Роль верований в становящейся культуре
В те далекие времена слово было не знаком, а как бы самой вещью. Такая онтологизация слова сохранялась довольно долго в истории человечества. Некоторые аспекты такого употребления слов сохранились до сегодняшнего дня. Более того, в древности слова, поскольку их было мало, выступали не только в роли обозначения предметов и отношений, но они же использовались и в качестве имен. И если с человеком… Читать ещё >
Роль верований в становящейся культуре (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Осмысление человеком себя посредством зооморфических мифологических верований
Основным пафосом мифотворчества древнего периода истории человечества, как впрочем, и во все времена, было придание некоего смысла существованию человека. Первобытный человек вел поиск этого смысла в ходе своего «встраивания» в природу. Мы, будучи выброшены природой на свободу, потеряли при этом ощущение гармонии, и в поисках ее зачастую стремимся назад, наивно полагая, что там мы что-то обретем. Такого рода движения имели место на разных этапах истории человечества, и лозунг «Назад в природу» порой выражал вполне серьезные намерения изменить действительность подобным образом. Стоит вспомнить хотя бы рассуждения Ж.-Ж. Руссо по этому поводу, который считал, что все является добрым, поскольку выходит из рук Творца, но вырождается под руками человека. В первобытности же такое движение было более чем естественно.
Основная интенция первобытного сознания — вернуться назад в природу. Идеологически это достигалось посредством ряда верований, получивших широкое распространение. Условно их можно разделить на два направления: зооморфизм и антропоморфизм.
Зооморфизм реализовывал это стремление путем утверждения единства человека с природным миром, постулируя их единосущность, с акцентом на животности человека. Иначе говоря, зооморфизм смотрит на человека сквозь зверя. Наиболее выразительно эта тенденция проявилась в тотемизме — древнейшем первобытном веровании, смысл которого в утверждении единого происхождения людей какоголибо племени и того животного, которое у них исполняет роль тотема. Слово «тотем» на языке североамериканских индейцев означает «его род». Тотем — животное или растение (реже) — воспринимается как реальный предок всего рода и каждого ее отдельного члена. Важен и такой момент: род людей и виды животных и растений объединяются в единый организм и ведут как бы общую жизнь. Взаимоотношения человека с тотемом обладают известной сложностью. Тотем не может стать предметом охоты. Его никогда не употребляют в пищу. Ему поклоняются. Его побаиваются. О нем заботятся, правда, на свой лад, — устраивают магические церемонии, призванные, с точки зрения первобытного человека, поспособствовать размножению рода тотемических животных. Члены тотемической группы несут ритуальную ответственность за размножение своего тотема. Обычно тотемом становится животное, живущее в данной местности. Но если фауна скудна, то тотемом может выступать даже насекомое или растение.
Тотем бывает не только родовой, но даже половой и индивидуальный. В Австралии, например, все мужчины рода имеют свой тотем, а женщины — свой. Кроме общего тотема мужчина может иметь и индивидуальный, но только в том случае, если он занимает какое-то особое положение в роде: знахарь, колдун, вождь. В этом случае тотем наследуется от отца или приобретается при посвящении. В Австралии тотемом называют «это наш старший друг», «наш отец», «наш старший брат». Люди могут отождествлять себя с тотемом. Индивидуальный тотемизм также основан на веровании, что человек и животное ведут общую жизнь.
Праздник в честь тотема предполагает проведение церемонии, имитирующей обычное поведение и процесс размножения тотема. Именно это, по мысли первобытных людей, должно способствовать улучшению жизни и самого тотема, и его рода. Во время этого ритуала люди часто одеваются так, как выглядит тотем, и, по утверждению Дж. Фрезера, дикарь ощущает себя в этом наряде не как человек, одевшийся специфическим образом, а как само это животное. Он не видит принципиальной разницы между животным и человеком. Человек — тоже животное, только несколько иначе выглядит, а, одевшись в одежду, имитирующую облик животного, он становится самим этим животным[1].
Запрет потребления тотема в пищу не носит абсолютного характера. Иногда его просто нельзя есть, но убивать можно. Но даже когда и есть, и убивать запрещено, в одном случае это все-таки делается: при исполнении магических обрядов. Но здесь потребление не носит сугубо гастрономического характера. Тотема едят не для того, чтобы насытиться, хотя, возможно, насыщение и происходит. Цель такого потребления — подтверждение связи человека и тотема. Иначе говоря, оно есть символ утверждения — «мы с тобой одно».
