Риторика в западной европе: от средневековья до нового времени

Как и любая другая, хронология Средневековья — времени между Античностью и Новым временем — условна. Начало этого большого исторчсского периода обычно соотносится с падения Рима — V в., а окончание — с XVI—XVII вв.

На рубеже Античности и Средневековья получает широкое распространение христианская риторика. Она представлена именами Василия Великого (ок. 330—379) — составителя многочисленных проповедей и писем, Григория Богослова (329—389), обладавшего исключительно широкими знаниями. Так, в Афинах он изучал риторику, поэзию, геометрию и астрономию. Он был знаком с трудами античных философов, прежде всего Платона и Аристотеля. Снискали известность своими проповедями Амвросий Медиоланский (ок. 340—397), а также Иероним Стридонский (342—419/420). Вошло в века имя Константинопольского архиепископа Иоанна Златоуста — Хризостома (ок. 347—407), который прославил византийскую традицию красноречия. Наследие этих ораторов в дальнейшем будет воспринято как западной, так и восточной ветвями христианства.

Считается, что наиболее яркой личностью в процессе перехода от античного христианства к средневековому был Августин Блаженный, Аврелий (354—430). Августин получил прекрасное образование, глубоко изучив античное, языческое наследие, затем принял христианство. В 395 г. Августина посвятили в сан епископа в африканском городе Гиппоне, где и прошла жизнь этого незаурядного мыслителя. Творческое наследие Августина Блаженного поистине неисчерпаемо. В него входит 93 труда в 232 книгах, а также более 500 писем и проповедей. Но эта цифра, скорее всего, приблизительна. Широчайшую известность принесли ему такие произведения, как «О Граде Божьем» и «Исповедь».

Немалое место в жизни Августина занимало красноречие — на начальном этапе своей деятельности он был преподавателем грамматики и риторики. Впоследствии Августин становится влиятельным проповедником. Кроме того, он «теологизировал античную реторику, и впоследствии она стала частью средневековой схоластики — догматической теорией „сочинения“: учением о „хриях“, „тропах“ и „фигурах“»^[1]. Сильное влияние риторики ощутимо в литературном творчестве Августина Аврелия. Так, «Исповедь» содержит страстный монолог человека, который постоянно общается с Богом, обращаясь к нему на Ты.

В средневековой Европе риторика была включена в число «семи свободных наук», которые изучались в школах и университетах. В свою очередь эти семь наук подразделялись на тривиум (грамматика, риторика и диалектика) и квадривиум (арифметика, музыка, геометрия, астрономия). Французский философ и филолог Пьер Рамю (1515—1572) применял термин «риторика» к трем компонентам коммуникации (дикция, память и действие), нацеленной на убеждение.

В условиях «культуры безмолвствующего большинства» (так иногда характеризуют Средневековье) основным средством воздействия на массы были проповеди, содержание которых охватывало широкий спектр проблематики, касающейся не только собственного религиозных вопросов, но и многочисленных аспектов жизни человека и общества. Примечательно, что даже средневековую архитектуру историки именуют немой проповедью. Проповедничество стало неотъемлемой частью миссионерской деятельности. Как важнейший компонент информационной войны проповедь широко практиковалась в период крестовых походов.

Но ораторская речь звучала не только в средневековых церквях и соборах. На городских площадях глашатаи и герольды сообщали важнейшие новости, развивалось судебное красноречие. Риторика занимала огромное место в академической сфере: экзамены в первых европейских университетах проходили в виде длительных и напряженных диспутов, в ходе которых студент должен был продемонстрировать те знания, которые он получил во время обучения. Шло формирование такого жанра публичного выступления, как лекция. Так, например, причисленный к лику святых католической церковью Фома Аквинский (1225/1226—1274) — монахдоминиканец, философ и теолог, развивший схоластическое направление средневековой мысли, был доктором Парижского университета, а также читал лекции в Кельне, Риме и Неаполе. Фома, пытаясь рационализировать средневековую теологию, прекрасно знал наследие Аристотеля. Аристотель, как и Платон, были сохранены для европейской культуры, а их идеи, в том числе касающиеся риторики, вдохновили многие поколения исследователей проблем красноречия.

Для истории средневековой словесности огромную роль сыграно обращение к «колесу Вергилия», своего рода модели, содержащей прообраз представлений о высоком, среднем и низком стилях, которая впоследствии получит широкое распространение в трудах французского ученого-классициста Никола Буало (1636—1711) и гениального русского мыслителя М. В. Ломоносова.

