Исторические представления о предмете психологии. 
Современная психология

Исторические представления о предмете психологии неоднократно изменялись. Изучением возникновения и последующего развития психологического знания в человеческом обществе занимается специальная дисциплина, которую называют «история психологии». Сейчас нам важно отметить, что понятие «душа» у всех «племен и народов» ассоциируется с внутренним миром человека — его сновидениями, переживаниями, воспоминаниями, мыслями, чувствами, желаниями. Внутренний мир человека весьма отличен от внешнего, о чем свидетельствуют те же сновидения. М. С. Роговин отмечает, что понятие души возникает у всех народов как обобщение и сведение к некоторому наглядному образу того, что мог охватить ум древнего человека в смысле психики. В связи с понятием души человек подошел к понятию движущей причины, источника действия, к понятию живого в его противопоставлении неживому. Первоначально душа еще не была чем-то чуждым телу, какой-то иной сущностью, а выступала как двойник человека с теми же потребностями, мыслями и чувствами, поступками, как у самого человека. «Понятие о душе как о совершенно иной сущности возникло впоследствии, когда вместе с развитием общественного производства и дифференциацией общественных отношений, вместе с развитием религии, а затем и философии душа начинает трактоваться как нечто, принципиально отличное от всего того, что существует в реальном мире»^[1]. Постепенно наглядный образ, служащий для обозначения души, бледнеет, уступая место понятию бесплотной абстрактной силы, гетерогенной заключающему ее телу.

Таким образом, уже в донаучной психологии завершается отделение духовного от материального, каждое из которых начинает выступать как некоторая самостоятельная сущность. Обратим внимание на необходимость конкретно-исторического подхода, когда мы касаемся фактов истории человеческого общества. В противном случае легко допустить ошибку, приписывая людям те мысли и переживания, которых у них не было.

Исторический экскурс

У Гомера (IX в. до н.э.) «психе» не имеет еще специфически психологического смысла и означает дыхание, покидающее человека в момент смерти и поэтому символизирующее жизнь^[2]. В VII в. до н.э. «психе» уже трактуется как активный источник жизни, жизненная сила, а в VI в. до н.э. и как источник эмоциональных переживаний. «В учении Пифагора о переселении душ психе впервые обретает индивидуальность: одна и та же душа воплощается в разных телах»^[3]. В V в. н.э. функции «психе» становятся еще более разнообразными, она противостоит телу, испытывает чувства, является органом смелости и отваги, выступает как синоним целостности человека. В греческих трагедиях уже различаются качества человека и их источник (психе), появляются термины для обозначения чувств (тюмос) и интеллекта (френос)^[4].

Неудивительно, что знаменитое греческое выражение «Познай самого себя» в разные века имело разный смысл: начертанное на фронтоне Дельфийского храма первоначально означало «узнай предсказание о себе», обратись к Сивилле за предсказанием, и лишь потом, у Гераклита и Сократа, стало означать самопознание, необходимость изучения собственной природы.

В течение многих веков душа являлась предметом рассуждений философов и богословов. Специальных исследований не проводилось: мыслители ограничивались рассуждениями, подбором соответствующих примеров, подтверждающих их выводы. Самонаблюдение не было систематическим, чаще всего оно использовалось для того, чтобы подтвердить правдивость умозрительных построений, хотя справедливости ради следует отметить, что отдельные авторы, например Августин Блаженный (354—430), были удивительно проницательны.

Р. Декарт — французский философ, математик, механик, физик, физиолог Французский философ Рене Декарт (1596— 1650) устранил понятие души как посредницы между духом и телом. До Декарта душе приписывались воображение и чувство, которыми наделяли также животных. Декарт отождествил душу и ум, называя воображение и чувство модусами ума. Таким образом душа оказалась связанной со способностью мышления. Животные стали бездушными автоматами. Такой же машиной стало и человеческое тело. Устранение души в прежнем смысле (в каком она понималась в средневековой и античной философии) позволило Декарту противопоставить две субстанции: мыслящую и протяженную (дух и материю). Декарт вошел в историю философии и психологии как создатель дуалистической концепции, противопоставившей телесное и духовное. Именно декартовское противопоставление создало основу для психологии Нового времени. Сформировалось понятие о сознании, иод которым подразумевалось, согласно Декарту, «все то, что происходит в нас так, что мы сами непосредственно это в себе воспринимаем». Заметим, что самого термина «сознание» Декарт не использовал, предпочитая говорить про дух (mens). Декарт заложил основы понимания сознания как замкнутого в себе внутреннего мира. Он же предложил идею метода психологии: внутренний мир может изучаться с помощью интуиции (самонаблюдения). Так появляется метод, получивший впоследствии наименование «интроспекция» (от лат. introspecto — смотрю внутрь, всматриваюсь). Достоинством этого метода (как полагали сторонники интроспекции) является то, что он позволяет получить достоверное, очевидное знание. Во всяком случае, это следовало из декартовской философии^[5].

