традиция рассматривать несколько обязательственных отношений, возникающих из одного основания (например, одного договора) как одно единое обязательство, состоящее из нескольких субъективных прав (и соответствующего их числу количества обязанностей). Обыкновенно такое обязательство называется сложным и противопоставляется простым — обязательствам из одного права и одной обязанности.

Па наш взгляд, в конструкции сложного обязательства не существует какой-либо необходимости. Обязательство — понятие о правоотношении, т. е. понятие научное, теоретическое. Показателем «научности» понятия всегда является, с одной стороны, его максимальная абстрактность и универсальность, а с другой — его предельная простота. Чем более элементарной, далее неразложимой субстанции соответствует понятие — тем оно более абстрактно, универсально и, следовательно, научно^[1]. Именно на такие — элементарные — понятия и раскладывается (мысленно, конечно, умозрительно) в конечном счете все великое разнообразие окружающего нас мира в научно-исследовательских целях. Понятие обязательства как связки из одного права и одной обязанности как нельзя лучше отвечает всем этим требованиям; понятие сложного обязательства — нет. Затем, от того, признаем ли мы юридическую связь относительного характера одним правоотношением, состоящим из нескольких прав и обязанностей или же суммой такого же количества простых правоотношений (каждое из одного права и одной обязанности), правовое содержание этой связи не изменится. Иными словами, категория сложного обязательства не только антинаучна у но и бесполезна практически. Наконец, понятие сложного обязательства никак не вписывается в понятие о правоотношении вообще, как связи, состоящей из одного права и одной обязанности; иными словами, оно еще и нелогично.

Частным случаем обязательств сложных являются так называемые взаимные обязательства — те из сложных обязательств, в которых каждое участвующее лицо является в чем-то должником, а в чем-то кредитором (таковы сложные обязательства из договоров купли-продажи, мены, аренды, подряда и др.). Взаимным противопоставляют сложные односторонние обязательства, где одно участвующее в них лицо является обладателем нескольких прав (но только прав!), а другое — нескольких обязанностей (и только обязанностей!). Таково, в частности, обязательство из договора процентного займа, где на заемщике лежат две обязанности — (1) возвратить сумму займа и (2) уплатить проценты на нее, а заимодавец обладает двумя соответствующими требованиями. Исполнение обязанностей одним из участников взаимного обязательства превращает его в обязательство одностороннее. К взаимным обязательствам в полной мерс относится все то, что было сказано о родовом по отношению к ним понятии — о сложных обязательствах. Речь идет не о каком-то особенном типе обязательств, но лишь о специфической взаимосвязи нескольких самостоятельных обязательств в собственном смысле этого слова — обязательств простых (из одного права и одной обязанности), но при том разнонаправленных.

Затем, поскольку возможность осуществления обязательственных прав в большинстве случаев связана с исполнением кредитором лежащих на нем кредиторских обязанностей, последние также принято включать в содержание обязательства^[2]. Кредиторские обязанности представляют собой совершенно особенную самостоятельную гражданско-правовую форму. И хотя облекаемые ею отношения связаны с обслуживаемыми ими обязательствами абсолютно неразрывно, речь должна идти именно о такой связи, которая представляет собой особую гражданско-правовую форму, вовсе не о том, что кредиторские обязанности включаются в содержание обязательства. Если мы хотим сохранить понятия правоотношения и обязательства именно как категории науки гражданского права, а не как ничего не обозначающие (пустые) слова, наполняемые своим особым содержанием всякий раз, когда наметится потребность придать наукообразный вид обыкновенным житейским наблюдениям, то мы не должны потакать стремлению (наверное, где-то даже естественному) разнообразить их содержание подобно тому, как разнообразно содержание реальных жизненных отношений, облекаемых в соответствующие правовые формы. С реальными жизненными отношениями ничего поделать нельзя — они такие, какие есть, какие существуют в природе (со всеми их сложностями, «заковыками» и особенностями); что же касается научных категорий, то вопрос об их конструировании всецело предопределяется волей исследователя. О воле к науке — т. е. ко всему абстрактному_у простому и универсальному — никогда нельзя забывать.

Особенный случай представляют собой обеспеченные обязательства, т. е. обязательства, исполнение которых обеспечено тем или другим способом. Отрадно, что правовые связи, оформляющие эти самые способы, господствующая доктрина обычно не пытается «втиснуть» в содержание обязательств, но видит в них самостоятельные и дополнительные (акцессорные) по отношению к обеспечиваемым ими обязательствам гражданские правоотношения различных типов. Дополнительный (акцессорный) характер обеспечительных правоотношений означает, с одной стороны, независимость судьбы обязательства от судьбы правоотношения, обеспечивающего его, а с другой — наличие обратной зависимости, описанной в п. 2—4 ст. 329 ГК. Иногда (как, например, в случаях с независимой гарантией или страхованием) связь между обеспеченным обязательством и обеспечивающим его правоотношением существенно ослабляется, что позволяет законодателю (а вслед за ним и пишущим в области юриспруденции авторам) квалифицировать некоторые из обеспечительных обязательственных правоотношений как самостоятельные или независимые. Основательность такой квалификации будет предметом рассмотрения при изучении таких правоотношений.

• [1] Вспомним понятия, с которыми приходится оперировать таким наукам, как, скажем, математика. Чего-то более абстрактного и универсального, чем числа, константы, переменные, функции, арифметические, алгебраические и тригонометрическиедействия, представить себе вряд ли возможно. Можно обратиться также к физике, также имеющей дело с физическими величинами, константами и… элементарными (!) частицами, или химии, в центре которой — абстрактные понятия химическогоэлемента, характеризуемого атомной массой и валентностью. Обыкновенно выставляемое против этих соображений возражение о том, что юриспруденция — наукане естественная, а социальная (в связи с чем в ней все не так, как в других науках), в опровержении не нуждается, поскольку понятие науки является единым для науквсякого рода (если только они науки). Думается, что такой аргумент выдвигается, главным образом, теми, кто-либо не понимает, что такое наука, либо не считает юриспруденцию наукой, либо не способен (не желает) заниматься ею как наукой, словом, лицами, которые то ли не могут, то ли не хотят увидеть в юриспруденции науку (отчего даже стараются лишить ее объективно присущих ей свойств).
• [2] Так, например, по договору займа, оформленному долговой распиской (долговым документом), кредитор вправе потребовать возврата займа лишь при условиивозврата им должнику выданного им документа о долге. Это и есть кредиторскаяобязанность: принудить к ее исполнению, равно как и наказать за ее нарушение невозможно, но в случае ее неисполнения должник вправе исполнение обязательствазадержать, потребовать возмещения убытков, причиненных ему просрочкой в принятии исполнения (например, в сумме понесенных им излишних расходов на хранение подлежащего передаче товара), а если его обязательство было денежным — такжеи не платить проценты за время подобной «вынужденной» просрочки (п. 3 ст. 406, п. 2 ст. 408 ГК).