Цивилизационные сдвиги и культура

Цивилизационные сдвиги, происшедшие в XX в., несравнимы с тем, что бывало в других прежних эпохах, ни по масштабам, ни по темпам, ни по результатам, ни по значению. В XX в. совершались не просто отдельные научные открытия, как бы существенны они ни были, а взрывы достижений науки, начавшей почти непосредственно воздействовать на всю жизнь людей, на их мировоззрение, на развитие техники и технологий, на бытовую сферу жизни, на языки, на характер общения между людьми. Технические новшества уже в XIX в. изменили многое. Теперь техника, соединявшаяся в своем движении с наукой, пронизывала собой все и не только преобразовывала действительность (и самого человека), но и создала принципиально новые возможности дальнейшего преобразования. Люди начали освоение океанских глубин, воздушной и космической среды, проникли в микромир. Медицинская техника усовершенствовалась вплоть до создания искусственных органов.

Произошли ранее совершенно невероятные вещи с информацией, ее накоплением и передачей, оперированием огромными массивами, информационным воздействием. Колоссальные тиражи книг, газет и журналов распространялись все быстрее. Достижения XX века — радио, телевидение, компьютерная техника, Интернет. Автоматизируемое производство вышло на рубежи приближения к «безлюдному». Были освоены новые источники энергии, особенно ядерной, новые виды двигателей. Необычайно возросли возможности и скорости передвижения людей и грузов. Развился транспорт: морской речной, сухопутный (железнодорожный и автомобильный), воздушный, а также средства связи — телеграф, радио, телефон, электронная связь.

В обществе создались новые и преобразовались старые социальные слои и группы: научная и инженерно-техническая интеллигенция, массы студентов, управленцы-профессионалы, рабочие высочайшей квалификации. В наиболее развитых странах фактически исчезло крестьянство в прежнем его понимании, образовался так называемый «средний класс».

В целом в XX в. увеличились возможности масс людей иметь сравнительно комфортные условия жизни. Опасности голода и массовой нищеты, эпидемий в конце века грозили лишь странам наиболее отсталым.

Явно выросла образованность человечества. Во всяком случае, грамотность стала практически всеобщей нормой.

Возросли возможности общения разных людей, разных континентов и стран, разных цивилизаций и культур. В XX в. мир становится значительно более тесным по разного рода взаимосвязям. Цивилизация в этом столетии явно и ускоренно прогрессировала, затрагивая все регионы земли, все сферы жизни. И этот прогресс цивилизации обеспечивал условия для межкультурных контактов, порождал средства для сохранения и создания новых ценностей культуры, для сохранения и передачи духовного опыта, для развития и функционирования культуры в целом.

Однако те же самые цивилизационные сдвиги и успехи проявлялись также как опасные для дальнейших судеб самой цивилизации и культуры, судеб человечества вообще. Недаром именно в XX в. стали все чаще вспоминать о возможном или даже неотвратимом конце света. Самые лучшие достижения науки и техники начали угрожать страшными бедствиями. Ядерная энергия, например, вырываясь из-под контроля, оказалась способной губить людей сотнями тысяч, если не миллионами, мгновенно разрушать целые города. На основе науки и техники промышленность XX в. создавала все более мощное оружие массового уничтожения людей людьми. Войны кардинально изменили свои масштабы и характер, превращаясь в мировые и значительные локальные конфликты, разрешаемые с помощью самых совершенных технических средств. В то же время нарастала неравномерность экономического и социального развития разных регионов земли, разных стран. В регионах и странах, отстававших в развитии и стремившихся коренным образом преобразоваться, развернулись революционные битвы (с гражданскими войнами), самая могучая из которых — Революция 1917 г. в России — потрясла весь мир, в результате обеспечив лишь на какое-то время относительно устойчивое состояние обществ в славянских и некоторых соседних с ними странах.