Итак, как мы видели, исторически первым предметом психологии была Душа, затем под предметом психологии стали иметь в виду Сознание. Как уже упоминалось, предмет психологии с течением времени неоднократно менялся. После Декарта психология была психологией сознания. Возникшая во второй половине XIX в. научная психология также была психологией сознания. В. Вундт рассматривал психологию как науку о непосредственном опыте. Многие психологи XIX в. исходили из того, что самонаблюдение (интроспекция) является основным методом психологии. Среди них В. Вундт, Ф. Брентано, У. Джемс и др., хотя сам метод они трактовали по-разному. Исторический путь психологии показал, что самонаблюдение все же не может быть единственным источником достоверных знаний о психике. Во-первых, оказалось, что процедура интроспекции чрезвычайно субъективна: как правило, испытуемый в своем отчете обнаруживал именно то, что интересовало исследователя и соответствовало его теоретическим представлениям. Во-вторых, самонаблюдение искажает естественный ход психического процесса. На это обращали внимание такие мыслители, как Иммануил Кант (1724—1804) и Огюст Конт (1798—1857). Следовательно, мы имеем дело с артефактом, а не истинным знанием. В-третьих, после работ французских психиатров Жан-Мартена Шарко (1825—1893), Ипполита Бернгейма (1840—1919), П. Жане и особенно австрийского психиатра и психолога Зигмунда Фрейда (1856—1939) стало совершенно ясно, что сознание — это не вся психика. Кроме осознаваемого человеком существуют многочисленные психические явления, которые им не осознаются, поэтому метод самонаблюдения бессилен перед бессознательным. В-четвертых, необходимость исследовать психику животных, маленьких детей, психически больных заставляла обходиться без метода самонаблюдения. В-пятых_у работы психоаналитиков показали: то, что осознается человеком, часто является рационализацией, результатом работы защитных механизмов, т. е. искаженным восприятием, а вовсе не достоверным знанием.

Затруднения интроспективной психологии сознания побудили одних психологов (представителей глубинной психологии, психоанализа) обратиться к исследованию бессознательного и его соотношения с сознанием, других заняться изучением поведения, а не сознания (бихевиористов, представителей объективной психологии). Бихевиоризм исходил из того, что если сознание исследовать сложно, нужно обойтись без субъективного метода. Роль исследователя принадлежит объективному наблюдателю, который фиксирует 5-стимулы (условия, в которых находится исследуемый) и /^-реакции (все внешние проявления). Задача психологии, согласно бихевиористской программе, — установить связи между 5 и R и научиться предсказывать, какую реакцию вызовет тот или иной стимул. Эта программа, как оказалось, также имела существенные недостатки. Связь между 5 и Rue является однозначной, а зависит от внутренних факторов организма (в первую очередь, психологических).

Представители другого направления — гештальтпеихологии, возникшего в 1910;е гг. в Германии, настаивали на том, что сознание изначально целостно, оно не складывается из отдельных элементов, «кирпичиков», под действием ассоциаций. «Целое больше суммы частей, целое раньше частей», — заявляли представители этого направления.

Возникновение этих школ и направлений в психологии привело к открытому кризису в психологии. Вся психология распалась на несколько школ, между которыми не было точек соприкосновения и которые исследовали разные предметы, использовали различные методы и т. д.

Сходные проблемы стояли перед отечественными психологами, открытый кризис в психологии имел характер методологический и интернациональный. В 1920—1930;х гг. закладываются методологические основы советской психологии, формулируются методологические принципы. Особенно велика заслуга в деле становления отечественной психологической науки таких ученых, как М. Я. Басов, Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн и др., в работах которых оформились положения, продуктивно развивавшиеся в течение последующих десятилетий. В монографии М. Г. Ярошевского «Наука о поведении: русский путь» (1996) прослежена история формирования отечественной психологической школы изучения поведения, во многом повлиявшей на психологические концепции советских психологов. Ограниченность как субъективной, интроспективной, так и объективной, поведенческой психологии советские психологи сумели преодолеть с помощью категории «деятельность».

С. Л. Рубинштейн — советский психолог и философ В работах Сергея Леонидовича Рубинштейна (1889—1960) был сформулирован принцип «единства сознания и деятельности», давший методологическую основу для опосредствованного исследования психики. Важное значение имели также методологические принципы развития психики в деятельности, детерминизма и др.

Как уже отмечалось, существует специальная дисциплина «История психологии», изучающая развитие психологического знания. В курсе истории психологии детально рассматриваются исторические варианты трактовки предмета, к числу основных могут быть отнесены следующие: душа — сознание — поведение — соотношение сознания и бессознательного — психика.

Потребовалось значительное время для того, чтобы прийти к выводу: расхождение между школами в мировой психологии имеет частный характер и свидетельствует о том, что предмет психологии следует понимать более широко, включая в него и внутренние субъективные феномены, в которых субъект может дать себе отчет, и поведение человека, имеющее психологическую «составляющую», и феномены неосознаваемой психики, которые также могут проявляться в поведении.

К 1960;м гг. психологи (как зарубежные, так и отечественные) пришли к компромиссу, который явно не формулировался (этому мешали идеологические разногласия), но по сути был достигнут: зарубежная психология изучала поведение, опосредованное психикой; отечественная — сосредоточила основное внимание на психике, проявляющейся и формирующейся в деятельности.

Накопленные психологией XX в. данные свидетельствовали также о том, что особенности поведения и психического склада человека зависят не только от нервной системы, но и от «конституции» человека, т. е. в конечном счете от биохимических процессов в организме. Таким образом, в психологию возвращалась давняя мысль, согласно которой между психическим и телесным в живом организме существуют неразрывные связи.

В современной психологии, как отечественной, так и зарубежной, существует множество различных подходов, в которых разрабатываются те или иные вопросы психологии. Таким образом, психология характеризуется множественностью подходов. Причем важно подчеркнуть, что каждый из них имеет право на существование и каждая из предложенных теорий имеет свою сферу применения и объясняет имеющиеся в ее распоряжении факты.