Ораторское искусство пережило мощный взлет в эпоху Возрождения. Термин «Ринашименто», или «Ренессанс (Возрождение)» принадлежит Джорджо Вазари (Италия, XVI в.) и, с точки зрения этого мыслителя, обозначает новую эпоху, которая наступила после «мрачного Средневековья». Вольтер стал говорить о Возрождении в контексте не только времени, но и пространства, применив этот термин ко всей Италии. Затем понятие.

«Возрождение» распространили на те страны, которые прошли этап развития, внесший кардинальные гуманистические изменения в их культуру.

Европейское Возрождение выстроило своеобразный пространственновременной континуум, воссоединяя античность и новую эпоху, связывая мыслителей различных стран общей идеей гуманизма, разрушая социальные перегородки. Возрождение немало способствовало возникновению интеллигенции, миссией которой было хранение культурной памяти человечества.

Идея гуманизма, свойственная европейскому Возрождению, теснейшим образом связана с повышением в жизни общества роли гуманитарных наук, нацеленных на познание человека и связанных с его интересами и чаяниями. Появился особый круг людей, называвших себя гуманистами. Они формировали новый социальный идеал — антропоцентристский. В их число входили и те, которые изучали словесность. Слово как выразитель божественного откровения и как средство передачи античного наследия занимало особое место в контексте ренессансной культуры. Не случайно, гуманисты XV в. называли себя ораторами или риторами, что роднило их с традициями Античности и отличало от университетских ученых. Наиболыния актвность их деятельности, связанной с преподаванием грамматики, риторики, поэзии, истории и других дисциплин, приходится на период между 1280—1600 гг. Именно тогда вновь возникает интерес к Горгию, считается, что Возрождение «открыло» Квинтилиана.

Правда не все представители Возрождения отдавали дань восхищения риторике. Например, гениальный художник, скульптор, архитектор, инженер, далеко обогнавший свою эпоху, — Леонардо да Винчи (1452—1519) скептически относился к ней. Экспериментальное знание он ценил больше, чем слово, «данное» свыше.

Известнейшим оратором эпохи Возрождения был настоятель монастыря во Флоренции Джироламо, или Иероним Савонарола (1452—1498). Исключительно сложная и противоречивая личность с трагической судьбой, Савонарола на поприще своей ораторской деятельности прошел путь от досадных неудач до всеобщего публичного признания. Его религиозные проповеди обретали политическую направленность. Вызывая ненависть церковной и светской верхушки, они стали идеологической основой народного восстания во Флоренции. Савонарола обличал недостатки католической церкви, уличая ее в стремлении к роскоши и в упадке нравов, за что был подвергнут гонениям и казнен.

Г. Д. Удалых в своем пособии по риторике приводит выдержку из одной из гневных речей Савонаролы: «Вы — порода свиней! Вы погрязли в языческом блуде. Вы извращены во всем: в речи и в молчании, в действии и бездействии, в вере и неверии. Церковь, смрад от которой поднимается до самого неба, умножая свои блудодеяния во Вселенной, превратилась в дом терпимости. Алтарь не что иное, как церковная лавочка. Прелаты держат при себе куртизанок, лошадей, собак, дома их наполнены шелками, духами и рабами. Их колокола звонят ради хлеба, денег и свеч. Они продают святые таинства, брачные мессы, они все продают. Государи сластолюбивы, жадны и горды; глаза гнилые, уши гнилые, рты гнилые. Долой этот позор! Никакой пощады, никакого перемирия! Долой бесполезные книги! Долой фальшивое красноречие, фальшивую красоту, фальшивую науку, которая питается лишь гордостью! Долой Рим! Долой церковь!»^[2]

В эпоху Возрождения ораторское искусство занимало все большее место в светской жизни. Это касалось салонов, где обсуждались проблемы культуры: образованным считался тот, кто владел даром красноречия. Во Франции значительный вклад в развитие красноречия внесли светские салоны, в частности дамские, которые были высмеяны ЖаномБатистом Мольером (1622—1673) в его знаменитой комедии «Смешные жеманницы». Тем не менее, салоны не только «оттачивали» знаменитую французскую галантность, но и немало содействовали становлению французского литературного языка. Интеллектуальные традиции салонов будут развиты в эпоху Просвещения.

В итальянских городах-республиках красноречие становится неотъемлемым компонентом системы управления и обсуждения экономических и политических проблем. Набирает силу парламентское красноречие. Ярким примером тому служат Франция и Англия, стремительно движущаяся в сторону буржуазной революции XVII в.