Вообще экономическое и социальное развитие в XX в. цивилизовалось в плане его «онаучивания» и достигло значительных успехов в отдельные периоды, в отдельных странах. Эти же страны временами попадали в ситуации кризисов, в том числе мировых. Наибольший прогресс в экономической и социальной сферах был достигнут там, где политическая и правовая системы создали для этого наилучший климат. В странах отстававших (по разным причинам), оказывавшихся в состоянии общецивилизационной стагнации, пытались силой, давлением сверху добиться устойчивого развития экономической и социальной сфер жизни (в противовес хаосу), устанавливая жесточайшие тоталитарные режимы, ярчайшим примером которых служат фашистские и, в той или иной мере приближавшиеся к ним по жестокости, социалистические (коммунистические) (например, режим в Кампучии).

Цивилизация XX в. породила не только развитый тоталитаризм, но и изощренные формы терроризма разных мастей, создала возможности технического обеспечения и массового распространения разнообразного насилия, условия процветания наркобизнеса. Речь идет и о насилии человека над человеком, и насилии человека над природой. Именно в XX в. возникли так называемые экологические проблемы, имеющие значение не только для отдельных регионов, но для планеты в целом, для настоящего и будущего всего человечества. Конкурентная борьба за эффективное использование земли, полезных ископаемых, источников энергии, расширение воздействия экологически опасных производств и их продуктов, — все это привело к тому, что человечество в ближайшем будущем может лишиться чистого воздуха, чистой воды (в том числе питьевой), пахотной земли, многих видов животных и растений. Человечеству грозят необратимые климатические и геоморфологические изменения в связи с деятельностью, изменяющей состояние атмосферы, литосферы, гидросферы и т. д. В общем, как выяснилось, цивилизация, со всей ее прогрессирующей мощью, сделала и делает слишком многое для того, чтобы уничтожить саму себя.

В предисловии к книге «Человеческие качества» А. Печчеи заметил, что хотя все эти угрожающие опасности вроде бы осознаны человечеством, хотя что-то люди пытаются преобразовать в своей деятельности и социальной организации, опасностей избежать не удается, ибо «суть проблемы, которая встала перед человечеством на нынешней стадии его эволюции» состоит в другом: «…в том, что люди не успевают адаптировать свою культуру в соответствии с теми изменениями, которые сами же вносят в этот мир…»^[1]. Цивилизационные изменения опережают развитие культуры. Шпенглер еще в 1918 г. выработал взгляд на цивилизацию как на завершающую стадию развития любой культуры, выражающую ее вырождение. С его точки зрения, цивилизация в начале XX в. «есть неизбежная стадия одной западной культуры…»^[2], хотя и распространилась по всей земной поверхности. Вряд ли шпенглеровское понимание цивилизации приемлемо. Однако, его размышления над судьбами культур показали, что связи между тем, что мы называем цивилизацией, и тем, что является культурой, — противоречивы вообще, и в XX в. — как никогда.

В этом веке явно обнаружилась существенность разницы между цивилизационными достижениями и ценностями культуры. Стало очевидным, что далеко не все, порождаемое цивилизацией, имеет, так сказать, культурный смысл. Далеко не все достигнутое цивилизационным развитием содействует развитию культуры. И тем не менее, цивилизация XX в., ее достижения, воздействуют на культуру вовсе не только разрушительно. Как справедливо подчеркнул А. Швейцер, «…материальные достижение — это еще не культура, они становятся ею лишь в той мере, в какой их удается поставить на службу идее совершенствования индивида и общества»^[3].