Т. С. Кун — американский историк и философ науки Представляется целесообразным рассмотреть парадигмальный подход, который связывается с именем известного американского философа науки Томаса Самюэля Куна (1922—1996). Введенный им термин «парадигма» получил большую популярность. Согласно Т. Куну, парадигма — это совокупность научных взглядов и понятий, идей, которые на определенном историческом этапе развития науки принимаются представителями научного общества как истинные и которые используются для научных исследований, выдвижения гипотез и решения задач, возникающих в процессе опровержения, либо же доказательства научных гипотез, что в результате приводит к смене парадигмы науки — научной революции.

Рассмотрим кратко те подходы, которые могут претендовать на статус основных парадигм психологии. В настоящее время их все же лишь две — естественнонаучная и герменевтическая^[6].

Естественнонаучная парадигма. Исторически это первая парадигма научной психологии. Естественнонаучная она не только потому, что психология, согласно этой парадигме, основывается на данных естественных наук, в частности, физиологии. Она естественнонаучная еще и потому, что построена по образцу естественных наук начала XVIII в., как это представлял себе И. Кант. В основе естественнонаучной парадигмы лежит проект, являющийся ответом на кантовскую критику психологии. Основные черты естественнонаучной парадигмы, которая в свое время конституировала научную психологию, по-видимому, могут быть сведены к следующему: 1) психология имеет объект исследования и научный предмет, аналогичные объектам и предметам естественной науки; 2) предмет психологии (так же, как и в любой естественной науке) подлежит объяснению; 3) в психологии должно использоваться причинно-следственное объяснение; 4) в психологии предполагается явная или неявная редукция, т. е. сведение психического к непсихическому; 5) в психологии применимы общие схемы исследования, разработанные в естественных науках (структурный, функциональный, процессуальный, генетический, уровневый или их определенные сочетания).

В. Дильтей — немецкий историк культуры и философ-идеалист, представитель философии жизни Отметим, что некоторые характеристики, которые обычно считаются признаками естественнонаучного подхода в психологии — атомизм, элементаризм, конструктивность (в дильтеевском смысле), склонность к психофизиологическим объяснениям и т. п., по-видимому, не входят в ядро парадигмы. Поэтому целесообразно в дополнение к иарадигмальным характеристикам использовать понятие ориентации исследования, имея в виду элементаристскую, или целостную, ориентацию, склонность к физиологическим объяснениям и т. д.

Ф. Бретано — австрийский философ и психолог, провозвестник феноменологии и некоторых идей аналитической философии Герменевтическая парадигма. Другой взгляд на психологию был сформулирован Вильгельмом Дильтеем (1833—1911). В работах Дильтея получила развитие идея целостности психических актов, высказанная Францем Бреюпапо (1838—1917).

Ф. Брентапо одним из первых в психологии XIX в. выразил мысль, что психические образования целостны и аналитический подход к ним разрушает возможность их понимания. Отсюда следует, что в исследовании должен использоваться особый метод целостного описания. Эстафета была продолжена В. Дильтеем, который исходил из простого и очевидного положения: существуют явления, которые целостны по своей природе, и, для того чтобы их исследовать, необходимо использовать не конструктивный подход (пытающийся «воссоздать» целостность из элементов), а противоположный — брать за основу целостность, расчленять ее, тинологизировать и т. д.

Вундтовской психологии, которую Дильтей определял как объясняющую, конструктивную, он противопоставил описательную, расчленяющую, понимающую. О дильтеевской психологии написано очень много, что избавляет от ее подробного представления. «Итак, необходима и возможна психология, кладущая в основу своего развития описательный и аналитический метод и лишь во вторую очередь применяющая объяснительные конструкции, причем она сознает наличие положенных им пределов и применяет эти конструкции так, что такие гипотезы не являются, в свою очередь, основанием для дальнейших гипотетических объяснений. Она будет основанием наук о духе, подобно тому как математика — основа естествознания»^[7].

Дильтей подверг резкой критике объяснительную психологию Лотце, Вундта и других представителей современной немецкой психологии. Главными ее недостатками Дильтей видел элементаризм и конструктивизм. По Дильтею, эта психология пытается выделить исходные элементы в сознании, из которых с помощью произвольных гипотез пытается сконструировать целое. Поскольку интерпретации произвольны и гипотетичны, маловероятно, что итоговая картина будет соответствовать действительности.

Этой психологии Дильтей противопоставляет собственный подход, который называет описательной (понимающей, расчленяющей) психологией. Основные ее черты:

• 1) необходимо исходить из данности сознания, очевидности;
• 2) целостность сознания. Дильтей говорит о связности душевной жизни;
• 3) необходимо идти не от элементов к целому, а, напротив, исходить из целого;
• 4) важнейшим понятием является переживание. Важно понять, что данное переживание означает для человека, тем самым обеспечивается связь с надындивидуальным миром культуры;
• 5) необходимо не выделять элементы, а расчленять сознание на целевые системы;
• 6) задача психологии не объяснять, а понимать. Причинность в психологии должна пониматься не так, как в естественных науках;
• 7) важнейшим методом психологии является типология;
• 8) личность представляет собой целостность.

Необходимо подчеркнуть важный момент. Если Вундт строил физиологическую психологию «снизу», отправляясь от простейших психических явлений, максимально близких к физиологии, то герменевтическая психология исходила из необходимости изучать сложные проявления психической жизни. Если Вундт осваивал «пограничные» области психологии, то Дильтей имел в виду рассмотрение «настоящей» психической жизни во всей ее сложности.