Подобное представление — основание магической связи человека и тотема, при которой они могут взаимно влиять друг на друга. Это очень важно, так как тотем обычно представляется как существо доброе в отношении к своему роду: он помогает людям во всех их делах, может предупредить об опасности, спасти от смерти. К нему же обращаются женщины для того, чтобы вымолить себе ребенка. Идея родственности животного с человеком конституирует последнего в качестве естественного природного существа, во всяком случае — в понятии первобытного человека. «Однако наиболее интересным выражением единства природы и человека, — пишет Элкин, — является классификационный тотемизм»[2]. Это вера в то, что человек и природные явления и существа образуют общие группы (называемые фратриями, родами или классами), в которых человек не отделен, но, скорее, объединен с природой. При этом и природа разделена на фратрии. Так что дикарь может указать на деревья, животных и другие природные явления как на то, что принадлежит к одной с ним фратрии или к чуждой ему группе.
Можно предположить, что со специфической ролью тотема в жизни наших предков связан запрет инцеста в первобытности.
Проблема, почему в первобытности существовал запрет на кровнородственные половые связи довольна любопытна. Ее решение существенно для понимания того, каков был человек в те давние времена. Дело в том, что знания первобытного человека отнюдь не давали ему возможности однозначно определить пагубность такого рода полового общения для потомства, как это иногда пытаются представить. Ничто из того, что он знал и понимал, никоим образом не вело к запрету инцеста. Более того, генетики до сегодняшнего дня не пришли к однозначному выводу о влиянии на потомство такого рода браков. Древний же человек вовсе не мог до этого додуматься по множеству причин: как потому, что срок жизни был столь невелик (около 20 лет), что не позволял выделить никаких закономерностей, так и потому, что язык был беден и в высшей степени конкретен. Бедность и конкретность языка — это бедность и конкретность мышления. К тому же язык очень быстро менялся, вследствие совершенно специфического отношения к слову в первобытности. У нас сейчас слово только знак, выражающий определенное значение, хотя психолингвистика разрабатывает проблемы зависимости звучания и значения.
В те далекие времена слово было не знаком, а как бы самой вещью. Такая онтологизация слова сохранялась довольно долго в истории человечества. Некоторые аспекты такого употребления слов сохранились до сегодняшнего дня. Более того, в древности слова, поскольку их было мало, выступали не только в роли обозначения предметов и отношений, но они же использовались и в качестве имен. И если с человеком, носящим определенное имя, которое одновременно было обозначением некоего качества, например, смелости, случалось что-то нехорошее (например, на охоте его смертельно ранил кабан), то слово-имя изымалось из «словаря». Его нельзя было больше использовать как имя, в силу того, что оно в полном соответствии с магическими представлениями древних, несло в себе страшную судьбу гибели на охоте. Но представление о смелости оставалось, и оно нуждалось в обозначении. Это обозначение находилось в другом звуковом конструкте. Понятно, что при постоянно меняющемся словаре не было возможности усмотрения закономерности. Но даже и это не главное. Дело в том, что человечество на ранней стадии своего развития довольно долго не знало причинной связи между половыми взаимоотношениями и рождением детей. Половые контакты осуществлялись привычно-физиологично. Дети же рождались, как считалось, по воле тотема, когда последний относился к людям хорошо и желал продолжения рода. Потому и женщины у тотема просили ребенка, как иногда и сейчас вымаливают дитя у Бога, хотя теперь и знают, что не от молений дети рождаются. Но устойчивы представления о том, что такое чудо как зачатие жизни не может обходиться без участия высшей воли.
Отметим, что употребление термина «инцест» не совсем верно в отношении к первобытным племенам. Там запрет налагался не столько на кровнородственные отношения, сколько на половые связи внутри тотемного сообщества. Табуированы были только связи принадлежащих к одному тотемному сообществу людей, тогда как половые связи людей, пусть даже и состоящих в кровном родстве, но принадлежащих к разным тотемным родам, не запрещались. Почему?
Довольно любопытное объяснение выдвигается В. М. Вильчеком[3]. Он пишет, что прачеловек, будучи лишен врожденной программы жизнедеятельности, для того чтобы выжить, начал списывать программу жизнедеятельности с недефектных животных. Таким образом, был создан специфически человеческий тип жизнедеятельности — тип искусственной программы. Для животного эта жизнедеятельность врожденна, для человека она «списана» с образца, потому искусственна. Животным-«информатором», по-видимому, и выступал тотем. И программа списывалась безо всяких изменений. В том числе неизменна она была и в сфере взаимоотношений полов, и это составляло проблему. Большинство живущих на планете животных имеют половые взаимоотношения в строго ограниченный период, тогда как половая жизнь приматов длится круглый год. Списанная программа задавала параметры половых взаимоотношений, синхронизированные с течкой животного-информатора. Но естественная потребность нуждается в удовлетворении, и потому был найден выход. Половые взаимоотношения в течение круглого года были возможны с представителями другого тотемного рода. В этом случае нет никаких ограничений. Когда же неупорядоченные половые взаимоотношения сменились браком, тогда эта норма приобрела универсальный характер.