Формальные контракты. 
Римское частное право

Вербальные контракты

Вербальные и либеральные контракты объединяло то, что они являлись формальными договорами. В вербальных контрактах обязательство возникало verbis — «словами», т. е. посредством произнесения соответствующих устных формул. В данную категорию входили три основных вида: стипуляция, назначение приданого и клятвенное обещание услуг.

I. Важнейшим и, пожалуй, самым востребованным видом вербальных контрактов у римлян являлась стипуляция (stipulado, от stipulus, «крепкий», «прочный») — устный договор, заключенный посредством формализованного вопроса будущего кредитора и строго соответствующего этому вопросу ответа будущего должника.

Исторически первичной формой стипуляции являлась спонсия Сsponsio), представлявшая собой клятву, нарушение которой грозило местью богов. Спонсия могла быть применена только по отношению к точно определенной сумме (certa pecunia), вещи или деятельности («неопределенная вещь», res incerta, не могла стать предметом спонсии). Спонсия, по-видимому, издревле употреблялась во всем Лациуме (область, в которой возник город Рим и в которой существовали другие города, населенные латинами, говорившими на латинском языке), а латинский глагол spondeo («торжественно [т.е. перед богами] обещаю») всегда использовался для выражения серьезного обещания. Спонсия была надежной гарантией выполнения обещания именно потому, что совершалась в форме клятвы перед богами, благодаря чему договоренность оказывалась под защитой религии и снабжалась сакральной санкцией (гнев богов в случае неисполнения). В архаический период божественное право шло впереди светского^[1].

Первоначально спонсия использовалась главным образом в религиозной сфере — как обет, клятвенное обещание совершить какой-либо богоугодный поступок после просительной молитвы о чем-либо. Человек, совершавший спонсию и давший обет что-то сделать для бога, назывался термином спонсор (sponsor, отсюда современное значение этого слова: «лицо или предприятие, выступающее в качестве финансирующей стороны, а также в качестве поручителя или устроителя чего-либо»). Кроме того, спонсия в древнейшие времена применялась и в международных отношениях — при заключении договоров между латинскими городами. Затем данная форма стала использоваться римскими гражданами и в частноправовой сфере — для установления юридически признаваемых обязательств. Так родилась вполне светская форма юридически обязывающего вербального договора — спонсия или стипуляция. Неизвестно, когда именно это произошло. В сохранившихся от законов XII таблиц фрагментах (которые были составлены в середине V в. до н.э.) ни о спонсии, ни о стипуляции ничего не говорится. Однако уже в законе Аквилия (lex Aquilia), принятом в 287 г. до н.э., содержится недвусмысленное доказательство ее существования, причем здесь упоминается один из наиболее сложных видов стипуляции — adstipulatio, т. е. добавочная стипуляция. Из этого ясно, что к началу III в. до н.э. стипуляция в Риме представляла собой уже давнее, прочно вошедшее в практику явление.

Первоначально эта светская спонсия применялась в основном для целей займа и выполняла ту же роль, которую позднее стала выполнять долговая расписка. Позднее предметом стипуляционного обещания могло стать любое дозволенное исполнение. Это делало классическую стипуляцию очень гибким и универсальным средством, пригодным для достижения самых разнообразных юридических и хозяйственных целей. В итоге стипуляция превратилась в важнейший вид договоров в римском праве и оказала огромное влияние на развитие теории обязательств — вплоть до нашего времени.

Заключалась sponsio или stipulatio в форме устного вопроса будущего кредитора и строго соответствующего ему ответа будущего должника, например: «Обязуешься ли дать мне сто?» — «Обязуюсь» (Centum mihi dari spondes? — Spondeo); «Обещаешь ли построить мне дом?» — «Обещаю» (Domum mihi aedificare promittis? — Promitto) (Gaj., 3. 92 и след.). Любая заминка, пауза между вопросом и ответом делала сам акт недействительным.

Римляне, заключая сделку между собой, могли использовать только глагол spondes — spondeo («обязуешься — обязуюсь»); в этом случае договор назывался sponsia — тем же именем, что и древнейшая сакральная клятва. С перегринами же договор мог заключаться и в других выражениях: «обещаешь — обещаю» (promittis — promitto), «дашь — дам» (dabis — dabo), «сделаешь — сделаю» (facies —faciam) и т. д. Более того, такой вербальный контракт мог быть произнесен даже не на латинском языке (по-гречески, по-карфагенски, по-еврейски и т. д.), и тогда договор называется stipulatio. В позднейшие времена sponsio и stipulatio слились, и никакой разницы между ними не было. Присутствия свидетелей при заключении стипуляции не требовалось.

Характерными особенностями стипуляции являются следующие черты.