Таким образом, в работах В. Дильтея оформилось представление о неклассической психологии, которое впоследствии стало фундаментом герменевтической (гуманитарной) парадигмы в психологии.

Герменевтическая парадигма в психологии предполагает, что психология имеет иной объект, качественно отличный от объектов естественных наук. Собственно говоря, речь идет о том, что герменевтическая парадигма предполагает работу с другим как с субъектом. Поэтому объяснения, предполагающие редукцию в той или иной форме, в психологии неприменимы. Вместо объяснения должны использоваться описания, важное место в герменевтической парадигме принадлежит типологиям.

А. В. Юревич отмечает, что «вычленяются шесть ключевых характеристик гуманитарной парадигмы, отличающих ее от парадигмы естественнонаучной: 1) отказ от культа эмпирических методов; 2) признание научным не только верифицированного знания, подтвержденного „внесубъектным“ эмпирическим опытом; 3) легализация интуиции и здравого смысла исследователя; 4) возможность обобщений на основе изучения частных случаев; 5) единство исследования и практического воздействия; 6) изучение целостной личности, включенной в „жизненный контекст“»^[8].

Разрешение конфликта между естественнонаучной и герменевтической парадигмами возможно только при обращении к более широкому, чем традиционное, пониманию психического.

В современной психологии, что, заметим, представляется совершенно естественным, появляются новые подходы, претендующие на то, чтобы стать новой парадигмой психологии. Рассмотрим коротко эти подходы.

Психотехническая парадигма. Появляются попытки преобразовать психологию на новой основе, соответственно, появляются иные парадигмы. В 1996 г. была опубликована статья Ф. Е. Василюка «Методологический смысл психологического схизиса», получившая очень широкий резонанс. Схизис — расщепление психологии — трактуется Ф. Е. Василюком как характеристика современного ее состояния в нашей стране: «К сожалению, приходится диагностировать не кризис, но схизис нашей психологии, ее расщепление. Психологическая практика и психологическая наука живут параллельной жизнью как две субличности диссоциированной личности…»^[9] Ф. Е. Василюк подчеркивает, что «наиболее опасное, что консервирует всю ситуацию и в первую очередь нуждается в исправлении, состоит в том, что ни исследователи, ни сами практики не видят научного, теоретического, методологического значения практики. А между тем для психологии сейчас нет ничего теоретичнее хорошей практики»^[10].

Главная мысль вышеупомянутой статьи состоит в том, что «наиболее актуальными и целительными для нашей психологии являются психотехнические исследования, что их значение вовсе не сводится к разработке эффективных методов и приемов влияния на человеческое сознание, но состоит прежде всего в выработке общепсихологической методологии»^[4].

Отметим, что с последним тезисом согласиться нельзя. На наш взгляд, это может привести лишь к ликвидации психологии как науки, какой она, вне сомнения, все же является. Никоим образом не подвергая сомнению важности занятий разнообразными видами психологической практики, выскажем опасения, что, на наш взгляд, с общепсихологическо-методологи— ческим значением практики дело обстоит не так просто. Во-первых, констатируем, что лозунг «от исследования психики к работе с психикой», в принципе, не является новым. Об этом говорил известный отечественный методолог Г. П. Щедровицкий. Психотехнические «мотивы» в творчестве Л. С. Выготского обнаруживал, как известно, Л. А. Пузырей. Впрочем, дело, конечно, не в этом. Перенос акцента с исследования психики на работу с психикой приводит на самом деле к тому, что утрачиваются научные критерии исследования. В результате все подходы к работе с психикой становятся «равноправными»: и психотерапия, и коррекция биополей, и снятие порчи, «сглаза» и т. д. становятся процедурами, принципиально рядоположными. Во-вторых, подобное изменение акцента, похоже, закрывает дорогу перед исследованием психического как оно есть. Такое исследование, хотя его и не так просто осуществить, все же возможно (во всяком случае, история психологии убедительно свидетельствует, что, это иногда случается). В-третьих, хорошо известно, что, когда с чем-то работаешь (тем более, если это психика), очень легко получить артефакт. Поэтому в данном случае, скорее, исследуется не сам объект, а то, что при определенных условиях из него можно получить. Это, конечно, объект определенным образом характеризует, но в данном случае всегда существует опасность смешения «существенного» и не вполне существенного (см. известный этюд Л. С. Выготского о стакане). Критерии во многом задаются «техникой».

При всей заманчивости психотехнического подхода (во избежание недоразумений еще раз повторим, что авторы не против подхода, но против его методологического значения для общей психологии), видимо, не следует надеяться, что он явится панацеей. Ф. Е. Василюк пишет: «В отечественной психологии мы находим прекрасный образец реализованного психотехнического подхода. Это теория поэтапного формирования умственных действий П. Я. Гальперина. Без специального методологического анализа уже чисто стилистически очевидна психотехническая суть этой теории: не теория мышления, не теория умственных действий, но именно теория формирования, т. е. теория работы с психикой, а не самой психики»^[12]. Здесь все абсолютно верно. Действительно, с психикой можно работать подобным образом. Но что мы отсюда узнаем о самой психике? Что она может выполнять функцию ориентировки? Для практики это, наверное, хорошо, но для теории (тем более, для методологии) этого все же мало (хотя бы потому, что совершенно ясно: в любом случае психика не только ориентировка).