В XX в. в мировой цивилизации создаются новые и по-новому активно используются традиционные возможности развития и функционирования культуры. Само существенное повышение комфортности жизни масс людей (в Европе, в Западной и Восточной, в Америке, даже в Латинской, в Австралии, в части азиатских и африканских стран) оказывает некоторое облагораживающее воздействие на быт людей, на их бытовые отношения. Достаточно указать на распространение элементарной гигиены, санитарии, медицинского обслуживания, на рост технического и информационного обеспечения бытовой сферы, хотя и неровное, но повышение разнообразия, качества и дизайна вещей, которыми пользуются люди, бытовых удобств и т. д., и т. п. К тому же, это коснулось не только лучшего, чем прежде, удовлетворения собственно вещных потребностей, но и появления у большого количества людей времени и условий для удовлетворения потребностей духовных. Художественная литература стала доступной массовому читателю. Появление радио, грамзаписи, магнитофонов, CD-дисков дало возможность слушать не только новостные известия, но и музыку. Кино, телевидение, видеомагнитофоны позволили многим людям на расстоянии взаимодействовать с самыми разнообразными ценностями культуры. Развитие транспорта позволило посещать самые отдаленные культурные регионы. Появились новые средства художественной выразительности (краски, материалы, фотография, кино, телевидение, компьютеры). Образование, став массовым, расширило возможности людей в обогащении их духовного мира. В связи с развитием межкультурных коммуникаций существенно обогатилась палитра функционирующей мировой культуры. Начал преодолеваться европоцентризм в понимании культуры и в культурной политике. Взаимодействие восточных, западных, европейских, азиатских и африканских культур оказалось весьма плодотворным. Все это так.

Но те же самые достижения цивилизации, которые явились содействующими развитию культуры, породили в ее развитии сложные проблемы. В XX в. потребности людей стали особенно быстро расти, меняться. Производство (и то, что касалось духовной «продукции») порождало все новые и новые потребности. Весь быт и отношения людей — семейные, бытовые — теряли устойчивость. Традиционное не выдерживало соревнования с новым. Часто и сравнительно легко изменялись и ценностные установки, ценностные ориентации. Ясперс отметил в качестве характерного для XX в. явления «возрастание духовных возможностей» (можно добавить — и разнообразия потребностей). Но, эти возможности, согласно Ясперсу, «…вследствие все более далеко идущих предпосылок… уничтожат друг друга; новые поколения молодежи больше не усваивают достигнутого; создается впечатление, что люди не способны постигнуть то, что дано прошлым»^[4]. Что же означает тогда рост духовных возможностей, какие возможности реализуются, какие потребности продуцируются и удовлетворяются?

Дело в том, что само развитие массового потребления привело к эффекту так называемой «потребительской культуры». Это, конечно, не культура в прямом значении термина. Но потребительская психология, по-видимому, серьезно сказалась на состоянии и функционировании культуры. Ибо массовая ориентация на потребление оказалось связанной с массовым производством — с тиражированием не только вещей, но хотя бы имитаций мыслей, чувств, характера поведения, ценностей культуры. При этом стала доминировать пассивная позиция потребителей, которым предлагаются часто меняющиеся предметы потребления. Погоня за удовлетворением элементарных и, в общем, стандартных (ведь уникальное трудно поддается тиражированию) потребностей стала важной частью жизни многих людей. Причем, при массовом обращении даже к истинным ценностям культуры, потребительская психология искажает их восприятие, обедняет его, сводит на нет их действительную ценность, заменяя ее, скажем, престижностью. Будучи в Петербурге, например, престижно пробежаться с экскурсией по Эрмитажу, в Париже — по Лувру (по принципу «Я там был, я это видел»).

Вообще, во все времена существовала проблема доступности художественной культуры в двух планах: в плане физической (или физической и социальной) недоступности художественных ценностей представителям низших слоев общества, и в плане недоступности гениальных творений искусства художественно-неразвитой черни (проблема художника и толпы). В XX в. эта проблема обнаружилась как проблема «массовой культуры» и «культуры для масс». Вспомним лозунг: «Искусство принадлежит народу!» До XX в. низший уровень культуры, характерный для черни (в том числе богатой и знатной), не проявлял себя столь активно, не требовал к себе особого внимания. XX век обострил ситуацию необходимости культурного (или чаще — псевдокультурного) «насыщения» огромных масс не только «хлебом», но и «ценностями», доступными их восприятию, соответствующими их вкусам, интересам. В море продуцируемых для этого суррогатов ценностей стали тонуть действительные ценности культуры, потребляемые элитой. Но и эти, истинные ценности, оказались постепенно включенными в околокультурные процессы. Ими тоже стали торговать, как вещами, имеющими или не имеющими спрос. Их жизнь, их действительность стали напрямую зависеть от коммерции.