«Северное Возрождение» — так иногда называют Реформацию, сторонники которой восстали против пороков тогдашней католической церкви, заявив, что Бог — в сердце человека и не нуждается в посредниках. Основой массовой антипапской пропаганды в 1517 г. становятся «Тезисы» Мартина Лютера (1483—1546), направленные, прежде всего, против торговли и н дул ьген ция м и.

Когда Библию начали переводить на живые европейские языки (богослужение в средневековой Европе велось на латыни, непонятной для большей части церковных прихожан) и активно распространять, в том числе и в печатном виде, она стала настольной книгой многих протестантских семей. Протестанты не просто читали священные тексты, но и глубоко вникали в их содержание, обсуждая прочитанное с единомышленниками. Все это способствовало развитию не только самосознания людей, но и повышению их словесной культуры.

Перевод Библии на национальные языки не мог не повлиять на теорию и практику риторики. Так, выдающимся оратором был ректор Пражского университета Ян Гус (1369—1415), проповедник, стоявший у истоков национального чешского языка.

Примечательно, что одним из известнейших учебников того времени становится труд немецкого профессора из Виттенберга, друга Мартина Лютера Филиппа Меланхтона (1497—1560). Благодаря своей ясности и системности, книга получила широкое признание. В ней анализировалось и духовное, и светское красноречие, что было несомненным новаторством. В 1620 г. риторику Меланхтона перевели в России.

Жестокую войну Реформации объявляет Конгрегация пропаганды веры (1622). «Обращение в веру» и «возвращение в лоно церкви заблудших» иезуиты ведут с использованием большого арсенала средств, к которым принадлежит и устное слово. Учитывая, что в это время получает хождение слово «пропаганда», мы можем говорить и об устной пропаганде. С развитием массовой пропаганды это понятие в ряде случаев будет подменять термины «риторика» и «ораторское искусство».

Однако следует заметить, что уже в эпоху Возрождения назревает кризис риторики: он начинается «с воскрешением судебного и парламентского, с появлением торгового красноречия, полемической заостренностью академического, с возникновением „моды“ на письменную полемику… рост реальных потребностей еще раз обнажает практическую несостоятельность претензий риторической науки. Потеряв опору в гомилетике, она ищет ее в практике художественной речи, и на первых порах это приносит успех: риторика обогащается мощными течениями живой национальной речи, пытается уйти от мертвой латыни старых учебников»^[3].

Противоречивые тенденции характерны для развития риторики в Новое время, начало которого соотносится с XVII в. С одной стороны, мы видим исключительную востребованность ораторского искусства в «век революций», с другой — время свидетельствует о продолжающемся кризисе риторики. В эпоху Просвещения меняется культурный код эпохи: если до этого в центре культурного процесса находятся священные тексты, то с развитием научных открытий в сфере естественных наук на первый план выдвигается проверенное рациональное знание, эксперимент, опыт. Только красота речи уже не устраивает образованное общество, представители которого начинают по-разному относиться к риторике. Такие гениальные мыслители (многие из которых были блестящими эссеистами), как Ф. Бэкон (1561 — 1626), Б. Паскаль (1623—1662) и М. Монтень (1533— 1592), а также великий немецкий философ, поэт и писатель И.-В. Гете (1749—1832) признавали ее значимость. А не менее знаменитые в Европе философы — Р. Декарт (1596—1650), Б. Спиноза (1632—1677), Дж. Локк (1632—1704), И. Кант (1724 — 1804) — выступали с критикой риторики, исходя из своих идейных позиций. Культ разума, свойственный Просвещению, на первый план выдвинул логику и математику, обращение к которым, по мнению этих мыслителей, позволяло не только организовать мышление, но и научить индивида правильно излагать свои мысли.

Буржуазные революции в Англии и Франции дали новый импульс развитию политического красноречия. Жаркие парламентские дебаты в Англии и ожесточенные споры во французском Конвенте выдвинули плеяду талантливых ораторов. Яркой ораторской индивидуальностью обладали французские политические деятели К. Демулен (1760—1794),.

О. Г. Мирабо (1749—1791), Ж.-Ж. Дантон (1759—1794), М. Робеспьер (1758—1794), Ж.-П. Марат (1743—1793). Так, если для Робеспьера была характерна опора на классические образцы риторики, то Дантон внес в риторику стихию третьего сословия.