В последние годы много говорится о постмодернистской парадигме в психологии. «Полипарадигмальный характер современной психологии дает возможность не только выхода за пределы поля одной концепции и объяснительных принципов одной науки, но и наполнение понятия избыточными смыслами, открывая возможности их сравнительного толкования, что органично связывает их методологию с постмодернизмом»^[13]. «Согласно постмодернистскому взгляду, мир многомерен и многогранен, а образ мира — это своего рода мозаика, которая складывается из отдельных образов, представлений, теорий. Как и мозаика в калейдоскопе, образ мира, каким он нам предстает, зависит, прежде всего, от нашего сознания, от нашей интенции, которая и определяет „поворот“ калейдоскопа и изменение картины мира. С этой точки зрения эволюция научного знания рассматривается как последовательная смена теорий, каждая из которых более точна и применима, чем предыдущие, но ни одна не описывает явления полностью и окончательно, ни одна не несет абсолютную истину. Именно поэтому наука в поисках ответов на кардинальные вопросы должна выйти за пределы условных границ между дисциплинами, используя те „языки“, которые оказываются подходящими для описания различных аспектов многоуровневой, взаимосвязанной реальности»^[4]. Этого вопроса касается в своей работе и М. С. Гусельцева, которая отмечает: «Прочтение постмодернизма современной психологией — дело сколь эвристическое, столь и ответственное. К находкам постмодернизма относят метафоричность дискурса, синкретичность мысли, принципиальную недоконцептуализированность понятий, творчество терминов, эксперименты со стилем. Что же касается отрицания постмодернизмом автора, субъекта, то и в этом можно найти здравый смысл. Постмодернизм демократичен, он стирает грани между вещами, между старым и новым, низом и верхом, отменяет иерархии. Это мироощущение, это жизненный стиль…»^[15].

Ввиду размытости постмодернистской позиции она в настоящее время не может претендовать на роль ведущей парадигмы в психологии как науке.

Другим подходом, который заявляет о себе как о возможной новой парадигме психологической науки, является синергетика. В. Ю. Крылов назвал ее психосинергетикой^[16]. Синергетика представляет собой междисциплинарное научное направление, возникшее в начале 70-х гг. прошлого столетия. Сам термин введен Г. Хакеном, немецким физиком. Другое направление в синергетике связано с именем И. Р. Пригожина, нобелевского лауреата, известного физикохимика. Суть синергетики в том, что предпринимается попытка описания общих закономерностей, лежащих в основе процессов самоорганизации в системах различной природы (физических, химических, социальных, биологических, экономических и т. д.). «Синергетика направлена на раскрытие универсальных механизмов самоорганизации сложных систем, как природных, так и человекомерных, в том числе когнитивных»^[17]. Особенный интерес вызывают попытки применить синергетику к психологии. Может ли синергетика претендовать на то, чтобы явиться новой психологической парадигмой? Не имея возможности здесь обсуждать специфику синергетического подхода к решению конкретных психологических проблем (что, несомненно, представляет значительный интерес), остановимся на самых принципиальных моментах.

Разумеется, очень заманчиво разработать общую универсальную модель, которая была бы свободна от специфики предметного знания. Преимущества формальных построений были проанализированы еще И. Кантом.

В. Ю. Крылов отмечал: «…нелинейные эффекты в психологических системах (имеющих аналогии в других дисциплинах) в точности описываются соответствующими моделями, взятыми из физики, химии, биологии и др.»^[18]. Является ли синергетика общей фундаментальной теорией? По-видимому, нет. К синергетике полностью приложима критика диалектики, осуществленная Карлом Поппером. (По отношению к диалектике критика, на наш взгляд, не является полностью справедливой.) К. Поппер писал о диалектике: «Интерпретация истории мышления может быть вполне удовлетворительной и добавляет некоторые ценные моменты к интерпретации мышления в терминах проб и ошибок»^[19]. Эти слова К. Поппера, сказанные в адрес диалектики, полностью можно отнести на счет синергетики. Она является не фундаментальной, но просто описательной теорией. Предсказательные возможности синергетики пока еще не велики. Она полезна, когда мы имеем совершившийся процесс. Для того чтобы, скажем, использовать концепцию аттракторов, нужно иметь представление обо всех возможных путях ее развития. Вряд ли стоит говорить, насколько сложен этот вопрос для психологического изучения. Нельзя не согласиться с В. Ю. Крыловым: «Конечно, все сказанное о смене путей развития в точках неустойчивости предполагает наличие у системы свойства многовариантности путей развития. В связи с этим важнейшей задачей нелинейного подхода в изучении развития психологических систем является выявление различных возможных для систем путей развития в данных внешних условиях»^[20]. Нельзя также не согласиться с другим тезисом В. Ю. Крылова, согласно которому «важнейшей задачей является выявление таких специфических нелинейных психологических систем, которые не имеют и не могут иметь аналогов среди систем более простой природы. Изучение таких систем, пожалуй, и должно составить наиболее важную часть нелинейной психологии. Сейчас же отметим только, что примером таких систем являются системы, обладающие развитыми языковыми средствами»^[21].

Существенным является положение, сформулированное В. Ю. Крыловым, согласно которому для психолога очень важно исследовать объект в его естественном спонтанном состоянии и развитии: «Метод такого изучения должен радикально отличаться от метода стимул-реакция, а именно, система должна помещаться в те или иные естественные для нее внешние условия, где наблюдается и фиксируется ее спонтанное поведение в данных условиях»^[22]. Важность этого положения трудно переоценить, так как такого рода методы позволяют получать не артефакты, а, напротив, данные о «невынужденном», естественном поведении объекта.