Ситуация массовой культуры — это ситуация массового воздействия на людей или ценностей культуры (что проблематично из-за сложности восприятия и реализации таких ценностей), или их суррогатов, имитаций. Эта ситуация использовалась в XX в. идеологами для достижения в конечном итоге политических целей, коммерсантами — для получения колоссальных прибылей от продаж бестселлеров, комиксов, пластинок, пленок и дисков, билетов в кино, на концерты современных поп-звезд и разнообразные шоу, с использованием рекламы, игравшей на престижных именах артистов и художников. Престиж зачастую и создавался рекламной кампанией.

Ситуация с продукцией массовой культуры показательна тем, что лучше и легче распространяется именно то, что соответствует низшему или, в лучшем случае, среднему уровню культуры, то, что легче и доступнее для восприятия многих людей. Французский социолог искусства А. А. Моль в начале 1970;х гг. отмечал, что музыкальный шлягер распространяется мгновенно, дает мгновенную прибыль, интерес к нему нередко столь же быстро пропадает, но за ним появляется другой шлягер, ибо создание шлягеров с посредственной музыкой и безвкусными текстами — процесс не долгий и выгодный. Создание серьезного музыкального произведения требует таланта и колоссальной работы, высокого профессионализма. Интерес же к нему публики развивается долго, по принципу кругов на воде от брошенного в нее камня. Прибыль от его «продажи» оказывается не столь существенной и, во всяком случае, надолго отсроченной. Особенно если речь идет о новом в искусстве, которое обычно становится доступным для восприятия широкой публики в третьем (после того, в котором создавалось) поколении.

Испанский философ X. Ортега-и-Гассет, посвятивший специальную работу проблемам массовой культуры, понимал, что «господство масс имеет и положительную сторону: оно способствует подъему исторического уровня и показывает наглядно, что средний уровень жизни сегодня выше, чем был вчера»^[5]. Но в то же время, говоря о нормах, традициях, принципах, без коих цивилизованная жизнь и культура немыслимы, он считал вторжения массовости в жизнь вторжением дикости и варварства^[6].

Во всяком случае, говоря уже о собственно культуре, можно согласиться с А. Генисом, который пишет: «Мы уперлись в стену, которую нельзя преодолеть силой: жизнь не делается лучше оттого, что в мире становится больше станков, танков или инженеров»^[7]. Добавим, жизнь в ее духовном измерении не делается лучше просто оттого, что появляется больше вещей, даже самых полезных и нужных. Культура не становится выше просто оттого, что около нее снует или к ней прикасается все большее и большее количество людей. Более того, культура, ее ценности, традиции, принципы, нормы, формы — все это может имитироваться и использоваться не в своем собственно культурном предназначении, но, например, в качестве средств для идеологии, политики, манипулирования людьми. В XX в. такие имитации и использования приобрели массовый характер.

Однако, не только цивилизация воздействует на культуру. В XX в., как и в более ранние периоды, проявилось и обратное воздействие культуры на цивилизацию; фактически то и другое тесно переплетаются, и особенности культуры XX в. во многом определены особенностями цивилизации, с которой она взаимодействует.

• [1] Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980. С. 14.
• [2] Шпенглер О. Закат Европы: в 2 т. Т. 2. М, 1998. С. 39. См. о том же: Т. 1. С. 164.
• [3] Швейцер А. Упадок и возрождение культуры: избранное. М., 1998. С. 291.
• [4] Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 365.
• [5] Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопросы философии. 1989. № 3. С. 126.
• [6] Там же. С. 144—145.
• [7] ГенисА. Вавилонская башня // Иностранная литература. 1996. № 9. С. 217.