М. Робеспьер в годы своей адвокатской практики добился большой известности речами, произнесенными во время процесса «о громоотводе», где резко осудил средневековое мракобесие. Выступления Робеспьера в суде были изданы отдельной брошюрой. Во время нарастания революционного подъема речи Робеспьера в Генеральных Штатах были восторженно встречены публикой, которая начала именовать оратора «неподкупным».

Ж.-Ж. Дантон привнес в революционную риторику интонации третьего сословия, нарушив требования классичего канона красноречия. Дантон не обладал привлекательной внешностью, но его красивый голос, а также умение убеждать принесли ему популярность в народе. Призывая к борьбе с врагами отечества, он восклицал: «Звон набата, который раздается, это не сигнал тревоги, а призыв к борьбе с врагами отечества. Чтобы победить их, нужна смелость, смелость и еще раз смелость, и тогда Франция будет спасена!»^[4]

Во время заседаний Генеральных Штатов прославился своими речами О. Г. Мирабо. Отстаивая свободу и право народа на протест, Мирабо выступает против насилия: «Общество скоро распалось бы, если бы толпа приучилась к крови и беспорядкам, приучилась ставить свою волю выше всего и бравировать законы»^[5].

Знаменитый отечественный историк Е. В. Тарле так описывает речевое поведение Ж.-П. Марата в Конвенте, когда враги пытались лишить «друга народа» депутатских полномочий: «Марат спокойно стоял на трибуне, ожидая, когда его перестанут осыпать бранью и оглушать яростными воплями. Долго продолжалась эта сцена. Когда наконец Марат получил возможность говорить, он очень благородно заявил, что ни Робеспьер, ни Дантон не участвовали ни прямо, ни косвенно в составлении и распространении по городу листовок, в которых он, Марат, действительно указывал на необходимость „вложить секиру возмездия“ в руки революционного диктатора, чтобы он мог покарать изменников и врагов революции. В конце своей речи он выхватил пистолет и приставил ко лбу, заявляя, что без колебаний покончит с собой, если Конвент выдаст его преследователям. Это произвело впечатление. Жирондистам не удалось добиться в этот день изгнания Марата из Конвента»^[6].

Французскую революцию прославили и женщины-ораторы. Получила популярность своими пламенными выступлениями Теруань де Мерикур (1762—1817); публично обличала заговоры контрреволюции Клара (Роза) Лакомб (1765—?); блистали эрудицией и благородством «королева Жиронды», или «мадам Ролан» — Ролан де Да Платьер (Жанна Мари Флипон, или Манон Флипон, 1754—1793), казненная якобинцами в период террора; отстаивала права женщин Олимпия де Гуж (1748—1793), также погибшая на плахе.

Публичная политическая полемика в революционной Франции могла стать причиной жестоких гонений. Это касалось не только французов, но и тех иностранцев, которые стали участниками революции во Франции. Так, случайно избежал гибели Томас Пейн (1737—1809), англо-американский революционер и публицист. Будучи известным в Европе и Америке антироялистом, он, тем не менее, выступил против казни Людовика XVI, считая, что она приведет к волне кровавого террора.

По мере спада революционной волны журналистика, публицистика и риторика утрачивали свой радикализм, но ораторский пафос сохранился и в годы Директории, и последовавшей за ней Империи. Хотя первые выступления Наполеона Бонапарта (1769—1821) не принесли ему славы, но некоторые из речей, произнесенных в период краха его честолюбивых намерений, стали истинными образцами красноречия.

На рубеже XVIII—XIX вв. появляется руководство по ораторскому искусству, которое подтвердило, что в сфере риторики наблюдаются кризисные явления. Это «риторика Гамильтона», или «Парламентская логика»^[7]. Ее автор — Вильям Гамильтон (1728—1796) — рассматривал риторику, прежде всего, как средство манипуляции сознанием слушателей. Исследователь ораторского искусства В. А. Гофман в своей книге «Слово оратора (риторика и политика)» (1931) пишет, что в Англии «Парламентскую логику» «замолчали» из-за ее откровенно циничного характера, однако она неоднократно переиздавалась за рубежом. Книга содержала практические советы как использовать те или иные уловки, чтобы победить в парламентских дебатах. Вот один из них: «Когда не можешь возразить, но существу, то отделывайся словами»^[8].