Сложность психологических объектов привела к тому, что элементарные линейные модели остались далеко в прошлом, на заре научной психологии (классический ассоциационизм, радикальный бихевиоризм). В психологии XX в. распространение получили структурно-уровневые концепции. Наличие различных уровней и возможность межуровневых переходов, использование рефлексивных стратегий субъекта ставят перед синергетикой пока что неразрешимые проблемы. Особенно важно подчеркнуть, что в самой психологии, в наиболее продуктивных психологических концепциях накоплен материал (который нуждается в анализе и методолого-психологическом осмыслении), позволяющий по-новому (и не упрощая!) сформулировать представления о целостности (холизме), телеологии и т. д., которые пытается ввести синергетический подход. Как отмечают сами сторонники синергетики, «по всей вероятности, пока еще рано говорить о философии синергетики, а равным образом и о синергетике познания, т. е. о синергетическом видении когнитивных процессов, как об общепринятых и в достаточной мере разработанных»^[23].

Впрочем, есть и более оптимистические оценки. В. Е. Клочко отмечает: «Психосинергетика — это теоретическая психология, точнее, психология, способная теоретически определить предмет своего исследования. Психология, сознательно согласившаяся с тем, что нельзя изучать работу разума, останавливая свое мышление на уровне рассудка. Потребуется еще громадная внутренняя работа, итогом которой должна стать совсем простая идея: не может возникнуть живое из неживого — его там просто нет по определению; не может психика (дух, душа) возникнуть из материи „при ее непосредственном воздействии на органы чувств“ — ее там нет. Нет у человека прямого контакта с миром „чистой объективности“, как нет его и с миром, в котором живет чистый (абсолютный) Дух. Нет у Духа своей обители, как нет и его самого — рафинированного, „чистого“. Дух не скитается и не обитает неведомо где, а живет (в своей идеальной, интегральной форме) в культуре, в этом совокупном общественном продукте. Из нее он переходит в форму реального активного дифференцированного бытия в качестве духа конкретного человека, в нее возвращается, но окончании его жизни — чаще обогащенным, иногда деформированным и больным и вынужденным восстанавливаться в процессах перехода в идеальную форму, в процессах интеграции со своей первоосновой»^[24].

В. Е. Клочко продолжает: «Самое сложное заключается в том, чтобы понять эту простоту: как „объективная реальность“, так и „субъективная реальность“ есть порождение обыденного сознания, рассудка, а задача „разумной“ (теоретической) психологии заключается в том, чтобы не психику, а целостного человека определить в качестве предмета науки. Ее актуальной задачей является прослеживание того, каким образом культура, хранящая и аккумулирующая в себе „дух“ предков (добытые ими знания, отработанные способы видения мира, познания, мышления, их смыслы и ценности бытия, их волю, страсть и т. д.), трансформируется в одухотворенный мир конкретного человека, превращается в нем в то, что составляет его человеческую сущность: многомерный, наполненный предметами, звуками, красками, смыслами и ценностями, развивающийся Мир — в единственного претендента на то, чтобы называться „реальностью“ и „действительностью“»^[25]. Психосинергетика, по В. Е. Клочко, имеет большие перспективы развития: «Тенденция развития научного мышления, идущая по линии „метафизика — диалектика — синергетика“, не оборвется на синергетике. Она продолжится через конкретизацию в пока недоступных нам механизмах метасистемного мышления. Нам же предстоит ассимилировать этот временный предел научной мысли как опору для ее дальнейшего движения. Причем ассимилировать не на простых системах, где взаимодействие со средой обеспечено фактом однопорядковости, однородности, относительной тождественности системы и ее среды, когда запрограммирована случайность встречи явлений и сущностей, не являющихся в полной мере противоположностями, приводящая каким-то образом к порядку. Психосинергетике предстоит объяснить, каким образом детерминирована, обусловлена сама возможность взаимодействия живого и неживого, материи и духа, психического и физического, открыть причину их взаимодействия и его порождающий эффект»^[4].

Оценки В. Ф. Петренко менее оптимистичны: «Мощным стимулом изучения нелинейных динамических процессов в психической жизни и ее нейропсихологических коррелятов могла бы стать синергетическая парадигма. Но ее успехи в области психологии пока весьма скромны, и это, на наш взгляд, объясняется тем, что эта парадигма создавалась на материале естественных наук (физики, химии), где на молекулярном уровне действуют законы больших чисел, термодинамические процессы и химические процессы организуют структуры из хаоса, включающего миллионы активных элементов. В психологической науке сходные процессы могут наблюдаться применительно к самоорганизации нейронных ансамблей, насчитывающих миллионы образующих элементов, или в социальной психологии больших групп, где социальные процессы, включающие миллионные массы людей, в силу специфики этих процессов (например, панического поведения) могут рассматриваться как однородные (деперсонализированные) элементы. Применительно же к классу экзистенциональных задач психологии личности (связанных, например, со свободой воли, принятием решения или творческих задач) адекватность синергетического подхода не столь очевидна»^[27].

Таким образом, на современном этапе синергетика пока не может претендовать на то, чтобы стать новой полноценной парадигмой психологии.