• 1. Для этого контракта характерен формализм: необходимо, чтобы (О ответ строго совпадал с вопросом, (И) договаривающиеся присутствовали в одном месте и в одно время, (Ш) согласие сторон было выражено в определенной устной форме; в силу последнего условия стипуляция недоступна немому и глухому.
• 2. Это договор строгого права — contractus stricti juris. Это означает, что стипуляция подлежала строго буквальному толкованию.
• 3. Этот контракт носил односторонний характер — contractus unilateralis. Одной стороне принадлежало только право требовать исполнения обязательства, на другой стороне лежала только обязанность его исполнить.
• 4. Стипуляция создавала абстрактное обязательство. Это означает, что при его заключении вообще не делалась ссылка на его каузу, т. е. на то материальное основание, которое привело стороны к заключению данного договора. В самом деле, будущий кредитор спрашивает: «Обещаешь дать сто?», а будущий должник отвечает — «Обещаю заплатить сто». Этого достаточно, чтобы сделка приобрела юридическую силу. Цивильное право не интересует в данном случае вопрос, по какой причине будущий должник обязался уплатить сто — взял ли он взаймы эту сумму, купил какую-то вещь и с помощью стипуляции обязался заплатить цену, согласился принять дар — это все для действительности стипуляции не имеет никакого значения. Само по себе это необычайно удобно. Во-первых, договор заключался быстро и просто, несмотря на всю свою формальность. Во-вторых, абстрактность стипуляции позволяла облечь в данную форму любое обязательственное отношение: заем, ссуду, куплю-продажу, мену, наем, аренду вещи и т. д. Все это делало стипуляцию самой удобной и самой распространенной формой договора на протяжении всей истории римского права.

Однако как в случае неисполнения должником своего обязательства кредитор мог доказать, что стипуляция заключена? Ведь она сама по себе не требовала ни присутствия свидетелей, ни составления письменного акта. Для того, чтобы решить эту проблему, в практику вошло составление дополнительного письменного акта, доказывавшего факт заключения стипуляции. Этот акт назывался cautio (гарантия). Первоначально письменный документ воспринимался как способ доказывания на суде самого факта стипуляции. Со временем, однако, такие документы получили столь широкое распространение, что значение устного вопроса и ответа отошло на второй план. Стали презумировать, что если есть письменная cautio, значит этому предшествовала словесная форма стипуляции: «Если в акте написано, что лицо обещало, то предполагается, что это ответ на вопрос, ранее предложенный» (Inst., 3. 19. 17; также см.: Павел. Сентенции, 5. 7. 2).

На ранних стадиях развития римского права абстрактный характер стипуляции создавал еще одну серьезную проблему. Дело в том, что позиция должника была необыкновенно слаба в случае недобросовестности кредитора. К примеру, если один земледелец — назовем его Нумерием Негидием — брал взаймы определенное количество зерна у богатого соседа — Авла Агерия — и соглашался оформить долговое обязательство в форме стипуляции, а сосед после ее совершения отказывался выполнить предварительную договоренность и фактически передать зерно, то стипуляционное обязательство у Нумерия Негидия сохранялось, а потому Авл Агерий имел возможность вчинить ему иск со стопроцентной гарантией выигрыша дела — ему достаточно было доказать только факт заключения стипуляции. Ввиду такой явной несправедливости со временем в преторском эдикте была предусмотрена специальная защита должника в таких случаях — оговорка из обмана (exceptio doli): если кредитор по стипуляции возбуждал дело против должника, то претор вводил в формулу иска эту оговорку, защищавшую должника от недобросовестного кредитора.

В праве Юстиниана стипуляция предстает как письменный акт, не требующий никаких формальностей. Что касается вербальной стипуляции, то теперь «определенные слова» (certa verba) не являлись условием ее действительности: ответ должника мог быть выражен жестом и после краткой паузы; даже легкое расхождение между вопросом и ответом не делало устную стипуляцию недействительной. Было допущено участие переводчика, если стороны разговаривали на разных языках.

Иски, которые имел кредитор из стипуляции, были следующие: (i) actio certae creditae pecuniae (condictio certae pecuniae) — когда стипуляция заключалась по поводу платежа фиксированной денежной суммы; (ii) condictio certae rei — когда речь шла об индивидуально определенных вещах (species); (iii) condictio triticaria — когда вещи определялись их родом (genus); и, наконец, (iv) actio exstipulatu — когда предмет сделки точно не определялся ни одним из выше перечисленных способов, а стипуляционное обязательство предполагало некое действие должника.

В целом о стипуляции см. следующие источники: Gaj., 3. 92—127; Inst., 3. 17−19; D., 45. 3; 46. 5; С., 8. 37; 38.

II. Назначение приданого (dictio dotis). Первоначально это было специальное выражение воли, делавшееся при обряде обручения и рассматривалось оно как полноценный формальный квиритский договор, а потому имело самостоятельный иск. Dictio dotis заключалось по строго установленной устной форме — обещание установить приданое с одной стороны и согласие того лица, в пользу которого приданое устанавливается, с другой. Этот древний формальный и двусторонний контракт был отменен императором Феодосием II (V в. н.э.), который вместо него ввел другой вариант — неформальное одностороннее обещание приданого (pollicitatio dotis).

III. Клятвенное обещание услуг (jurata operarum promissio). Такое клятвенное обещание давалось со стороны вольноотпущенника ззо по отношению к своему прежнему хозяину, отпустившему его на свободу и становившемуся с этого времени патроном, защитником своего прежнего раба. Вообще-то и без всякой клятвы на вольноотпущеннике лежала обязанность быть преданным своему патрону и оказывать ему все необходимые услуги, но она носила лишь нравственный характер. Юридическое значение такая обязанность получала тогда, когда вольноотпущенник под клятвой принимал на себя подобное обязательство.

В целом можно сказать, что два последних вида контрактов — dictio dotis и jurata operarum promissio — не сыграли особой роли в истории римского права — в отличие от спонсии/стипуляции.

• [1] Вопрос о происхождении спонсии и ее месте в истории римского права неоднозначен. Этой проблеме посвящено большое количество исследований. На русском языкесм., например: Гарсиа Гарридо М. X. Римское частное право: Казусы, иски, институты. М" 2005. С. 522—524.