Наступал XIX в., и на политическую арену выходили новые общественные силы. Революции, восстания, мятежи, завоевательные и освободительные войны, затронувшие многие регионы мира, изменили требования к политической публичной речи. Получало дальнейшее развитие парламентское, судебное и академическое красноречие. Классическая риторика, которую стали расценивать как устаревшее знание и догматическую дисциплину, продолжала «растворяться» в стихии быстро меняющейся жизни. Риторика все чаще ассоциировалась с софистикой. Кроме того, «в начале XIX в. риторика в Западной Европе перестает рассматриваться как наука. В середине XIX в. само слово „риторика“ начали связывать с „пустозвонством“, „словесным плутовством“, „обманом“. Во второй половине XIX в. ее убирают из сферы образования. Для стремительно развивающихся демократических стран Европы в период создания технических новшеств риторика показалась слишком древней и ненужной»^[9].

Практикум

Контрольные вопросы и задания.

• 1. Какие черты обрела западноевропейская риторика в период Средневековья?
• 2. Какую роль играла словесность в гуманистической культуре Возрождения?
• 3. Какое значение имело устное публичное слово в голы «Северного возрождения» — Реформации?
• 4. Выполните домашнее задание (две страницы рукописного текста): ответьте на вопрос, в чем заключается специфика отношения к античному риторическому наследию в эпоху Возрождения. (Обзор домашних заданий сделает преподаватель на практическом занятии.)
• 5. Какое отношение к риторике было характерно для выдающихся мыслителей эпохи Просвещения?
• 6. В чем вы видите основные особенности риторики времен еропейских буржуазных революций?
• 7. Как характеризует Е. В. Тарле речевое поведение Ж.-П. Марата в критической ситуации? Почему «другу народа» удалось остаться членом Конвента?
• 8. Какие социокультурные обстоятельства привели к назреванию кризиса риторики в странах Западной Европы?

Кейсы

1. Из проповеди Иеронима Савонароды на праздник Святого Доминика (фрагмент)^[10]

Блаженный Доминик был святым и просвещенным ученым. Но кто-нибудь скажет: «Я учусь, чтобы свято проповедовать». Сегодня наши священники все хотят проповедовать, потому что служба проповедника очень почетна. Для этого они изучают сборники проповедей и другие книги, говоря, что хотят назидать весь народ. «Я принесу Церкви пользу». Но как продолжается наш текст? Который во время своей жизни укрепил дом, т. е. за то время, пока он жил. Грешная жизнь — это не жизнь, а смерть. Скажи же: во время своей святой жизни. То есть благодаря доброму примеру своей жизни…

Он удостоился славы в жизни с народом своим. О блаженном Доминике говорят, что в обхождении с людьми он всегда был веселым и любезным, так что люди удивительно любили его. Он захотел основать монастыри в городах и жить рядом со всеми людьми, чтобы быть полезным для них. Поэтому день он отдавал ближним, а ночь — Богу, он проповедовал любовь, которая расширяет сердце и все делает простым. Твоя заповедь безмерно обширна, потеку путем заповедей твоих, когда Ты расширишь сердце мое. (Пс. 118 (119), 96,32). Когда кто-то спросил у него, где он нашел такое прекрасное учение, Доминик ответил: «В книге любви».

2. Максимилиан Робеспьер. О чистке главных штабов армии и о мерах общественного спасения (фрагмент)^[11]

Я получил подробные сведения о несчастиях в Вандее. Я замечаю, что каждый раз, когда нам сообщают о событиях подобного рода, мы принимаем только одну меру, мы посылаем новые батальоны на бойню… Я замечаю, что никому не приходит в голову сместить генерала, измена которого очевидна. Храбрыми и глупыми — вот какими показали себя до сих пор французы. Притворство и ловкость — вот средства наших врагов. Что должны предпринять люди, уполномоченные спасти республику? Не должны ли они добраться до источника зла и уничтожить заговорщиков?

Народу постоянно твердят: отправляйтесь, отправляйтесь; вы не знаете планов ваших врагов, это планы об уничтожении республики путем внешней и гражданской войны. Они рассчитывали, что через некоторое время не будет в живых ни одного санкюлота и поле боя останется аристократам, мошенникам, врагам свободы. Они рассчитывали, что путем нескольких измен и нескольких прорывов на фронте все патриоты погибнут. Париж находится между двумя армиями — австрийской и прусской. Новый Дюмурье пытается взбунтовать нашу армию против Конвента и якобинцев. Нашим войскам дают продвинуться между фронтами, чтобы отрезать им коммуникации. Не подлежит сомнению, что подготовляют прорыв, чтобы войти в Париж…