Конструктивистская парадигма. Вопрос, который давно заслуживает обсуждения, это вопрос о психологическом конструктивизме. Сторонники этой идеи — в сущности, правильной и перспективной — обычно полагают, что принцип конструктивизма для психологии является чем-то новым. На наш взгляд, это просто заблуждение. Вся неклассическая психология основана на конструктивизме. Более того, можно утверждать, что психология и создала конструктивизм в его современном понимании. В классической психологии — наследнице картезианского самонаблюдения — предполагалось, что самонаблюдение дает истинное знание. Когда выяснилось, что это не так, стали использоваться опосредованные методы исследования, обнаружилось, что-то, что реально изучается в психологии, есть конструкт, созданный в сознании исследователя. Поэтому ничего нового для методологически ориентированного психолога здесь нет. В других науках ситуация может быть иной, но нас волнует психология.

Понятно, что в качестве конструктов могут выступать более или менее обобщенные конструкции, более и менее целостные. И, конечно, реальные исследования по этому показателю отличаются. И именно здесь кроется важное отличие академической, научной психологии от практической. Заслуживает внимания вопрос о том, что в практической психологии используются в основном не модели (как в научной психологии), а схемы. Схема предписывает действие с объектом, что значимо для практико-ориентированной психологии, которой не нужно измерять, но важно определить, как правильно действовать.

Итак, мы можем констатировать, что в современной психологии лишь естественнонаучная и герменевтическая парадигмы могут претендовать на то, чтобы называться ими по праву. Разрешение конфликта между естественнонаучной и герменевтической парадигмами возможно только при обращении к более широкому, чем традиционное, пониманию психического.

Проблема парадигмального диалога — это отдельная проблема, достойная специального обсуждения, которое, как представляется, скоро предстоит. В порядке предположения выскажем мысль, что все же психология может рассчитывать на преодоление кризиса и конфликта между различными парадигмами. Об этом пишет А. В. Юревич: «Комплексные, многополярные психологические объяснения, в которых нашлось бы место и нейронам, и смыслу жизни, могли бы послужить одним из главных средств преодоления противостояния естественнонаучного и гуманитарного изучения психики»^[28]. А. В. Юревич приходит к выводу, что «новые тенденции в развитии психологической науки дают основание предположить, что она отнюдь не обречена на извечное противостояние естественнонаучной и гуманитарной парадигм, которые при определенном взгляде на психологическую реальность могут выглядеть не только не антагонистичными, но и, в терминах Т. Куна, вполне соизмеримыми друг с другом и друг в друге нуждающимся»^[4].

Для этого, на наш взгляд, необходимы преобразования внутри самой психологии. В первую очередь требуется новое, более широкое понимание самого предмета психологии. Именно таким является понятие «внутренний психический мир человека», которое является основным, рабочим понятием в данной книге. Такого рода преобразования в общей психологии делают реальными перспективы парадигмального диалога и, возможно, парадигмального синтеза.

В заключении настоящего параграфа представляется важным дать определение психологии. Как можно полагать, главным затруднением является характеристика самой психики, которая неизбежно (явно или неявно) входит в определение. Отметим, что многие полагают, что определить психику на современном уровне знания вообще невозможно. Выдающийся психолог XX столетия Карл Густав Юнг писал: «Наша психика — лишь часть природы, и тайна ее безгранична, поэтому мы не можем дать полное определение ни психическому, ни природе. Мы можем лишь заявлять, что верим в их существование и описываем, как умеем, — лучшее из того, что мы можем, — описать, каким образом они действуют»^[30].

Авторы настоящего учебника полагают, что психика — субъективный внутренний мир человека, опосредующий взаимодействие человека с внешним миром.

Современными психологическими словарями психика определяется как «форма активного отображения субъектом объективной реальности, возникающая в процессе взаимодействия высокоорганизованных живых существ с внешним миром и осуществляющая в их поведении (деятельности) регулятивную функцию»^[31], как «высшая форма взаимосвязи живых существ с предметным миром, выраженная в их способности реализовывать свои побуждения и действовать на основе информации о нем»^[4].

Психологи в разных случаях используют различные виды определений, позволяющие охарактеризовать то или иное явление. Виды определений, наиболее часто используемых в психологических работах:

• • дескриптивные, описывают предмет наглядно и по возможности всесторонне;
• • реальные, характеризуют сущность определенного предмета;
• • генетические, указывают на происхождение предмета и способ его образования;
• • конкретные, соотносят определенный предмет с его противоположностью;
• • номинальные, разъясняют значение слова и границы его употребления.

Приведем несколько определений предмета психологии, которые приводятся в наиболее популярных современных учебниках.

Психология — это: 1) наука о закономерностях развития и функционирования психики как особой формы жизнедеятельности; 2) наука о душе (от греч. psyche и logos)^[33].

Предметом психологии являются закономерные связи субъекта с природным и социокультурным миром, запечатленные в системе чувственных и умственных образов этого мира, мотивов, побуждающих действовать, а также в самих действиях, переживаниях своих отношений к другим людям и самому себе, в свойствах личности как ядра этой системы^[34].

Психология занимается применением научных методов и принципов для изучения совокупности вопросов, которые традиционно считаются психологическими по своей природе… Психологические вопросы, по крайней мере в исторической перспективе, касаются психических процессов и сознательного опыта, т. е. понятий, тесно связанных с понятием души или разума^[35].

Психология — это: 1) наука, изучающая процессы и закономерности психической деятельности; 2) совокупность психических процессов, обусловливающих какой-нибудь род деятельности; 3) душевный склад, психика^[36].

Психология — наука о закономерностях, механизмах и фактах психической жизни человека и животных^[37].

Психологию можно определить как научные исследования поведения и психических процессов^[38].

Психология — наука о сознании, наука о поведении. Она изучает то, как ведут себя организмы и почему они ведут себя именно так… Спектр явлений изучаемых психологией огромен^[39].

Специфический круг явлений, которые изучает психология, выделяется отчетливо и ясно — это наши восприятия, мысли и чувства, наши стремления, намерения, желания и т. п. — все то, что составляет внутреннее содержание нашей жизни и что в качестве переживания как будто непосредственно нам дано^[40].

Психология — наука о происхождении и закономерностях функционирования психики как регулятора отношений человека (организма) и среды (В. Д. Шадриков).

Психология есть наука о душе человека, понимаемой как нотребностноэмоционально-информационная субстанция, живущей в единстве с телом и относительно независимой от внешнего мира, способной саму себя рефлексировать (В. Д. Шадриков).

Дадим рабочее определение психологии, которым будем руководствоваться в настоящем учебнике.

Психология — это наука о фактах, закономерностях и механизмах психики как складывающегося субъективного внутреннего мира человека, опосредующего взаимодействие человека с внешним миром.

Таким образом, предметом современной психологии является психика как субъективный внутренний мир человека.

• [1] Роговин М. С. Психологическое исследование. С. 5.
• [2] Коп И. С. Открытие «Я». М.: Изд-во Московского университета, 1983. С. 152.
• [3] Там же. С. 153.
• [4] Там же.
• [5] См.: Мазнлов В. А. Предмет и задачи психологии.
• [6] Мазилов В. А. Парадигмы в психологии: от истории к современности // Парадигмыв психологии: иауковедческий анализ / отв. ред. А. Л. Журавлев, Т. В. Корнилова, А. В. Юре-вич. М.: Институт психологии РАН, 2012. С. 57—94.
• [7] Дильтей В. Описательная психология. СПб.: Алетейя, 1996. С. 89.
• [8] Юревич А. В. Перспективы нарадигмального синтеза // Вопросы психологии. 2008.№ 1. С. 5.
• [9] Василюк Ф. Е. Методологический смысл психологического схизиса // Вопросы психологии. 1996. № 6. С. 26.
• [10] Там же. С. 27.
• [11] Там же.
• [12] Василюк Ф. Е. Методологический смысл психологического схизиса. С. 32.
• [13] Марцииковская Т. Д. Психология в современном мире // Теория и методология психологии: постнеклассическая перспектива / под ред. А. Л. Журавлева, А. В. Юревича. М. :Институт психологии РАН, 2007. С. 43.
• [14] Там же.
• [15] Гусельцева М. С. Постмодернистские перспективы развития психологии // Теорияи методология психологии: постнеклассическая перспектива / под ред. А. Л. Журавлева, А. В. Юревича. М.: Институт психологии РАН, 2007. С. 70.
• [16] Крылов В. Ю. Психосинергетика как возможная новая парадигма психологическойнауки // Психологический журнал. 1998. Т. 19. № 3. С. 56—62.
• [17] Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М.: Институт философии РАН, 1995.
• [18] Крылов В. Ю. Психосинсргетика как возможная новая парадигма психологическойнауки. С. 60.
• [19] Поппер К. Что такое диалектика? // Вопросы философии. 1995. № 1. С. 120.
• [20] Крылов В. Ю. Психосинсргетика как возможная новая парадигма психологическойнауки. С. 61.
• [21] Там же. С. 60.
• [22] Крылов В. Ю. Психосинсргстика как возможная новая парадигма психологическойнауки. С. 61.
• [23] Князева Е. II. Одиссея научного разума. С. 218.
• [24] Клочко В. Е. Психосинергетика: настоящее и будущее психологии // Материалы конференции «Человек в психологии: ориентиры исследований в новом столетии» (20 апреля2001 года). Караганда: КарГУ, 2001. С. 107.
• [25] Там же. С. 108.
• [26] Там же.
• [27] Петренко В. Ф. Психосемантика как направление конструктивизма в когнитивной психологии // Когнитивный подход: философия, когнитивная наука, когнитивные дисциплины.М.: Каион+, 2008. С. 436.
• [28] Юревич Л. В. Перспективы парадигмального синтеза. С. 14.
• [29] Там же.
• [30] Юнг К. Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991. С. 27.
• [31] Психологический словарь / под рсд. В. П. Зинченко, Б. Г. Мещерякова. М.: Педагогика-Пресс, 1997. С. 291.
• [32] Там же.
• [33] См.: Психологический словарь / под ред. В. П. Зинченко, Б. Г. Мещерякова. М., 1997.
• [34] Введение в психологию / под ред. Л. В. Петровского. М.: Академия, 1996.
• [35] Психологическая энциклопедия / под ред. Р. Корсини и А. Ауэрбаха. СПб.: Питер, 2003.
• [36] Ожегов С. И. Словарь русского языка / под ред. Н. Ю. Шведовой. 4-е изд. М.: Русскийязык, 1982.
• [37] Философский энциклопедический словарь / сост. Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалев, В. Г. Панов. М.: Советская энциклопедия, 1983.
• [38] Введение в психологию / Р. Л. Аткинсон [и др.]; под ред. В. II. Зинченко, А. И. Назарова, Н. Ю. Сиомиора. СПб.: Прайм-Еврознак, 2003.
• [39] Глейтман Г., Фридлунд А., Райсберг Д. Основы психологии: пер. с англ. / под ред.В. Ю. Большакова, В. II. Дружинина. СПб.: Речь, 2001.
• [40] Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 1999.