Если хотят пожертвовать одним за другим всеми защитниками республики, я ничему не буду противиться. Пусть отправляются, если хотят; но я заявляю, что пока Конвент не объединится с народом для спасения народа и пока не развернут все моральные и физические силы, чтобы сокрушить лигу тиранов, замышляющих против нашей свободы, не пройдет и месяца, как вы станете свидетелями возникающих повсюду новых измен. Вы их увидите на севере, в Пиренеях и может быть в Вандее; и тогда напрасны будут ваши усилия противостоять возникающим со всех сторон опасностям; вы будете побеждены, вы взойдете на эшафот, и это будет достойной ценой вашей непредусмотрительности и вашей трусости…

Заявляю, что я никогда не имел намерения подняться против установленных властей. Я совершенно не сомневаюсь в их рвении и преданности народному делу. Что касается присутствия в Конвенте Горы — это средство хорошее, но недостаточное: напрасно мы ежедневно появляемся на Горе, не имея определенного плана. Если бы мы были объединены, если бы наши принципы были согласованы, каждый патриот имел бы доверие к нам, обладал бы энергией, которой у него сейчас нет. Что же касается меня, то я признаю свою неспособность, у меня нет больше необходимых сил для борьбы с интриганами аристократии. Истощенный четырьмя годами мучительного и бесплодного труда, я чувствую, что мои физические и моральные способности не находятся на уровне великой революции, и я заявляю, что подам в отставку… (Многие голоса: «Нет, нет».).

Я предлагаю, чтобы все депутаты-патриоты сплотились в этом Обществе и договорились о средствах общественного спасения. Необходимо сплотиться с твердым намерением противопоставить грозную фалангу объединенным усилиям наших врагов, ибо таковы опасные обстоятельства, в которых мы находимся. Необходимо, чтобы народ развернул все силы, на которые он способен, и чтобы ему содействовали все наиболее чистые и наиболее неподкупные лица для сопротивления его внутренним и внешним врагам. Таковы мои последние соображения. (Аплодисменты.).

Вопросы и задания к кейсам

• 1. Прочитайте проповедь Савонаролы и проследите, как в ней проявляются характерные черты средневековой проповеди.
• 2. Каким образом в речи М. Робеспьера отразилось политическое кредо этого деятеля Французской буржуазной революции (1789)?

Творческие задания

• 1. Перечитайте главу «О том, как Пантагрюэль встретил лимузинца, коверкавшего французский язык» рекомендованного школьной программой или прочитанного вами в ходе обучения в вузе произведения великого французского писателя Франсуа Рабле (1494—1553) «Гаргантюа и Пантагрюэль». Напишите ваше мнение о том, сохраняют ли актуальность слова Рабле, «что нам надлежит говорить языком общепринятым и, по выражению Октавиана Августа, избегать непонятных слов так же старательно, как кораблеводитель избегает подводных скал». Обсудите эссе на практическом занятии.
• 2. Объясните в небольшом эссе (две страницы рукописного текста), как вы понимаете смысл строк стихотворения великого представителя английского Возрождения Уильяма Шекспира (1564—1616) «Где мало слов, там вес они имеют. Гремит лишь то, что пусто изнутри». Обсудите эссе на практическом занятии.

• [1] Реторика, или Риторика. URL: http://www.dic.academic.ru/dic.nsf/enc_literature/3977/.
• [2] Удалых Г. Д. Риторика: учеб, пособие для студентов и магистрантов гуманитарных специальностей университетов. Ч. 1. История риторики. Баку: Мутарджим, 2010. С. 138.
• [3] Удалых Г. Д. Риторика. Ч. 1. С. 139.
• [4] Дантон Жорж Жак. URL: http://persona.rin.ru/view/f/6/33 973/danton-zhorzh-zhak-georges-jacques-danton.
• [5] Оноре Габриэль Рикетти Мирабо, Граф. URL: http://www.lib.rus.ec/a/22 609.
• [6] Тарле Е. Жан-Поль Марат. Друг народа // Его же. Сочинения. Т. VI. М.: Изд-во АНСССР, 1959. С. 263—290. URL: http:/www.larevolution.ru/Tarle_Marat.html.
• [7] Hamilton W. G. Parliamentary logic. Cambridge: W. Hefferand Sons, Ltd., 1927.
• [8] Гофман В. А. Слово оратора (риторика и политика). Л., 1931. С. 158.
• [9] Белоконь Л. Две ипостаси общей риторики. URL: http://www.proza.ru/2012/04/22/1942.
• [10] URL: http://www.pracdicatores.rU/indcx.php/dominic/l 17-savonarola.
• [11] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. М.: Наука, 1965. С. 7—36.